Ангелы не умирают

      – Хичиго! Хичиго! Хич!       – О-ох, Ру-ки-я, отвали, а?.. – сонный Широсаки запустил подушку куда-то назад, в ту сторону, откуда доносился резкий требовательный голос девушки. Он бил его по голове, точно кувалдой.       – Хичиго, проснись же! – к и без того мучительным крикам добавилась ещё и крепкая рука, заставившая парня свалиться с узенького дивана в гостиной.       – Эй, ну, ты, что, спятила?.. – Ангел еле разлепил свои чёрные запухшие глаза: не нужно было ложиться так поздно, играя в «Black & White»[1] до четырех утра. – Что случилось-то? – пожевал он сухой язык во рту. Похмелье тоже не самое приятное из последствий человеческой жизни: и как это в баре у его правильной Рукии оказалась бутылка отборного «Jack Daniels»[2]?       – Хи-и-ич? Ты… – со всхлипом протянула Кучики, заставляя хранителя враз насторожиться, собраться и прийти в себя. Подлетев мигом, будто бы на бывших крыльях, он схватил девушку за плечи – глаза у той были полны слёз.       – Что? Что случилось?! – Широсаки уже проклял себя за то, что из-за своей беспечности с его подопечной могло приключиться какое-то несчастье. Взгляд ангела судорожно заметался по ее лицу, рукам, ногам, телу. – Что с тобой?! – рявкнул он сгоряча, вовсе не заботливо, но более чем обеспокоено, ведь видимых повреждений на Рукии он так и не обнаружил.       – Звонили из клиники, – сглотнула брюнетка, – там… там…       – Да что там?! Ты можешь объяснить толком?! – раздраженно тряхнул ее хранитель, выходя из себя.       – Там дети стали умирать… – Фиалковоглазая отвернулась и за её челкой показались слёзы, беззвучно забежавшие по щекам.       – Чёр-р-рт! – гневно процедил Хичиго, скрипя зубами и плюя на мораль: так вот как Они решили довести Кучики до ручки? Ударить в самое больное место. К такой подлости он не был готов. Наверняка, подобной идеей блеснул Айзен, якшавшийся с демонами, ведь даже у Ичимару не хватило бы наглости спровоцировать человека на самоубийство – на столь явное преступление для каждой души. Ангел отпустил девушку и в порыве злости сдавил руками закипавшую от ярости голову. Будь он сейчас не падшим, мигом бы ворвался в дворец самого коварного архангела и разорвал бы его на мелкие тряпочки, а потом – хоть в ад можно было спускаться с чувством выполненного долга! Лишь бы её оставили в покое…       – Хич? – маленькая ручка несмело легла ему на плечо, от чего взвинченный до предела хранитель аж вздрогнул, фыркнув угрожающе, как загнанный в угол кот. – Ш-ш-ш, – на диво не отпрянув, Рукия стояла, смотрела в чёрные глаза и умоляла его безмолвно взять себя в руки. Он был ей нужен сейчас не как защитник, а как друг, который сумел бы поддержать её не силой, а духом. – Хич…       – Я здесь, – кивнул растерянно Широсаки. Он понимал, чего ожидал от него этот подавленный человечек, ставший для кого-то просто игрой. – Давай живо собирайся, – ангел бросил ей, не раздумывая больше, и, схватив вещи на ходу, прокричал уже с ванной, – едем туда немедленно!       Рукия молчала всю дорогу. Хичиго вёл её «Порше» как безумный, или же как человек, первый раз севший за руль автомобиля, но её мало волновала машина. Как и смерть в аварии. Сейчас эта мысль казалась абсурдной и недопустимой с появлением ангела-хранителя. Единственное чего боялась и о чём думала сейчас девушка, так это о десяти маленьких пациентах «Святой Терезы»: если хоть с кем-то из них случилось то самое, роковое, она просто умрёт с горя.       Ну почему? Почему они не нашли способ с Исидой побыстрее сделать ту вакцину? Целая неделя прошла с того момента, как Урю завершил эксперимент. Неделя. Для них, для здоровых и полноценных людей, это был ничтожно малый срок, а для смертельно больных детей – это же время могло обратиться в надежду, надежда – в лекарство, лекарство – в лечение, и так далее до спасения. Плевать на «божественный отбор» или как там его! Если бы ей удалось спасти одного, двух, трёх, десятерых, сотню человек своими мозгами, деньгами, рвением, отзывчивостью и добротой – Рукия уверенно сделала бы это и станет делать это до тех пор, пока сама не перестанет дышать, а Хич – не перестанет спасать её.       – Чё надулась? – буркнул блондин, то и дело косясь на подопечную, лихо маневрируя на переполненных автомобилями и такси дорогах утреннего Нью-Йорка. – Что уже задумала? – Этот взгляд брюнетки он знал хорошо – не моргавшие ресницы, недвижимые зрачки, морозная поволока: Кучики всегда выглядела отрешенной и чуждой, грозной и непоколебимой, когда обдумывала какой-то новый план.       – Т-ты го-ворил, – запинавшимся голосом начала Рукия, втискиваясь от нервной дрожи в кресло авто посильнее, – что мистер Урахара на земле не только владелец магазина, но ещё и учёный?       – Ну да, – кивнул блондин, – к чему ты клонишь?       – А он бы взялся за создание лекарства? Подпольно, так сказать?       – Опять покоя не дают ваши с Исидой лабораторные расчёты?       – Но ты же видел, верно, что мы добились положительного результата на образцах? У нас нет времени больше на промедление и раздумья, когда умирают дети!       – Рукия, каждый день умирают тысячи детей по всему свету!       – Но это-то здесь! – вновь сорвалась не то на крик, не то на плач Кучики. – Я не могу стоять в стороне, зная, что могу спасти их хоть как-то.       – Ты себя слышишь? «Хоть как-то…» – хмыкнул блондин и с шумом выдохнул: более бредовой идеи он ещё не слышал. – Для безумца Киске нет, конечно, ничего невозможного, но ты должна понимать все последствия. Вряд ли ты станешь давать это непроверенное лекарство детям? – резонно заметил ангел, слишком хорошо знавший ее щепетильность в вопросах врачебной этики и детского здравоохранения.       – Да, ты прав, – грустно вымолвила она, – все это глупо и, по-прежнему, бессмысленно. Я упорно пытаюсь добиться того, чего не в состоянии сделать даже миллионы Кучики.       – Тебе просто нужно подождать, – пояснил хранитель. – Но со шляпником я всё равно поговорю. Он любит детей так же самозабвенно, как и ты. Да и связи в учёном мире за век у него да сложились.       – Спасибо, – кивнула девушка, – ох, это было бы здорово, если бы не было так поздно. У некоторых детей просто нет времени ждать чуда от нас.       – Для чуда никогда не бывает поздно, равно как и не бывает рано. Чудо всегда случается в тот самый момент, когда оно необходимо. И раз уж оно случается, нужно всегда поблагодарить того, кто стоит за этим… – Хичиго указал на небо, но брюнетка лишь отвернулась к окну, не желая ничего говорить на эту болезненную для неё тему.       – Госпожа Унохана! Сестра Котецу! – Рукия бросилась к двум женщинам, молившимся у лика Святой Терезы. По опечаленным лицам обернувшихся и их потухшим взглядам всё стало понятно без слов. Рукия замерла на полпути. – Кто?       – Лили и Момо, – ответила директор клиники. – Мне жаль, Рукия.       Кучики помотала головой, не желая верить в произошедшее – в то, что больше никогда не увидит любопытных глаз робкой и тихой Хинамори, никогда больше не столкнется с ребяческим нравом Лилинет.       – Ямада и Ячиру сейчас в критическом состоянии, – несмело продолжила Исанэ, которой не хотелось добивать сестру своей подруги ещё больше, но и утаивать от неё дальнейшую правду было бессмысленно. Иса вздохнула тяжко: – Тоширо и Нелл забрали родители и отправили в другие клиники. Обоим также стало значительно хуже, но у них зажиточные родители и, возможно, они станут искать помощи в лучших больницах Европы…       – Лучших, чем наш центр? Невозможно… – Семья Кучики самолично за многие годы собирала при клинике Святой Терезы лучших диагностиков, хирургов, реаниматологов, прочих ведущих специалистов в области онкозаболеваний. – А что же с остальными? – Брюнетка, убитая ужасным новостями, всё же помнила о других детях и с надеждой взглянула в глаза сохранявшей должное спокойствие Уноханы.       – С ними все хорошо, – мягко улыбнулась женщина, – надеюсь, что состояние здоровья Уруру и Дзинты не ухудшится так резко.       – Мы вообще не понимаем, как за считанные сутки ребятам сделалось в одночасье хуже? – бессильно опустила руки сестра Котецу. – Будто мы чем-то прогневили господа…       – Не вы, а я… – проронила Рукия в сторону тихо.       – Что? – удивились обе сотрудницы клиники.       – Нет, ничего, – тряхнула головой брюнетка, смахивая проступившие под ресницами слёзы. – Мне можно увидеться с ними? Вернее, можно ли нам? – покосилась она на блондина, безропотно дожидавшегося ее позади. – Это мой друг, – пояснила Кучики, – Хичиго Широсаки. Он тоже… помогает людям.       Доктор Унохана настороженно осмотрела незнакомца: тот, мягко говоря, не внушал никакого доверия – весь помятый, колючий, агрессивный, напыщенный. С виду. Но его окружала совсем иная, противоположная его внешности, аура. Удивительная просто. Такая чистая, добрая, благодатная. Изнутри он весь будто бы светился. И этот свет невозможно было спутать ни с чем иным…       – Это же… – прошептала Исанэ, вторя мыслям и догадкам своей начальницы, но та остановила ее, покосившись на Рукию: ещё несколько дней назад эта девушка отвергала бога, а сейчас была на шаг впереди всего человечества, общаясь с его посредником. Вряд ли об этом вообще стоило говорить вслух.       – Добро пожаловать, мистер Широсаки, – поклонилась гостю Унохана. – Рады приветствовать вас в нашей клинике. Надеюсь… ваше присутствие под сенью нашего храма не пройдет бесследно?       – Ничего не могу обещать, мэм, – снисходительно ответил парень, отлично разобрав намёки проницательной женщины. Её вера и осознанность впечатляли, но всё это не меняло сути дела: он был падшим и вряд ли мог чем-нибудь им помочь. – И всё же, раз мы здесь, то я бы хотел проследовать за мисс Кучики, куда она пожелает. Это возможно?       – Безусловно, – кивнула женщина и поручила Исе провести посетителей в игровую. Предчувствие редко обманывало её: глядя в спины странной, с точки зрения людей, пары, госпожа Унохана отчетливо видела посланников небес, способных творить чудеса на земле.       – Сестричка Рукия! Сестричка Рукия! – в хрупкое тельце брюнетки буквально влипли двойняшки Юзу и Карин: заплаканные, они враз просияли, как только увидели знакомого и горячо любимого человека.       – Девочки! – крепко обняла их Кучики, опускаясь тут же на колени. Ноги от нервного волнения сами собой подкосились и Хич даже не успел подхватить ее. Рукия уткнулась в две макушки и заплакала – бесшумно, все время сдавленно глотая слёзы и кусая губы, чтобы не закричать.       – Сегодня увезли Тошика, – пожаловалась Карин, сдружившаяся больше всех с молчаливым мальчиком-пациентом. Кроме сестры, он стал ей самым близким здесь другом. – И Ячиру. И Момо. И Нелл. И Лили. Даже Хану… Зачем они сделали это? – спросила она недовольно. Ее хмурое лицо с непонимающими глазами уставилось на гостью: может, хоть она все объяснит им.       – О-о, дорогая, – Рукия притянула девочку к себе поближе, – им просто нужно было… э-э… э-м-м… – Девушка все никак не могла подобрать безобидное пояснение – неизбежно лживое, но правдоподобное, чтобы не ранить детские души.       – Им просто надо было поехать в другую больницу, – неожиданно ей на выручку пришел Хичиго, усевшийся напротив нее. – Они скоро вернутся, – соврал во благо ангел без труда.       Однако Карин взглянула на незнакомца с весьма явным сомнением, да так, что у самого «мистера Колючки» от ее пронзительно-колкого взгляда все сжалось внутри.       – Чего? – напрягся парень и даже отпрянул назад.       – Ты кто? – вместо сестры задала вопрос Юзу, взгляд которой только сейчас на себе поймал белобрысый. Она смотрела не менее придирчиво, даже скрупулезно, будто изучая каждую его клеточку.       Что Широсаки, что Кучики не могли понять причину подобного интереса: обе двойняшки глядели на него как на сказочное видение, с опаской, но и заинтригованностью. Неужели дети могли на раз вычислять хранителей??? Ангел и подопечная недоуменно переглянулись.       – Юзу, Карин, Дзинта, Уруру, познакомьтесь – это Хич, – не вдаваясь в детали, Рукия назвала лишь имя гостя. Правда, быстро добавила, чтобы успокоить детей: – Он – мой друг и пришёл проведать всех вас вместе со мной.       – Друг? – из-за спины блондина вышел мальчик, глядевший на Хичиго менее пристально, но всё же настороженно. – Рукия никогда не приводила с собой друзей, – пояснил он своё удивление.       – Да, никогда, – рядом с мальчиком показалась девочка постарше. У неё были огромные печальные глаза и самый болезненный вид. – Мы здесь всегда одни.       Парень сглотнул – от детской обречённости подвернуло. Кареглазый тут же отметил, что пара объявившихся ребятишек, без спросу уже устраивавшихся у него на коленях, отличалась от тех двойняшек, которые обнимали Рукию. От бесчисленных химиопрепаратов маленькие головки Уруру и Дзинты облысели, их кожа выглядела безжизненно бледной с синюшными венами и густой капиллярной сеткой. На руках и шее виднелись следы от частых уколов и капельниц.       Широсаки часто задышал и беспомощно посмотрел на Кучики: неужели она чувствовала эту сжигающую до тлена боль в сердце всякий раз, когда приходила сюда? Рукия отвернула лицо с заблестевшими глазами: смотреть на кого-то похожего ей по духу, с явно одинаковыми чувствами и мыслями было невыносимо. Более того, она меньше всего ожидала подобного участия от вечно храбрившегося и такого закрытого Хичиго. А сейчас он был другой – напуганный, растерявшийся, удрученный.       – Рукия, сколько они здесь? – выдавил из себя хранитель.       – Дзинта – почти год. Уруру – полгода. Девочки же, – Кучики пригладила по мягким длинным волосам светлую и темную головку девчушек, – живут здесь почти всю свою жизнь.       – А-а…? – Хичиго хотел было расспросить о причинах, но девушка помотала головой, прошептав одними губами: «Не сейчас».       Тем не менее, двойняшки продолжали странно глядеть на нового для них посетителя.       – Ты похож на нашего братика, – задумчиво проронила Юзу, прижимая пальчик к полуоткрытому рту.       – Юзу? – удивилась Рукия: она и не думала, что девочки помнили хоть что-то из своего прошлого. – Что ты такое говоришь?       – Однажды братик придёт и заберёт нас, – будто не слыша её, продолжила та.       – Правда? – вопросительно выгнул бровь Хич. – Это хорошо. Он, наверное, очень любит вас, да? Как его зовут?       – Мы не помним, – буркнула Карин ему в ответ, а потом сердито посмотрела на сестру: – Он не придет за нами, Юзу. Братик отправился на небеса, вместе с мамой и папой, и все они вместе стали ангелами. Поэтому они не смогут забрать нас с собой.       – Карин, ты злая, – захныкала Юзу. – Ангелы же добрые и они заберут нас обязательно. Правда, дяденька? – посмотрела светловолосая на Широсаки.       – Д-да, – запнувшись, кивнул он, – ангелы добрые и они всегда наблюдают за вами с неба.       – Тошик тоже улетит на небо, сестричка Рукия? – спросила вдруг задумавшаяся Карин.       – Карин… Ну что ты, – попыталась отрицать девушка, – с чего ты взяла?       – Мы знаем, что Тоширо болел так же, как и мы, – вмешался Дзинта, – и все мы тоже скоро умрем.       – Нет-нет, – замотала головой Юзу, – братик Дзинта, никто никогда не умрёт. Вы все выздоровеете и мы пойдем гулять в парк, кушать мороженое и кормить голубей.       Мальчик, ровесник шестилетних двойняшек, озадаченно посмотрел на Уруру, свою подружку. Она в отличие от сестёр тоже была неизлечимо больна и вряд ли верила в подобные мечты. Не теперь, когда большинство из их группы куда-то уехали. Дзинта боялся признаться себе, что знал, куда именно уезжали его друзья, а потому искал понимание хотя бы у Уруру. Но та, подобно Юзу, загорелась огоньком надежды. Ей не хотелось умирать и она цеплялась за каждую ниточку, ведущую её к лучшему. Она не хотела мириться с худшим, как уже сделал это её друг.       – Это всё враки, – надулся Дзинта. – Все умирают…       Хичиго и Рукия с ужасом посмотрели на маленького мальчика, рассуждавшего о смерти так обыденно и естественно, что становилось просто жутко. Широсаки аж поёжился от мурашек, покрывших его человеческое тело. Он неожиданно для себя самого обнял малышей и притянул к своей груди. Его ладони легли на их лбы, а сам он прижался к головам обреченных на погибель Дзинты и Уруру и тихо прошептал:       – Вы не умрете, это я вам обещаю точно.       Блондин закрыл глаза и Рукия заворожено уставилась на эту картину, не говорившую ей ничего очевидного, но на каком-то невербальном уровне посылавшую ей очень светлые мотивы. Если бы Хичиго играл ангела в кино, то его действия сейчас бы непременно подсветили каким-нибудь дешёвым суперэффектом, но настоящие чудеса были невидимы и необъяснимы. Как тот фокус с чашкой… Но исцеление вовсе не походило на фокус: сейчас Широсаки совершал истинное диво, то, что мог для этих двух душ, которые поразили его до самого нутра.       – Это чудовищно, – прошептал Хич, едва забравшись в машину. Его голова устало легла на руки, обхватившие руль «Порше». Хотелось дико засигналить, ещё больше – неистово закричать от горечи, скопившейся на сердце. После Уруру и Дзинты они с Рукией побывали у прикованных к постели Ямады и Ячиру, где он попытался помочь и другим малышам, которые выглядели ещё более убийственно. Ангел был совершенно разбит… И морально, и физически.       Рукия помедлила прежде, чем прикоснуться к белёсым волосам и успокаивающе пригладить их.       – Я знаю, – добавила она, – это невыносимо больно.       – Зачем же ты тогда делаешь это? – повернул к ней голову Широсаки и свёл брови. – Я не хочу, чтобы ты убивала себя этой болью, слышишь?! – бросил он в сердцах. – Да это же в стократ ужасней, чем все те испытания, посланные на наши головы! Теперь я задумываюсь над тем, а не сжалились ли Они над тобой, посылая к тебе раннюю смерть? Твои родители. Хисана. Это просто невозможно вынести всю жизнь! Ты… Ты думаешь, что сможешь?       – Смогу, – уверенно кивнула Кучики, не обращая внимания на нервный срыв хранителя. – Не знаю почему, но я чувствую, что нужна этим детям, как и многим другим.       Хичиго опешил из-за её упрямства. Вместо привычной подавленности сейчас она проявляла чудеса стойкости духа. Широсаки издал злобный рык: почему, ну, почему она так стремилась к этой самоотверженности, самопожертвованию, благородству, героизму? Ну, почему она была такой упрямой и несговорчивой, точно ей всегда больше всех надо было? Ангел взъерошил волосы и откинулся на спинку: как он мог требовать от неё другого, если сам был такой? Он готов был теперь на всё, лишь бы разделить с ней выбранную ею же непосильную ношу.       – О-ох, – обречённо покачал он головой. – А что случилось с Юзу и Карин? Расскажешь мне?       – Все четверо, кого ты увидел сегодня – сироты. Клиника Святой Терезы – не сиротский приют, но госпожа Унохана позволила им остаться здесь, оформив опеку над детьми на себя. От заболевшего саркомой Дзинты отказались родители, когда лечение стало отнимать всё больше денег и времени. Мать Уруру, пока девочка лежала в стационаре, сама умерла от лейкемии – того же диагноза, что и у дочери.       – А двойняшки? Они же здоровы. Как же здесь оказались?       – Три года назад просто у центра случилась страшная авария. Грузовик протаранил минивэн, в котором ехала семья Юзу и Карин. Их мать, отец и старший брат погибли. Девочек, не отвозя в больницу и соцслужбы, мадам Унохана взяла к себе. Им едва исполнилось три годика, когда это произошло. Поэтому они не помнят ничего о своей семье – ни фамилии, ни имен родителей и брата, ни город, из которого приехали в Нью-Йорк. В машине с номерами из соседнего штата нашли какие-то документы, устанавливающих личность пострадавших. Но всё без толку – родственников у девочек не оказалось. На объявление в газетах, по радио, на ТВ о трагедии и об осиротевших девочках из знакомых тоже никто не откликнулся.       Блондин запустил пальцы в волосы:       – Чёрт, если бы я был ангелом, то мог бы поговорить с их хранителями и кое-что разузнать.       – Это возможно?       – Вполне. Было бы раньше. Но не теперь. Когда я беспомощен.       – Беспомощен? – переспросила Рукия. – А как же там? Я думала ты исцелил детей?       – Нет, – покачал головой Широсаки, – я не бог: исцелять смертельно больных, равно как и оживлять умерших – не в компетенции ангелов. Я просто попытался утолить их внутреннюю боль. Это на немного, но всё же продлит их жизни еще. И пока у нас появилось это время, – Хичиго завёл авто, – что ты там говорила насчёт Урахары?       – Ты хочешь поехать к нему прямо сейчас?       – Да, – решительно произнес хранитель. – Теперь я всецело на твоей стороне. Даже относительно того, чтобы плевать на всякую ответственность и последствия перед небесами!..