Надежда умирает последней

***

      «…Пока ты спишь — время идёт. Пока ты ешь — время идёт. Год как день, день как час, час как минута — это значит, что твоё время истекает, и никогда не вернётся. Основная валюта нашей жизни — это время (которого как раз таки у меня и нет). Пока ты думаешь о риске, кто-то рискует и добивается успеха. Пока ты думаешь о принятие решения, кто-то принимает своё решение и добивается успеха. Пока ты читаешь бесполезное, кто-то читает полезное и растёт. Пока ты занимаешься бесполезными делами, кто-то занимается полезными. Каждый день тебя могут разочаровывать некоторые люди, забудь о них. Не принимай близко к сердцу. Оно фокусируется на этом и не даёт тебе думать о полезных вещах. Каждый день у тебя может быть новая проблема, каждый день тебя может посещать мысль о чём-то эфемерном, на запрещай себе этого, не запрещай себе думать об этом. Каждый день ты можешь общаться с бестолковыми людьми и толковыми, пусть даже если они будут безумными, общайся со всеми и будешь знать толк в людях. Время не вернёшь никогда. И даже не знаешь, сколько его у тебя есть, не рискнёшь сегодня, останешься ни с чем завтра. Нам есть, что терять. А каждый новый день может принести тебе то, что может изменить твою жизнь. Мнение чужих людей может быть полезным, но не давай себя сбить с толку, той иллюзией, которую тебе преподносят совещатели. Вот так, дорогая тетрадка, вот так. А знаешь, в чём парадокс? Я знаю сколько мне осталось. Я знаю, что умру. Я чувствую это. Это чудо, что я ещё пока жива. Пока. А жива ли? В душе я уже умерла, и не один раз…».       Делаю ещё один глоток, обжигающей горло жидкости и продолжаю писать дальше. «… А знаешь, тетрадка, я законченный социопат», ‒ на этом месте я горько усмехаюсь, «я, как и 98% людей на планете заливаю свою боль алкоголем и жалуюсь на свою никчёмную жизнь. А ещё я эгоистка, которая совершила свою роковую ошибку. А может и не ошибку. Ах, сама себе противоречу…». Взглянув на часы затуманенным взглядом, я истерически рассмеялась. Семь утра, а я уже в стельку пьяная. Истерический смех перерос в истерические рыдания.       В комнату влетел Аято.       — Тоука?! — ошарашено сказал он, подлетая ко мне, — что с тобой?! — спрашивает парень, тряся меня за плечи, — что с тобой случилось?!       Уткнувшись ему в грудь, я ещё пуще разревелась.       — Жизнь, — тихо сказала я. Брат молча обнял меня и стал убаюкивать. Вскоре я успокоилась.       — Может расскажешь, что произошло? — спросил он, пытливо глядя мне в глаза. Весь его вид говорил о том, что он ждёт ответа.       — Нет, — тихо говорю я, пряча глаза. Аято поднялся с пола и направился к выходу из комнаты, — Аято, стой, — окликнула я его.       — Что? — спросил он.       — Могу я попросить тебя исполнить мою просьбу?       — Ну? Тоука, не юли, говори, чего хочешь, и я пошёл.       — Если к нам заявится парень и будет просить позвать меня, скажешь, что меня дома нет, и ты не знаешь, где я нахожусь, — быстро протараторила я.       — Ладно, — сказал он и вышел из комнаты. А я так и осталась сидеть на полу. Потом вовсе легла на спину и безжизненным взглядом уставилась в потолок. Хотелось так остаться лежать, не двигаясь, вечно. Ничего не чувствовать: ни боли, разрушающей тебя изнутри, не чувствовать совершенно ничего.       Взяв где-то силы, я переоделась в простую футболку и шорты. — Я так больше не могу, эти стены на меня давят, — тихо сказала я сама себе. Надев на ноги вансы и накинув на себя ветровку, я вышла из дома и побрела куда глаза глядят. Куда подальше, подальше от воспоминаний.       Я не смотрела, куда шла, мне было абсолютно плевать. Как говорил Чеширский кот Алисе: «— Тогда все равно куда и идти, куда-нибудь ты обязательно попадешь. Нужно только достаточно долго идти.»       Мне всё равно куда идти, всё равно я куда-нибудь да попаду. И привели меня ноги на пляж. Что ж, то, что надо. Бросаю свою ветровку на песок и с разбега ныряю в воду. Холодная вода помогла мне протрезветь и привести свои мысли в порядок.       Вернувшись на сушу, я села на песок, поджав под себя ноги, и стала неотрывно смотреть на море. От прохладного ветра я поёжилась. Вдруг ко мне подбежал пёс. Он смотрел на меня своими добрыми глазами, я не удержалась и погладила его.       — Тай, ко мне, — вдруг раздался откуда-то позади меня голос. Я обернулась. Позади стоял парень примерно моего возраста.       — Простите его, он любит убегать от меня, — обратился ко мне парень.       — Ничего страшного, — отозвалась я и вернулась к своему прежнему занятию. Вдруг на плечи мне легла куртка. А рядом приземлился этот странный парень.       — Поведай мне о своей грусти, прекрасная леди, — сказал он, прикуривая сигарету.       — Скажи, — обратилась я к нему, — зачем тебе это? Ты же даже имени моего не знаешь.       — Знаешь, порой, когда в твоей жизни случается полная жопа, вот такие вот ничем не обязывающие разговоры помогают снять камень с души. Меня кстати Алекс зовут, а тебя?       — Тоука, — после минутного молчания ответила я.       — Ну что, выговоришься, или просто помолчим? Я-то никуда и не спешу, — сказал Алекс, делая ещё одну затяжку, а после выпуская на волю клубок дыма.       — Как ты их вообще куришь, они же вредят здоровью?!       — Всё просто, сначала затягиваешься, после вдыхаешь чуток воздуха, а после выдыхаешь. Але-оп ‒ и готово, — сказал он и продемонстрировал это снова. — Хочешь попробовать?       А почему бы и нет? Мне уже ничем не помочь, так что можно и добить свой организм никотином. Беру из его пачки одну, поджигаю. Делаю затяжку, а после захожусь в кашле. На это Алекс лишь засмеялся. — Нужно в затяг, дурочка.       Спустя пятнадцать минут и я уже научилась курить, как заядлый курильщик. Знаете, а мне это нравится. Алекс был прав, это позволяет расслабиться. После недолгого молчания я всё же набралась смелости и начала говорить:       — То, что моя жизнь ‒ полная жопа, ты не ошибся. И я в полной жопе. Мне осталось совсем недолго, я скоро умру, потому что смертельно больна. Когда я попыталась покончить жизнь самоубийством, меня спас парень, и по иронии судьбы мы полюбили друг друга. Я так и не решилась сказать ему о своём теперешнем состоянии, что оно ухудшилось, поэтому и ушла от него, без меня ему будет намного лучше, чем со мной. Не хочу, чтобы он страдал, пусть лучше ненавидит меня. Мне настолько плохо, что я готова умереть хоть сейчас, — закончила я на одном дыхании. Всё это время Алекс сидел, смотрел и внимательно слушал.       — Ты сдалась, Тоука. Я тебя, конечно, за это не виню, потому что прекрасно понимаю какого это. Всё, что могу сказать, так это держись, Тоука, держись всеми силами до последнего. Как говорят: надежда умирает последней.       — А моя умрёт вместе со мной, — горько усмехнулась я. — Алекс, спасибо, что выслушал, и вправду стало легче. И, на, возьми, — протянула я ему его же сигареты.       — Оставь себе, — сказал он, — надеюсь, что ещё встретимся.