Две жизни

Любой человек на 80% — вода. И Стиг не исключение, однако, оставаться по-прежнему ледяным очень трудно и физически невозможно, когда достигаешь точки кипения — состояния, когда лёд превращается в пар. Это происходит тогда, когда поднимаешься так высоко, что уже ничто извне не может оказать на тебя прежнего давления. Так Стиг впервые ощутил странное, пьянящее, неизвестное ему чувство свободы. «Какой выбор ты ни сделаешь, не ошибёшься.» Стиг записал это карандашом на помятом листе и оставил записку в отверстии дверного проёма номера Элины. Элина всё ещё сидела на полу, и с одной стороны, ей хотелось смыть с себя поскорее следы бесчестия и неверности перед Рауно, с другой — она ждала продолжения, но ей овладели тревожные мысли. «Что обо мне подумает Рауно, если узнает об этом?» Поднявшись с пола она неуверенно дошла до шкафа, ударившись коленом об изголовье кровати. Открыв тяжёлую дубовую дверцу, она принялась что-то судорожно искать внутри. На кровать полетело свободное шёлковое платье. «Спокойной ночи? Нет, спокойной эта ночь уже не будет. И ты за это ответишь» — грозно сказала Элина сама себе. Она торопилась, словно от того, что она соберётся чуть быстрее, исход событий будет более благоприятным. Выходя из номера, она увидела послание. «Жребий брошен, Стиг» — мысленно ответила Элина на оставленную записку. И неуверенными, крошечными шагами направилась в сторону его номера. Ощущение ушедшей из-под ног земли с одной стороны было подкреплено загубленным в одиночестве вином, с другой — катализатором, запустившим водоворот внутренних переживаний Элины: страстным желанием, разбивающим человеческие жизни вдребезги. Она старалась идти беззвучно, но скрипящие половицы издавали характерный звук. Все ощущения обострились до того, что стало казаться, будто она и вправду может кого-то разбудить своими шагами. Она подошла к двери Стига, её сердце билось так сильно, что от волнения заложило уши. Постучала, но дверь была глуха к её просьбе открыться. Она дёрнула за ручку и обнаружила, что номер открыт. Она позволила себе войти. Стиг сидел у окна в полумраке, сложив ногу на ногу, и смотрел на неё в упор. Элина ощутила этот взгляд явственно. Ей стало не по себе, но несмотря на небольшое смятение, она закрыла за собой все засовы, нащупывая щеколды вслепую. «Слишком долгий путь, Элина?» — едва слышно спросил Стиг, чувствуя, что с каждым шагом её дыхание становится более отрывистым. Она смотрела на него своими большими глазами и не знала, что ответить. Слова были лишними. Она попалась в ловушку собственного любопытства. Стиг привстал. Она стояла перед ним такая непривычно невысокая, неописуемо красивая в своей естественности, мягкие тени от складок её платья обволакивали её женственную фигуру. Стиг столько раз представлял себе этот день, этот момент, но никогда он не мог себе вообразить, что будет так легко обезоружен. Она источала бесконечную нежность, в ней не было ничего от той девушки, которую он знал так давно и так хорошо, и всё-таки было кое-что, что его невероятно смущало. Элина подошла так близко, что у Стига перехватило дыхание, и прижалась. Он чувствовал, как неспокойно бьётся её сердце, и поспешил обхватить её плечи. «Теперь ты никуда не убежишь, Элина. Я хочу усложнить твою жизнь, затащить тебя в бесконечный хаос собственных переживаний и, в сущности, разнести всё к чертям, но именно сегодня, в эти последние часы уходящего дня я хочу прожить его с тобой. Я слишком долго изменял себе, но я не могу позволить тебе совершить то, о чём ты пожалеешь, как только выйдешь за пределы этой комнаты.» Элина смотрела пронзительно и призывно и молча расстегнула пуговицу его пиджака. «Хочешь снять?»- тихо спросил Стиг. Она кивнула и осторожно запустила руки под лацканы пиджака, освобождая Стига от налёта официоза. И когда она, наконец, его сняла и бережно перекинула через предплечье, Стиг выхватил его из её рук и швырнул на стул. «Что дальше, Элина?» — спросил Стиг, и в его голос слышался вызов. А она не знала. В своих фантазиях она заходила куда дальше, но фактически, встретившись лицом к лицу с их воплощением, она утратила всякую смелость и отступила. Стиг уловил это сомнение и сделал спокойный шаг навстречу. «Ты знала, к какому опасному маньяку идёшь в гости в два ночи, » — рассмеялся Стиг и вопросительно взглянул на свою юную жертву. Элина не выглядела растерянной, несмотря на то, что её разум был затуманен. Больше всего Стига смущало именно то, что Элина может не отдавать до конца отчёта в происходящем. «Такое непривычное расстояние — несколько сантиметров ткани, и всё же» — прошептала Элина. Стиг обнял её крепче. Его руки медленно опускались ниже. Он чувствовал, как её волнует это движение, и всё же воздерживался от неосмотрительных рывков. Она медленно расстёгивала пуговицы, одну за другой, чувствуя, что с каждым последующим шагом отправляет свою жизнь в бездонную пропасть. Случайные движения её тонких пальцев по его коже были такими трепетными, что он невольно зажмуривался, чтобы успокоить в себе дрожь, которую ему не удавалось испытывать ни с кем до неё. — Подожди минутку, — произнёс Стиг и отпрянул, чтобы подойти к окну, — Видишь этот фонарь? Я не хочу, чтобы он подглядывал за нами. И задёрнул портьеры. Элина рассмеялась: «Тебе так идёт эта не до конца расстёгнутая рубашка. Странное чувство незавершённости. И всё же, прости, я закончу.» Справившись с последними пуговицами, она проникла вглубь рубашки и прижалась к его груди. Сквозь тонкую кожу чувствовалась неистовая пульсация артерий. Её губы едва касались его тела, а её тёплое дыхание перемешивалось с лёгкими ветром из окна. Стиг осторожно перебирал её волосы, нежно скользя тёплой ладонью по её хрупкой спине. Элина покрывала поцелуями его шею, так несдержанно и агрессивно, что Стиг больше не мог подавлять в себе желание и, подхватив Элину, приподнял над полом и поцеловал так страстно, что у обоих закружилась голова: пухлые губы Элины, нежнее, чем шёлк её платья путались в бархате его улыбки, они задыхались в этом порыве. Стиг осторожно усадил Элину на подоконник и снял её босоножки один за другим. Он заметил на оголённом колене синюю отметину — неидеальное пятно на теле идеальной Элины. — Болит? — Немного. Стиг позвонил куда-то по телефону из номера. Через минуту в дверь постучали. Стиг вышел на секунду — взъерошенный, расстёгнутый, он принял у консьержа ведро с шампанским, щедро посыпанным льдом и закрыл дверь. Элина ожидала Стига неподвижно. Она рассматривала картины в его номере, любовалась танцем теней на стене и совсем не заметила, как Стиг оказался у её ног с кубиком льда. — Сейчас будет совсем хорошо, — сказал Стиг и улыбнулся. Прислонив льдинку к её колену, он завороженно наблюдал за тем, как жар её тела плавит холодную субстанцию, и вода тонкой линией струится вниз к кончикам аккуратных пальцев. Когда тебе тридцать пять, многое уже опробовано, и потому устаёшь удивляться тому, с чем сталкиваешься в двадцать. Но Стиг был очарован не меньше, чем Элина. Ему хотелось обнулить всё, что было до неё, предстать перед ней в абсолютной чистоте, но они оба понимали, что за блеском его глубоких грустных глаз стоит нечто большее, чем время и опыт. Он, уставший и порой глубоко израненный, слишком часто погружал себя в солёный раствор чужих слёз, чтобы сохранить себя, выл от боли, бился о непробиваемые стены искусственно сооружённого аквариума вокруг, тонул и всплывал — так и жил, пока не встретил её. И сейчас, когда она так близко, когда все барьеры разрушены, оставалось перейти последнюю грань. — Стиг, подожди. Его полоснуло изнутри от одного этого слова «подожди». — Выключи свет, пожалуйста, и проверь дверь, — протянула Элина, - и возвращайся скорее. «Невыносимая пытка. Она ведь пьяна. Разве так можно?» — думал Стиг на полпути к двери. Ему хотелось выставить её вон, вернуть в кровать и отдать в объятия Рауно, с другой стороны, он был слишком заведён, чтобы игнорировать факт её дьявольской привлекательности и магнетизма. Сохранить святость или проклинать себя всю жизнь — что выберешь, Стиг-Рауль?»

***

— Я здесь, Элина, — прошептал Стиг в полной темноте и подойдя вплотную, склонился над ней. Элина целовала его шею чувствуя соприкосновение кончика своего носа с ухом Стига, немедленно надкусила его мочку. — Обхвати меня ногами, — абсолютно спокойно произнёс Стиг. Элина покорно подчинилась, соприкосновение их бёдер оказалось обжигающим, но Стиг не торопился. Он кружил Элину в полной темноте, пока, наконец, Элина не ослабила хватку. Она опустилась на пол. — Кажется, я уронила серёжку. Нужно её найти, иначе, ты поранишься. Она стала медленно опускаться на пол, скользя руками по единственно знакомому в этой темноте телу. — Не могу найти, чёрт бы её побрал, — и она повторила своё движение, но уже в обратную сторону. Её длинные шелковистые волосы задевали Стига, он чувствовал её дыхание на своём животе, мурашки пробежали по всему телу. Элина притянула Стига за ремень ещё ближе. — Проводишь меня до кровати? Стиг нервно сглотнул, понимая, к чему идёт дело. — Помоги мне, — прошептала она и откинула волосы, повернувшись спиной, — молния сзади. Стиг положил голову ей на плечо и уткнулся в пышные волосы, сохранившие аромат отдушки шампуня. — Я буду осторожен. И нащупав застёжку, медленно опустился вниз, освобождая Элину от нежного шёлка платья. Стиг сдёрнул рубашку и замер. Элина попыталась расстегнуть ремень, но пальцы не слушались — она вся дрожала. — Что за пояс верности тут у тебя? — Чтобы ты не добралась, -отшутился Стиг и покраснел. Элина не видела этого смущения, но причина была ясна ей предельно. Он гладил её шею, плечи, целовал её нежную кожу, ощущая, как горит её тело, и как тяжело она дышит, срываясь до стона. — Будет больно? — сорвалось с её губ. — Элина, ты… — Да, у меня никогда не было мужчины. То есть, я конечно встречалась с Рауно, но.. — Элина, почему ты не сказала мне сразу? — Я думала, друзьям необязательно это знать. А тебе — особенно. — Прости меня, Элли. Какой я кретин. Я обещал себе тысячу раз, что не причиню тебе вреда, и что я делаю? — Я слишком долго ждала этой боли, иди ко мне.