Он хочет помнить

2. – Солнце мое, взгляни на меня, – протянула она знакомым голосом и сняла очки, впившись в него взглядом. Влад удивленно обернулся, снял солнцезащитные очки и тут же выронил их из рук. Этот голос, лукавый прищур, выражение лица обиженного ребенка – все это было, словно удар в солнечное сплетение, все это выбивало почву из-под ног. – Не рад меня видеть? – изогнула бровь Ника. Парень опешил. Такие знакомые черты лица, родная мимика, любимый голос и… в его голове смешалось абсолютно все, и он смог произнести лишь: – Рад. Перед ним стояла Ника Теодоради, фотографии которой он сегодня изучал. Она смотрела на него своим собственным взглядом, но вызывала в нем чувства к его Веронике, он тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Не помогло. – Пройдемся? – она спрятала руки в карманы плаща и кивнула на набережную, которая хорошо просматривалась со двора. – Да, давай, – кивнул Влад, не понимая, что происходит. Ника была такой странной, но в это же время родной. Наплевав на все приличия, он пожирал ее взглядом, не в силах признать того, что во всех его девушках были ее черты. У одной были узкие плечи, другая носила туфли исключительно с каблуком, потому что комплексовала из-за своего роста, другая… Влад оборвал собственные размышления, послав к черту все и вся, пытаясь насладиться ее присутствием. – Ты удивлен, но не напуган моим появлением, – проницательно кивнула Вероника и подняла воротник. – Я искал тебя, – зачем-то произнес Рамм, словно это было очень важно. Девушка недоуменно замерла и, балуясь, раскрыла зонт – черный в красный горох, осмотрев его, она звонко засмеялась и отбросила волосы со лба. – Мне нужен развод, – с улыбкой сообщила Ника и вокруг застыла оглушающая тишина. «Мы никогда не думаем о чужих чувствах. Бросая человека, которому клялись в верности, мы не думаем о том, что ему больно. Это ведь не наша боль. Порой мы упиваемся чужой болью, искренне веря в то, что нас это никогда не коснется. Только вот потом этот человек, на чувства которого мы наплевали, может вернуться в нашу жизнь абсолютно счастливым и, дай нам бог пережить то, что теперь ему плевать на наши чувства, потому что теперь другие люди дарят ему счастье. В этот момент на сотни миль вокруг стоит тишина, которая ударяет по вискам, мир делает невероятный кульбит и, словно умирает. Тогда нам кажется, что все летит к чертям и все абсолютно не так, как должно быть, что спички, к примеру, перестали зажигаться, птицы потеряли способность летать, но нет. В этот момент мы падаем с пьедесталов, на которые успели себя возвести. И это правильно». – Тебя не было пять лет, – хрипло и отрывисто произнес Рамм, не узнав собственного голоса. – Я была, – пожала плечами девушка, сжав озябшие пальцы на парапете, – просто ты продолжал взлетать, а я падать глубже, молчать и слушать. – О чем ты? – Перед тем, как уехать в Грецию, – она достала пачку сигарет, – я два с половиной года прожила в Кемерово, – дым Ника выдыхала исключительно вверх, что всерьез встревожило Влада. – Мои соболезнования, – он склонил голову, вспомнив о том, что у нее умерла мама, ожидая того, что его пошлют, но Ника лишь кивнула. – Мне нужен развод, – повторила она, улыбнувшись. – Зачем говорить это лично? – поинтересовался Влад и осознал глупость вопроса, но слов уже не вернуть. – В знак уважения, – она склонила голову на бок, – я благодарна тебе за дочь, она чудесная. Эта фраза заставила Влада сжать кулаки и пожалеть о том, что разбитые очки так и остались валяться около подъезда, потому что с годами у него появилась странная привычка – грызть дужки очков во время нервного напряжения. Он оказался прав и ни разу не ошибся, сказав Теме, что Ника Теодоради – язвительная сука, которая мастерски владеет способностью бить по больным местам, безошибочно их вычисляя. – Как ты ее назвала? – сквозь зубы процедил Рамм, ожидая немедленного ответа. Ника молчала, молчала специально, зная, что от этого насмешливого молчания он бесится еще больше. – Ее зовут Николь, – все же произнесла рыжая, сев на парапет. – Не кури, тебе не идет, – на автомате ответил участник известного бойз-бэнда, и Ника машинально выбросила сигарету. В этот момент Рамм готов был проклинать всех имеющихся богов и прочих, он готов был упасть на колени и просить не оставлять его разбираться со своей насквозь лживой жизнью. Он многое готов был сделать, лишь бы она снова стала его Вероникой, а не холодной и далекой писательницей, которая нагло улыбалась на все попытки ее задеть. Он готов был сделать, но не сделал, пытаясь казаться внешне спокойным. Потому что интуиция настойчиво утверждала, что Ника не испытывает к нему абсолютно никаких чувств, не было даже ненависти. С интуицией у Влада были странные отношения, он мог два часа повторять одни и те же фразы и не успокаиваться, пока ему не удалось бы убедить всех в том, что не стоит совершать каких-либо поступков. Не мог он попросить Нику остаться и по другой причине. Он не мог быть слабым в ее глазах. В своих тем более. Он не переносил слабости с детства, своей-чужой, без разницы. Этот момент навсегда останется в его памяти: ему было пять, соседские мальчишки отобрали у него грузовичок на веревочке, он пожаловался папе и, кажется, плакал. От отца он не дождался какого-то сочувствия или, что там дети обычно ждут от своих родителей? Влад тогда услышал лишь одну фразу. «Ты не имеешь права быть слабым» – было выбито на его лодыжке, чтобы помнить всегда. Эту татуировку он сделал совсем недавно, и это было фатальным, как он понимал сейчас. – Почему именно сейчас? – Я встретила достойного человека и собираюсь выйти за него замуж. – А Николь? – Она хорошо к нему относится, – писательница насмешливо пожала плечами. – Зачем ты мне об этом говоришь? – его руки сами по себе сжимались в кулаки. – Потому что ты спросил, Рамм, – ответила девушка. – Ты же не сменила фамилию… – Хочешь ее увидеть? – напряженно спросила Ника, потому что уточнения о ней не требовались. Влад взъерошил волосы, понимая, что одного неправильного слова или секундного промедления будет достаточно для того, чтобы его никогда не пожелали больше видеть. – Очень, – выдохнул парень и взглянул в такие родные глаза. Она смотрела с одобрением. Сейчас оба ощутили, что происходит что-то правильное, что все идет так, как и должно идти. На улице была золотая осень, и наледь отсутствовала, но Ника все равно едва не упала, напомнив Владу о своей патологической неуклюжести. Он улыбнулся в воротник пальто, понимая, что она неосторожным движением сломала весь свой недоступный образ. Они были не вместе, но снова рядом. Сказать, что Влад волновался перед предстоящей встречей с дочерью – не сказать ничего. Сев в машину Ники, он ощутил, что его потряхивает, причем неслабо. Под насмешливым взглядом Вероники зашел в магазин и купил какую-то новомодную куклу. Стрелки часов приближались к девяти утра, поэтому он искренне надеялся на то, что Николь еще спит. – Ники готова принять абсолютно любого человека, если он не врет. Владу на миг показалось, что девушка ободряюще ему улыбнулась. Нет, ему никогда не понять женской логики, но грешить на эту самую логику он и не думал, потому что последние несколько лет его единственной мечтой было знакомство с дочерью, имени которой он до сегодняшнего дня даже и не знал. Черт возьми, до чего же странная штука жизнь. Только сейчас эти странности явно играют Владу на руку. И он вернет себе жену и дочь, несмотря на всяких «достойных», не будь он Владиславом, сука, Рамм.