Она не видит

Девушка потянулась к Паку и, нащупав грубую материю, крепко ухватилась обеими руками за джинсовый рукав. Мелкая дрожь пробирала ее насквозь, Чимин чувствовал это даже через куртку, но решил не заострять внимание. Совершенно спокойно он уводит Мицуко с проезжей части и ведет по тротуару в сторону дома. Наконец ему представилась возможность с уже холодной головой как следует рассмотреть девушку, и, если не обращать внимание на необычную белизну, то в целом милая особа с азиатским разрезом глаз, тонкой линией губ и изящным подбородком, классическая стрижка и волосы до лопаток. Все основания, чтобы считать ее нормальной, одной из толпы на пешеходном переходе или в очереди за обедом в столовой, по мнению Пака. Утром в автобусе Харука сказал, что в городе ее недолюбливают из-за болезни, а бабульки и вовсе считают дитём дьявола или проклятой, Пак также вспомнил первый день в Японии, когда госпожа Фурукава ворчала на сына за общение с Мицуко. Но до парня до сих пор не могло дойти, почему в мире высоких технологий, развитой медицины и современного разумного общества до сих пор существуют такие предрассудки. Ведь девушка не серийная убийца, алкоголичка или девятихвостая лиса, питающаяся сырой печенью людей, она просто немного другая с биологической точки зрения, тем более не по своей воле. Ее не спрашивали, хотела ли она родиться такой, но в итоге никто не протянет ей руку помощи в трудную минуту, и эти бледно-голубые глаза никогда не увидят мир. Слепая. Это слово все мигает сиреной в голове Пака, не давая ни на минуту забыть о страшном диагнозе девушки. Слепая. Та, что держит его сейчас под руку. Та, что недостает ему до подбородка своим ростом. Та, что противостоит целому миру, доказывая каждый день свое право на существование. — Насмотрелся? — Мицуко не видит, но отлично понимает, что Чимин все это время смотрит на нее. — Следи лучше за дорогой, из нас двоих только ты видишь. Она хихикнула, слегка опустив голову. Пак Чимин вновь опешил — вот так беззаботно шутить над своим состоянием удается немногим. Обычно люди стараются скрыть свои недостатки, какие-то болезни, вредные привычки, порой пристрастия, а для Мицуко это оказалось так обыденно — пошутить над своей слепотой. — Ты всегда такая жизнерадостная? — Мину хотелось удостовериться, что все это не фальшь, в его словах не было никакого намека на сарказм, лишь чистое любопытство. — А что тут такого? Разве нельзя? — девушка улыбнулась и вопросительно вскинула белесые брови, повернувшись к Паку. — Можно. — Пак Чимин, свеча жизни у таких, как я, быстро горит. Надо все успеть, пока воск её не расплавился. Чимину было нечего ответить. Мицуко права. Любая болезнь, какой бы она ни была, безжалостно сокращает жизнь. В девятнадцатом веке люди умирали даже от простого воспаления легких или высокой температуры, которые сейчас можно вылечить за каких-то пару недель. Но и в наше время существуют болезни, не подвластные медицине. Рак, СПИД, ВИЧ, облучение радиацией и прочее. Люди не выбирают, когда и чем им болеть. Болезнь всегда приходит неожиданно. Особенно в юном возрасте, когда тебе кажется, что всё организму нипочем, а потом оказывается, что у вас сахарный диабет второго типа. Эта горькая правда делала Мицуко взрослой. Она знала, что в жизни по-настоящему важно, а где пустяки. Знала, когда надо смеяться и довольно правдоподобно, и терпеливо вновь говорить остальным, что всё с ней хорошо. Но, тем не менее, это не придавало ей очарования, потому что девушки в таком возрасте должны казаться глупенькими, незрелыми, полностью опьяненными эфиром наивности и первой любви. Дурочками, одним словом. Конечно, она старается так жить, правда в глазах Чимина у неё это пока небрежно получается. С неба срываются первые капли, одна из них попадает Мицуко за шиворот. Девушка от неожиданности передергивает плечиками и поднимает голову к небу, Пак повторят за ней. «Сейчас польёт», — подводит итог он и, перехватывая девушку за талию для удобства, ускоряет шаг, чуть ли не переходя на легкий бег. Вся эта «делегация» довольно коряво неслась к дому Мицуко. Чимин проклинал себя, что выглядит сейчас со стороны довольно забавно, в отличие от его. Пёс не слушался и вырывал поводок, мешался под ногами и лаял на молнии, Мицуко не выпускала край его куртки из рук и спотыкалась, что каждый раз становилось совершенной неожиданностью. Если сказать кратко — Пак себя чувствовал неудобно. Это единственное подходящее слово в его прямом значении. Ругательства так и чесались на языке, мысленно проклятия были уже разосланы по всем адресам. Едва не перепутав дома, Пак заводит девушку на крыльцо дома. Переведя дух, Мицуко шарит в карманах, но не находит ключ. Скорее всего, он выпал, когда они бежали, и искать его сейчас под дождем бессмысленно. На звонки в дверь никто не отвечал, а ни из одного окна не лился теплый свет. Дом был пуст. — Наверно, они еще не вернулись, — по словам Мицуко родители приходят с работы в районе семи часов, но который час было непонятно. Телефон Пака разряжен, а часов, увы, он не носил. Аки до сих пор со всей силы дергает поводок и рвется в разные стороны, лая все громче. Чимина это бесит, и из его груди вырывается раздраженный вздох. Ему хочется, чтобы все как можно быстрее закончилось, прийти домой и упасть в кровать, ведь сегодня пятница и можно наконец-то отдыхать. Нехотя Пак Чимин вновь спускается с крыльца под дождь и тащит животное к будке. Она была небольшая с алюминиевой цепью. Над проёмом маркером было что-то зачеркнуто, а сверху небрежно выведено «Аки». Пёс скулил и не собирался лезть внутрь, хоть и сухая «каморка» манила старой теплой подстилкой. Его шерсть насквозь промокла, от чего запах псины стал более резким. Аки громко гавкнул на прощание, когда Пак поднялся и пошел к дому Мицуко. В этот момент у калитки нарисовалась мужская фигура. Это был отец Мицуко. Невысокий мужчина с добродушным взглядом, морщинками у глаз и на лбу, с заметными прожилками седины в шевелюре. Гладко выбритый подбородок и накрахмаленный воротник рубашки создавали образ интеллигентного профессора, как и шляпа из натуральных тканей и слегка мешковатый костюм в серую рябь с металлическим значком университета. Потертый деловой кожаный портфель рыжего оттенка завершал этот канонический наряд государственного служащего образовательного учреждения. Заметив рядом со своей дочерью юношу, он был удивлен, об этом говорили приподнятые брови мужчины, но в общем лицо удалось сохранить. — Кхм… я дома, — прокряхтел профессор, роясь в отделах портфеля в поисках ключей. Звенькнув ими, он притянул Мицуко к себе, та по девичьи чмокнула его в щечку и обвила левую руку своими, а мужчина продолжил смотреть на Чимина, требуя таким образом представиться. — Добрый вечер, профессор. Я Пак Чимин, студент 3-го курса факультета энергетики, — вежливый поклон в 90 градусов. — Очень приятно, молодой человек. Отворив дверь, мужчина пригласил гостя внутрь, а далее последовал сам с Мицуко. Чимин рассматривал дом с порога. Взгляд упал на небольшие выцветшие фотографии в старых рамках, оккупировавшие стену, стопки книг в мягких обложках прямо на полу с научной литературой по растениеводству, старенький комод, потрепанный, но ухоженный, пару вышитых салфеток на нём, деревянный пол с местами облезшим лаком, небольшое количество преподавательских сертификатов на имя господина Хаяси на противоположной от фотографий стене. Ему же, видимо, принадлежали те несколько пар потрепанных кожаных туфлей в прихожей, а женские — госпоже Хаяси. «Довольно консервативная семья», — сделал вывод Чимин и кивнул самому себе в знак согласия. — Может, останетесь с нами чаю выпить? Переждать грозу, — предложил профессор Хаяси как гостеприимный хозяин, дружественным жестом приглашая в гостиную. Пак не был пока готов так сблизиться с семьей Мицуко, как и с самой девушкой. В данной ситуации неловко было всем. — Благодарю, господин Хаяси, но, думаю, мне пора. Домашние, наверняка, уже беспокоятся, — вежливо отказал парень и склонил голову в знак уважения и прощания, направившись к выходу. — До свидания. Спасибо, что выручил, — Мицуко поклонилась в знак благодарности на 45 градусов, уважительно сложив руки на талии. — Пустяки. — И всё-таки интересное у тебя имя, Пак Чимин. Никогда такого не слышала, — она задорно хихикнула и прикрыла входную дверь. Чимин еще пару минут стоял под козырьком дома. Косые капли дождя впитывались в выглядывавший из-под укрытия рукав парня, медленно стекая на ладонь, а дальше по контуру зонта прямо на землю, создавая тонкую упругую струю. Как-то все быстро произошло, думал Пак, словно прокатился на карусели: ты сам отдаешь билет контролеру и садишься на качели, и когда начнется вращение, ты уже не сможешь ничего остановить, карусель сама должна это сделать. Чимин же отдал свой билет полчаса назад, а карусель до сих пор продолжает кружиться и неизвестно когда остановится. Правая рука наконец-то раскрыла зонт, хотя в данной ситуации он мало мог помочь, это понимала и семья Хаяси, скорее, это был просто знак вежливости и благодарности с их стороны. Сверкнула молния, и Чимин ступил на мокрый асфальт. Любимые кеды сегодня придется постирать.