На Фонтанке, или какие чудеса происходят в Петербурге

...Вдруг на глаза им попалась ещё одна душа, на сей раз живая. Впрочем, эта душа грозила миру стать вскоре неживой, потому что человек стоял во весь рост на перилах моста и крестился. Внизу плескалась холодная Фонтанка, в которую готов был прыгнуть этот потенциальный утопленник. Увидев представшую картину, Аннушка охнула и чуть не упала в обморок. Благо, Распутин поддержал. – Не нервничайте, Анна Александровна! – засуетился Юсупов, – подумаешь – самоубийца…пусть себе летит. Это не стоит ваших нервов. – Как так – «пусть летит»?! – возмутилась Вырубова, – его надо спасать! – Аннушка, ты ведь не хотела, чтобы нас заметил кто-то из живых, – напомнил Распутин, искренне не желавший подвергать даму опасности. Но дама не разделяла его позиции: – Какая разница, кто его спасёт – души прошлых веков или этого? Аннушка выжидающе смотрела то на Юсупова, то на Распутина. Голубые глаза полнились такой тревогой и грустью… Первым этого взгляда не выдержал Григорий Ефимович: – Хорошо, Аннушка, так и быть. Спасём этого балбеса. Да и действительно, куда это годится? Самоубийство, да ещё и в культурной столице – это смертный грех! Эй, ты, на мосту! Постой, ради Бога! Последние слова относились к несчастному, который в это время поправлял свой фрак перед последним прыжком. Заметив бегущего к нему со всех ног Распутина, человек покачнулся, но чудом удержал равновесие (наверное, инстинкт самосохранения не хотел отключаться). Григорий Ефимович остановился метрах в двух от самоубийцы, который оказался совсем молодым светловолосым парнем лет двадцати трёх, и сразу начал операцию по спасению: – Постой, милай, куда это ты собрался? «Милай» немало удивился, разглядев в подбежавшем мужике самого Распутина, однако не подал виду, решив, что это ему просто мерещится, и произнёс трагическим голосом: – В Фонтанку…навечно… – Э-э-э! Погодь! – заторопился Распутин, понимая, что парень решился на самоубийство почти бесповоротно, – это смертный грех! Оно тебе надо? – Надо, – отчеканил парень. И добавил грустно: – Идите, дядя, идите. Вы мне все равно не поможете… – Помогу, – снисходительно улыбнулся Распутин, – спускайся, милай, нечего тебе там на перилах делать. В Фонтанке и без твоего бренного тела мусора много. Спускайся, говорю. – Не-а, – пробормотал парень. Однако и прыгать медлил. Григорий Ефимович прекрасно видел его смятение. – Тогда что же ты не летишь? Речушка ждёт. И сатана ждёт не дождётся твоей грешной души. Парень с тоской посмотрел на Распутина. Понял, что не обознался – позади действительно стоял он, фаворит царской семьи, провидец, целитель, знатный авантюрист и просто лихой мужик Григорий Ефимович Распутин, предрёкший падение самодержавия и смерть царской семьи. – Наверное, я окончательно свихнулся, – пробормотал парень, – Катенька была права… – Кто такая Катенька? – как оказалось, Григорий Ефимович все прекрасно слышал. – Господи! – взмолился самоубийца, – мои галлюцинации ведут со мной диалоги! Распутин обиделся: – Милай, я не галлюцинация. Спускайся, говорю! Парень понял, что от этого видения так просто не избавишься, однако отступать от задуманного было поздно. – Григорий Ефимович, я вас очень уважаю, но спускаться не буду…не жизнь мне здесь, в этом бренном мире! Распутин начал понемногу уставать от этого унылого товарища. Но и бросать того на произвол его же пошатнувшегося разума было бы жестоко. К счастью, сзади послышался стук каблучков и нежный умоляющий голос: – Стой, стой! Миленький, не делай этого, ты ведь так молод! Как же полегчало на душе у Григория Ефимовича, когда он увидел подоспевшую на помощь Вырубову. За той нехотя плёлся Юсупов, явно не изъявлявший желания помогать в спасении потенциального утопленника. – О-о-о, – простонал самоубийца, заметив приближение ещё нескольких исторических персон, – может быть, я уже умер? Или это страшное видение, и на самом деле я сейчас сплю дома, в кровати…и Катенька тоже ещё не ушла? Тогда какого чёрта я на этом мосту, спрашивается, делаю? – Действительно, что ты там делаешь? – усмехнулся Распутин, – прыгай, что ли, раз решил. – Нет! – вскрикнула Вырубова, бросилась к парню, оттолкнув удивлённого Распутина с дороги зонтиком. – Постой, подожди! – теперь она обращалась к потрясённому самоубийце, стоя прямо возле него, будто готовясь ловить, – как тебя зовут? – Пётр, – спокойно ответил парень, понимая, что как-то невежливо прыгать в реку при даме, да ещё и исторической. Вырубова улыбнулась: – Прямо как Петра Первого. Что же тебя, Петя, подвигло на самоубийство? – У Анны Александровны, как я посмотрю, пунктик по сокращению имён, – шепнул Юсупов Распутину. Григорий Ефимович пригрозил: – Смотри, Феликсыч, огребёшься… Как в воду глядел. – Филя, что вы там в сторонке стоите, идите сюда! Ухмыляющийся Распутин и сконфуженный Юсупов подошли к Вырубовой. Утопленник нервно сглотнул – теперь исторические личности буквально окружали его… – Так и почему вы собрались прыгать? – сразу перешёл к делу Юсупов, недоверчиво косясь на Аннушку. – От меня ушла любимая жена, – объявил Пётр, гордо глядя в даль. Вырубова грустно вздохнула, а Распутин усмехнулся с поддельной издёвкой: – И вся причина? Из-за какой-то девки в воду бросаться? – Да, причина, казалось бы, несущественная, – тоскливо улыбнулся парень, будто оправдываясь, – но дело в том, что я поэт, и Катенька была мне музой. Теперь же вдохновенья нет, вся жизнь как будто бы обуза… – Петя, ты конкретно повернулся на своей работе, даже сейчас стихами говоришь. Тебе отдых нужен, желательно даже запой, – заключил Распутин. Вырубова удивилась: – Запой? Ему и так плохо, а ты предлагаешь запой! Отдых – да, но полезный. Григорий Ефимович тут же предложил другой вариант: – Тогда пусть новую пассию себе сыщет, вот и полезный отдых. – Неплохое решение, – кратко прокомментировал Юсупов. – Какие же вы, мужики, бесчувственные! – снисходительно улыбнулась Аннушка. Она совсем не сердилась на товарищей, их поведение её больше умиляло. – Мы не бесчувственные, мы практичные! – тоже в шутку возразил Распутин. Юсупов устало вздохнул, поглядывая на свои карманные часы: – Дамы и господа, давайте поскорее решим проблемный вопрос! Не знаю, какие планы у вас, а я сегодня к двум часам собирался в Казанский собор к Кутузову заглянуть… – Давайте решим! Давайте покончим со всем! – с готовностью согласился Пётр, в очередной раз решившись прыгнуть. Но Вырубова удержала его, схватив рукой за штанину. – Постой, поэт, постой! Ты будешь жить. Парень, отчаявшись, сел на перила. Похоже, этой сумасшедшей ночью у него ничто не получится нормально, даже самоубийство. – Итак, ты, кажется, передумал? – оживился Юсупов. Пётр покачал головой: – Нет. Просто жду подходящего момента. – Да что же это, в конце концов?! – прорычал Распутин, теряя терпение. – Мы тут стараемся, спасаем его, тратим своё время, а он, понимаешь ли, момента ждёт! Куда ты там, Феликсыч, собирался? К Кутузову в гости? Так пошли, я с тобой. И Распутин с Юсуповым, развернувшись к самоубийце спиной, зашагали по мосту прочь. Это была часть распутинского плана. Вырубова, как человек милосердный и всегда готовый помочь, не могла бросить поэта Петра на произвол судьбы – сердце разрывалось от жалости. Но в одиночку она не смогла бы ничего сделать, и потому бросилась вдогонку за мужиками, предупредив на всякий случай потенциального утопленника: – Ты пока погоди, не прыгай, я сейчас вернусь! Я сейчас! Несчастный лишь устало вздохнул, глядя вслед Вырубовой, резво стучавшей каблучками по мосту, нагоняя своих товарищей. Пётр уже окончательно разуверился в реальности происходящего и начал испытывать какое-то глубокое чувство равнодушия ко всему. Он ощущал себя обычным зрителем. «Всё равно я, кажется, или сошёл с ума, или просто болен и брежу. Катенька, Катенька, Катюша моя, что-то ты там делаешь? Взаправду ты ушла или пригрезилось мне? И правда ли это были Вырубова, Распутин и Юсупов, или какие-то прохожие, облик которых моё больное сознание так приукрасило?». И Пётр сидел на перилах, болтая ногами над водами Фонтанки, и искоса смотрел на компанию из трёх личностей, стоявшую в сотне метров от него. «Точно свихнулся». – Постой, Гриша! Распутин не мог не обернуться. Само собой разумеется, позади стояла Вырубова и глядела на него невинными глазами. – Аннушка, с этой минуты я для тебя Григорий Ефимович, и не меньше! Сколько ж можно? – проворчал Григорий Ефимович. Аннушка не слушала: – Ты ведь и целитель, и прорицатель, и к людям подход знаешь. Неужели тебе сложно спасти душу одному несчастному человечку? – Бог ему помощь, я тут бессилен, – Распутин картинно развёл руками. Вырубова, казалось, вот-вот заплачет. По крайней мере, голос у неё дрожал: – Почему? – А что поделать с человеком, в котором ни капли здравого смысла? Ты и сама видела, какой он упрямый. – Так ты его гипнозом бы… – не сдавалась Вырубова. – На всё воля Божья. Не могу я ему помочь. – А ведь верно, Григорий Ефимович, – вмешался Юсупов, видевший, как заступается за поэта Аннушка, – гипнозом его, проходимца, гипнозом! Чтобы навсегда желание к суициду отшибло! – Бог тебе поможет, – поддерживала Вырубова, – Он ведь не может допустить, чтобы такой человек погиб от собственной глупости! А кто из нас, как не ты, можешь помочь этой заблудшей душе! – Давайте, Григорий Ефимович, пойдёмте! Распутин рассмеялся – деваться ему было некуда. Справа подступил Юсупов, слева – Аннушка, и оба уговаривали его, как только могли. – Ладно, ладно, пойдёмте, милые мои, – улыбнулся Распутин, совсем подобревший. Аннушка на радостях поцеловала Григория Ефимовича в щеку. Впрочем, Распутин и без всяких уговоров вернулся бы к потенциальному утопленнику. Он не мог просто так взять да бросить человеческую душу на погибель. Пусть даже глупую душу. – Не стоит уделять ему повышенное внимание, – консультировал товарищей Распутин, когда они заходили на мост, – поэт наш, конечно, человек хороший, но немножко с манией величия. Любит, чтобы оказывали ему это самое внимание. И чем больше оказываешь, тем больше он артачится. – Он и самоубийство свершить хотел, чтобы обратить внимание на свою персону? – спросил Юсупов. Распутин отрицательно покачал головой: – В час ночи? Когда ни души вокруг? Никто бы его не увидел, и он это понимал. Так что убиться наш Петя хотел…как бы выразиться? Для себя, что ли? То бишь не напоказ. Конечно, он мог бы привлечь внимание друзей, которые заметили бы его исчезновение спустя неделю, но это не то. – Как же мы его отговорим, – беспокоилась о практической стороне дела Анна, – если и усердствовать нельзя? Уходить ведь тоже запрещается! – Я бы ушёл, – прошептал Юсупов, изрядно уставший от всего творящегося. – Только попробуй, – улыбнулась Вырубова, – во-первых, раз мы вместе ввязались в это дело, вместе его и разрешим. Во-вторых, когда ещё на нашу долю выпадет такая интересная, хоть и тяжкая, задача? – Так целая вечность впереди, Анна Александровна, – вздохнул граф. Распутин явно не разделял его пессимистичного взгляда на мир: – Вот пусть эта вечность проходит с пользой. У нас теперь, Феликсыч, неограниченные возможности открылись, так что надо жить припеваючи, а не отсиживаться…тьфу. Что я сказал? «Жить»? Ладно, забыли! – Ребята, смотрите, – Вырубова неожиданно махнула зонтиком в сторону моста. Все товарищи внимательно посмотрели в указанном направлении и обнаружили, что с поэтом Петром беседует какой-то гражданин…