Туда и обратно

Торин хмуро смотрел на белую фарфоровую чашку, в которой плескался чай. Это напоминало ему о чем-то забытом, о старом глиняном заварнике, от которого шел запах трав, собранных Дис, о простых глиняных чашках, купленных где-то у границ Рохана, о желтой скатерти с черной каймой вышивки. Улыбка сестры всегда казалась ему такой искренней и светлой, как у матери. Жизнь гномьих женщин тяжела, намного тяжелее мужской, если так поразмыслить. Гордые девы несли на своих плечах заботу о всей семье, ее счастье и благополучии. И, обычно, именно им доставалась участь лить слезы по тем, кто больше не вернется. Плакала ли Дис в данный момент, сидя у окна, вспоминая брата и своих сыновей? Торин не знал. Зато прекрасно помнил, как обещал ей вернуть сыновей в здравии, вместе с ним самим и троном Эребора в придачу. - Дио, вам не нравится чай? – Встревоженный голос девушки-посла заставил вздрогнуть. – Ох, я глупая, должна была спросить. Может кофе? Или эля? Варрик обычно пьет пиво, но где он его достает, ума не приложу. Наверняка пишет кому-то из своих друзей в хартии… Посол Монтилье чем-то походила на ребенка, по мнению Короля Под Горой. По крайне мере интонации ее голоса и выражение лица часто можно было сравнить именно с этим. Суетливая, расторопная, всегда знающая что сказать и, порой, говорящая слишком много. Тем не менее речи ее были правильными и довольно хитрыми. Монтилье могла щебетать, казалось, часами, рассказывая истории этого места, иногда попросту жалуясь на что-то, но за все это время Торин не услышал ничего полезного для себя. Умение говорить и при этом не выдавать информацию, полезный навык для посла. - Вы послали за мной, обсуждать, что мне нравится из напитков? – Торин перевел взгляд к противоположному краю стола, где мирно жевала пряник рыжая женщина, представившаяся Лелианой. «Представительница внешней связи», как она сама сказала, вот только Торин прекрасно осознавал, что это значило – мастер над шпионами. Тихая и незаметная, слушающая и внимающая, делающая выводы из всего, что получила. Пока посол Монтилье убалтывает, заставляет почувствовать себя уютно, расслабив ароматами мятного чая и свежей выпечки, разговорив о пустяках, Лелиана подхватывает те крупицы информации, что невольно могут вырваться. - На самом деле, не совсем, - наконец подала голос шпионка, ее ярко-рыжие волосы в лучах заходящего солнца приобрели кровавый оттенок, довольно символично, по мнению Короля под Горой. – Но приятные новости лучше подучать под сладости с любимым напитком. - Чая достаточно… спасибо. – Торин взглянул на распахнутое окно, из которого на него воззрился огромный черный ворон. Смирная птица не боялась людей и явно была старой посыльной. Торин не был уверен, знают ли здесь кто-нибудь язык воронов, к тому же в Средиземье птицы эти были очень своенравные и вряд ли были согласны подчиняться кому-то из людей. Здесь же… все было слишком по-другому. - Идет война, - Лелиана аккуратно поставила фарфоровую чашку на белоснежное блюдце в виде лепестка. – И наш враг, даже после череды поражений, довольно силен. Он скрылся в обширных лесах юго-запада, среди руин эльфийских городов. Наша советница по магии предполагает, что он движется к забытому храму. Так же она утверждает, что в этом храме находится еще один элювиан. - Еще одно зеркало, вроде того, через которое мы сюда попали? – Торин взглянул на рыжую шпионку, что сохраняла невозмутимое выражение лица. - Именно. Мастер Солас говорит, что в храме могли остаться какие-то записи. И если бы он их увидел, то смог бы перевести, а значит, вполне вероятно, вернуть вас домой. – Посол Монтилье улыбалась, так открыто и располагающе, что в какой-то момент даже сам Дубощит поверил в сказанное. - Вот только получится это, если мы доберемся до храма первыми, - тут же подала голос шпионка. – Наша леди Инквизитор предложила довольно опасную затею, в которой должны будете фигурировать и вы. Торин взглянул на двух девиц, что пригласили его. Часть этой комнаты была наспех отремонтирована, гном мог отметить еще не подсохший раствор на каменной кладке, которыми латали дыры в комнатах. Если это и был дом Инквизиции, то он стал им явно не так давно. Несмотря на то, что стяги реяли тут на каждом шагу, а людей было даже слишком много, место все еще казалось необжитым, не привыкшим к такому наплыву постояльцев. И даже в этой комнате, не смотря на разожжённый очаг и длинный алый палас на полу, можно было уловить пустоту давно не посещаемого места. - У Инквизиции много связей, - продолжила за нее посол Монтилье. – Императрица Орлея благодарна нам за спасение ее жизни и прекращение гражданской войны, король и королева Ферелдена рады предоставить нам несколько отрядов в знак доброй воли после прекращения восстания магов. К тому же с нашей организацией объединились рыцари-храмовники, в довольно большом количестве. Остатки круга магов согласны выступить под знаменами Инквизиции, если им гарантируют защиту. Семейство Тревельян из Вольной Марки согласны выслать нам своих наемников, после смерти их младшего сына на Конклаве они считают это дело чем-то личным. К тому же из Вейстхаупта к нам пришло письмо стража-командора, готового предоставить нам остатки Серых Стражей, все еще лояльных нам. Как вы понимаете – это огромная армия, которой, к сожалению, еще нужно скооперироваться и собраться. Мы уверены, что числом превосходим противника, но… - Большая армия двигается медленней, - уловил нить рассуждения Дубощит, - а скорость в данный момент залог победы. - Именно, - Лелиана кротко улыбнулась, довольная сообразительностью их гостя. – А еще большая армия сосредотачивает на себе все внимание. - И дает возможность маленькому, но быстрому отряду незаметно проскочить мимо противника, - вновь кивнул Король Под Горой, начиная догадываться о плане. - Вы правильно мыслите, ваше величество, а судя по сегодняшнему утреннему рассказу мистера Бегинса, вы очень ловко проскочили мимо отряда орков вашего мира. – Довольно кивнула шпионка, заставляя Торина напомнить самому себе хорошенько вздуть болтливого хоббита. – И пока я развязывала бедного повара в чулане, услышала занятное повествование о том, как легко вы ушли из дома эльфийского государя, что довольно сложно, эльфы у нас народ чуткий. Впрочем, ваш советник за чашкой чая сказал, что всему виной были крутые горы, среди которых гномы передвигаются намного лучше. Сказал он это, правда, на вашем родном языке, но ваш летописец оказался настолько добрым, что помог мне перевести фразу. Из всего этого я сделала вывод, что ваш отряд очень мобилен. - Просто скажите, что вы от нас хотите? – гном смотрел на двух женщин, пытаясь уловить ход их мыслей, осознавая, что при любом раскладе он и его люди будут использованы, ведь другого пути у них все-равно нет. Скрип тяжелой двери отвлек троицу от их разговора. В дверном проеме показалась высокая фигура, в которой Дубощит узнал генерала местных войск. Каллен, насколько он помнил из рассказов торгового принца, всегда казался ему слишком уставшим и сломленным, словно что-то рвало человека изнутри, спрашивать, впрочем, Король Под Горой не спешил, считая это чем-то личным. - Прошу меня простить, я опоздал, - капитан учтиво склонил голову в поклоне, только после этого присаживаясь на свободное место. Его обычно бледное лицо сейчас казалось раскрасневшимся, наверняка из-за заката, что врывался в окна замка. Дамы лишь только кивнули ему в ответ, безмолвно прощая единственного мужчину в их совете. - Мои агенты в состоянии быстро передвигаться, но, к сожалению, как боевая единица они бессильны. К тому же подходы к храму кишат разрывами, из которых вырываются демоны. – Лелиана изменилась в лице, тень заботы и нескончаемых тревог легли на начинающий покрываться морщинами лоб. – А влиять на разрывы может только наша леди Инквизитор. Все что нам нужно, так это прорваться к храму, провести туда Лавеллан. - Все еще считаю это не самой удачной идеей, - встрял капитан, кладя руку в тяжелой латной перчатке на стол. – Попасть в храм раньше противника можно, но вот удерживать позиции... - Должны же храмы эльфов охраняться древней магией, - Лелиана пальцем постучала по собственной щеке. – Командор в этом плане прав. Но другого плана у нас все-равно нет, а время утекает. Так что… Ваше величество, могу ли я говорить с вами прямо? Если мы доверимся вам и вашему отряду, если пустим с вами нашу леди Инквизитор, не бросите ли вы ее на растерзание врага в самый ответственный момент? Торин скрипнул зубами, злость подкатывала к горлу отвратительным комком. Как смели они сомневаться в его честности? Как смели думать, что Торин, сын Траина, может бросить кого-нибудь на поле боя? И тут же сам себе дал четкий ответ – эти люди имеют на это полное право. Для них и гном, и его отряд, чужестранцы, оказавшиеся здесь в неудобный момент. Они приютили их у себя, дали кров и мягкую постель, но мотивов их так толком и не распознали. И хоть Торину и были оскорбительны подобные вопросы, он не мог признать всю важность осторожности в таком деле. Отодвинув от себя чашку с чаем, Король Под Горой медленно поднялся со стула, смотря на советников. - Меня можно упрекнуть в упрямстве, я этого не скрываю. Возможно, в надменности или самоуверенности. – Торин на миг закрыл глаза, вспоминая раскрасневшееся лицо сестры, когда та узнала о походе и дерзком плане гномов. Ох и ругалась она тогда, припоминая гному все его прегрешения и тяжкие черты характера. – Но еще никогда я не предавал тех, кто делал добро мне или моим людям. Я даю слово, что во время путешествия ей не стоит нас страшиться. - Да будет так, - Лелиана коротко кивнула, кажется, удовлетворённая ответом. Впрочем, в ее лисьих глазах можно было мало что разобраться. Они казались искренними и оттого внушали столько недоверия. Шпионка повернула голову, собираясь что-то сказать начальнику их армии и тут же запнулась. – Каллен, откуда у тебя перья в волосах? - Создатель! – воскликнул командор, проходясь пальцами по пшеничного цвета кудрям и извлекая белое перо, спрятавшееся меж локонов. – Сегодня утром кто-то выкрал из загонов всех кур и выпустил их на полигоне. А из конюшен сбежал один из драколисков и начал их жрать. Пришлось бегать за птицей и вырывать ту из пасти прожорливого животного. - Кур? – Жозефина захлопала длинными ресницами, изогнув брови в дугу. – Кому такое в голову могло прийти? И зачем? Советники переключились на новую тему, обсуждая птицу, за которой приходилось бегать по всему двору. Были высказаны идеи о диверсии и о проказах маленькой эльфийки. Торин предпочел откланяться и отправиться в покои, которые Инквизиция так по доброму выделила в крыле у сада. Вид коридора, а после и холла, с большим количеством людей, сменился узкой лестницей, что вывела короля под Горой на балкон. За гулким стуком собственных сапог о каменный пол он не сразу разобрал чужие голоса за поворотом. - Давно он так не носился, с тех пор как мы ему ужа в доспехи подбросили, - прыснул до боли знакомый голос, заставляя остановиться и прислушаться к диалогу за поворотом. - Горный воздух с запахом лаванды, привкус железа на языке и начинающая подбираться к горлу мокрота. – Тихий голос, сравнимый с шепотом, казался слишком потусторонним, но и таким же реальным. Доспехи слишком тяжелые, но я еще вырасту. А он смеется, называет «мелкими». Обидно. Прыгает на месте, топочет ногами, пытаясь достать черную полоску из-за пазухи. Ругается на языке деда. Больше не обидно. Смешно. - Кхем… ну в общем, да. Все именно так и было. Как ты это делаешь, не понимаю… - Еще один возглас, знакомый, заставляющий Короля Под Горой скрипеть зубами от досады и недовольства. Его племянники всегда были проблемой. Всегда такие активные, словно две яркие молнии на небосводе, они метались, оставляя за собой шлейф из громкого смеха и полнейшего погрома. Торин часто хватался за голову, запуская пальцы в начинающую седеть слишком рано шевелюру, вопрошая, за что ему такое. И тут же вспоминал звонкий смех из далекого прошлого, теплую ладонь, в собственной, начинающей грубеть от тренировок с оружием. Он помнил яркие глаза и то, как скрывался в тени от гнева отца, прыская в кулак, на всякий случай прикладывая палец к губам, показывая Фрерину, что надо молчать. Дни эти прошли, оставив лишь только горечь воспоминаний и сжимающую в тиски боль, что терзала сердце невозвратными событиями прошлого. Был ли Торин так же близок с братом, как Фили с Кили? Он не знал. Их разлучали тренировки, дела отца и начинающее проявляться безумие деда. Чем больше он обращал внимание на старшего сына, тем больше забывал о среднем, вверяя того самому себе. Возможно, такой близости, как у племянников, у Торина с Фрерином никогда и не было, но это не означало, что в своем сознании он не хранил обрывки кратких совместных приключений и проказ молодости. - Улыбка при встрече, кроткая, как у хорошего друга, от которого отдалился со временем. Спрашиваю, как дела, как самочувствие, а сам хочу закричать: «пошли вновь прыгать по склонам Горы на горных козлах, узнавая кто быстрее»! Но молчу, слушаю сухой ответ, вновь расстаемся. Опять. – Вновь пропел горькой песней безжизненный голос. - Чего? – Кили, наверняка он, всегда моложе, всегда юнее и ветренее. - Дядя! – тревога в голосе Фили отрезвляет младшего. – Уходим, быстро! - А ну стоять! – Торин медведем выпрыгивает из-за поворота, смотря за тем, как сверкают подошвы сапог его племянников, унося тех подальше от гнева родственника и единственного, кто все еще в состоянии всыпать им неплохого ремня за поведение. Гном кидает взгляд на третьего участника, узнавая в нем того безжизненного паренька Коула, что «особенный». Он смотрит на Дубощита с интересом, чуть склонив голову. Его водянистые глаза, казалось, заглядывают в самую душу. Торину не по себе от этого взгляда и он вновь сосредотачивается на племянниках, срываясь в погоню, вслед за убежавшими проказниками.

***

Король Под Горой погрузил озябшие от горного воздуха руки в тазик с теплой водой. Живительная влага спасительным теплом разлилась через ладони дальше по телу. Ему вдруг вспомнились горячие источники Эребора и та легкость, которую гном ощущал в воде, откидывая голову назад, расслабляясь в неге теплой природной ванны. Воспоминания пьянили и, одновременно, ударами хлыста сокрушались на его голову, делая одновременно больно и приятно. Нестерпимая мука, вспоминать что-то дорогое, что со временем ты потерял. Лгут те, кто говорят, что со временем боль потери утихает. Она не утихает никогда, просто ты привыкаешь к ней настолько, что скорбь уже не кажется чем-то, что может подкосить или сломить. К ней привыкаешь. Ко всему привыкаешь. Привыкаешь ощущать привкус пепла на губах от сгоревшего дома. К камням в сапогах от долгого изнурительного пути. К голоду и жажде. К усталости и непрошеным слезам, что льются по грязным от пыли щекам в темнейшую из ночей. Привыкаешь к трудовым мозолям и ожогам от раскаленного железа. К запаху смерти и разложения, доносящегося из ворот когда-то родного дома предков. К крови и потере. И к этому месту, увы, но тоже, привыкаешь. Торина действительно разнежила мягкая кровать, вместо жесткого спальника на камнях. Марчанская, как сказала продемонстрировавшая ему покои женщина. Казалось, его титул тут ничего не значил. Путь при общении редкий собеседник и склонял голову, многие даже этого не делали, общаясь вольно, открыто, немного дерзко. Гномы этого места сторонились Торина, все, кроме, разве что Варрика, которому доставляло отдельное удовольствие вводить Дубощита в курс местных дел, рассказывая о восстаниях и заговорах среди дворцовой знати людей. Ему нравилось смаковать подробности, описывая их живо и ярко. Торин мог думать о странном гноме многое, но не признать его таланта рассказчика просто не мог. Вытерев отогретые в воде руки о белое полотенце, пахнущее горной лавандой, гном потянулся к тарелке с печеньем. Судя по гордому рассказу Бомбура, он в неравном бою отбил последние изделия у остального отряда, преподнося их своему королю. И хоть Торину и было тяжко это признавать, но он не мог не отметить того, как ожили его компаньоны в этом месте. Вернувшийся к мягким подушкам и кружевным платкам Бильбо гордо ходил по крепости, вновь и вновь пересказывая отдельные части их трудного путешествия любым зевакам. Одолжив у Тетраса несколько листов и чернильницу принялся черкать строчки будущей новеллы, уверяя, что она будет с самой точной картой, которую только они будут в состоянии скоро найти. Двалин раскраснелся от хорошей еды и горного воздуха, под которым проводил большую часть времени, показывая мастерство владения топором. Балин наоборот, углубился в библиотеку, вместе с молодым ори рассматривая старинные фолианты и слушая уверения засевшего там эксцентричного мага о том, что местное собрание просто ужасно. Вновь проснувшаяся вороватость Нори, из-за которой у него были проблемы, свела его с наемниками, что засели в таверне. Торин бы начал волноваться такой компании, не обещай Дори приглядеть за своим братом. Он видел, как старый Оин присаживался у палаток на нижнем дворе, рассматривая чуть светящиеся руки, использующие магию во благо выздоровления пациентов. Фили и Кили вновь вернулись к своим проказам, от которых багровел как сам Король Под Горой, так и более серьезные его соратники, угрожающие устроить взбучку молодым. А те, оказавшись среди юных, лишь больше веселились. Торин с опаской смотрел на то, как они в очередной раз перешептывались с шумной эльфийкой, уже не из-за ее рода, но из-за ее поведения. Прав оказался мастер Бегинс, как бы сильно Дубощит не пытался отвергать очевидного. Эльфы здесь были далеко не такими, какими их образ сохранил в своей памяти он сам. Не было у них ничего общего с эльфами Ривенделла и тем более Лихолесья. В ходу у них были и проказы, свойственные только ветреным личностям, и мудрость, но не надменная, наоборот, такая осторожная. С аккуратностью ювелира они хранили крупицы разрозненных знаний и то, с какой надеждой эльфы этого мира цеплялись за пепел прошлого заставляло Торина сочувствовать их участи потерянного дома. Конечно же Дубощит никому не прознается в таких мыслях, не хватало, чтобы кто-то усомнился в его обиде на остроухий народ за все, что тот сделал. Но и не признать всю плачевность ситуации он не мог. Точно так же, как и принять тот факт, что здешний народ явно в плачевном состоянии. Варрик рассказывал о потерянных знаниях не только эльфов, но и гномов, что запирают залы предков, дабы не выпускать рвущуюся наружу скверну. Как мертвые поднимаются из могил, а небеса над головой выплевывают на землю чудовищ из сновидений. Старый маг Гендальф всегда говорил, что с приходом тьмы случиться нечто страшное. Не это ли он имел в виду? Торин залез на мягкую кровать, ощущая, как перина прогибается под его весом. Мягкость прикосновений приносила долгожданный покой, погружая Короля под Горой в такой желаемый сон. Перед тем, как окончательно унестись в мир забытья, Дубощит решил для себя, что попытается понять этот мир и этих людей.