Узкие полоски света по краям штор потускнели. Солнце наконец-то кануло в океан. Лишь в одном случае я смогу увидеть солнечный закат. Если когда-нибудь у меня все же начнется рак сетчатки, то, прежде чем капитулировать и окончательно погрузиться в беспросветную тьму, однажды вечером я спущусь к океану, встану на берегу и обращу взгляд к тем далеким азиатским империям, где мне не суждено побывать. Мне придется щуриться. Яркий свет причиняет моим глазам боль, действуя на них столь разрушительно, что я физически ощущаю, как в голове разгорается пламя.
Я сжал ладонь отца сильнее и в этот момент его рука сжала мою ладонь в ответ. Посмотрев вниз, я увидел, что глаза его открыты, и попытался высказать все, чем было полно мое сердце.
– Я знаю, – прошептал он в ответ.
Но я был уже не в состоянии остановиться и продолжал говорить даже о том, что не нуждалось в словах.
Внезапно отец с неожиданной силой стиснул мои пальцы. Я умолк на полуслове, и в повисшей тишине он проговорил:
– Помни…
Я едва расслышал его и, перегнувшись через перила кровати, поднес левое ухо к губам отца. Слабым голосом, в котором тем не менее звучали вызов и решимость, он произнес последние слова напутствия:
– Ничего не бойся, Нацу. Ничего…
И умер.
Зигзагообразная зеленая линия на экране дернулась раз, второй, а затем вытянулась идеально ровной нитью. Теперь лишь огоньки на черных фитилях свечей плясали в темной палате. Я был не в силах сразу выпустить из рук изможденные ладони отца. Поцеловал его в лоб, затем – в покрытую легкой щетиной щеку. Света по краям штор уже не было вовсе. Мир продолжал вращаться в зовущей меня темноте.
Позабыв надеть темные очки, я быстро спускался по слабо освещенным бетонным ступеням. Выйдя из здания, холод у меня в груди превратился в пронизывающую стужу, и, вырвавшись из этого ледяного сгустка, мое тело сотрясли несколько судорог. Сердце билось так громко, что его стук отдавался у меня в ушах. Горло перехватило, и мне стоило большого труда сглотнуть слюну. Дрожь в коленях мешала мне идти и я упал. Попытки встать не увенчались успехом. Я перестаю замечать окружающий мир и с головой погружаюсь в свой страх. Страх - за свою жизнь. Страх - одиночества. Страх - остаться одному, никому не нужным.
Дальше было все как в тумане. Лишь знакомый запах духов Люси и громкое гавканье Хэппи, говорило о том, что я в безопасности.
***
POV Люси.
Я волновалась о Нацу и решила приехать к нему и его отцу. Как только мы с Хэппи подъехали, то я увидела как мой любимый человек падает на бетон прямо перед входом в больницу. Немедля ни минуты, я сломя голову неслась к нему. Меня обуревало много вопрос: "что случилось? Почему он упал? Что с ним происходит?". На гавканье Хэппи прибежали люди и я попросила их помощи с Нацу. Те позвали врачей и уже все вместе несли его на носилках в больницу. Положив моего друга в палату, медсестра дала Нацу успокоительное и он заснул. Все это время я была рядом и убедившись, что с ним все хорошо, я ушла проведать его отца.
Конец POV Люси.
***
Я проснулся в палате больницы. В моих ногах лежал Хэппи и кажется он спал. Я не понимал, что я здесь делаю и что здесь делает мой лучший друг, ведь собак сюда не пускают. Я попытался встать с кровати, как дверь открылась и в комнату зашла Люси со слезами на глазах. Я не понимал что произошло. Она подбежала ко мне и обняла со словами:
- Все будет хорошо, Нацу! Я обещаю! Все будет хорошо!
И тут я понял, причину ее слез. Мой отец! Он умер!
- Все будет хорошо! - продолжала повторять Люси.
Из моих глаз тоже полились слезы. Теперь мы плакали вдвоем. С этого момента вся моя жизнь изменилась.
