Туда и обратно

Не смотря на шум главного зала, что находился всего лишь за стеной, в этом помещение было тихо и лишь только эхо от вороньего карканья гуляло вдоль голых стен. Всего здесь было в скудном достатке, был стол для бумаг, одинокое потрепанное кресло, явно украденное из общего ансамбля жилых комнат, была тут и короткая софа, светлая и заляпанная краской. Больше всего места занимали, разве что, строительные леса к которым так предусмотрительно были приделаны колеса, дабы легче двигать массивную конструкцию. Банки с красками, разбросанные в хаотичном порядке и запах сырой штукатурки, на которой горели цвета недавно нанесенных фресок. Изображения четкие, выведенные ровными линиями, с самыми минимальными деталями пытались поведать свою историю. - Прекрасная работа, - заметил Балин, придвигаясь ближе к столу. - А, вы об этом, - сидящий напротив эльф улыбнулся кроткой улыбкой, впрочем, смущения в ней было ни на йоту. – Языки забываются, а визуальная часть… она вечна. Хотелось бы донести историю до потомков, даже в таком варианте. Балин коротко кивнул. Уж он-то знал, какого это, когда забывают родной язык. Молодое поколение, выросшее в скитаниях, не желает изучать кхуздул, считая это пережитками прошлого. Но и их можно понять, вечно скитающиеся, гномы привыкли общаться на всеобщем, вести диалоги по большей части с людьми и, естественно, в родном языке не видят никакого смысла, кроме как сакрального или эстетического, тщетных попыток сохранить утраченное. Канделябры по всему периметру кругообразного зала отбрасывали блеклые тени со всех сторон, что смешивались на листках пергамента. Достопочтенный гном всегда увлекался языками и другими наречиями, а когда услышал, что тем же самым балуется и этот странный эльф, что представился Соласом, при виде которого у владыки Трандуила явно перевернется все мировоззрение, то с удовольствием согласился поделиться знаниями, как, впрочем, и сам эльф с удовольствием рассказывал о своем языке, сильно отличимом от того, что Балин слышал на родине. Их спутниками в этом обмене являлся лишь только мятный чай, да парочка булок. Желтые листы, испещренные символами, разными и так сильно отличающимися друг от друга. Все это походило на детскую игру, в которой главным выступали головоломки. - Ваш язык такой четкий, - с жаром говорил эльф, кидаясь к записям. – Последовательность звуков и построение, словно табличное. Как математические исчисления. Я путешествовал по Тени, но ни один народ древности не говорил так, как вы. - Уважаемый, - Балин был гномом мудрым и, конечно же, знал, что задавать вопросы напрямую чревато возможной обидой на резкость, а значит нужно начинать издалека. – Вы так часто говорите о тенях, что, признаться, я начинаю видеть в этом сакральный смысл. Эльф улыбнулся, склонив голову на бок. И было в этом жесте что-то дикое, что-то хищное. Первое, что приходило на ум были варги, что щелкали зубами, чуть ли не у них за спиной. Вторым сравнением приходили, разве что, волки, с которыми у этого эльфа было много общего. Казалось, что его лицо, длинное и худое, с острым подбородком и длинными ушами, прижатыми к голове, напоминали чем-то волчий профиль. Полноту ощущений дополняла плавная походка и аккуратные движения, которыми он мог гипнотизировать. Не такие движения, что видел гном у эльфов своей родины, но более резкие, тем не менее, четкие. - Тень, это часть нашего мира. И часть вашего, если так поразмыслить. – Солас потер подбородок, возводя взгляд к верху башни, где черные вороны метались в своих клетках. – У вас мало магов, насколько я понял. Пять, если мне не изменяет память с ваших рассказов. На самом деле в этом есть некая закономерность, малое количество магии воспринимается как чудо, в нашем же мире чудесами этими пространство просто пересыщено. Это воспринимается как опасность. Можно сказать, что в нашем мире уж слишком много магии… Но простите. Не о том я хотел рассказать. Тень… Тень это… увлекательный феномен. Всей моей жизни не хватит, чтобы изучить его полностью. Это мир снов и воспоминаний, мир, где нет места живым и мертвым тоже. А тот, кто там остается, становится чем-то больше. Большинство называют их демонами, но я не согласен. Проведя в тени достаточно времени, я могу с уверением сказать, что вместе с Алчностью, Жадностью, Гневом, Завистью и другими демонами, что разъедают душу, есть добрые духи, такие как Справедливость, Сострадание, Терпение, Доблесть. Есть, конечно, бесполезные, вроде Праздности, этот старый ленивый дух даже говорить со мной отказался, потому что ему лень. - Да вы увлечены Тенью, - Балин склонил голову на бок, видя перед собой исследователя и первопроходца с жаркими идеями юнца, хотя, казалось бы, Соласу уже прилично лет, чтобы зваться умудренным жизнью мужчиной. - Признаться, да, – эльф вздохнул. – Мир Тени для меня стал роднее мира живых. Наверное, я слишком долго находился во сне, переставая различать границу двух миров. И меня это полностью устраивало. Но в последнее время Тень не кажется мне больше очаровательной. По крайне мере, не так сильно, как-то было несколько лет назад. Балин был гномом в летах, но еще не настолько старым, чтобы не пускаться в авантюры. Да и, признаться, Двалин, на правах брата, любил подначивать своего старшего родственника на тему дряхлости и старости, а тот, памятуя молодые годы, стремился доказать младшему, что он все еще способен на многое. Балин повидал многое за время скитаний и еще до них, когда Эребор был самым прекрасным местом, как ему тогда чудилось, а в округе было столь много нового, что нельзя было все охватить единым взором. И он повидал множество личностей, будь то гномы, люди или эльфы. Но всех их объединяла возможность чувствовать и выражать свои эмоции на лице, по которому можно прочитать, как по открытой книге. И эльф этот, жалующийся на то, что потерял очарование своего увлечения, всем своим видом говорил, что главной причиной потери интереса к делу было такое простое романтическое увлечение, которое он так старательно скрывал даже от себя самого. И опять же, Балин удивился, прикидывая возраст остроухого собеседника и размышляя, что в такие годы думают уже о семье, а не о страстях сердечных. - Действительно увлекательный феномен, - подтвердил гном, и эльф чуть ли не просиял от того, что кто-то разделил его увлечение. – Не расскажете ли поподробней. - С удовольствием, - Солас уселся поудобней, для долгой беседы. – Стоит начать, пожалуй, с древних времен. Тень показала мне, как выглядят тевинтерские дворцы еще до…. Глоин низко опустил голову, сидя под стволом липы. Все его лицо говорило, что гном полностью сосредоточен и не желает, чтобы его прерывали. В руках у гнома скользили кинжалы, что проходясь по ремню издавали короткий свистящий звук. Тяжелое оружие, топоры да секиры у них отобрали и давать отказались, мотивируя это тем, что у них тут оружие не в ходу и опасаться некого. Впрочем, говорившие это стражники при этом как-то странно переглянулись, что должно было намекнуть, что бояться все же есть кого. По крайне мере, после непродолжительного скандала, сопровождавшегося уверениями, что Глоина в прямом смысле слова обобрали, гному все же вернули хотя бы кинжалы. С оружием Инквизиция обращалась хорошо, по возращению даже его зоркий глаз не уловил изъянов в отобранных ранее предметах. Но все-равно до трепетного отношения, с которым к оружию относились гномы, им было еще очень далеко. Глоин в очередной раз провел коротким лезвием по ремню, и желтый блик солнца, пробившийся сквозь листву, коварно скользнул по лицу. - Но мама, - раздался голос где-то рядом, совсем еще детский, только начавший ломаться, с хрипотцой, привычный детям еще юным, но в скором времени готовым стать взрослее. – Я хочу с папой! - В Андерсфел собрался ты? – Возражала ему женщина и голос этот гном теперь узнает из сотен, та самая желтоглазая ведьма, что припечатала их к земле одним движением руки. – Отцу обузой хочешь стать ты непосильной? - Но ему нужна помощь! – Возражал мальчишка и Глоин увидел краем глаза, как ребенок хватает свою мать за руку. Темноволосый, как и она, в нем не было ничего необычного, кроме, разве что, какого-то странного ощущения беспричинного опасения. – Он там будет совсем один. - Стражи всегда одни, мой мальчик. – Как-то грустно произнесла ведьма. – Судьба у них такая, бесславными героями погибнуть на земле далекой… - В объятьях порождений тьмы. – Быстро перебил он свою мать, перекликая ее интонацию и манеру речи. – Необязательно, папа сказал, что сначала заедет в Вейсхаупт. Мама, пожалуйста, это же цитадель Серых Стражей. А я сын… - Не все Стражи люди хорошие, Киран. Лжецы, убийцы, висельники, таких там много, что умереть когда-то за проступки не хотели. Отец твой хоть и исключение, за орден весь ручаться он не может. И «нет» ответ мой окончательный. – Ведьма казалась непреклонной, тем не менее голос ее в общение с сыном был на удивление мягок, не чета тому льду, с которым она обращалась к незваным гостям их крепости. - Но мама! – голос ребенка дрогнул от обиды и поступающих слез. Глоин знал это, даже больше, он прекрасно помнил, чем такое может окончиться. Перед глазами тут же предстало лицо до боли знакомое, с маленькими веснушками, покрывающими курносый нос и слабым рыжеватым пушком на щеках. - Эй, парень, - не отрываясь от своего занятия подал голос гном, мальчик удивленно взглянул под тень липы, где расположился гном. – Я тут услышал, что ты решил отправиться в путешествие? - Со своим отцом, - гордо заявил ребенок, явно готовый отстаивать свою точку зрения даже таким нечестным способом как слезы. – Он Серый Страж и спасает наш мир от порождений тьмы. Глоин повернул голову. Мальчику, казалось, было от силы лет десять, но выглядел он чуть старше. Он был крепок и явно вырастет в сильного мужчину, ну а пока должен смотреть на всех, включая свою мать, снизу вверх. Одежда на мальчике была дорогая, красивые шелка и мягкая кожа, а на груди сиял начищенный до блеска грифон. Ребенок явно не бедствовал и был обласкан матерью и отцом. - А мать ты, значит, оставишь тут одну? – гном взглянул на ведьму, что молчала и не влезала в этот разговор, лишь только скрестив руки на груди. – И не побоишься, а если на крепость нападут? - Мама может за себя постоять, - продолжал гнуть свою линию ребенок. - А что, если нападающих будет слишком много? – Глоин не знал, о ком он говорит, но у каждой большой организации есть свои враги, а мальчик, видимо, прекрасно это осознает и знает о этом чуть ли не больше самого гнома. Именно в этот момент Глоин пожалел, что так и не стал выслушивать историю об этом мире, которую им все стремилась рассказать женщина в высоком головном уборе. - Ну… я… - мальчика тронули сомнения, он взглянул на мать, что стояла позади него багрово-темной тенью. - И когда твоей матери будет нужен мужчина больше всего, ты будешь очень далеко. А ведь сын всегда обязан защищать свою мать. – Глоин поудобнее скрестил ноги. - Приключенья еще настигнут тебя, - примирительно сказала своему сыну ведьма, и голос ее был мягким и нежным, ни с кем более, на памяти гнома, она так не общалась. – А пока должен ты научиться быть готовым к разному роду препятствиям. Отец твой, по молодости, тоже учился и это ему помогло. Идем. Ведьма протянула своему сыну руку и тот схватил тонкие, больше схожие с когтями пальцы. Оглянувшись, она коротко кивнула своему внезапному помощнику в этом деле и повела сына куда-то мимо беседки, в которой достопочтенный хоббит Бильбо уже собрал с десяток слушателей, рассказывая о похождениях их небольшого отряда, безбожно сливая всю информацию невольным слушателям. Глоин покачал головой, пальцами хватая за воротом куртки цепочку. Амулет, что он хранил похлеще, чем дракон свои богатства, слабо отражал солнечный свет, был давно не чищен и серебро попросту потемнело. Но изображения внутри медальона были все такими же четкими. Лицо его жены, изображенной в профиль, отдавал поистине утонченной грацией, а густые волосы были убраны в сложную прическу, переплетающуюся с бородой. На секунду гном закрыл глаза, вспоминая, как пальцами перебирал эти пряди, заплетая их в простую прическу, на которую только и были способны его грубые руки. И, конечно же, взгляд не мог обделить вниманием крохотное существо с правой стороны медальона. Маленький ребенок, нахохлившийся, словно чем-то обиженный, Глоин помнил, что в тот день Гимли не желал позировать, а хотел бежать с другими мальчишками махать топорами у старого, не выкорчеванного пня, а вместо этого родители заставили его сидеть смирно несколько часов к ряду. Вот ребенок и скорчил самую недовольную из возможных мин. Окунувшись в свои воспоминания, гном провел ногтем по краю медальона, тяжко вздыхая. А в голове звучал обиженный голос Гимли, что просил взять его с собой. Ребенок вис на руке, пытался размахивать своим еще игрушечным оружием, доказывая свою полезность и не слушая никаких доводов, желая идти в поход с отцом. И только просьба Глоина присмотреть за матерью успокоила сына и заставила того отпустить отца в опасное путешествие одного. Дети всегда были одинаковы, неважно какой расы и какого мира, все они любят своих родителей и не желают оставлять их одних в этом страшном и слишком большом мире. - Я вернусь, - коротко произнес гном портретам, - я вам обещаю. У Бофура было крайне веселое настроение. И хоть случившиеся явно не располагало к подобному бодрому велению души, но ничего с собой гном поделать не мог. Ловко орудуя стамеской и молотком, гном вырисовывал на деревянном брусе, словно художник, очередную линию. То дело, к которому у него ложились руки, то, что кормило его многие годы. В походе, увы, подобным не позанимаешься, да и времени нет, постоянное движение не предполагает тонкой и аккуратной работы, а инструменты в руках заменяются оружием. - А вы неплохи для подобной работы, мастер Блекволл, - отвесил комплимент гном своему нежданно найденному приятелю. Стоявший у стола человек лишь только кротко улыбнулся в усы. Огромный, словно медведь, с широкими плечами и густой бородой, Блекволл более всего напоминал очень высокого гнома. Человек аккуратно водил ножом вдоль деревянных крыльев, что очень скоро будут частью игрушки. - Я Том, - произнес человек, и слова эти были полны горести, словно Блекволлу было больно произносить свое собственное имя. Странный человек, которого Бофур нашел абсолютно случайно, зайдя в конюшни в попытках найти пригодное для своего маленького увлечения место. Все же, как и свой брат Бифур, Бофур долгое время промышлял ремеслом плотника. Но не тем плотником, что может сделать из действительно массивного нагромождения бревен нечто колоссальное, но таким, что им остатков рабочих материалов в состоянии создать аккуратное деревянное изделие. В отличие от многих участников похода он не был наследником престола, летописцем или купцом, Бофур был обычным игрушечных дел мастером, довольный своим делом и стремящийся занять руки в мирное время. Потому-то он и решил одолжить у Инквизиции парочку инструментов на некоторое время. Но как оказалось, возможное место работы и возможные инструменты уже были заняты другим. Поначалу гном принял его за обычного плотника, в стеганой рубахе и проступающими каплями пота на лбу, от тяжелой ли работы или от жара распаленного костра. Но в следующий момент Бофур лицезрел повешенные на крючки доспехи, вычищенные и сияющие, точно так же как и длинный меч со щитом, на котором распахнул свои крылья грифон. Искусная работа, вот только что-то подсказывало гному, что под первым же ударом крылья эти сложатся. Незнакомец и был этим самым Блекволлом, немного грустным, немного неразговорчивым, но все же подходящим, по мнению самого Бофура, под звание простого мужика с которым найдется о чем поговорить. Его широкие в мозолях руки крепко держали инструменты и выписывали из дерева линию приближающейся к завершению игрушки. Вот только большую часть времени Блекволл молчал и предпочитал на вопросы гнома отвечать односложными фразами. В конечном итоге и сам Бофур решил, что проще уж углубиться в работу, как он и планировал в самом начале. - Нет, нет, нельзя, фу! – раздалось из-за перегородки и очень скоро в конюшню вбежал смуглый мужчина, размахивая руками. Блекволл слабо улыбнулся, словно прекрасно был осведомлен о причинах недовольства сего человека. Если бы Бофур присутствовал на встрече Инквизитора и своего короля, то легко бы смог узнать в этом смуглокожем, практически черном человеке объездчика лошадей Деннета. Но гнома там не было, так что личность иногда проскальзывающего в его поле зрения человека ему была неизвестна. А вслед за ним в конюшню вошло странное существо. Ростом напоминающее лошадь, с узкими боками и длинными ногами. Существо это имело морду как у ящерицы, длинную, с раздувающимися черными ноздрями и узкими глазами, из-под наростов вместо бровей. Покрытое черной чешуей, что переливалась на солнце каждый раз, когда животное попадало под его лучи, оно чем-то напомнило Бофуру дракона, которого в своей жизни гном видел всего раз, да и того хватило. - Я тебя научу! – объездчик потряс пальцем в воздухе, обращаясь к существу, то лишь только щелкнуло своими зубами, острыми, во весь ряд своей длинной пасти. - Проблемы мастер Деннет? – Блекволл отложил инструменты, смотря на животное. - Все как обычно, - Деннет махнул рукой, - прислали вот сегодня, заразу. Кусаться вздумала. Где-то я тут оставлял металлический намордник. Пока объездчик копался среди огромного количества хлама, расфасованного по углам, Бофур не мог отвести взгляда от странного животного. Оно было слишком неправильным, слишком угловатым, со слишком широкой мордой для такого тонкого тела, казалось, что голова сейчас перевесит и завалится на солому, но этого не происходило. Бофур вдруг представил, как целая колесница, запряженная такими животными, мчится по прерии, щелкая зубами, как их трехпалые лапы впиваются в желтый песок, оставляя отметины, прокладывая путь все дальше и дальше. Таким животным не страшен кнут, от их толстой кожи он отскакивает легко и абсолютно без звука. Только истинное уважение сможет приручить этих животных. Бофур бы желал прокатиться на такой упряжке, устремляясь куда-то очень далеко. И гном, как настоящий авантюрист, увлекся этим видением в своей голове. - А, вот он где! – мастер Деннет выудил странные металлические пластины, что, качнувшись, издали переливчатый металлический звук. При виде странного изделия существо пригнуло голову и быстро выбежало из конюшни, издав напоследок обиженный возглас. – Что? Куда? Стой! Чего стоите, оболтусы, ловите ее, пока через забор не перепрыгнула! Последние слова Деннет кричал уже стоявшим на посту караульным, что смотрели на убегающее существо. Сотрясая намордником, обещанным для непокорного, мужчина скрылся с глаз двух работников, оставив после себя лишь небольшой столп пыли, понявшийся от тяжелых сапог в давно нечищеном помещении. - И часто так у вас? – Бофур кивнул в сторону умчавшегося конюха, чья брань долетала через открытые ворота. - Периодически, - тяжко вздохнул Блекволл, возвращаясь к своей работе. Долото аккуратно водило вдоль импровизированного крыла, оставляя на том тонкие полоски, придававшие большую схожесть с настоящим птичьим крылом. Мужчиной он был неразговорчивым, с тем самым печальным взглядом верного пса, с которым многие в компании гномов следовали за их королем. И сам Бофур часто ловил себя на мысли, что со стороны, должно быть, выглядит точно так же. Вот только гномы были верны Торину за его твердость характера и отвагу, за что и кому был верен человек, нельзя было точно утверждать. Взгляд сам собой скользнул на доспехи, вычищенные и аккуратные, наверняка довольно дорогие, если взглянуть на материал, чуть отдающий зеленоватым цветом. Такие доспехи не могут принадлежать простому солдату, да и отличаются от тех, что Бофур видел на караульных крепости. К тому же изображение грифона он еще не встречал, кругом реяли флаги раскрытого глаза, окруженного солнечным ореолом. Они были везде – на флагах, что нещадно трепал ветер, на бочках с провизией, что провозили через главные врата, на щитах и на нагрудниках доспехов. В конечном счете, Бофур решил, что этот человек явно большее, нежели простой верный слуга крепости. - Сложнее всего простить самого себя. – Голос человека вывел гнома из потока собственных рассуждений. Проследив за его взглядом, Блекволл отложил свою работу, точно так же взирая на собственные доспехи. – Остальные уже примирились со мной и с моей историей. Ведь я, на самом деле, лгун, мастер Бофур. Я долгое время лгал людям, претворяясь тем, кем не являюсь, думая, что если называюсь именем благородного, и сам становлюсь лучше. Но все это было лишь обманом. Меня бы ждала виселица, если бы не леди Инквизитор… Эллана очень добрая, даже слишком, наверное, этой своей добротой она и вдыхает такую уверенность в Инквизицию. В любом случае, эти доспехи – подарок. «Носи их с гордостью, - сказала она, - как если бы их носил настоящий Блекволл». - Так вы… - Бофур удивленно вскинул брови, смотря на человека. Казавшийся сначала таким простым, он всего одной фразой вмиг запутал гнома. - Я же сказал, я – Том, – человек пожал плечами. – А Блекволл это… титул, наверное. То, что мне нужно заслужить своей верой и преданностью. История, наверняка, была занятной. И Бофур бы с удовольствием выслушал бы ее, отложив в сторону работу, под аккомпанемент горящих поленьев в жаровне. Но место это, как уже было понятно, людное, большое. Даже от своих не скрыться, о чем сам гном понял, увидев своего брата, вперевалку направляющегося к ним. Бомбур, раскрасневшийся, как у него обычно бывает после сытного перекуса, довольно похлопывал сам себя по животу. Рядом с ним прыгала эльфийка, размахивая клетчатым платком. Тощая и юркая, напоминающая молнию, она появлялась то с одного бока Бомбура, то с другого. - Эй, Блекволл, - эльфийка помахала узелком, - а мы печенье испекли, будешь? Я перец не клала в этот раз, отвечаю! В такт ее звонкому крику, где-то за деревянными воротами раздалось шипение. - Дыханье Создателя, кто выпустил драколиска!? – Вой по другую сторону больше был схож с рыком большого животного. – Деннет, он жрет кур, сделай что-нибудь! - А кой черт вы выпустили кур? – вторил ему голос объездчика, интонацией, не уступая своему оппоненту. Громкий смех эльфийки, далеко не переливчатый, какой он обычно бывает у утонченных эльфов, но довольно звонкий, чем-то схожий со звуком медного колокола к обедне, перебил их спор. - Пошли, посмотрим, что там наш Капитан Бревно так орет, – девочка толкнула Блекволла в спину, активно пихая по направлению к выходу. Инструменты мужчины громыхнули по столу, оставляя сиротливо лежать недоделанную игрушку. Том что-то сказал девочке, на что та рассмеялась еще сильнее, отпуская его и выбегая вперед. Обернувшись, человек кивнул двум гномам и скрылся за створкой. - Уютное место, только шумное, - заметил Бомбур, поправляя косу своей бороды. - Давно мы не были в шумном месте, – слабо улыбнулся Бофур, вот только тревог его это никак не отменяло. Как долго они еще здесь пробудут, что еще успеют узнать. Он уже успел осознать, что простых людей здесь нет, в каждом есть тайна и отличительная черта. Пока что все, что здесь их объединяет, это их лидер, которому здесь все безропотно преданны. Преданы точно так же, как и гномы Торину. – Братец, я услышал что-то о печенье?