Тёмная кровь

      Алтон усмехнулся: этого мальчишку так легко можно спровоцировать, когда надо. Издёвки над собой он ещё может стерпеть, над другими – нет. А Многоликому как раз необходимо было узнать уровень силы Стального, понять, представляет он собой угрозу или это его, Алтона, паранойя, сильно развившаяся после войны в Ишваре. Если он окажется слабаком – значит, ошибся, и никакой это не шпион. А вот если нет… Тогда разговор совсем другой. Тогда получится, что он, скорее всего, прав. Потому что послать следить за Одли можно только тех, кто, как минимум, может выжить в схватке с ними, то есть, стоит примерно на одном уровне с ишварскими кровопийцами. Про то, что Стальной может победить, Алтон не думал: разве может мальчишка, который его лет на пять младше, который не имеет боевого опыта, что-то противопоставить ветерану Ишвара? Правда, странное тёмное нечто наводило на мысль о том, что Стальной использует философский камень, но это Алтона не беспокоило. В конце концов, одного наличия легендарного артефакта мало, чтобы победить.       Эдвард, как и ожидалось, не выдержал и напал первым – развернул тёмную полосу и хлестнул по земле у самых ног Многоликого. А взгляд при этом у него был серьёзный-серьёзный и уверенный. Но в этом взгляде Алтон не увидел главного – готовности убивать.       Похоже, парень решил его проучить. Забавно. Второй «тенью» или что это там такое, Стальной опустил полукровку у самого прохода между домами и, уже не церемонясь, толкнул туда – вроде и не сильно, но ишварит покатился кувырком. Ну и ладно, потом догонит, если настроение будет.        «Тень» хлестнула у самых ног Многоликого, разбила камень в мелкие крошки и точно схватила бы за ногу, если бы он вовремя не ушёл мягким и быстрым полуоборотом, а затем кувырком. Алтон пошёл вбок, постепенно приближаясь к юному алхимику, зная, что если он даст загнать себя в тупик, прижать к стене, то шансов уйти от непонятной алхимии будет куда меньше.       Похоже, коротышку он недооценил – маленькая зараза прятала козырь в рукаве. А козырь-то нехилый, таким человека на раз убить можно. Удивительно, как его с такой-то силой на фронт не услали. Но в Ишваре-то пацан точно не был, даже если бы они не пересеклись ни разу, слухи о таком алхимике точно до Многоликого дошли бы. Не светил своей силой? В это Алтон не верил: судя по тому, как Эдвард умело обращался со своей алхимией, опыт у него не такой уж и маленький, а дети не склонны хранить такие тайны. Где-то, будучи ещё совсем ребёнком, он просто обязан был проколоться.       - Почему Стальной? – сделав попытку захватить «тень» гибким мечом и при этом чуть не вывернув себе руку, когда тёмная полоса потянулась в сторону и резко развернула ладонь, спросил Алтон. Меч он привычным движением размотал обратно и, зайдя за спину, вытянул снова. В ответ из-под ног Эдварда поднялась «тень», которая мгновенно перехватила оружие. Если бы не выпустил, его точно сильно приложило бы о стену, когда «тень» развернулась, как живая, вправо.       От такой постановки вопроса алхимик немного растерялся, но контроль над «тенью» не утратил, внимания не ослабил.       - Что – почему? – процедил он. «Ох ты ж, как от него раздражением повеяло. Чего это ты вдруг? Ума не хватило понять, о чём я говорю? Решил, что я по поводу того шкета?»       - Почему не Теневой, например? – пояснил Многоликий, когда меч снова оказался у него в руке.       Не то чтобы Алтон ожидал, что ему сейчас всё выложат на блюдечке с голубой каёмочкой, но отвлечь-то мелкого надо.       Третья «тень» залетела за спину, сильно толкнула и опрокинула на асфальт. Алтон хотел откатиться, но не успел – его прижало к земле, попутно чем-то выдернуло из руки оружие, не давая сдвинуться с места, и как бы он ни барахтался, перевернуться не получалось.       - Доигрался? – раздался над ним голос Стального. В голосе подростка было нечто такое, отчего Многоликий, считавший, что ему никто больше из алхимиков не ровня, и потому совершенно их не боявшийся, нервно сглотнул. «Тени», щекоча оголённую кожу поползли к горлу, а Многоликий с удивлением осознал, что именно сейчас Эдварду ничего не стоит разрезать его ими. Рука дёрнулась было к серебряным часам, но Многоликий передумал: не успеет, банально не хватит времени преобразовать руки или ноги во что-нибудь такое, чем можно было бы ранить Стального.       Многоликий держался около половины минуты, после чего решился на преобразование – нервы просто-напросто не выдержали. Эдвард мгновенно развернул его лицом к себе и приподнял над землёй, удерживая за горло.       - Ты рехнулся?! – возмущённо прохрипел Алтон, безуспешно пытаясь хотя бы немного оттянуть сдавившие горло «тени». Стальной молчал. И смотрел не мигая. Судя по виду, удовольствия он не получал, но оставить всё как есть не мог - Многоликий перегнул палку. Он был слишком самонадеян, к тому же, что можно подумать, когда смотришь на безобидного на вид подростка?       Алтон задыхался. Стальной продолжал смотреть на это. И пугать своим отстранённым взглядом. Только теперь Многоликий по-настоящему запаниковал: он был один против алхимика, который оказался слишком силён, помощи ждать неоткуда, а даже если Зольф пришёл бы сюда, что-то подсказывало ишварскому кровопийце, что Лотос не успел бы ничего сделать. «Тени» Стального оказались очень быстрыми – несмотря на слова о том, что он «не очень меткий», управлял ими Эдвард практически идеально.       Перед глазами запрыгали цветные пятна, пальцы, ослабев, дрожали и не слушались, сердце билось в бешеном ритме и, казалось, вот-вот выскочит прямо из горла.        «Не пощадит, - понял Многоликий, глядя в холодные, бездонные глаза напротив. – Он не остановится…»       Но только он так подумал, как «тени» резко разжались, позволяя Алтону упасть на асфальт, а сами втянулись в обычную тень под ногами Стального. Многоликий закашлялся, растирая занемевшими пальцами нещадно саднившее горло, нервно хихикнул и со страхом посмотрел на подростка. И поперхнулся – забывшись, вдохнул слишком резко – в глазах Эдварда читалось раскаяние. Как будто перед этим он выключился, превратившись в безжалостного воина, а теперь снова включился и стал обыкновенным, насколько это вообще возможно для государственного алхимика, подростком.       - Я тебя не сильно…? – виновато произнёс он, косясь на Многоликого. И не скажешь, что он меньше минуты назад Алтона чуть не задушил. – Нет, ты тоже хорош, - проворчал Стальной, избегая смотреть недавнему агрессору в глаза, - давно по шее не получал?       Давно. С тех пор, как получил философский камень, а случилось это аж семь лет назад, когда ему было всего тринадцать. После этого окружающие как-то опасались к нему вообще подходить, не то что пытаться воспитывать. Да и боялись лезть к юному государственному алхимику, коим он стал уже в пятнадцать. Вистан, правда, пытался его воспитывать, но Многоликий был достаточно быстр и ловок, чтобы этого избегать.       Алтон ненавидел быть слабее кого-либо – для него это было унижением, - но второй раз лезть на рожон не хотелось, так что он просто поднялся и немного отошёл, задумчиво крутя подобранный меч-хлыст в руках.       Молчание было напряжённым и неприятным для обоих, но нарушать его никто из них не спешил, как и уходить куда-либо. Многоликий после случившегося не выпускал Эдварда из поля зрения, хотя умом понимал, что тому уже не резон нападать.       - Боишься, - удручённо хмыкнул Стальной, не поворачиваясь. Он, в отличие от Алтона, не опасался стоять спиной.       - Как ты умудрился откосить от Ишвара в своё время с такими-то способностями? – без тени привычной издёвки спросил Алтон. Боялся ли он? О да, определённо. После того, как на себе опробовал, что это такое – попасть под руку разозлившемуся Стальному, боялся. До него дошло, что в этом мире Одли – не единственные сильные алхимики, а он – не бессмертный, его тоже можно ранить и убить.       - Я же тогда не был алхимиком, - пожав плечами, с безразличием в голосе откликнулся Эдвард. – А ребёнка никто бы в армию не взял.       - Ага-ага, - иронично покивал головой Алтон. Он понемногу приходил в себя, и привычная язвительность, за которой он прятал все свои переживания и страхи, тоже возвращалась. – Скорее, тебя сделали бы самым молодым государственным алхимиком заочно и услали бы на фронт. Ты бы ишваритов пачками косил с такой-то силой.       - Алтон, - Стальной устало вздохнул, - давай не будем поднимать эту тему.       - Ладно, - послушно отступил Многоликий. Он был наглым, часто без меры, но не таким глупым, чтобы лезть в тот огонь, в котором только что обжёгся. Провоцировать Стального второй раз он не стал.       Эдвард вдруг встрепенулся и, ни слова не говоря, погнал между завалами, снова использовав свои «тени»: они образовали нечто, похожее на широкую доску, на которой юный алхимик и лавировал между завалами. «Значит, тогда мне не показалось, - подумал Алтон, следуя за ним на заново созданной каменной площадке, которая поднялась над крышами невысоких домов. – Он и так может свою алхимию использовать. Странно, что никто из нас не слышал об этом мальчишке… Как минимум, должны были пойти слухи. Но почему? Почему их не было? Кто же за этим пацаном стоит, что его так тщательно… нет, не скрывали, просто принудили не светиться лишний раз?»       До Алтона донёсся истерический детский крик, чей-то рёв. Многоликий выскочил на побитую мостовую, спрыгнул с остановившегося алхимического транспорта и замер: метрах в двадцати от него над полуразрушенными зданиями возвышалась химера, похожая на рептилию, а рядом с ней стоял Эдвард, закрывавший уже знакомых детей. Химера поймала взгляд Многоликого и попятилась, приоткрыв пасть в сильном волнении. На лице Алтона сама собой выползла широкая, паскудная ухмылка. Он даже не мечтал о такой удаче. Химера, которую они всей семьёй пытались изловить, стояла сейчас здесь, перед ним, и убьёт её он, а не Алмазный или Солярис.        «А он-то про химеру много накопал? – с подозрением покосился на Стального Многоликий. – Если он шпионит за нами, мог и догадаться… Блин. Ладно, неважно. Надо просто убрать эту ходячую проблему, пока она ещё больше дел не наворотила».       Сделать первый ход ему не дали: на химеру напал Стальной. Множество «теней» оплело лапы мутанта, потянуло в сторону, и она с хрипом завалилась набок, зло сверкая своими странными глазищами, один из которых сильно щурила. Замешательство её длилось ровно три секунды, но опомниться от неожиданной атаки не дал ей уже Алтон: отшвырнув мешавшегося ишварита в сторону, он запрыгнул на химеру и вонзил ей в горло преобразованную в клинок руку. Тёмная, почти чёрная кровь, потекла из раны ему на руки, заструилась маленькими ручейками по зелёной чешуйчатой коже.       Химера сильно ударила обрубленным хвостом и попыталась подняться, но тут же тяжело рухнула обратно: полученные раны давали о себе знать, а страх перед Одли вместо того, чтобы придать сил, ослабил её.       - Не дрыгайся, - недовольно прошипел Многоликий. – А то умирать будешь гораздо дольше.       Она в ответ клацнула челюстями, высунула язык и почти подцепила им серебряные часы, в которых хранился философский камень. Алтон поспешно ударил по розоватой мягкой плоти гибким мечом, и добыча, издав пронзительный визг, встряхнулась и сбросила его с себя. Он ушёл в перекат, избегая удара массивной лапой, увернулся от ещё одной и зацепил лезвием меча две передних. Не ахти как получилось, но больно этой твари точно было, вон как взвизгнула. Стальной, убедившись, что дети убежали, добавил ей «тенями», стеснил движения химеры так, что она не могла встать.       Алтон снова оказался рядом с её головой, раскрутил длинный, похожий на хлыст меч, которым при должной сноровке можно было отрубить голову. Он мог покончить с головной болью Одли одним ударом, одним взмахом.       Химера тоже это понимала. Собрав последние силы, она взмахнула, насколько позволяли теневые путы, передней лапой, полоснула по шее подскочившего слишком близко Многоликого. Серебряные часы, в которых находилось её спасение, упали на землю. Взмахнув хвостом, она выбила часы прямо из-под руки алхимика, выстрелила языком и, слизнув их, мгновенно проглотила.       - Отдай! – завопил Алтон и, размахнувшись, ударил её своим гибким мечом. Он отвык сражаться без философского камня, без маленького багрового кристалла он чувствовал себя незащищённым. Тем более, именно сейчас без этого артефакта он не мог сразить химеру, а вот что будет с ней, если она проглотит камень…       Мутант с хрустом разгрызла серебряные часы, чудом не повредив философский камень, и проглотила его. Она и сама не понимала, что делает, но инстинкты говорили, что это – единственный способ выжить. Пару мгновений ничего не менялось, зато потом… Потом изнутри химеру стали покалывать маленькие разряды, несущие тепло, по коже заплясали алые молнии, и там, где они касались ран, повреждения исчезали без следа. Она ощутила удивительный прилив сил, страх перед Одли, преследовавший её всё это время, отступил – осталась только злость, безграничная злость на этих алхимиков. Хотелось раскрошить, раздробить их кости, вытянуть жилы, истерзать так, чтобы кричали от боли.       Как когда-то кричала она сама.       - Назад! – крикнул за спиной ишварского кровопийцы Эдвард. Многоликий с безмерным удивлением смотрел, как химера с остервенением рвёт «тени» юного алхимика, как они поддаются зубам.       Его пронзила резкая боль. Вскрикнув, Алтон покатился по развороченной мостовой, ошалевший от очень болезненного ощущения в спине, на несколько секунд совершенно потерявший ориентацию и оттого беспомощный перед мутантом. Он даже шевельнуться не мог, не то что избежать удара. Инстинкты, благодаря которым он выжил в Ишваре, глушило сильной, колющей болью. «Эта тварь мне позвоночник сломала? – с ужасом подумал Алтон. – Нет, нет, только не это… Я не верю!»       Вокруг него обвернулось что-то прохладное, приподняло над землёй и резко дёрнуло в сторону, унося от щёлкнувшей в пустоте зубастой пасти. Его довольно грубо опустило рядом со Стальным, который прошёл немного вперёд, явно намереваясь разобраться с громадиной.       Химера повернула голову, хрустнула шеей. Страх перед алхимиками отступил окончательно, она ощущала такую силу, что сейчас могла потягаться даже с Одли, даже с этим странным мальчиком, алхимия которого очень напоминала тени.       - Не вылезай, - не оборачиваясь, бросил Эдвард. Химера раскрыла пасть и издала звук, отдалённо напоминавший то ли человеческий смех, то ли плач гиены.       - С-смелый, с-смелый маль-чик, - протянула рептилия.        «Тень» зигзагом метнулась по стене, оказалась у крупных ровных зубов и залетела внутрь чёрной стрелой. Химера резко стиснула зубы, сильно затрясла головой, выворачивая её почти на все триста шестьдесят, отскочила, насколько ей позволяли завалы.       - Не про-щу, - зашипела она рассерженной кошкой. Взгляд её при этом был устремлён на оставшегося у стены Алтона – за минуту до того он с радостным облегчением обнаружил, что у него попросту сильный ушиб, а кости каким-то чудом остались целы. Многоликий быстро чертил на земле смутно знакомый ей узор, круг преобразования – за неимением лучшего, собственной кровью. Его глаза – фиалковые, с приподнятыми к вискам уголками – горели жаждой мщения, но лицо, вопреки обыкновению, оставалось серьёзным.       Зазевавшись, она не успела уклониться от удара «тенью», и широкая чёрная лента обвернулась вокруг массивного тела несколько раз, прежде чем химера осознала, в чём дело, а со стороны Многоликого полетело множество каменных копий, каждое из которых могло оставить дырку сантиметров в двадцать. Если бы не философский камень, её бы убило на месте после десятого попадания трансмутированного оружия.       Алтон покосился на Стального: тот был ужасно бледен, пальцы у него дрожали, но это нисколько не мешало юному алхимику хорошо целиться и удерживать химеру, которая теперь походила на уродливую гигантскую куколку.       - Одли-и! – химера перешла на пронзительный злобный визг, завращала глазами и защёлкала челюстями в бесплодных попытках добраться до Многоликого.       - Как-то она тебя выделяет, - вполголоса заметил Эдвард. – Вы уже пытались на неё охотиться?       Пытались, конечно, но причин ему знать необязательно. Как и того, откуда химера вообще появилась. Её необходимо как можно скорее убить – вот и всё.       - Не мы одни, вообще-то, - пожал плечами Алтон и приготовился трансмутировать новую порцию каменных шипов. Пока у чёртовой рептилии философский камень, она будет восстанавливаться, но один из длинных острых камней должен попасть по камню и разбить его. И пока Стальной её удерживает, добраться до источника её нынешней силы легко, главное – как можно больше камей трансмутировать и запустить в мутанта, который был для всех Одли как бельмо на глазу.       Ну да, ну да, была парочка алхимиков из Сины, которые решили инкогнито влезть в проблемы чужого государства, а точнее, обезопасить свою страну от восьмилапой твари, которая была достаточно вынослива, чтобы пересечь пустыню и добраться до Сины. Пока она охотилась только за государственными алхимиками, но кто знает, что может прийти ей в голову? Пришли, поохотились, погибли. Их сил оказалось недостаточно, чтобы убить химеру, хотя ранить её они смогли. А химера, понимая, что Одли вот-вот выйдут на неё, где-то затаилась почти на год. И вот опять – вылезла. Алтон понимал, почему она никогда не задерживается в одном городе надолго: она боялась, что её настигнут Одли, и потому моталась по всей стране, сбивая потенциальных преследователей с пути совершенно нелогичными передвижениями.       Многоликий взмахнул рукой – в химеру полетело штук пятьдесят каменных шипов, тонких и острых, похожих на громадные рыбьи кости. Асфальт просел, и немудрено – именно из него Алтон тянул материал для своего оружия.       В голову Стальному что-то прилетело. На мгновение он замер, а потом медленно, как в кино, упал на колени. Многоликий моргнул раз-другой, не понимая, с чего это мальчишка упал, а когда всмотрелся внимательнее, узнал метательную звезду, которая торчала у основания шеи, наполовину уйдя в плоть. «Тени» исчезли, и получившая свободу химера с радостным рёвом поскакала в неведомые дали, опьянённая подаренной свободой, которую ей подарил человеческий детёныш.       - Что за… - обернувшись, Алтон увидел давешнего ишварита. – О! – удивился и обозлился алхимик. – С-сучонок мелкий, да из-за тебя…       - Перестань, - негромко сказал Стальной. Многоликий даже подпрыгнул: он был почти уверен, что мальчишке конец. Однако тот не только в состоянии говорить был, но даже поднялся, после чего, поморщившись, выдернул окровавленную звезду и отшвырнул её в сторону Лара. Алтон раскрыв рот смотрел, как там, где только что зияла широкая рана, пляшут алые разряды, как края разреза, в котором немного даже кость виднелась, стягиваются, словно их сшивали невидимыми нитками.       - Ну ты… Да как так вообще? – от шока Многоликий растерял всё своё красноречие. Чтобы вот так пользоваться философским камнем (а теперь он даже не сомневался, что Стальной носит его с собой), нужно было быть достаточно опытным в обращении с ним, причём даже в таком случае у каждого алхимика был свой предел. Многоликий, например, не мог вылечивать своим философским камнем тяжёлые раны, Алмазный не единожды тыкал его в это носом, когда Алтон лез поперёд батьки в пекло. Солярис, пожалуй, преуспела в этом больше всех из семьи, не считая отца, конечно, но тот предпочитал не подставляться под удар и атаковать один раз и наверняка, а мелкий клоп, Селим, уже научился лечить философскими камнями небольшие царапинки, чем очень гордился.       Но их-то специально на владение философскими камнями натаскивали, а в случае со Стальным… Даже если учесть, что он несколько лет назад стал государственным алхимиком, вряд ли кто-то занимался с ним подобным образом. Научить его использовать драгоценные артефакты настолько умело попросту не могли, слишком мало времени прошло. Алтону вон лет пять понадобилось, чтобы достигнуть того, чтобы лечить ранения средней тяжести, причём серьёзно заниматься с философским камнем он начал именно тогда, когда стал государственным алхимиком, а тут… Какой-то пацан, ставший армейским псом несколько лет назад, заткнул его за пояс и, похоже, сам этого не заметил!       - Блин, - Многоликий так зыркнул на полукровку, что тот побледнел и попятился. – Из-за тебя мы упустили эту химеру! Ты вообще в курсе, сколько времени надо, чтобы вычислить, где она прячется?!       - Алтон, а тебе не кажется, что разобраться с ним должен я? – почесав зажившую рану, о которой теперь напоминал только продолговатый розовый шрамик, осадил его Стальной. Ишварит, видимо, решил, что сейчас его будут убивать – по крайней мере, так Многоликий подумал, когда на лице несостоявшегося убийцы отразился подлинный ужас. Убежать он не успел – «тень» вылетела из-под ноги Эдварда, обвила щиколотку Лара и подняла в воздух, перевернув вверх тормашками.       - Если ты собираешься его наказать за эту идиотскую выходку, с радостью тебе помогу, - кровожадно предложил Многоликий.       - Заткнись, - бросил в его сторону Стальной, даже не повернувшись. Алтон свёл руки, словно хотел трансмутировать какое-нибудь оружие, но вспомнил, что философского камня у него теперь нет, и с досадой вздохнул. Нападать на Эдварда без легендарного артефакта было бы самоубийством, так что Многоликий ограничился очень злой физиономией. – И зачем ты на меня напал? – спросил Эдвард уже у притихшего Лара.       - Ты – монстр, - зло бросил ишварит, смотря прямо в медовые глаза напротив. – Я и раньше думал, что вы нелюди, а теперь я в этом убедился.       - Ого, какие громкие слова, - не удержался Алтон. – Ну и чем же ты теперь отличаешься от нас? Тем, что убил меньше людей, чем я? Или тем, что не пользуешься алхимией? Невелика разница, пацан, - качнул он головой.       К его удивлению, на этот раз Стальной не стал его останавливать. Надоело защищать мальчишку?       - Вы такие странные, ишвариты, - продолжал Многоликий, обрадовавшись тому, что получил негласное разрешение, - орёте, что мы такие чудовища и нелюди, а сами, между прочим, убиваете не меньше. Даже своих. Я видел, что творили твои отчаявшиеся собратья. Ритуальные самоубийства, якобы для того, чтобы сохранить свою честь, когда становилось понятно, что вам не победить – о-о, они это прямо у меня на глазах делали. Друг друга ножами тыкали. Ну или травили, если ножей под руками не оказывалось. Самосуд молокососов над, как они думали, очередным предателем, сдавшимся - это было такое удовольствие – смотреть, как они кромсают очередного «шпиона»!       Лар слушал его с каменным выражением лица, зло прищурившись. Раскаиваться он точно не собирался, но Алтон не этого добивался. Ему было плевать, станет мальчишка окончательно убийцей или откажется от этого. Ему нравилось бить своих жертв в самые больные места, а тут такой шанс выпал, когда даже моралист Стальной не против, что промолчать Алтон не мог.       -… А теперь благодаря тебе настоящее чудовище – то самое, с восемью лапами – куда-то опять сбежало. А оно голодно, между прочим. Так что своими действиями ты обрёк на гибель невинных людей. Из-за ничего, между прочим, своей цели ты же так и не достиг. То есть, из-за тупой мальчишеской прихоти теперь умрут те, кто вообще к операции в Ишваре отношения не имеет. Так что можешь собой гордиться, - ядовито закончил Многоликий, глядя на совершенно раздавленного его тирадой Лара.       - Доволен? – процедил Эдвард. – Знаешь, Алтон, я впервые с тобой согласен, - «тени» перевернули ишварита и поставили на землю.       - Ха, да что ты? – вся злость, которую он испытал, когда прямо на его глазах Стальной так умело использовал философский камень, ушла, и смотрел он на юного алхимика несколько благосклонней, чем обычно. – Интересно было бы посмотреть, что скажут остальные из его банды, но походу не судьба, - немного удручённо сказал Многоликий.       - Это ещё поче… А-а, - Эдвард обернулся и увидел приближавшегося к ним Лотоса.       - Быстро ты, - заметил Многоликий. – Я думал, дольше провозишься.       - Люди пришли в себя и испугались раньше, чем я рассчитывал, - кивнул ему Зольф и по-кошачьи потянулся. Его взгляд скользнул по застывшему ишвариту, который теперь боялся пошевельнуться, опасаясь, что его могут заметить. Лучше бы он убегал со всех ног, а не стоял здесь, если хотел жить. Хотя, от взрыва Лотоса ноги не спасут… А сам Алтон был не против такого развития событий: должен же пацан поплатиться за то, что по его милости он упустил такой шанс.       - Эй, он мой, вообще-то, - заявил Стальной, сграбастав его «тенью» обратно.       - Представляешь, чертёнок на него напал, - ухмыльнувшись, пояснил Многоликий в ответ на удивлённый взгляд Зольфа. – И убил бы, если бы не философский камень.       - Всегда знал, что они – агрессивные варвары, - с показным безразличием произнёс Кимбли. Ан нет, он и правда интерес потерял, и смотреть на то, как Стальной расправится с обидчиком, не собирался – потащил своего напарника к станции. Наверняка ему интересно послушать, что же такого ишварский кровопийца про юного алхимика ещё накопал.       - Ты только сильно не задерживайся, а то уедем без тебя! – крикнул юному дарованию Алтон. Многоликий засмеялся, идя спиной вперёд и наблюдая, как полукровка пытается вырваться. Появился уже знакомый Алтону купол из «теней»: он накрыл и Стального, и Лара, так что, к разочарованию ишварского кровопийцы, увидеть, что дальше произойдёт с маленьким гадёнышем, он не мог.

***

      Едва они оказались внутри, Эдвард отпустил своего несостоявшегося убийцу. Тот выглядел жалко и потерянно, а в багровых глазах читалось удивление – несмотря на кромешную темноту, гомункул, в отличие от мальчишки, всё видел.       - Больше никогда не нападай на алхимиков, это может очень плохо для тебя кончиться, - строгим холодным тоном сказал Стальной. - Видел, как эта парочка жаждала тебя убить? А если следующей твоей жертвой будет кто-то не такой добрый, как я?       Лар поражённо молчал. Похоже, переваривал услышанное.       - Слушай, я понимаю, почему ты относишься так к алхимикам, очень даже понимаю. Но кидаться на всех со своими звёздами только потому, что ты считаешь их плохими – это не повод. Потому что с другой стороны плохим выглядишь как раз ты.       - Так ты не собираешься меня убивать? – нахмурившись, с удивлением спросил ишварит. Похоже, всё остальное он благополучно пропустил мимо ушей. «Да ты маленький… Так, спокойно. Он всего лишь глупый ребёнок, ещё и жутко озлобленный на государственных алхимиков. К тому же, он боится, а оттого злится ещё больше. Он слишком мало прожил, чтобы уметь сдерживать себя. Да ишвариты, в общем-то, в отношении к аместрийцам никогда себя не сдерживали…»       - Нет, - вздохнул Стальной. – Не собираюсь.        «Но проучить тебя всё-таки надо, чтобы не лез в следующий раз».       - Почему?       - Потому что я ненавижу убивать.        «А объяснять тебе так, чтобы ты всё понял, буду не я. И судьёй тоже буду не я».       Лар недоверчиво хмыкнул, но получилось как-то не слишком уверенно. Он старательно делал вид, будто ему совсем не страшно, но Прайд чувствовал обратное. Это мальчишка ещё вопли поглощённых душ не слышит, не то точно заработал бы себе нервный срыв. Эдварда они изводили каждый день, но за свою жизнь он привык к этому, как привыкают к постоянной боли.       - Так не бывает, - вдруг сказал ишварит. – Аместрийцы же пройти спокойно мимо ишваритов не могут.        «Объяснят тебе твои же друзья. А судьёй станешь ты сам».       - Значит, я неправильный аместриец, - с грустной улыбкой сказал Прайд. Видеть-то Лар не мог, но то, как изменился его голос, услышал.       Щупальца Прайда раскрылись, как бутон цветка, легли по кругу и растворились в обычных, ничем не примечательных тенях, а Лар ошалело оглядывался по сторонам, не понимания, что это, собственно, только что такое было. Он был в таком шоке, что даже не услышал, как его зовут. Эдвард взглянул на растрёпанного Мюра, на запыхавшегося Дэви, в глазах которого читалась тревога. Они остановились метров за пять от алхимика и ишварита, растерянные, напуганные, не знающие, как им дальше поступать и что будет правильным. Прайд демонстративно отошёл, показывая, что не собирается причинять никому из них вреда и, спокойно повернувшись к ним спиной, направился в сторону вокзала – практически единственного места в разрушенном городе, которое почему-то не тронули. Он шёл по загрязнённым улицам, заваленным обломками, поваленными деревьями и прочим мусором, а сам слушал разговор оставленных детей.       - Лар, етить твою за ногу, чтобы не выразиться хуже! Вот зачем ты убежал?! Ты не видел, на что этот алхимик способен?! Да ты ему на один удар, блин! – в голосе Мюра злость удивительным образом соседствовала с облегчением.       - Ну и? Чего ты добился? – этот ровный, холодный, отрезвляющий тон мог принадлежать только Дэви. В нём, кстати, тоже была южная кровь – судя по красивому высокоскулому лицу, кто-то из его родителей был кретианцем. И при этом мальчик удивительно хорошо держал себя в руках. – Напал на него, а он оказался умнее, чем ты?       - Это ж кем надо быть, чтобы на алхимика, на государственного, переть! – никак не успокаивался парень со сломанным носом.       - Да дело не в том, что он алхимик, Мюр. Лар чуть человека не убил. А раз он молчит, то сам это понимает.       А Лар всё не мог выдавить из себя и слова. Пристыженный, стоял и смотрел в пол, не смея поднять глаз – Прайд это видел через свои тени, кроваво-красным глазом с щелью узкого зрачка, который раскрылся в угольно-чёрном пятне за спинами детей.       - Знаешь, мне сейчас очень хочется устроить тебе выволочку, - медленно произнёс Дэви, сощурившись. – Ты меня сильно разочаровал. Я понимаю твою ненависть к алхимикам, но убивать того, кто к резне в Ишваре имеет такое же отношение, как ты – к восстанию в Аэруго… - он качнул головой и вдруг несильно, без замаха, ударил. Лару хватило, чтобы согнуться пополам – бить кретианец умел.       - Прости, - процедил сжавшийся ишварит, – что я заставил…       - Ты-то виноват, но не перед нами, а перед алхимиком, - перебил его Дэви, задумчиво разглядывая веер, который Лар обронил, когда помчался к врагу своего народа. – Меня удивляет, что он после всего тебя не тронул.       Чем окончился их разговор, Прайд так и не узнал: он уже подходил к вокзалу, и пришлось убрать один из своих бесчисленных отростков, контроль над которым требовал внимания, из-за чего он выглядел либо очень задумавшимся, либо со стороны могло показаться, что он в состоянии, близком к обмороку.       - О, и часа не прошло! – выкрикнул высунувшийся из окна первоклассного купе Алтон. Эдвард улыбнулся, но уже следующие слова Многоликого стёрли это мимолётное проявление дружелюбия. – Ты его что, ещё и попытать перед смертью успел? Ой, ладно, не злись ты так, - сбавил обороты Алтон, заметив, как помрачнел Стальной. – Уже и пошутить нельзя, - недовольно буркнул он.       - Плоские у тебя шуточки, - прошипел Эдвард, едва удержавшись от того, чтобы не закончить фразу чем-нибудь более вызывающим.       Стальной вошёл в купе, поискал глазами свободное место и сел у окна, подальше от Многоликого с Лотосом.       - Не бойся, мы не ишвариты, не кусаемся, - тут же съязвил по этому поводу Многоликий, весело и вместе с тем вызывающе усмехаясь.       - Зато я кусаюсь, - огрызнулся в ответ Стальной и отвернулся к окну.