***
— Расцвет волшебного сообщества совпал с правлением… — профессор Биннс неизменно погружал класс в сон. Это происходило вне зависимости от изучаемой темы, возраста учеников, погоды за окном и времени суток — таково уж было свойство заунывного тона призрака. Дребезжащие нотки в его голосе заставляли вспомнить о старом, на ладан дышащем будильнике, который не хочется слушать, от звона которого переворачиваешься на другой бок и мысленно говоришь себе: «Еще пять минуточек…» — а потом проваливаешься в сон. Близнецы Прим беззастенчиво дрыхли, улегшись на сложенные руки (Мэри еще и присвистывала во сне). Лоуренс, когтевранец, клевал носом над раскрытым «Ежедневным Пророком». Последние сводки с Международного Съезда Чародеев не могли побороть усыпляющего действия лекции. Даже Роза Уизли, сидевшая в первом ряду, подпирала голову рукой. Локоть придерживал край пергамента, а рука с пером скользила по странице наискосок все медленнее и медленнее. Жизнь еще теплилась на задней парте, где слизеринцы обсуждали план дальнейших действий. Самым разумным было бы попросить о помощи взрослых. Но если рассказать о камне, то придется отдать его: никакой здравомыслящий волшебник не оставит такую вещь школьнику. Камень будут изучать в Отделе Тайн или спрячут в Гринготтсе, или еще что… Альбус не сможет собрать три Дара — а он должен, если разговор на мосту был не просто сном. А если ему не поверят? Закроют же в Мунго, однозначно… Пока мальчишки решили, что нужно разузнать побольше о Дарах, а заодно и об их владельце. Поверить в то, что он имел беседу с самой Смертью, Альбус просто боялся. В одной мысли об этом было что-то пугающе противоестественное. Видя его страхи, Скорпиус выдвинул версию: три брата сами создали Дары, а для того, чтобы артефакты обрели невиданную силу, вложили в них жизнь и душу. Провели какой-нибудь жуткий ритуал на крови, например. — А что, вполне может быть, — шептал он, убеждая больше себя, чем Альбуса. — Это достаточно сильная магия, чтобы сработать, и настолько темная, что о ней предпочли умолчать, обратив все в сказку. Поттер в этот момент думал, как он должен поступить. Следует ли написать отцу, или стоит дождаться каникул, чтобы поговорить без свидетелей? Сообщить ему о странной находке? Отдать камень, пусть с ним разбираются профессионалы… Вот только если Альбус и впрямь отмечен смертью, это может быть опасно. И для других волшебников, и для него самого. Что, если тут как с пророчеством, связавшим отца и Волан-де-Морта? Что, если он сам… Мерлин, зачем он втянул во все это Скорпиуса?***
Наконец, колокол возвестил об окончании пытки скукой. Скорпиус предложил Альбусу пройтись по «местам славы», а именно — навестить заветный уголок в Запретном лесу. Не то что бы Альбус был уверен в том, что он сумеет отыскать тот самый овражек — просто сопротивляться Малфою, который тащил его на улицу с энергией взрывопотама, было невозможно. Овражек, как и следовало ожидать, они не нашли, зато промочили мантии аж по колено. Скорпиус к тому же спустился в ловчую яму, заставив Альбуса страховать спуск неизменной Вигардиум левиосой. Поттер доказывал, что там, где он нашел камень, точно не было вбитых кольев, но белобрысый энтузиаст предпочел пропустить это мимо ушей. А напоследок Скорпиус попросил показать ему каменный круг. Работа в поле ничем не помогала — разве что позволяла поговорить без свидетелей. — Этот голос… У меня такое чувство, будто он постоянно вещает что-то, но я слышу только обрывки. Ну, знаешь, как с радио: что настроишь, то и услышишь, — попытался объяснить Альус. — Значит, надо найти нечто, объединяющее твои видения. Или слышения? Черт, не знаю, как это назвать. В общем, когда это случается, как, что тебя окружает… — Ничего не окружает. Я обычно остаюсь один. Ну, не считая того случая на отработке. — Знаешь, что мне не нравится? — пробормотал Малфой как бы между прочим. — Мне не нравится, что эта история как-то связана с Криви. — При чем здесь профессор? Это точно не его голос. — При том, что его длинный нос торчит из большей части твоих историй. — Их всего-то три и было! — Альбус закатил глаза. — И он ничего не делал, просто диктовал эту ерунду… Обычная отработка. Скорпиус с мрачным видом покачал головой. — Писать строчки? Три ха-ха, а не наказание. Если ты слизеринец, то он скорее будет отрабатывать на тебе аврорские приемчики. Это его способ мести. У него пунктик на этот счет. — Ты его каким-то садистом представляешь, — поморщился Альбус. — Он… двинулся, что ли. Ненавидит наш факультет, науськивает на нас своих гриффиндорских любимчиков. Смело ставит между нами и Пожирателями Смерти знак равенства и действует соответственно. Слушай, может, он на тебя заклятие забвения накладывает, а ты от этого становишься более… восприимчивым? — Да не псих он! Наш факультет, может, и не всеобщие любимчики, но это же не повод… — Для него — повод! — сорвался Малфой. — Чтоб ты знал, ему не слабо применить Долор постериора к ребенку! — Я понял бы лучше, если бы знал, что это. — Альбус пытался сохранять спокойствие. Скорпиус гневно сверкнул глазами. — Так называемый малый, или светлый, круциатус. Заставляет пережить ранее испытанную боль: и физическую, и душевную. Изобретен аврорами специально для Пожирателей. К непростительным не относится, но ощущения, как от Круцио. — Быть не может… Зачем… — Альбус не хотел в это верить. — Зачем ему это? Малфой отвернулся. — Он не может отомстить тем, кто убил его брата. Потому и ищет любую возможность. Даже изобретает эти возможности… Видишь ли, не всех устраивает приговор по делу Темного Лорда. — Волан-де-Морта, — машинально поправил Альбус. Папа с детства твердил, что нельзя бояться имени. — Да хоть Тома Реддла. — Скорпиус не был настроен спорить. — Суть в том, что твоя семья и Криви были по одну сторону баррикад, а моя семья — по другую. И если Гарри Поттер добился справедливого суда над выжившими Пожирателями и успокоился — успокоился, наказав их Поцелуем дементора, Азкабаном, изгнанием, — то Криви не знает покоя. Его бы не утешило, даже если бы он собственноручно заавадил каждого, кто был хотя бы заподозрен в пособничестве его врагам. Они добрались до круга, и Малфой огляделся, остановив взгляд на простеньком памятнике. — Есть те, кто не может смириться. Мак говорит, что таким нельзя оставаться в одиночестве, иначе они становятся опасными. Смертельно опасными для других, но прежде всего — для самих себя. Уж он-то знает, о чем говорит. — А кто он, этот Мак? — осторожно спросил Альбус. Скорпиус улыбнулся. — О, это мой крестный. А иногда папа говорит, что он наш ангел-хранитель. Во всяком случае, если бы он не вмешался в папину жизнь, меня бы тут не было. А его самого бы не было, если бы не вот… — он махнул в сторону надгробия. — Снейп был папиным крестным. — Он помолчал немного. — Знаешь, нельзя сказать, что у Криви нет права на месть, что он в праве горевать или еще что. Просто он выбирает не те методы и не тех людей. И он вполне может быть тем типом, который охотится за камнем. Еще бы ему не хотеть обладать Воскрешающим Камнем! Он сможет вернуть брата, сможет вернуть кого угодно! А если подойти к вопросу немного креативнее, он сможет и богатство получить, и власть — вообще все, что угодно! Зарытые клады, чужие тайны, унесенные в могилу, считавшиеся утраченными открытия и изобретения… — Это ничего не доказывает, — не хотел соглашаться Альбус. — Так можно про любого сказать. Даже про Тедди Люпина. Он бы тоже с удовольствием использовал Воскрешающий камень. Кто угодно, у кого умер кто-то близкий и любимый, использовал бы его. — Не хочешь — не верь. Но с Криви лишний раз не связывайся. И вообще, самое время написать твоему отцу. Если кто и может вмешаться с наименьшими для тебя неприятными последствиями, то только он.***
«Привет, пап! Знаешь, со мной творятся странные вещи: я слышу голос, который гонит меня на поиски, перед глазами вдруг вспыхивает знак Даров Смерти, наконец, в одном из снов я с этой самой Смертью и разговариваю…»
«Как дела, папа? У меня вот все очень странно. Как следует поступить, если вдруг начинаешь слышать бестелесный голос? Я не думаю, что это парселтанг, я же не говорю со змеями. Может быть, есть какое-нибудь другое объяснение?»
«Папа, здравствуй! Можно спросить у тебя совета? Я будто в одном из твоих приключений оказался. Голоса, символы, странные сны… Что мне делать?»
«Привет! Я решил написать об одной проблемке. Ты не пугайся, но мне срочно нужна информация о Дарах Смерти. Не то чтобы она была жизненно важной, нет, но я бы хотел узнать о них побольше. Не спрашивай, почему, я потом как-нибудь объясню».
Альбус скомкал очередной пергамент и сердито обернулся к Малфою. — Между прочим, мне бы очень пригодилась твоя помощь. Рыдающий от смеха Скорпиус попытался кивнуть. Получилось не очень-то похоже. Видимо, ему попался один из особенно удавшихся черновиков. Отсмеявшись наконец, он сказал: — Твоя беда в том, что вываливаешь все подробности разом. Нельзя так с неподготовленным читателем, — менторский тон слабо сочетался с пунцовым румянцем и улыбкой в пол-лица. — Постепенно, потихоньку… И не нагнетай атмосферу! Ты же не хочешь, чтобы великого аврора от твоего письма удар хватил? — Посмотрел бы я, как ты сам писать будешь, — пробурчал Альбус. В глубине души он надеялся, чтобы так оно и случилось. — И напишу! — Малфой сделал вид, что поддался на провокацию. — Так и быть, преподам пару уроков. Полчаса и три свитка спустя Альбус запечатал переписанный его рукой окончательный вариант:«Привет, папа! Маме не пишу, потому что отхватил отработки и не хочу, чтобы она меня отчитывала. Мои выходные отныне и до рождественских каникул заняты письменной работой. Помощь библиотеке — тоска неимоверная! Единственное, что меня заинтересовало, — в том фолианте, который я переписываю, говорится о поисках бессмертия. Так вот, один из способов его обретения связан с Дарами Смерти: мантией, камнем и палочкой. Мантия показалась мне знакомой (еще бы мне не помнить самую лучшую вещь в твоем гардеробе!), как и палочка: помнишь, ты рассказывал о том, как Волан-де-Морт искал самую могущественную волшебную палочку на свете? Ты можешь рассказать что-нибудь о камне? Не то чтобы я занимался поисками бессмертия… Просто ты бы очень скрасил часы моих безнадежно загубленных выходных».
***
Так как собственной совы у Альбуса не было (а одалживаться у Джеймса он не собирался), пришлось топать в совятню — а это, представьте, площадка на Западной башне, лишь немного уступающей самой высокой Астрономической. Эти бесконечные ступеньки… Альбус специально дождался, пока Малфой уйдет на осмотр к Ишиасу — не хватало еще тащить Скорпиуса в продуваемую всеми ветрами каменную клетку! Впрочем, не мешало же это им бродить несколько часов кряду по территории замка, утопая в снегу… Нет, не время считаться! Решил сходить один — иди. В совятне никого из учеников не оказалось. Неудивительно! Если у тебя есть свободное время между ужином и отбоем, ты найдешь занятие поинтересней, чем стоять в заляпанной пометом и перьями комнате. Хотя совятню и комнатой-то можно назвать с натяжкой: решетчатые каменные перегородки да сводчатый потолок с отверстием-глазом. Из обстановки — натыканные тут и там насесты, расположенные без всякой системы. Не исключено, что кто-то из основателей небрежно скрепил отлевитированные на верхушку башни камни и жерди одним заклинанием, решив, что и так сойдет. Попутно Альбус обнаружил еще один недостаток своей задумки: в сумерках совы предпочитают охотиться, а не ждать, когда кому-нибудь из студентов заблагорассудится отослать письмо. Он беспомощно огляделся, и удача все же ему улыбнулась: в углу нахохлился крупный сыч. Он недовольно заухал, когда Альбус разбудил его, но покорно протянул лапку. — Мистеру Гарри Поттеру, лично в руки. Сыч угукнул и вылетел в окно. Альбус поправил шарф и покинул совятню. Он реши срезать путь через коридор пятого этажа — и там столкнулся с профессором маггловедения. — Что вы делаете вне спальни в столь поздний час, мистер Поттер? После всего, о чем они со Скорпиусом сегодня говорили, было сложно смотреть преподавателю в глаза. — Гулять по замку до отбоя не запрещено, сэр. — Он все-таки поднял глаза на Криви. Профессор пристально рассматривал Поттера. — До отбоя осталось не больше десяти минут. Я, пожалуй, прослежу за тем, как вы доберетесь до гостиной своего факультета. Профессора однозначно нельзя было назвать приятной компанией. Альбус шел чуть впереди, гадая, что бы преподавателю понадобилось от него в этот час. В молчании они спустились в подземелья. Альбус уже приложил руку к стене и думал, сработает ли, если он прошепчет пароль — не хотелось бы выдавать его профессору. Тот, похоже, понял причину его замешательства и повернул к выходу. Альбус уже открыл дверь и почти шагнул в гостиную, когда его настиг окрик: — Мистер Поттер! — Что? — он высунулся в коридор, недоумевая, к чему все это. Часы пробили девять. — Десять баллов со Слизерина, мистер Поттер, за нахождение вне спальни после отбоя, — сладко улыбнулся профессор Криви перед уходом.