С новой строки

Даже несмотря на то, что я упал на что-то мягкое, сам по себе удар чуть не выбил из меня дух. Прошлогодний изящный полет с дерева с сегодняшним падением не шел ни в какое сравнение. Тогда я хотя бы видел, как соскальзывают с ветки мои пальцы и успел отдаленно представить и морально подготовиться к неизбежному поцелую с землей. А сейчас… Я поморщился и попытался мысленно произвести инвентаризацию тела. В общем и целом, серьезных повреждений нет. Руки-ноги вроде не сломаны, хотя откуда мне знать, если я ломал их только один раз в жизни? Когда мне было двенадцать, получил открытый перелом левой конечности, но в больнице, которая по счастливой случайности оказалась совсем рядом, мне ее вылечили моментально, даже следочка не осталось, так быстро, что и испугаться не успел. Медицина будущего сделала в своем развитии даже еще больший шаг, чем технический прогресс. От удара браслет погас, передо мной снова расстилалась полнейшая темнота. Откуда-то сбоку донеслось повизгивание панголина, а чуть позже я осознал, что сижу на его хвосте. - Прости, Титто, - вскакивая, воскликнул я. Угрюмое повизгивание сменилось добродушным ворчанием, мол, ладно уж, чего там. Я встал, не обращая внимания на ноющую боль в спине, включил фонарь и повел рукой в воздухе, рассматривая, куда же меня угораздило попасть. Маленькое, до невозможности маленькое помещение, с таким же, как наверху, деревянным полом. На случай, если и он окажется прогнившим, я постарался не делать резких движений. Хотя, падать дальше тут, наверное, уже некуда, судя по всему, я проломил потолок подвала или кладовки. Тоже, кстати, весьма древняя вещь, ими сейчас уже никто не пользуется, даже мы уже давно перешли на термичные хранилища. Как я сказал, помещение было маленьким и, как и весь дом, абсолютно заброшенным. Тут и там валялся какой-то хлам, обрывки бумажек, стояли непонятные коробки, заклеенные коричневыми лентами, лежали разномастные свертки. А мое падение смягчило свернутое в тугой комок, но от этого не ставшее меньше, толстое и изрядно побитое молью коричневое одеяло. Лампы, или хоть как какого источника света тут не наблюдалось. На секунду мне показалось, что и выход из этой комнаты отсутствует, но потом я с облегчением заметил слева узкую лесенку и дверь с круглой ручкой. Собираясь уже сделать к ней шаг, я двинулся с места, но тут мой взгляд упал на коробку, лежащую прямо на пути. Меня вдруг охватило нездоровое любопытство. Сама атмосфера этого старого дома, так не похожего на то, что ожидало меня за пределами улицы Ив, навевала некоторую зловещую обстановку. Плюс, прибавить к этому почти полную темноту, за исключением, разве что, узкого лучика света от моей правой руки, неимоверную тишину, которой никогда не встретишь на остальных улицах нашего мегаполиса и все эти старые вещи под моими ногами... Насколько я знаю, прежним жителям улицы Ив, чьи дома приготовлены под снос, выделили небольшие квартирки на других, но более оснащенных современностью, задворках Криплтауна. Почему владельцы этого дома не забрали с собой свои свертки, или не выкинули, на худой конец? Мои руки сами собой потянулись к ближайшей коробке. Она была не заклеена и приоткрыта. В конце концов, если я загляну одним глазком, это же не будет считаться вторжением в личную жизнь хозяев? К тому же, все эти вещи им наверняка уже не нужны, если их бросили здесь. Я открыл шершавую створку коробки. Первое, что бросилось в глаза - красная бархатная материя, лежащая сверху. Я вытащил вещь, оказавшуюся шарфом и чихнул от появившегося облака серых песчинок. По-видимому, он лежит тут уже лет сто, не меньше, раз в коробке скопилось столько пыли. Нос моментально заложило и я снова чихнул. Может, у меня аллергия на пыль? Отложив в сторону шарф - к нему моментально подскочил и начал обнюхивать Титто, который уже вполне освоился в незнакомом подвале - я снова заглянул в коробку. Горстка латунных гвоздей, сломанные наручные часы, пудреница и объемная стопка выцветших бумаг. Ничего примечательного. Я задумчиво приподнял листы, затем снова опустил на место, но остановился. Минутку... А это что? На самом дне коробке мелькнуло что-то коричневое. Я снова приподнял бумаги и взял в руки предмет. Книжка? Они еще существуют? Вот это да. Последний экземпляр, что я держал в руках, была книга дедушки. Даже в школах давно перешли на компьютерные аналоги. Я провел пальцем по кожаному коричневому переплету со стальными уголками. На нем не было никаких опознавательных знаков, ни названия, ни прочего. Я стряхнул с поверхности серую пыль и аккуратно раскрыл. Мелькнули пожелтевшие листы. Нет, я ошибся. Это не книга. Страницы, даже не расчерченные полями исписаны аккуратным каллиграфическим почерком. Вручную. Эта вещь еще древнее, чем я думал. Я открыл первую страницу. На ней - всего одна надпись:

"Посвящается Элли. Женщине, которая изменила мою жизнь. Дорогая, помни, каждое слово, всегда, только для тебя."

Я наугад открыл страницу где-то вначале книги и впился глазами в текст. Он был написан ручкой. (ручкой!) Цвет текста и нажим отличался в некоторых абзацах, будто писавший его работал отрывками. Сегодня - одно, завтра новая приписка. На открытой мной странице абзац был совсем маленьким. Я скользнул глазами по строчкам: "20 мая. Я позвал ее пройтись по набережной. Элли не отказала, хотя стрелки часов уже подбирались к одиннадцати. Она улыбалась и смеялась над моими шутками. Даже не помню, чтобы кому-нибудь так нравилось то, что я рассказываю. Мы сели на скамейку возле парапета. Элли говорила о том, что очень волнуется перед завтрашним днем, ей предстояло сдавать экзамен по теории ядерной энергетики. Она говорила, а я смотрел, как она, увлекшись рассказом, накручивает на пальчик прядь своих волос. У нее красивые волосы. Тяжелые, блестящие, шелковистые. Мне захотелось дотронуться до них, но я не хотел перебить Элли. Выражения на ее личике сменялись со скоростью калейдоскопа: только что она задумчиво хмурила лобик, вспомнив что-то неприятное, а вот уже заливисто смеется, когда я, не выдержав, целую ее в нос. Только Элли умеет так смеяться. А на ее щеках появляются чудесные ямочки. Наверное, мы могли еще часами сидеть так, одни на всей темной улице. Мне нравилась та ночь. Мы сидели, а на улице вокруг нас ни души, будто мы внезапно остались совсем одни в этом мире." Я оторвался от страницы. Перед глазами до сих пор стояли непривычные рукописные строчки. Я много слышал о письменных дневниках, модных около пятидесяти с небольшим лет назад, но не думал что увижу когда-нибудь один из таких. И кто написал этот бред? Зачем дотрагиваться до волос своего собеседника, м? Хорошо, что писавший сей рассказ не осуществил задуманное. Представляю, как на это отреагировала бы его спутница. Про поцелуй в нос я вообще молчу. Это же неприлично. Максимум, что можно себе позволить, это дружеский поцелуй в щеку. И то, только к членам твоей семьи. Мы вообще стараемся не прикасаться к посторонним. Я снова вернулся на первую страницу, туда, где прочитал фразу посвящения и посмотрел вниз. Обычно в этом месте отмечают даты. Так и есть, видимо, владелец дневника был очень скрупулезен. Он не только отметил дату начала ведения - 7 мая, 2055 года, но и подписал, что Элли на тот год было семнадцать, а ему - восемнадцать. Я быстро произвел в уме необходимые подсчеты. То, с чем у меня проблем никогда не было. Я вздохнул. Выходило, что сейчас обладателю этой книжечки должно быть семьдесят пять лет. Вряд ли он еще ходит по этой Земле. Было странно смотреть на дневник, чьи строчки писала рука человека, который, может быть, уже мертв. Или тяжело болен. Где он сейчас? А, может, жив? В мой локоть ткнулся влажный нос Титто. Только тут я понял, как затекло мое тело от долгого сидения на корточках. Поднявшись, я с наслаждением потянулся и проверил время. Опоздал. Нет, точно сегодня за проектом просидим до середины ночи, если Астри раньше не оторвет мне голову за задержку. Я ухмыльнулся, представив, с каким лицом она, должно быть, прыгает сейчас возле подъезда в ожидании меня и костерит на все корки мою скромную персону. Нужно поторопиться. Я в нерешительности посмотрел на зажатый в ладони дневник. Что с ним сделать? Засунуть обратно в коробку и оставить здесь, пылится? Подумав, я снял с плеч свой рюкзак и положил книжку в передний карман, пришедшийся как раз впору по размеру. Вряд ли владелец когда-нибудь вернется за ним.