Погонщики Мечты

- Это как сосед по казарме, - принялся объяснять Цицерон, жестикулируя торопливо, отчаянно, как принято у говорливых, темпераментных имперцев. - Подселяют его, не спросив, и сперва он бесит, храпит по ночам, и портянки его воняют так, что вешаться тянет, а после привыкаешь, и даже находишь его неплохим парнем… И вот вы уже тянете мазу друг за друга перед строгим командиром, прикрываете друг друга в бою… Вы всюду вместе, и знакомые привыкают к этому, начинают путать ваши имена, а потом и вовсе дают какое-то одно обоим, чтобы не заморачиваться… Жан, послушай же, как-то я жил без Шута? - И я не понимаю… - Люмьер развёл руками, глядя как-то жалобно, и завел о чем-то своем. – Вот живёшь-живёшь себе, пока очередная хрень не разрушит привычный лад, после психуешь, в стены головою бьёшься, смиряешься, как-то входишь в новую колею, и вот тебе сорокет, и в ремне приходится пробивать дополнительные дырки, и вроде всё нормально… Как на тебе – следующий геморрой… Цицерон внимательно уставился на собеседника, и, не удержавшись, рассмеялся – впервые после того, как вернулся из Апокрифа: - Дома тебе не сиделось, в Маркарте, понесло к даэдра на рога за новыми, мать их, технологиями! Или нет? Хранитель равнодушно достал кинжал из-за сапога, осмотрел лезвие, попробовав пальцем остроту. А Жан уселся на бревно, ощущая себя опущенным. - Нет! – выжал он из собственной пересохшей глотки. – Как ты успел догадаться, я по молодости с изгоями водился… Слыхал, может, что король Маданах по осени из тюряги свалил? Цицерон коротко кивнул, принимаясь рисовать кинжалом в земле бессмысленные символы. О побеге изгойского вожака из заключения имперец прочёл в прошлогоднем номере столичного «Вороного Курьера», прежде чем пустить газету на самокрутки. - И чё? – спросил он наконец, - папаша он что ли твой, Маданах-то? Жан поперхнулся слюной. Хренов Цицерон, проныра и хитрец, сам того не зная, попал в самое яблочко. - Дед он мой, - хмуро объявил Люмьер, - двоюродный. Всю родню перепилили при Ульфрике, в зад ему ежа. А я остался, королевских, мать их кровей. Ты уж, пожалуйста, не спрашивай, как такое вышло… В общем, меня подозревают в сговоре с Маданахом, а я – ни сном не духом о том, какая сука его выпустила. Цицерон сплюнул под лавку. Похоже, с венценосным дедулей Жан был не в ладах. А Люмьер, набрав в лёгкие побольше воздуху, продолжил: - У меня, короче, два выхода. Прямо как у мыши, сожранной драконом. Первый – убраться восвояси и явиться в Маркарт с изобретением, которое прославит мой город на целый Нирн. Получить, короче, прощение за то, чего не совершал. Второй – никогда не возвращаться в Предел. Хранитель пожал плечами. - Ну и хрен с ним, с Пределом. Мир большой, места всем хватит. Жан отчаянно замотал головой. - Ты не понимаешь… Нельзя так. Надо доказать им всем! Я же не виноват, а они… - Прямо-таки ни в чём не виноват? – криво усмехнулся рыжий, - И ещё… им надо доказать, или себе? Простонав что-то злобное, Люмьер потер ладонями виски. Присущие инженеру запасы оптимизма и самоуверенности окончательно иссякли за последние пару недель. Бесполезное и криворукое дерьмо, вот он кто, а вовсе не гений, и в Подкаменной крепости его терпели только за умение наспех латать сливные механизмы канализации. - Жизнь – боль, как говаривал легендарный ублюдок Хрокир, - Жан взял себя в руки и нашёл силы, чтобы улыбнуться, - ладно, забудь, не бери дурного в голову, тяжелого - в руки! Цицерон ободряюще хлопнул бретонца по плечу. Утешать рыжий не умел, помочь в таком случае ничем не мог. Мог лишь отвлечь от невесёлых мыслей. И поделиться чем-нибудь, например, полезными в суровой скайримской реальности навыками. - По всему видать, быть тебе героем, - серьёзно заметил он. – Боги героям завидуют, оттого и жизни им не дают. Надо бы только тебя поднатаскать по боевой части. Чтобы какой-нибудь обдолбанный скумоед в кабацкой драке не прервал славный путь. Припомнив историю довакина поневоле - К’Рисса, Люмьер бессовестно заржал. И тут же подавился смехом, осознав, что предлагает имперец. - Что значит «поднатаскать»? Я, вроде, ничего, постоять за себя могу. Сам же видал. Хранитель возвёл глаза к равнодушному, наливающемуся тучами небу. - Вот именно, что «ничего». В кинжальном бою надо быть быстрее. А без арбалета своего ты и вовсе… Сейчас покажу тебе пару приёмов на будущее. Вскочив на ноги, Цицерон выдернул здоровую корягу из покосившегося тына, сломал её о колено, и кивком головы приказал Люмьеру повторить. Вцепившись в сучковатые колья, инженер с любопытством наблюдал за ассасином – тот на секунду задумался, прикидывая тактику обучения. - Чего это будет? – спросил Жан, рассматривая импровизированное оружие. - Акавирская борьба будет, - коротко вздохнув, объяснил Цицерон. - А-а-а! – понимающе протянул Люмьер. - Это как в книгах, да? Там, короче, учитель с полгода заставляет ученика хернею маяться – на бревне врастопырку сидеть, ну или ведро с водой в зубах таскать. А потом за день до финального сражения – раз! – и все приёмчики рассекречивает. - Ага, как в книгах, - сплюнув сквозь зубы, согласился имперец, и внезапно приложил Люмьера палкой по горбу. От неожиданности и резкой боли тот взвыл и принялся материться. - Вполсилы бью, - тихо произнёс Цицерон, - давай, следи за мною, повторяй, обороняйся. Жан, сглотнув, отскочил в сторону, и новый удар пришелся по касательной – дубина оцарапала предплечье. Его товарищ, ещё минуту назад сидевший на лавке, расслабленно щурясь на солнце, обернулся кровожадным автоматоном, чьи удары – и с левой руки, и с правой – были выверены, точны и хладнокровны. - Ой, бля… - заныл Люмьер, пропахав брюхом пыльную почву. Под хохот собравшихся поглазеть на драку ребятишек инженер на четырёх костях принялся нарезать круги вокруг противника. - Совсем обалдели! – возмутилась Шарн, появившись на крыльце. Вопли и матюги, щедро несущиеся со двора, отвлекли Слышащую от увлекательного романа из жизни сентинельской знати. - Цицерон, даэдра тебя дери, ты ж прибьёшь его ненароком! Рыжий отвлёкся на окрик, и доли секунды хватило Люмьеру, чтобы вскочить на ноги, залепить нападающему в челюсть, а после припечатать сапогом в грудную клетку. На подсечку, следующую после, имперец среагировал моментально, отскочив, и попытался съездить ребром ладони Люмьеру в ухо. Однако – к удивлению всех присутствующих – инженер парировал удар. Ударившись о цицеронову руку, дубьё разлетелось в щепки. Жан с запоздалой тревогой подумал, что бывает с теми, кого Хранитель нечестивой Матушки охаживает в полную силу. А тело бретонца уже опережало сознание, машинально повторяя незнакомые доселе приёмы загадочной акавирской борьбы. Удивлённый Цицерон, смеясь, отступил. Удар сверхспособного ученика рассёк скулу, и лицо имперца залило кровью. На закате изгой, вооруженный с обеих рук, с прокушенной губой, покрытой татуировками физиономией, выглядел весьма внушительно. Шарн на миг показалось, что черноволосую голову Люмьера венчает сверкающий королевский обруч… - Вот же! – воскликнула она, прикрывшись ладонью от слепящих лучей заходящего солнца, - какой только ерунды не привидится! Парни, хватит уже! Цицерон и Люмьер стояли друг напротив друга, тяжело дыша, оценивая ситуацию и переваривая в мозгу произошедшее. - Сдаюсь, - усмехнулся рыжий, протягивая Жану руку, - Где ты драться учился? Инженер выпустил колья из рук, утер с лица кровь и направился к скамье, на которую повалился, словно мешок с тряпьём. - Нигде я не учился, - выдавил он, совершенно растерянный, - я вообще не знаю, что сейчас со мной было. Я потерял контроль над собственным телом… Ох, Азура, что за дерьмо происходит? * * * Шарн отложила книгу, которую просматривала лениво, между строк, и взглянула в окно. Сумерки накатывали на Воронью скалу, а в соседней комнате звучали голоса - судя по интонациям, весьма поддатые. Слышащая, убрав на полку роман, тихонько приотворила дверь, вслушиваясь. Было немного обидно, что мужики проигнорировали ее и не позвали разделить с ними чарку спиртного. А еще было интересно. Дневное видение, главным героем которого был их приятель, ученый Люмьер, не давало оркессе покоя. - ...Короче, нанял он художника, и тот запечатлел его с хером наперевес, - Жан, отхлебнул из кубка суджаммы, оставшейся после щедрого подгона Садри, и продолжил, - Ну и отнес это изображение в назначенное место, в дупло дерева. И решил проследить, кто за ним придет. Вместо подруги по переписки явился какой-то мужик и унес картинку. Мой приятель подумал - ничего такого, это посыльный от его зазнобы... - А через пару недель получил письмо, мол, гони десять косых, а то твой дикпик твоей жене покажу! - Цицерон усмехнулся. - Видали таких, хорошо не на личном опыте! - Не десять, а пять, - поправил Жан, дохлебав суджамму, - и не через пару недель, а через три дня. Так что, парни, осторожнее с картинками х*ев*. Цицерон презрительно фыркнул и приложился к кружке, а вот довакин К'Рисс крепко задумался. Шарн остановилась в дверях, слушая пьяную беседу мужиков. К сожалению, о показательном выступлении Жана в, так сказать, дружеском сражении с Хранителем Матери ночи никто не промолвил ни слова. А Слыщащей было любопытно узнать, где инженер учился ТАКОМУ бою. Люмьер конечно не промах, и с оружием обращаться умел, только против Цицерона выстоять, на ее памяти, не удавалось никому. Хранитель не боялся ни боли, ни гибели, и в минуту сражения не терял головы, нет - становился расчетливым, ловким и хитрым, чтобы не превратиться в трофей недостойного... - Душа моя, Слышащая, - вдруг обратился к женщине Цицерон, отчего она вздрогнула. - Завтра мы направимся к скаалам. Отдыхай. Неизвестно, когда встретишься с подушкой еще раз... Демаскированная, Шарн шагнула в свет свечи, взяла кубок Цицерона и осушила его до дна. - А вы, гляжу, веселитесь. Только мне почему-то не весело. Тебе бы вернуться в Маркарт победителем, изобретателем, ученым, - кивнула она Жану. - Тебе, К'Рисс, унести бы отсюда плешивую шкуру, желательно с трофеями... А тебе, Хранитель? Хочешь вернуть своего Шута? Думаешь, он простит тебе свою смерть? И Люмьер, и каджит пропустили мимо ушей упреки. Их внимание привлек Цицерон, враз побледневший, кусающий край опустевшего кубка. Его пальцы дрожали. Наконец, кулак Хранителя сомкнулся, раздавив стекло. - Это было давно... - проговорил он, растягивая, пробуя слова на вкус. - Какой-то мерзавец убивал женщин... детей... по всему Сиродиилу... - голос Хранителя сорвался, он облизнул с ладони кровь и заговорил быстро, сглатывая слюну, комкая край скатерти. - Отец несчастной девушки, погибшей от руки этой твари, выследил убийцу... насильника... маньяка... Заказал его Темному братству. Преступником оказался придворный шут. Любимец правителя. Безнаказанный. Защищенный властью. Кто, кроме Ситиса, мог отомстить, если правосудие закрыло глаза на доводы пострадавших? Он глубоко вдохнул, откинул с лица рыжие волосы и обвел взглядом товарищей, ища понимания. - Все мои мертвые терзали меня годами, а этот... Этот бы не дал покоя до смерти. И не давал. Когда на него поступил контракт, Цицерон взял его сам, не ожидая приказа. Цицерон забрал его, уберег братьев и сестер, у которых были родные, любимые, дети... Как ты думаешь, дорогая Слышащая, хочу ли я вернуть своего Шута? Он вел мою руку, когда приходилось убивать. Он радовался каждой капле крови. Я давал ему то, в чем он нуждался, я давал ему страдания жертв, боль, ужас... насилие... смерть... Красотку Нелли как найду, ей сразу в брюхо нож воткну, а? - Тихо! Тихо, брат... - Жан понял все, что хотел сказать его товарищ, несмотря на бессвязную речь. Он налил в кубок суджаммы и протянул его Цицерону. - Скамп с твоим шутом, нам его не нужно, мы тебя ему не отдадим. - Спасибо, брат, - зубы Цицерона стучали, он принял кубок, сделал глоток и... улыбнулся. - Нет, дорогая Слышащая. Мне не нужен Шут. Мне нужна ты. Но как я оставлю его в чертогах Обливиона... безнаказанным? - Ты мучал его, - догадалась Шарн. - Ты был его тюрьмой. Разыгрывая безумие, терзаясь тишиной, оставаясь подле Матери Ночи, вдалеке от крови... Ты мучал себя - голодом, ранами, болью, одиночеством, а, получается, мучал Шута? - Я верну его, - решительно заявил Цицерон. - Эта мразь должна получить свое, пусть с меня сойдет семь шкур, пусть даэдра меня наизнанку вывернут. Если он почувствует хоть сотую часть моей боли, я готов страдать вечно... Довакин, ученый и Слышащая переглянулись. Вокруг тысячи безумцев, маньяков и кровопийц, но почему-то именно этот Шут зацепил их товарища, да так, что он принес себя в жертву мести... в жертву ему. - Этот человек убил мою жену, - произнес Цицерон спокойно и тихо. - В смысле? - пробормотала Шарн. - Вы с ней были вместе? - Мы были едины. Она ждала меня в нашем доме на окраине Чейдинхолла. Она приняла меня, мои ножи, мои руки, испачканные кровью. Она ела хлеб, оплаченный моими контрактами. Она любила меня. Она жалела меня. Она носила моего ребенка. Она оказалась не в том месте, не в то время... Как ты думаешь, хочу ли я вернуть Шута? - Я не знала, - Шарн уселась рядом, обнимая Хранителя за плечи, - Почему ты мне не сказал? - Потому, что Цицерон отвечает за Слышащую, за ее покой, за ее сон. Тебе не надо моих проблем... - прошептал он, вывернувшись из объятий. - Солнце мое... - оркесса сжала кулаки. - Мы достанем его. Мы эту б**дь по кругу пустим. Он не отсидится у Мираака. Жан и К'Рисс, переглянувшись, протянули товарищу руку и лапу.