***
Как только я переступил порог больницы, я сразу же напрямик пошел палату к моему отцу. зайдя в нее, я взял руку отца в свою и тот в ответ сжал слабо мою ладонь. Опустив взгляд, я увидел, что его светло-серые глаза смотрят на меня, будто пытаясь гипнотизировать. – Хочешь воды? – спросил я, памятуя о том, что в последнее время его иссохшее тело постоянно просило пить. – Нет, мне хорошо, – ответил он, хотя мне показалось, что в горле у отца пересохло. Голос его больше напоминал шепот. Я не знал, что сказать. На протяжении всей моей жизни в нашем доме не умолкали разговоры. Мы с мамой и с папой обсуждали новые книги, старые фильмы, выкрутасы политиков и многое другое. И вот теперь, когда мне было жизненно необходимо сказать отцу хоть что-то, я онемел. – Я так виноват перед тобой, Нацу! Ужасно виноват! – Тебе не в чем винить себя, – поспешил я успокоить его, думая, что от высокой температуры и огромного количества лекарств он просто бредит. – Я виноват за то наследство, которое оставил тебе, сынок. – Все будет хорошо. Я далеко не бедняк. – Речь не о деньгах. Их тебе хватит, – проговорил отец угасающим голосом. – Я говорю о том наследстве, которое оставили тебе мы с твоей матерью, – ХР. – Не надо, папа! Вы же не знали! Отец снова закрыл глаза. – Я так виноват… – Ты подарил мне жизнь, – сказал я. Его рука обмякла в моей ладони. В какой-то момент мне показалось, что отец умер, и сердце камнем упало в моей груди. Однако зеленая линия на экране прибора подсказала мне, что он просто снова отключился. – Ты подарил мне жизнь, – повторил я в растерянности оттого, что он не может меня слышать.***
Каждый из моих родителей несли в себе уникальный ген, который встречается лишь у одного из двухсот тысяч человек. и существует лишь один шанс на миллион, что двое таких людей встретятся, влюбятся и захотят иметь детей. Но даже при этом лишь в одном из четырех случаев эти родительские гены передаются их отпрыску. Мои Старики попали в десятку по всем трем пунктам. В итоге на свет с врожденным пигментозным экзодермитом крайне редки и чрезвычайно опасным генетическим заболеванием. Чаще всего жертвы ХР. наиболее подвержены раку кожи и глаз. Именно поэтому для меня может оказаться смертельной даже небольшая доза света – солнечного или любого другого, – содержащего ультрафиолет. Попадая на клетки кожи, солнечный свет наносит ущерб ДНК. Ферменты в моем организме не действуют, и поэтому он не способен «отремонтировать» себя. Под воздействием света у меня быстро зарождаются и неконтролируемо развиваются раковые опухоли, вызванные ультрафиолетом. Существует лишь горстка экспертов – так я называю подобных себе, – которые старше меня, из них несколько человек – значительно старше, но большинство, если не все эти люди, страдают прогрессирующими нервными расстройствами, связанными с их врожденным дефектом. Трясущиеся руки и голова. Выпадение волос. Невнятная речь. Нарушения психики. Что касается меня, то, если не считать вынужденной необходимости оберегать себя от света, я так же нормален, как любой другой человек. Я не альбинос, глаза мои не бесцветны, кожа не лишена пигмента. И хотя меня, конечно, не сравнишь с загорелыми мальчиками с калифорнийских пляжей, призраком меня тоже не назовешь. Как ни забавно, но в освещенных свечами комнатах – этом ночном мире, где я обитаю, – мое лицо может даже показаться смуглым. В моем положении каждый новый день – бесценный подарок, поэтому я пытаюсь прожить его как можно более насыщенно и достойно. Я смакую свою жизнь. Я черпаю поводы для радости там же, где и все другие люди, но, помимо этого, заглядываю в такие уголки, где догадается пошарить далеко не каждый. Смерть мамы была внезапной. Она наверняка знала, насколько глубока моя любовь к ней, но как жаль, что в последний день ее жизни я не сумел сказать ей об этом еще раз. А теперь и отец – пусть еще живой, но уже совсем обессиленный – не услышал меня, когда я проговорил: «Ты подарил мне жизнь». И мне стало страшно. Вдруг он уйдет раньше, чем я успею сказать ему все, что не успел сказать маме? Ладони отца оставались холодными и вялыми, однако я не выпускал их из рук, словно пытаясь удержать его в этом мире до тех пор, пока не смогу проститься с ним должным образом.