Погонщики Мечты

Слова и фразы, прочитанные вслух, опутали сознание, смутили разум и растворились, не оставив в памяти ни следа. Подхваченные склизкими зловонными щупальцами, наши герои в одно мгновение оказались в Апокрифе. Точнее – в озере чёрной пакости неясного происхождения. Мутная, похожая на смолу субстанция подёрнулась рябью, а Люмьер безбожно выругался, сообразив, что его сапогам хана. Выбравшись на решётчатый пол, Цицерон протянул Слышащей руку и рывком выдернул боевую подругу из мерзкой жижи. Оркесса, пробормотав что-то жалобное, кое-как утёрла физиономию и обратилась к спутникам с риторическим вопросом: - И чё дальше? Жан пожал плечами. - Без понятия. К’Рисс, как более опытный, расскажет нам, чё дальше. А, кошатина? Каджит, воодушевлённый собственной значимостью, распушил шерсть, пропустив «кошатину» мимо мохнатых драных ушей. - Надобно пропетлять эту область Апокрифа и, по возможности, выкрасть всё, что плохо лежит – камни душ, волшебные книги, если получится, то секретные знания… -Неужели? – шут ехидно оскалился, - Цицерон полагал, что мы ищем Слова… и Мираака … - И это тоже, разумеется, - К’Рисс с досадой отмахнулся, - просто западло с пустыми лапами возвращаться. Авантюристы переглянулись, признавая бесспорную правоту шерстяного бандюгана. Шарн с удовольствием уставилась на полки, доверху набитые чтивом и свитками. Люмьер, охочий до халявной мудрости, в полной мере разделял энтузиазм женщины. Хранитель нечестивой Матушки, напротив, настороженно вглядывался в темноту бесконечного коридора, ожидая возможной опасности. А шут-умертвие, испуганный близостью пожирающего бесхозные души Мираака, съёжился внутри рыжей головы и замолчал. - Ну, погнали дерьмо по трубам! – радостно объявил К’Рисс, вспарывая кинжалом омерзительный кокон. Наружу посыпались чёрные камни душ и самоцветы. А за кованой узорчатой стеною зашевелилось что-то тёмное, зыбкое, очертаниями напоминающее хищную ночную птицу. И в ту же секунду двери сорвало с петель звуковой волной, стремительно набирающей силу, переходящей в… - …Высокие частоты! – что было мочи заорал Жан, совершенно позабыв, что товарищи не смыслят в науке. Машинально заткнув уши пальцами, он отступил в темноту и тут же выскочил назад с диким воплем, ибо спиною наткнулся на что-то мягкое, сырое и определенно опасное. К’Рисс, позабыв о сокровищах, отбросил торбу и торопливо полез по решётке вверх, на скользящую в магических потоках платформу. - Куда, сволочь? – крикнула Шарн, выбираясь из-под книг, свалившихся со стеллажей, - у нас каждый нож на вес золота! - Пускай бежит, - Люмьер, прищурившись, вскинул свой механизированный чудо-арбалет. Тяжеленный болт прилетел в распахнутую пасть яростно ревущего чудовища, выщелкнув с добрый десяток острых клыков. - Справа ещё один! – Цицерон метнулся под ноги неведомой твари, однако удары кинжалом пришлись на призрачную плоть, не причинив вреда. Слегка озадаченному Хранителю пришлось отступить. - Это двойники! Бейте первого! – К’Рисс перегнулся через перила и заорал, - Искатели, они того… раздвояются! - «Раздвояются»! – сплюнув, передразнила Шарн, увернувшись от магической атаки. На счастье Слышащей Цицерон, внезапно появившийся из темноты, ударил кинжалом в спину изначального Искателя, и противник вместе со своими копиями повалился на землю кучей неопрятного тряпья. - Ух ты! – соскочив с платформы, отважный довакин пал на четыре кости и принялся копаться в останках негостеприимных обитателей Апокрифа. Люмьер едва удержался, чтобы не пнуть каджита под волосатый зад. - Козёл ты, братец! – заявил инженер. – Это не по-людски – взять и соскочить посередине драки! К’Рисс не стал оправдываться. Под укоризненными взорами спутников он завершил шмон, бережно упаковал в торбу найденное ожерелье и коробок лунного сахара, и, наконец, вытащил из-за пазухи здоровенную, обтянутую черной кожей книгу. Товарищи, позабыв об обиде, обступили кота, чтобы поближе рассмотреть принесенную с платформы находку. Книга напоминала злополучный фолиант, который перенёс их в Апокриф. - Это – портал! – со злобным торжеством произнёс К’Рисс, распахивая том наугад. – Я собирался нас вытащить отсюда. Без боя. Потому что Мираака тут явно нет! Когда мы посетили Апокриф с Фреей, этот гад сразу дал о себе знать. Натура у него такая – в заднице дерьма не удержит. Шарн, поморщившись, уставилась в пол. На Люмьеровых скулах выступили алые пятна смущения – слишком уж нехорошо он подумал о каджите, возжелавшем их спасти. А Цицерон, как ни в чём не бывало, взял книгу из лап К’Рисса, перелистал наспех и вернул коту. - Впредь, пожалуйста, предупреждай о своих планах, - попросил Хранитель и, внезапно пошатнувшись, ухватился за опустевший стеллаж. - Цицерон? – Шарн вопросительно подняла бровь. Имперец, глухо выматерившись, уселся на каменные ступени и сжал голову ладонями так, что побелели костяшки пальцев. - Херово мне, - пожаловался рыжий разом охрипшим голосом. – Бедный, бедный Цицерон… Кажется, что мозг кипит… С изрядно запоздалым сожалением (ибо умная мысля, как известно, приходит опосля), Жан Люмьер подумал, что не надо было бы брать с собою в планы Обливиона двоедушника. Профессиональный пожиратель душ Мираак, скорее всего, почуял мёртвого шута и тянет его прочь из цицероновой башки – мёртвое к мёртвому, мёртвое из живого. А может, оно и к лучшему? Раздвоение личности, как-никак, полагается лечить. - Так мы идём назад? – каджит нетерпеливо потряс книгой-порталом в воздухе, однако Жан, решив не оглашать своей догадки по поводу шута, сделал К’Риссу знак обождать. Расположившись рядом с Хранителем, бретонец извлёк из кармана кисет с табаком и потянулся к разбросанным под ногами книгам. Вырвал страницу, забил толстенную «козью ногу», пробормотал заклинание, чтобы поджечь самокрутку и протянул её бледному, как стена, Цицерону. Дрожащие пальцы выхватили подношение, ассасин жадно затянулся, прикрыв глаза, через ноздри выдохнул едкий дым. Шарн потёрла подбородок ладонью, размышляя. - Парни, - произнесла она наконец, - Апокриф – это вроде как мега-библиотека, да? Люмьер взял у Цицерона самокрутку, сделал пару тяг и согласно кивнул. - Думаю, да. Величайшая во вселенной. - Вот как? – саркастично прищурилась оркесса. – Так хрена ли вы в библиотеке курите? Вместо возражений имперец щелчком отправил окурок в бассейн с мутной черной жидкостью, поднялся со ступеней и махнул рукой К’Риссу – открывай, мол, книгу. Каджит покачал головой, ожидая одобрения остальных. Шарн и Люмьер наблюдали за спонтанной пантомимой. Было душно и тревожно, словно на пьянке в незнакомой компании… - Мяяяяяяяуууу! – отчаянно заорал К’Рисс, подскакивая в ужасе, - Луркер! Его спутники отступили на шаг, оторопев. Огромная тварь, покрытая чешуёй и слизью, стремительно выскочила из болота, ухватила довакина за плешивый хвост и явно приготовилась сожрать, невзирая на шерсть и когти. Каджит отчаянно верещал, колотя по воздуху лапами, пытался извернуться и съездить противнику по омерзительной харе, но – напрасно. Хватка чудовища, названного луркером, была крепка неимоверно. Выстрелы из арбалета не причинили монстру особого вреда, и Жан, озлившись, со всей дури хватил своим чудо-оружием об пол, да так, что вылетели шестерни. Шарн рванулась было вперёд с кинжалами в обеих руках, однако Цицерон успел ухватить её за шиворот и отшвырнуть в сторону. А липкие слюни уже стекали из пасти луркера на дрожащего от ужаса и омерзения горе-довакина. - Хана котану… - Шарн в отчаянии зажмурилась, негодуя на собственную беспомощность. Люмьер машинально обернулся, заслышав её слова, и едва успел отскочить в сторону от стремительного огненного вихря. Оркесса вцепилась в рукав инженера. - Что это такое? – выкрикнула она, отходя и заодно оттаскивая Жана дальше от разворачивающейся битвы, - это что, мать его, такое? Невесть откуда появившийся змей – огромный, огненный, золотом сверкающий – взлетел вверх, хлестнул чудовище по морде шипованным хвостом, вынудив отпустить каджита. Насмерть перепуганный К’Рисс на четвереньках отполз в сторону, до конца не веря в чудесное избавление, а его спаситель полоснул луркера мощными когтями, разрывая склизкую плоть. Тварь заревела от боли, и зеленоватая вонючая кровь хлынула из разодранных артерий на пол. Огненная рептилия, медленно сложив сверкающие крылья, опустилась вниз на решётку. Длинное, укрытое чешуей тело растворилось в пространстве, постепенно меняя очертания. Заискрив подобно оголённому проводу в двемерском автоматоне, змей обернулся человеком. Точнее, человечьим подобием в шутовской одежде, с исполосованным кинжалом лицом, окровавленными ладонями – словно бы незнакомец защищался голыми руками от беспощадных лезвий. Рассмеявшись так, что у всех, в том числе у полуживого луркера, мурашки побежали по хребтам, призрачный шут выхватил нож из-за голенища сапога, и взрезал от уха до уха собственный, захлебнувшийся смехом рот. А после, оттолкнувшись от пола, ударил луркера под дых ногой, вцепился в бугристую, покрытую коростой башку. Раздался омерзительный хруст, тварь свалилась со сломанной шеей в черное болото, пару раз дернулась и наконец, издохла. Стараясь дышать глубже, жадно хватая ртом воздух, Жан попятился назад, к каменному выступу в стене. Бретонцу отчаянно хотелось закрыть глаза и оказаться подальше от этой богадельни. От жалобно хлюпающего носом и, судя по запаху, обоссавшегося довакина. От непутёвой Слышащей – вон она, скорчилась в углу, дрожит, закрыв лицо ладонями. От голодных и свирепых чудищ. От приближающегося Шута, который, хищно ощерив пасть с доброй сотней острых зубов, слизывает с кинжала вязкую кровь… Будто бы окаменевший, простоявший неподвижно весь бой Цицерон, закашлявшись, сполз на пол по решётчатой стене. Тонкие струйки крови стекали из его носа на подбородок, пачкая ворот рубахи. - Ты задолжал мне, - отчетливо произнёс призрак, и в голосе его не было ни тени веселья, - что-то очень, очень важное... Шут осторожно, с извращённой, неуместной нежностью провёл ладонью по рыжим волосам Хранителя, уселся на корточки, заглянул в бескровное лицо имперца. - Помоги! – неожиданно выкрикнул он, встряхивая Цицерона за плечи, - Не бросай меня тут! Забери от него… Голос умертвия сорвался на такой знакомый нашим героям визг. Цицерон поднял помутневшие глаза. - От кого? – прошептал он, и, теряя сознание, успел выхватить имя, названное исчезающим Шутом: - От Мираака! * * * Свет мазнул по глазам, пробуждая, возвращая ото сна к недружелюбной реальности. Непривычная тишина смутила и потрясла имперца. Цицерон резко сел на постели, так резко, что закружилась голова и притошнило немного, убрал с лица спутанные медные волосы и осмотрелся. Комната без окон в морровиндском стиле, на потолке в углу – паутина, на этажерке – алый бумажный фонарь со свечкой и книги – нынче Хранитель не мог смотреть на них без раздражения. Кровать широкая и мягкая, с металлическими шишками по углам. В ногах сидит обеспокоенная Шарн, наблюдая… - Это чего, подушка, что ли? – удивленный Цицерон коснулся упомянутого предмета, - я что – подох и в рай попал? Оркесса слабо улыбнулась. Когда имперец открыл глаза, с души женщины свалился камень тревоги и страха. - Апокриф… - вспомнил ассасин, злобно закусывая губу. – Что там было дальше? После того, как, - он слегка покраснел от смущения, - как я вырубился? Вздохнув, Шарн коснулась его жёсткой ладони и принялась рассказывать, осторожно выбирая слова. О том, как довакин К’Рисс выкрикивал в пространство прочитанные в Книге странные фразы, наугад пытаясь отыскать спасительное слово силы. О том, как объявившийся в петлях ядовитых щупалец Мираак захлестнул удавкой призрачного шута, радуясь необычной добыче, а невесть откуда взявшийся дракон с несказанно тупой и омерзительной мордой дохнул огнём, и что-то сверху нудно трындел Хермеус Мора о тайнах скаалов, пока Люмьер волок Цицерона за шиворот ближе к открывшемуся порталу. - Долго я тут нахожусь? – выслушав подругу, Хранитель Матери ночи обеспокоенно зажмурился, пытаясь свыкнуться с давно забытым ощущением внутренней целостности, единства души, сознания и тела. Было пусто, скучно, тяжело и при этом стыдно за мимолётное чувство облегчения – такое испытывают, похоронив парализованного родича. Слышащая покачала головой. - Несколько часов, не более. Нелот телепортировал нас в Воронью Скалу, а сам отправился в Нчардак с К’Риссом, Люмьером и той скаалкой, Фреей. А я тут похлёбку сварила, воды принесла, баню вон топлю. Прямо как баба взаправдашняя, - она усмехнулась, окинув взглядом комнату. – Это, кстати, дом К’Рисса. Ему Морвейн пожаловал за раскрытие заговора Хлаалу. Наш блохастый довакин – герой! Цицерон задумчиво поскрёб пробившуюся на подбородке рыжую щетину. - Я уж ничему не удивлюсь… - ответил он, и тут же вопреки своему утверждению удивился, осознавая, что говорит сам за себя, озвучивает собственные мысли – никаких тебе третьих лиц и прочих неудобств, связанных с попытками двух душ делить одно тело, производя в мозгу мешанину безумных образов, - Шарн, что я теперь такое, а? Оркесса потянулась к нему, крепко обнимая, запутывая пальцы в тёмно-рыжих волосах. Больше всего на свете она хотела забыть отчаяние на располосованном кинжалом хищном лице призрачного шута. Исчезая, растворяясь в Апокрифе по велению Мираака, умертвие визжало и плевалось, захлёбываясь истеричным воплем, выкрикивая имя Цицерона. Хорошо, что Хранитель не видал этого. - Если хочешь, мы попытаемся вернуть его… - робко предложила Шарн, чувствуя, как дрогнули под её ладонями плечи имперца. - Пока не надо, - Цицерон в задумчивости зажмурился, - Дальше будет видно. Ты-то скучать не будешь? Женщина, рассмеявшись, отстранилась, всплеснула руками – на такой бестолковый вопрос напрашивалась куча бестолковых ответов. Теперь карие глаза внимательно наблюдали за ней – несмотря на собственную растерянность, рыжий бандит радовался пускай даже мимолётному веселью своей оркессы. - Слышащая? – ассасин внезапно потянулся к ней, обнял за талию, - в кои-то веки в нашем распоряжении кровать и никого вокруг… - Осторожно… - промычала Шарн, запрокидывая голову, уклоняясь от поцелуя, - клыки ж… - Да я привыкший… - прошептал Цицерон. Измождённый морально, он остро желал физической разрядки, близости, чужого тепла. - Погоди ты! – Слышащая удержала его руку, провела ладонью по измазанной пеплом и кровью, заросшей щетиной щеке, - там вода горячая, помыться бы не мешало. Приятное с полезным совместим. А потом, если что, и на кровати можно… * * * К’Рисс и Люмьер воротились ближе к вечеру, вымокшие до нитки, усталые, довольные, с мешком тяжеленного двемерского барахла и ящиком суджаммы без этикеток. Свалив добычу в кузнице, они наперебой принялись рассказывать о стычке с бандитами, нескольких автоматонах, которых Жан, подкравшись, обезвредил нажатием секретных рычагов, о манипуляциях с кубами, и главное – об очередной Чёрной книге, обнаруженной в медных, исходящих паром залах. - Мы порешили, что хватит нам на сегодня книг! – каджит развёл лапами и приземлился мохнатым задом на табурет, - и на завтра тоже. Вообще, ни слова о делах. Нам бы выкупаться, переодеться в чистое да пожрать чего-нибудь! * * * - Пробуйте! – Шарн выставила на стол глиняные миски с горячей похлёбкой из хоркера, - не знаю, парни, что у меня получилось. Я больше по другим делам, не по кулинарным. К’Рисс с наслаждением облизнул ложку, пошевелил усами, зажмурился и заурчал от удовольствия, словно двемерский механизм. - Вкуснотища! – заявил каджит. – А мы суджаммы принесли десять бутылок. Садри из «Нетча» подогнал. - Экспериментальный вариант, - пояснил Люмьер, откупоривая первую, - Гелдис попросил раздать по людям. - А мы что – не люди? – с набитым ртом добавил довакин. - Вы, короче, зажали её! – рассмеялась Шарн, - молодцы, нечего народ травить. Примем, так сказать, огонь на себя. - Надо закончить с Карием, - Жан, вопреки совету кота, не удержался, завёл разговор о делах, - думаю, за пару дней управимся. А после к скаалам. Нужно посоветоваться с отцом Фреи – он шаманом у них. - Всего-то за пару дней? – удивилась Слышащая, вынимая из печи чугунок с похлёбкой из хоркера. По всему было видно, что Люмьер готов бежать к скаалам хоть сейчас. Фрея, равнодушная к попыткам бретонца познакомиться ближе, покорила его окончательно. В молодости инженер был довольно красив, да и сейчас женщины нередко засматривались на его точёное смуглое лицо. Лишь северная прелестница, поглощённая спасением своей деревни от вконец охреневшего Хермеуса Моры, держалась отстранённо, холодно благодаря за комплименты кивком головы… О том, чтобы позволить нечто большее, нежели комплименты, Жан и помыслить не мог: Фрея – это не девка из маркартского кабака. Да и мечом она владеет нехило. - Всё, хорош о делах, - соскочил с темы Люмьер, и обратился к Цицерону, который почти не ел и, казалось, не слушал разговор, - ты как, братишка, очухался? Мы тебя тащили, словно мешок с тряпьём… - Ага, спасибо, - кивнул имперец, встрепенувшись, - я в порядке. Я, наверное, впервые за два десятка лет в абсолютном порядке. - А по виду не скажешь! Ты себя хорошо чувствуешь? – К’Рисс, сладко жмурясь, облизнул ложку и внимательно посмотрел на Хранителя. Тот опрокинул в глотку стопку суджаммы, и налил ещё. - Мне словно аборт сделали наживую, вот как я себя чувствую, - съязвил имперец, - Тишина… она так непривычна. Бедный, бедный Цицерон! – взвизгнул он пронзительно, и карие глаза сверкнули знакомо, страшно, - отвык от тишины, говорить за двоих привык, а тут и на одного слов не набирается… Рыжий широко улыбнулся, прикончив очередную стопку суджаммы, а Люмьер подумал что-то вроде «мать моя Азура, как же всё задолбало». - Вернулся? - прошептала озадаченная Шарн, не зная, радоваться или горевать. - Спокойно. Это не шут. Это я им прикидываюсь. Я и раньше так делал… Тогда, в убежище. В Данстаре, помнишь, Слышащая? Оркесса вздрогнула. В памяти всплыла картина – безумный убийца, скорчившись на ледяном полу, прижимает к широким ранам разорванную на полосы рубаху. Он в отчаянии, видно же, однако улыбается и говорит-говорит-говорит что-то совсем уж незначительное, потому что Шарн не слушает, потому что смотрит в самое дно карих глаз, расширенных в притворном – как оказалось теперь – испуге. Он искусал губы в кровь от боли, и вязкая красная ниточка слюны тянется от его рта к горлышку фляги с целебным зельем… Потом затягивается самокруткой, жадно вдыхая горький дым. Шарн не очень жалует табак и хальклоу, и курильщиков заодно, но сейчас не возражает. А Цицерон, шут с окровавленным лицом, смеётся, смеётся вопреки боли и страху… И всё это не взаправду. - Артист, б*я! – женщина встала из-за стола, с досадой хлопнув рыжего по плечу. - Слышащая, больно же! – обиженно вскрикнул Хранитель, вновь пародируя застрявшего в Апокрифе шута, и оркессе захотелось приложить его посильнее с кулака, чтобы перестал путать себя и их заодно. - Старалась, - буркнула она, сдерживая злость. - Я похоже не в теме, - К’Рисс растерянно повертел мохнатой головой, переводя взгляд с одного товарища на другого, а после на раздражённую поведением Хранителя Шарн. Люмьер сообразил, что кого-кого, а Цицерона точно не стоит расспрашивать сейчас об убийстве сиродиильского шута, который хохотал, словно безумный, подыхая, о тупом приколе Ситиса или Матери ночи, вызвавшем помешательство. Проще говоря, перемешавшем в рыжей башке два сознания, две души – убийцы и жертвы, жреца смерти и беспечного шута, щедро приправив полученную смесь дымящейся кровью. - Пошли на двор, покурим, - Жан потянул имперца за рукав, подмигнув Слышащей – объясняйся, мол, с довакином.