Прерви моё падение

— Я тебя подвезу. Поэтому, хватит, возникать. Садись, — Тора категорично мотнул головой, в ответ на очередной отказ Сузуны, и та, вздохнув, сдалась. — Конечно, нехорошо тебя обременять. Ну да ладно, — забормотала девушка. Ей хотелось побыть одной, позлиться, поплакать, успокоиться, в конце концов. Однако, судя по всему, эти дела придется отложить до того момента, как она окажется в своей комнате. — Ты не обременяешь, — нетерпеливо отрезал Игараши, распахивая перед расстроенной Аюдзавой дверцу автомобиля. Не говоря ни слова, Сузуна забралась в теплый салон. Она продрогла до костей, и ее нещадно трясло. А, может, это были последствия прикосновений Такуми? Поежившись, она сильнее закуталась в куртку, стараясь отогнать назойливые мысли. Бесполезно. В принципе, как всегда. — Выглядишь не очень. Что-то случилось? — Тора мельком глянул на Аюдзаву, плавно выводя машину с парковки. — Нет. Все в порядке, — вяло отозвалась она. Желание общаться отсутствовало напрочь, но и невежливой быть не хотелось, поэтому Сузуна выдавила из себя кислую улыбку. — Не умеешь ты врать, — вздохнул Игараши, — Ладно. Твоё дело. Он пожал плечами, исподтишка изучая свою попутчицу. Вблизи она еще больше походила на Мису, и сердце Торы замирало, а по груди разливалось горько-сладкое тепло. Горько-сладкое безумие. В салоне повисло молчание. Аюдзава, повернувшись, уставилась в окно. Размытое отражение, огни ночного города и размазанная помада. При воспоминании о том, как Усуи коснулся ее рта, Сузуну заколотило вновь. Немного утихшее волнение вернулось с удвоенной, нет, утроенной, силой. Такой властный, подавляющий, сильный. Она, как дурочка, робела, стоило только Такуми оказаться в опасной близости от нее. — Идиотка. Какая же я идиотка, — прошептала девушка. Подняв руку, она стерла остатки помады. Остервенело, зло, досадливо. — Не хочешь выпить? — голос Игараши вернул Аюдзаву в реальность. — Выпить? Ты же за рулем, — она посмотрела на него немного удивленно. Несколько прядей выбились из хвоста, упали на бледное лицо. — Это не проблема. Вызову водителя, — красивые губы Торы скривились в усмешке, и Сузуна на мгновение растерялась, задумавшись над тем, что ответить. Она практически не знала Игараши, и в глубине души зашевелилась настороженность. Все-таки, как ни крути, но этот милый парень, был далеко не таким, каким хотел казаться на первый взгляд. Но… Была не была… — В принципе, я не против, — Аюдзава улыбнулась, решив, что ничего ужасного не случится, если она проведет в компании Игараши пару часов. Одиночество одиночеством. Но до Сузуны вдруг дошел тот факт, что, возможно, Такуми тоже отправился домой. А встречаться с ним, она пока не желала. Совершенно. — Ты не пожалеешь. Уверен, мы прекрасно проведем время, — довольно протянул Тора, с жадностью всматриваясь в лицо девушки. — Не сомневаюсь, — она растянула губы в улыбке, стараясь скрыть охватившее ее внутреннее беспокойство. Что-то в его зеленовато-желтых миндалевидных глазах невольно пугало, что-то темное, животное, тяжелое. «Стоп. Такими темпами, я стану настоящим параноиком», — мысленно оборвала себя Аюдзава. Однако где-то в самой глубине сердца, она знала, что ее настороженность — не пустышка. Игараши был «темной лошадкой». Несомненно. — Надо же было так напиться. Вот дурища, — бурчала Сузуна, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. Мир плыл перед глазами, во рту пересохло, мозг медленно, но верно начинала атаковать нудная боль. События последних двух часов совершенно перепутались, и Аюдзава помнила только то, как пила, и жаловалась, изливая душу Игараши. А тот лишь улыбался в ответ, сверкая своими желтыми глазищами. — Жуткий тип. Красавчик, конечно, но жуткий. Как ни крути, — выдала Сузуна, вваливаясь в прихожую. С третьей попытки дверь поддалась, и девушка чувствовала себя практически героиней, победительницей, преодолевшей полосу непреодолимых препятствий. Пьяно улыбнувшись, она споткнулась. Не удержавшись на ногах, растянулась на полу, не хило приложившись плечом о стену. — Черт, — зашипев от боли, Аюдзава потерла ушибленную конечность. Наверно, Тора считает ее круглой дурой. После всего-то. — А кто же ты? Дура, конечно. Да еще какая. Несла какую-то чушь, — принялась ругать саму себя Сузуна, испытывая прилив запоздалого раскаяния, — Тоже мне, работница полиции! Выпила сто грамм, и сразу же все выболтала! Хотя нет, ты бы никогда не пила в обществе малознакомого человека, если бы не Такуми! Это он во всем виноват! Это же он все начал! Обнимался с той куклой, а потом еще и нотации читал! Высокомерный гаденыш! Выдав заплетающимся языком целый монолог, Аюдзава снова почувствовала себя самым несчастным человеком на Земле. Да, что там на Земле! Во всей Вселенной! Во Вселенной всех Вселенных! Пьяно всхлипнув, исходясь от жалости к себе любимой, Сузуна с трудом поднялась, горя решимостью выяснить, пришел ли Такуми домой или продолжал в данный момент развлекаться с той длинноволосой вертихвосткой. Дальше все происходило, как в тумане. Мир кружился и вертелся, словно чертова карусель, но она мужественно добралась до спальни Усуи. Схватившись за ручку, пошатнулась, но на этот раз удержалась на ногах. Дурацкое платье в очередной раз задралось, и девушка, выругавшись, вернула его на место. — Такуми там нет. Точно нет, — пробурчала Аюдзава. Обида накатила удушающей волной. Глубоко вдохнув, она утерла текущие слезы, а потом открыла дверь. Взгляд скользнул по помещению, освещенному одной лишь луной, проникающей сквозь прогал в шторах, и замер на широкой кровати. — Усуи, — выдохнула Аюдзава. Он был здесь. Дома. Изумление, неверие и радость. Замерев на пороге, Сузуна какое-то время просто смотрела на Такуми. А потом, повинуясь внезапному и абсолютно ненужному порыву, направилась к нему. Остановившись возле постели, воззрилась на Усуи. Красивый. Какой же он был красивый. Дыхание перехватило, когда взгляд прошелся по светлым растрепанным прядям, привлекательным чертам, смягченным сном. Чувства закружили сумасшедшим водоворотом, и Сузуна, испугавшись, рванулась к выходу, но в следующее мгновение сильные пальцы сомкнулись на ее запястье, прервав все попытки к бегству. Вздрогнув, она резко повернулась, встретилась с парой зеленых глаз. — Хорошо провела время? — вопрос Такуми, заданный ледяным тоном, застал врасплох. — Ты о чем? — язык все еще заплетался, и Аюдзава ощутила себя до ужаса беспомощной и глупой. — О тебе и Игараши, — отчеканил Усуи, — Ты же с ним была? Рывком он повалил опешившую Сузуну на кровать, нависнув над ней, впился в ее испуганное лицо неумолимым взглядом, который, казалось, достигал души, выворачивал наизнанку. — Ну да, была. И что дальше? Снова она попала под его влияние, снова его близость доводила до безумия, разливаясь раскаленным железом по крови. — Я же тебя предупреждал. И почему ты такая бестолковая? — прошипел Такуми, скользя пылающими глазами по нежным чертам лица девушки, ее выбившимся из хвоста темным прядям, создающим завораживающий контраст со светлой кожей, — Или ты специально так поступаешь? Наклонившись, Усуи сократил расстояние между ними, сильнее стиснув ее запястья, прижимая к постели. — Я не делаю ничего предосудительного, в отличие от некоторых. Но, видимо, ты судишь всех по себе, — проговорила Сузуна. Она уже еле дышала. Казалось, что из комнаты выкачали весь кислород, и ее легкие заполнял запах сигарет, дорогого одеколона и кожи Такуми. — Дура, — прохрипел Усуи, не найдя, что ответить. Бешенство на последней стадии. Как же она его достала! — Дурак, — не сдавалась Аюдзава. На мгновение в комнате повисла тишина. Изумрудные глаза Такуми полыхнули гневом и бессилием. Он больше не мог сопротивляться бушующему внутри пожару. Мисаки… Нет… Сузуна… Хотя, какая, к черту, разница? Сейчас, когда она была так близко, такая желанная, такая похожая на любовь всей его жизни, на ту девушку, ради которой он был готов умереть, все границы стирались. Сомнения, здравый смысл капитулировали под натиском чувств. Еще секунда, и Усуи, сдавшись, поцеловал изумленную Сузуну.