Прерви моё падение

Сузуна замерла, не веря, тому, что с ней происходило. Разве такое возможно? Как? Почему? Темные глаза изумленно распахнулись, по телу прокатилась волна обжигающей дрожи, а губы Такуми все настойчивей прижимались к ее рту, его пальцы сильнее стискивали ее запястья, хотя Аюдзава уже давно не сопротивлялась. Она потерялась в водовороте чувств, поднимавшихся, подобно тысяче бабочек, из глубин ее сердца. Мгновение, и, не сдержавшись, девушка ответила на поцелуй Усуи. Сначала осторожно, испуганно, а потом, поддавшись разгоравшемуся внутри пожару, исступленно и яростно. Мир для нее перестал существовать. Вспыхнув ослепительной радугой, реальность разлетелась на миллион осколков. В этот час, минуту, секунду для Сузуны существовал лишь он один — человек, которого она так неистово ненавидела и одновременно до сумасшествия желала. Усуи Такуми. Ее вечное проклятье. Ее яд. Ее наркотик. — Хватит. Остановись, — собравшись, из последних сил прошептала Аюдзава, отворачиваясь. Ее била дрожь, и она понимала, что еще немного, и пути назад не будет. С одной стороны, она готова была послать все к черту, отдаться пожару, сжигающему изнутри, забыть обо всем на свете. Но, с другой стороны, где-то в глубине души Сузуне претило то, что Такуми целовал не ее, а Мисаки, которую в данный момент в ней видел. А в этом девушка не сомневалась. — Не хочу. Не хочу останавливаться, — проговорил Усуи. Его пальцы дотронулись до ее подбородка, вынуждая Аюдзаву посмотреть на него, чего она делать не желала. — Зато я хочу, — она знала, что слова прозвучали неубедительно, знала, что нагло врет, и он тоже это знал. — Не верю, — наклонившись, выдохнул Такуми прямо в губы Сузуны. Его светлые волосы коснулись ее щек, взгляд, потяжелевший от желания, впился в ее лицо. Мисаки. Его Мисаки. Сейчас перед ним была она. Он видел ее, он мечтал о ней, он не хотел ее отпускать. Мысли путались, здравый смысл испарился, словно его не существовало вовсе. Он устал сдерживаться, устал поступать правильно и обдуманно, устал постоянно следовать каким-то дурацким правилам. С него хватит. Он и так слишком долго убеждал себя в том, что ему плевать на невероятное сходство Мисы с ее сестрой. Слишком долго занимался самообманом, и, наконец, терпение лопнуло. — Мне без разницы, веришь ты мне, или нет. Я не собираюсь тебе что-то доказывать, — Аюдзава рванулась, в надежде, что сможет освободиться. Бесполезно. Такуми лишь сильнее прижал ее к кровати, и снова приник к ее рту. — Нет. Хватит, — она уперлась ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но Усуи был так настойчив, а его губы так жарко целовали, что Сузуна опять сдалась. Повинуясь порыву, она скользнула ладонями по его плечам, шее, зарылась пальцами в светлые пряди. Его руки блуждали по ее телу, вызывая волны сладострастной дрожи. Не сдержавшись, Аюдзава тихо застонала, когда губы Такуми прошлись по ее подбородку, горлу, язык очертил контур груди, выглядывавшей из глубокого выреза. Она в очередной раз потерялась на границе между реальностью и забытьем, и лишь одна мысль не позволяла полностью отключиться. Мысль, безустанно мучившая Сузуну последнее время. Мысль о том, что для Усуи она всегда будет только копией Мисаки. И, если раньше девушка к этому стремилась, стараясь таким образом причинить боль Такуми, то сейчас она осознала, что это причиняло боль и ей. Незаметно для себя самой, Аюдзава начала страстно желать того, чтобы он смотрел на нее, как на отдельного человека, а не на зеркальное отражение безвозвратно утраченной возлюбленной. Только это было невозможно. Ладони Усуи коснулись ее бедер, платье поползло вверх, а его сильное напряженное тело все теснее прижималось к Сузуне. Она чувствовала его возбуждение, его желание, его страсть, что сжигала их обоих. Но мысль… эта мысль… Пальцы путались в его волосах, дыхание вырывалось из груди короткими всхлипами. Очередной поцелуй, завораживающий, глубокий, иступленный. И эта мысль… Назойливая мысль… Все эти прикосновения, объятия, поцелуи предназначались не ей. Не Аюдзаве Сузуне. По щекам невольно потекли слезы, и Такуми, ощутив их солоноватый привкус, внезапно остановился. Распахнув глаза, он воззрился на Сузуну, немного растерянно, немного удивленно, немного недоверчиво. А потом на него обрушилось осознание происходившего. Как ушат холодной воды. Господи… Что же он творит? Усуи резко поднялся, чувствуя, как все его существо пылает. Волосы липли к взмокшему лбу, сердце отбивало в груди безумные ритмы. — Прости. Я перешел все разумные и неразумные границы. Такого больше не повторится, — хрипло проговорил Такуми, пытаясь не смотреть на притихшую Аюдзаву. Внутри все перемешалось. Чувства, эмоции, желания. Как он мог так поступить? Как мог поддаться слабости? Развернувшись, Усуи направился к двери на балкон. Ему требовался свежий воздух. Иначе, он просто задохнется. Несколько шагов, и спасительный ледяной ветер ударил в лицо. Вцепившись в перила, Такуми опустил голову. Рваное дыхание, напряжение внизу живота и безумная путаница. — Почему? Почему она плакала? — тихо произнес Усуи. Неужели он ей настолько противен? Тогда, почему она согласилась выйти за него, раз так сильно его ненавидела? Из-за мести? Или было что-то еще? А, что чувствовал он сам? Что он чувствовал не к Мисаки, а, именно, к Аюдзаве Сузуне? Видел ли он ее, или перед ним всегда стоял лишь образ его любимой? Он не знал. По губам скользнула кривая усмешка, и Такуми сильнее сжал ледяные перила. Его тело так и продолжало гореть в огне неудовлетворенного желания, а душа метаться между безответными вопросами. Глубоко вдохнув и выдохнув, Усуи вернулся в комнату. Сузуна, конечно же, ушла. Приняв душ, он опустился на постель. Ее духи. Белье пахло ее духами. Не такими, как у Мисаки, не карамельно-сладкими, а более легкими и свежими. И перед тем, как погрузиться в зыбкое сновидение, Такуми вдруг с удивлением осознал, что ему безумно нравился этот аромат. Да. Ему безумно нравился аромат Аюдзавы Сузуны.