Душа Вокалоида

Семену уже не в первой скакать между циклами. После того, как мир вокруг них исказился, они оказались здесь, в лагере. Автобус на всех скоростях несся сквозь безграничные поля, расположившиеся вокруг пионерского лагеря «Совенок». Листья на деревьях то пропадали, то появлялись. Все вокруг становилось то черно-белым, то цветным. Складывалось впечатление, что кто-то далеко сидит и дергает за ниточки, из-за чего все и меняется. Ну или как иначе это объяснить? И только автобус не менялся, что бы ни произошло, 410-ый оставался таким же, каким и был. До этого в лагере менялось что-то лишь изнутри, внешний вид оставался таким же, каким и должен быть — летним, дружелюбным. Исключение проявилось лишь тогда, когда внезапно посыпался снег и замел все и вся, но даже на это была определенная причина. Сейчас, видимо, выпало столько винтиков, что «Совенок» не в силах остаться в совсем дружелюбном виде. Он как настроение — непостоянный, зависящий от чего-то. Но он такой, какой есть, и ничего с этим не поделаешь. Семен все еще спит, но в этот раз он не один. На втором сидении рядом с ним сидит Мику, упираясь ногами в чемодан. И судя по всему, вряд ли что-то сможет разбудить их сейчас. Или все-таки сможет? Может, в этот раз произойдет что-нибудь совсем особенное? Не такое, как раньше? На вид до ворот оставалось совсем немного, но то ли автобус был до ужаса медленным и его «всех скоростей» не хватало, то ли его попросту откидывало назад — они ни на метр не приближаются. Вдруг все вокруг окончательно приняло серый оттенок, от которого явно не веяло добротой и пониманием. Кроме смены обстановки, изменилось еще кое-что: проснулись и главные герои истории. — С меня хватит, — подскочил Семен с сиденья, — нет, серьезно. — Подожди, — проговорила сонным голосом Мику, — не иди один. Семен подошел к водительскому сидению и остановился. На нем, естественно, никого не было, автобус ехал сам по себе, просто магия какая-то. — Вот и я, — Мику встала рядом с ним. — Держись за что-нибудь крепкое, — Семен глянул в ее сторону, — кроме меня. Ухватившись за первое, что бросилось в глаза, девушка застыла в ожидании. — Ну что-то ведь должно измениться, — Семен резко дернул руль. И оно изменилось.

***

«Мое «невероятное приключение номер один» в автобусе закончилось, и началось «невероятное приключение номер два» в перевернутом автобусе, именно этого я и ожидал, но все же до конца надеялся на то, что я не ударюсь головой о что-нибудь тяжелое. Зря надеялся. Голова болит так, будто по мне слоны прошлись секунду назад. Если судить по обстановке, то я лежу на входной двери возле водительского сидения. Повернув голову в бок, я смог увидеть то, что находится снаружи. Метель, густая метель, сквозь которую не видно совсем ничего. Ну, хотя бы так. И я не удивлен, вовсе нет, не удивлюсь, если в следующий раз мы окажемся в центре вулкана. Сейчас меня беспокоит кое-что другое. Мику. Сил подняться нет, но с этим нужно что-то делать, я не могу позволить себе просто развалиться здесь и проваляться до конца смены. Перевернутый салон автобуса выглядел весьма непривычно, из-за этого я не сразу-то и понял, что здесь к чему. Но когда я понял, то застыл на месте. Это уже не «Икарус», а тот самый автобус из реальной жизни, с которого все и началось. Я не могу поверить своим глазам, правда не могу. На голову будто свалилось что-то тяжелое, все закружилось вокруг. Но я стараюсь оставаться на ногах, мне нельзя сейчас просто взять и вырубиться, происходит что-то очень важное. — Мику! Ты здесь, Мику?! — закричал я что есть сил. Ответа не последовало. Движения давались мне с великим трудом, я упирался во все, во что можно упереться в перевернутом автобусе. Все же, я пересилил сам себя и зашел в салон. Белое пальто, темные брюки, аквамариновые хвостики. Мику валяется прямо передо мной на нескольких сиденьях сразу, не в самом удобном положении. Я рухнул на колени от бессилия, но в тот же момент встал. Ничего не понимаю, голова все еще кружится, мысли просто в кашу, но я точно знаю, что надо отсюда уходить, вместе. Я взял Мику на руки и двинулся вперед что было силы. Она выглядела ужасно бледной. Пульса, кажется, не было, у меня не получается точно разобрать это в такой суматохе. Сейчас мне хочется просто выбраться из этого автобуса для начала, свои чувства я откладываю на второй план. Все мое внимание привлекла к себе Мику, из-за этого я даже не заметил, как вплотную подошел к нашему последнему препятствию — стеклу. Через дверь автобуса у нас сейчас вряд ли получится выбраться, на люк я не обратил внимания, поэтому самым адекватным вариантом оставалось найти молоток и выбить стекло. Либо я это сделаю своей ногой. К счастью, мне не придется делать это ногой, заветный красный молоточек на стене сразу же бросился мне в глаза. Аккуратно положив Мику на пол, я направился к нему. Понимание всего вокруг медленно возвращается ко мне, да и голова уже не так сильно кружится. Мне стало страшно, она сейчас без сознания и не факт, что придет в него, и что я тогда буду делать? Радоваться, что я выбрался? Я начинаю нервничать. Не чувствую звуков, не чувствую холода или тепла, чувствую лишь то, как кровь в венах стынет. Я взял молоток и подошел к стеклу. Удар. Стекло треснуло. Еще удар. Стекло все еще на месте. Метнув молоток со всей силы, мне все же удалось пробить его. В итоге мне пришлось ко всему прочему поразмахивать своей ногой. Беру Мику на руки, медленно опускаю ее вниз, на снег. Вылезая за ней, я зацепился за что-то ногой и рухнул лицом прямо в снег. Не самые приятные ощущения были бы, наверное, если бы я сейчас мог чувствовать. Но я не могу. Откашлявшись, я перевернулся на спину и прижал Мику к себе. Я видел только ее и автобус, ничего больше. Вокруг просто ничего не было, только снег, да такой, словно я в Антарктиду попал. Там ведь, наверное, все очень плохо с этим снегом? Впрочем, без разницы. Мику совсем не подает признаков жизни. Мне стало все равно, выбрался ли я, не выбрался, мне хочется, чтобы она сделала или сказала хотя бы что-нибудь, но этого не происходит. Пытаюсь согреть ее как могу, тру ладони, прижимаю к своей груди, но все безрезультатно. Метель становится все сильнее и сильнее, нам нужно идти. Я снова взял ее на руки и двинулся вперед, навстречу неизвестности. Я присмотрелся получше. Это ни с чем не перепутаешь, мы сейчас находимся в городе, на улице, но рядом никого нет, вообще никого, улица пустая. Я не знаю, что мне делать. Просто иду вперед и несу ее на своих руках. Но метель против всего этого, не позволяет мне даже идти. Я остановился, поняв, что это бесполезно. Не получается идти вперед, ветер останавливает меня, настолько он сильный. Еще и снег глаза забивает. Голова закружилась, я рухнул на землю, не в силах сопротивляться природе, которая сейчас явно желает моей смерти. Мику лежала прямо на мне, на момент мне даже показалось, что она даже пытается обнять меня. Думаю, мне, скорее всего, показалось. Чувства медленно возвращаются ко мне. Лучше бы не возвращались. Мику очень холодная, а я медленно становлюсь таким же. Стало грустно и больно. Наверное, на моем месте нужно было бы рыдать или что-то такое, но мне просто хочется остаться вот так, вдвоем. Может, я просто все еще не совсем понимаю, что происходит? Хотя так ведь и есть. Ничего не понимаю. Но я еще слишком молод, чтобы умереть, и все такое. Вспышка, закрываю глаза. Теперь не холодно, наоборот, даже жарковато как-то. Открываю глаза. Облака, густые такие облака, деревья без листьев, серые поля. Даже в таком необычном обличии я узнаю это место, вне всяких сомнений это «Совенок». — Семен? — Мику протерла глаза, — что случилось? Моему счастью не было предела. Мир даже на момент снова обрел краски для меня. Я перевернул ее на бок и поцеловал, прижимая к себе. Мику дернула рукой от неожиданности. Через мгновение, ее руки уже лежали у меня на спине. От радости я и сам не заметил, как начал кататься по траве, все еще не отрываясь от нее. — У меня от тебя голова закружилась, — рассмеялась Мику, — так что случилось? — Представь, что я умер минуту назад, и через эту минуту я просто взял и спросил у тебя: «Что случилось?». Как ты отреагируешь? — Я была бы счастлива, — Мику поводила своим взглядом по мне, — а я что, умерла? Мы присели на траву, и я пересказал ей все, что случилось несколько минут назад. Пока Мику обдумывала все, сказанное мной, я осматривался вокруг. «Икарус» перевернут, но стекло целое и невредимое. Сам лагерь превратился в место для ужастиков. Такой же он был после концерта. Все старое такое, ржавое, ужас просто, и это еще только остановка, страшно представить, что ждет нас внутри. Однако, среди всего этого ужаса было кое-что хорошее. Какая Мику все-таки красивая. На ней такая милая одежда, такая повседневная, что ли, ничем не выделяющейся. Вечно бы на нее такую смотрел, будь у меня возможность. — Это твоя одежда из реальной жизни, верно? — я дотронулся до ее рукава. — Да, именно так, — Мику повернулась в мою сторону, — тебе нравится? — Очень. Ты такая красивая. — Я рада, — Мику улыбнулась и перевела свой взгляд на автобус, — нам стоит забрать мой чемодан и обследовать обстановку. Я лишь кивнул в ответ. Выломав стекло автобуса еще раз, мы таки забрали оттуда чемодан и двинулись в лагерь. В этот раз ворота были особо неприветливыми, пришлось даже ударить по ним ногой, чтобы они таки сдвинулись с места. Лагерь был… пустым, да, именно так его можно описать. Все серое, пустое, безжизненное, ничего примечательного и интересного попросту не было, кроме самого факта, что в «Совенке» сейчас так пусто. Курс был взят на музыкальный клуб. По дороге мы старались найти хотя бы что-нибудь живое, но увы, ничего подобного. Однако всю дорогу меня не покидало странное чувство, что за нами кто-то следит. И не только следит, но и ко всему прочему двигается параллельно нам. Пару раз мне даже показалось, что я видел некий силуэт в лесу. Дверь клуба оказалась заперта. — И чего мы только ожидали? — я почесал затылок. Как вдруг мне на плечо легла рука, и на плечо Мику тоже. У меня будто застрял ком в горле, из-за чего я не смог ничего спросить. Оставалось только развернуться и посмотреть, кто же нас решил испугать в такой момент. — Скучали? — задал неприятель весьма многозначный вопрос. Два аквамариновых хвоста, длинные рукава, красная обводка на костюме. Неужели? — Не это ли вы ищете? — неизвестная убрала руки с наших плеч и достала ключ. Мику лишь еле заметно кивнула в ответ и уставилась на нее. — Не надо меня так бояться, я все-таки не убивать вас пришла. — Кто тебя знает? Может и убивать, мы ведь точно знать не можем, правда? — запинаясь ответил я. — И тебе привет, — махнула рукой неизвестная, — рада видеть тебя в целости и сохранности, хозяйка. — Это очень и очень странно, когда ты видишь перед собой саму себя, — Мику вжалась в стену здания. — Семен уже привык к такому, — неизвестная снова взглянула на меня, — не так ли? — Не то слово, не просто привык, — в конце концов я смирился со своей участью в виде такого собеседника, и постарался расслабиться, кажется, она и вправду не собирается нас убивать. Неизвестная подала ключ мне в руку. — Открывай, чайку сделаем, все дела, — неизвестная развернулась, — нам есть, о чем поговорить. Внутри клуб выглядел подружелюбнее и поуютнее, нежели снаружи, разве что стал в чем-то темнее, но точно сказать, в чем, было нельзя. По крайней мере, жить в нем можно, это радует. Правда, инструменты выглядели гораздо хуже, нежели раньше. Моя теория о том, что тут машина времени прошлась, подтверждалась все больше и больше. Мику сразу же ушла в другую комнату вместе с чемоданом, оставив меня наедине с неизвестной. — Вы весело проводите время в лагере мечты? — начала она. — Я бы не стал называть это лагерем мечты, — я уперся спиной в стену, — а как ты здесь оказалась? — Ну, как бы тебе сказать помягче… я ходила во тьме, ходила, ходила, а потом бац, и все, я здесь. Не очень интересно, правда? — Да, точно, не очень интересно. — Зато у меня было много времени для того, чтобы подумать о тебе и твоих действиях. — Я встречаю пионеров, похожих на меня, раз за разом, и сколько бы я их ни убивал — они не исчезают, что это значит? — резко я перевел тему, но мне хотелось знать. — Просто перестань думать о них, и они исчезнут. Проще, чем кажется. Ты ведь не забываешь о том, что тут все зависит напрямую от тебя? — Просто перестать думать о них? И как это поможет мне предотвратить их появление? Почему они вообще появляются, не скажешь ли ты мне? — Потому что ты о них думаешь, — поставила она точку в свой теории, — и никак иначе. Мне захотелось сказать что-нибудь против, но подходящих вопросов или вообще слов у меня не нашлось. Придется принять это как должное и осмыслить. — Семен, — Мику высунулась из другой комнаты, — вы нужны мне, подойдите, пожалуйста. Мы оба пожали плечами и зашагали в другую комнату. На первый взгляд в комнате ничего не изменилось: тот же шкаф с кучей одежды, тот же костюм Мику в середине, та же гитара Мику, но это лишь на первый взгляд. — Наши небольшие запасы чая в этот раз восполнились, это раз, — начала Мику, — мне пришлось заново все раскладывать из чемодана, это два, и это не нормально, такое же было, когда ты ушел в город. До меня только сейчас дошло. — Ну естественно, вы же все доломали так, как только можно, вы вообще смотрели вокруг? — Каким образом мы это сделали? И к чему это нас приведет? — Семен, поменьше вопросов, ты всех так расспрашиваешь? Вы сейчас на грани между реальным миром и твоим замечательным, захватывающим дух, в буквальном смысле, сном, та-дам! Здорово, правда? — неизвестная уперла руки в бока. Мы непонимающе уставились на нее. — Готовьте мне объемный рассказик о том, как это вообще произошло, — неизвестная развернулась спиной к нам, — сделайте то, что хотели сделать, и перебирайтесь в другую комнату, будем думать, что вам делать дальше. Точнее, что тебе делать дальше, — она ткнула в меня пальцем через плечо. В этот раз вместо того, чтобы заниматься поисками ответов, мне придется пересказывать не самые приятные моменты своей жизни? Просто замечательно. Может, можно было бы придумать что-нибудь повеселее, а, «Совенок»? Проще говоря — я расстроился. Снова ничего не понимаю, снова мне приходится задавать кучу вопросов, чтобы хотя бы что-нибудь понять, и это учитывая то, что я якобы нашел ответы на свои вопросы. Это всего лишь сон, ну да, логичный ответ. Твои друзья пропали? Это всего лишь сон. За тобой гоняется твой двойник? Это всего лишь сон. Ты попал в пионерский лагерь советских времен? Это всего лишь сон. Но на самом деле это имеет смысл, если уж так подумать. Просто есть вопросы, находящиеся внутри других, и вот на них уже просто так не ответишь. Один из таких вопросов это «Реальны ли люди, находящиеся вокруг меня?». Понятное дело, что это сон, но ведь не может быть все так просто, разве я не прав? Разве не должно быть что-то еще, то, что приведет меня к ответам на эти вопросы? Или они попросту лишены смысла? — Ты выглядишь очень усталым, — Мику расстегнула пальто, — тебе бы стоило отдохнуть. — Это был сейчас такой намек, да? — я ткнул пальцем на ее рубашку. Мику похлопала глазами, пытаясь найти что-то странное в своей одежде, но через мгновение до нее дошло. — Ну, если ты так хочешь, — улыбнулась Мику и скинула пальто, — то можешь считать и так. Она встала передо мной, скрестив руки на груди, и показала мне язык. На ней была красивая белая рубашка с голубой обводкой по краям и коротким рукавом, раньше я никогда не видел на ней такую. Да и как я мог увидеть? Она ведь ни разу не снимала передо мной это пальто раньше. — Сначала нам нужно поговорить со Звуком, — я приставил палец к ее губам, — все остальное позже. Мику укусила меня за палец и обиженно развернулась. Это было достаточно больно. — Такой возможности вскоре может не оказаться, — она взяла голубой галстук с костюма и надела на себя, — на нас ведь никто теперь не будет ругаться из-за отсутствия пионерской формы, да? — Лучше бы на нас ругались, — пробормотал я себе под нос, — вообще жесть какая-то получается. — Думаешь, сейчас мы сможем получить свою пачку ответов? — Сначала все расскажем, а там посмотрим, что Звук нам поведает. — «Первый Звук Будущего», — Мику завертелась на месте, — давно я ее так не называла. — Я бы поспорил с тобой насчет того, что ее так можно называть, ведь «Первый Звук Будущего» это ты и есть, но опустим такие вот подробности, да? — Ну, называть ее как-то надо, правда? К тому же, она сама так назвалась. — Думаю, ей было все равно, — махнул я рукой, — пойдем. — Куда пойдем? Нормально тебе в своем пальто ходить? Не холодно? — А, ну да, точно, — я посмотрел на свои тряпки, — сейчас заметно холоднее, чем летом, но… — …но тебе все равно стоит сменить одежду, — продолжила за меня Мику и начала копаться в шкафу. Не такая уж и плохая идея. Сразу после того, как Мику напомнила мне про это, стало так жарко. На этот раз все прекрасно чувствовалось, в отличие от нашего выступления на сцене, в тот раз погода совсем не ощущалась. Лучше бы так и дальше оставалось, но что уж тут поделаешь, раз лагерь так захотел, значит, придется. — Вот, держи, — Мику протянула мне ту самую красную рубашку с галстуком, — твоя любимая. — Ее все еще можно надевать? — я внимательно осмотрел одежду. Если учитывать тот факт, что здесь все постарело в один миг, то этот осмотр не казался таким уж и странным. Удивительно, но рубашка была такой же, как и раньше, даже более того — целая и невредимая. — Смотри, что у меня есть, — Мику вытащила из-за спины… …шляпу волшебника? Нет, серьезно, это такая длинная черная шляпа, закрывающая глаза, с длинным козырьком, все как надо. Еще на ней были какие-то непонятные символы, которые вряд ли понимал даже тот, кто их и написал. — Серьезно? — Серьезно, — Мику надела шляпу на себя, — как тебе? — С твоими хвостиками она просто прекрасно сочетается. — Это комплимент или ты так издеваешься? — Первое, — рассмеялся я в ответ, — пойдем, мне еще нужно целую историю рассказать. Мику оставила шляпу в покое и положила ее обратно в шкаф. Я пересказал неизвестной все, исключая то, как мы пытались совратить друг друга в кровати, но мне кажется, что это вообще никаким образом не относится к тому, что происходит с лагерем, поэтому, думаю, никто от этого не умрет и ничего не взорвется. По крайней мере, я надеюсь на это. — Очень интересно складывается, правда? — начала неизвестная, — но все же, ты кое-что упустил, пропустил мимо ушей то, что я тебе говорила. — И что же я упустил? — То, что здесь все зависит только от тебя, остальные вообще ни при чем. Появление пионеров — твоя вина, и то, что сейчас происходит с лагерем, тоже твоя вина и только твоя. — Ты обвиняешь меня во всем этом? Я сделал что-то неправильно? — Здесь нет «правильно» и «неправильно», здесь есть то, что ты делаешь, и то, что происходит сейчас — результат твоих трудов, понимаешь, Семен? — Это звучит как упрек, — фыркнул я себе под нос. — Можешь считать это за упрек, оно и к лучшему. Ты сейчас очень близок к тому, чтобы проснуться, совсем немного осталось, тебе стоит задуматься об этом. — Просто скажи, к чему ты клонишь, ладно? — К тому, что причина всего этого — ты. И только ты можешь закончить все это. В голову сразу лезут образы пионера, который утверждает мне, что отсюда нет выхода. Ненавижу его за это, ненавижу себя за это. Как это вообще получилось? Почему получилось так, что циклы вообще существовали или существуют? Это ведь всего лишь сон, разве такое нужно во сне? — Гвоздь программы: как я могу закончить все это? — Стоп, — неизвестная подняла руку вверх, — Семен, перестань. — Чего? — удивленно проронил я. — Еще раз говорю, — неизвестная уставилась на окно, — перестань думать о пионере. Только этого сейчас не хватало. Через секунду я начал догадываться о том, почему она говорит это. Но у меня не получалось выбросить пионера из головы, а после того, как она сказала о нем — это и вовсе стало невозможным. Я начал медленно поворачивать свою голову в сторону окна, стараясь сделать это незаметно. — Ребята? — испуганно спросила Мику. — Я не могу, — стиснув зубы, проговорил я, — просто не могу! — Тогда у нас всех большие проблемы, — неизвестная рванула к выходу. Я подскочил со стула и посмотрел в окно. Там стоял я, только в пионерской форме, мерзко улыбаясь и махая мне рукой. Сразу после своего невзрачного жеста он развернулся и рванул в сторону площади. Схватив Мику за руку, я вылетел из клуба вслед за неизвестной, благо, она еще не успела убежать далеко. Мику выглядела очень испуганной, но я знаю, что она обязательно соберет всю свою смелость в кулак тогда, когда это будет нужным, поэтому за всю дорогу мы не проронили ни слова, ибо заранее все знали. Остальные пробежки по сравнению с этой — пустяки, мы старались выжать из себя максимум: сконцентрировались на фигуре неизвестной и следовали за ней всю дорогу, которая в свою очередь привела нас к столовой. Мы втроем зашли в уже распахнутые двери столовой. Она выглядела мрачновато, кто-то взял и просто выключил свет в ней, ко всему прочему добавив немного паутины. Освещением служил свет из окон, и только. Пионер просто взял и исчез, как в воду канул. — Перестань его боятся, слышишь? — неизвестная встряхнула меня за плечи, — Ты понимаешь, что боишься самого себя? — Я не могу ничего с этим поделать, оно само! — Тебе нужно, иначе это будет повторяться раз за разом. — Хватит, ты совсем не помогаешь! — Мику встала посередине и оттолкнула нас друг от друга. — Может быть, у тебя есть… — не успела договорить неизвестная. Первый Звук Будущего словила кухонный нож в свое плечо. Ее лицо искривилось от боли, но она не проронила ни звука и спокойно вынула его. Если судить по тому, что кровь не хлещет, как из фонтана, то ничего важного задето не было. Пионер стоял в центре столовой и вертел еще один нож в руках. Это он таким образом уравнял наши счеты и поделился с нами оружием? Благородство, мать его. — Ты один, а нас трое, — начал я, — на что ты вообще надеешься? Неизвестная дернула меня за руку. — Помни: он всего лишь твоя фантазия, твой страх, от которого ты должен избавиться как можно скорее, иначе нам всем будет очень больно. — Я постараюсь сделать все, что смогу, правда. — Мы нападаем, а он защищается, — неизвестная отряхнула нож, — хозяйка слева, а ты справа. Простейший план, но за пару секунд ничего лучше придумать нельзя. Мы попытаемся захватить нашего злейшего врага в эдакий треугольник, после чего уже будем что-то делать с нашим любителем пометать кухонные ножи, главное, чтобы он сам ничего интересно не выкинул, иначе все окажется намного сложнее. Пока что все идет в нашу пользу как минимум потому, что нас трое. Первым удар нанес я, ловко увернувшись от ножа, направленного мне прямо в лицо. Я попытался сбить его с ног, но в этот раз пионер оказался не менее ловким, чем я, и даже больше, он оказался намного быстрее, чем все мы вместе взятые. Мы просто сейчас водили хоровод, иногда пытаясь ударить его, и каждый раз безуспешно. В конце концов, пионер вынудил нас медленно двигаться к выходу из-за того, что мы ходили вокруг него, и ничего хорошего это не предвещало. Почему я так боюсь его? Почему он выглядит настолько пугающе? Такое ощущение, что он меня и своим взглядом убить может, если ему очень захочется. У меня не получается выкинуть его из головы из-за всего этого. А раз я не могу выкинуть его у себя из головы, то хотя бы сделаю что-нибудь! Я перекинулся взглядом с неизвестной и легонько кивнул, после чего специально подставил свою ладонь под нож. Больно, так больно, что хочется упасть и заорать, но я должен терпеть ради того, чтобы у нас все получилось. Может, я ко всему прочему и смогу выкинуть его из своей головы после этого. Нож застрял у меня в руке. И да, я закричал, так закричал, что, наверное, всех вокруг меня оглушил. Ничего не поделаешь, когда кричишь хотя бы отвлекаешься на что-то, кроме дырки в своей руке. Однако впереди меня ждало только разочарование, в дополнение к дырке в руке. Удар неизвестной пришелся по воздуху, и из-за того, что я отвлекся, пионеру удалось выскочить, после чего он побежал в сторону выхода. Но даже так далеко он не убежал. Его встретила гитара прямо в морду сразу после того, как он подбежал к дверям. Свалившись на пол, у него не осталось шансов. Хуже раны в руке может быть только душераздирающий звук гитары, которая ломается обо что-то, в нашем случае об лицо пионера. И это был не последний удар, за ним последовало еще несколько. — Ненавижу тебя, — темная фигура с прической в виде молнии еще раз замахнулась на лежащего пионера, — за все хорошее! Бац. Гитара сломалась до конца, а пионер, кажется, еще не скоро придет в себя, если вообще придет. Темная фигура выкинула остатки гитары у себя в руке куда-то в сторону. — Веселитесь, а меня не позвали? Ее можно узнать по одной лишь прическе. Алиса. — И это все, что ты можешь сказать после того случая? — обиженно нахмурилась Мику. — Еще я могу сказать о том, что я только что отомстила своему убийце, — Алиса поставила ногу на тело пионера, — это приятно. — Тебе всегда хотелось ударить меня по лицу, да? — улыбнулся я. — И наконец-то моя мечта исполнилась. Ударить Семена гитарой по лицу, да, это то, о чем я так мечтала все это время. — Сейчас не лучшее время для шуток, — неизвестная вышла вперед. — А это?.. — Алиса ткнула на нее. — Расскажем все в подробностях, но позже, — я посмотрел на пионера. — Может, вы прогуляетесь, — неизвестная посмотрела на Алису и Мику, — я бы не отказалась сейчас поговорить с Семеном наедине, мне нужно сказать ему кое-что очень важное. — Почему не нам? — настороженно спросила Алиса. — Семен потом сам вам все обязательно расскажет, ладно? Алиса нахмурилась еще сильнее, но в конечном итоге развернулась и медленно зашагала к выходу. — Семен потом сам все расскажет, значит? — Мику отвела свой взгляд. — Идем, — Двачевская подхватила Мику под руку и потащила за собой, — мы будем в музыкальном клубе. Но я видел, что им обеим совсем не хочется уходить. Мику в особенности. Да и самому мне это совсем не нравилось, вот прямо ни капельки. Странно, что в этот раз я позволяю себе остаться с ней наедине по своей воле. Двери столовой закрылись. — Итак, — она прислонилась к стене, — давай начнем с того, что пора избавится от нашего замечательного друга. — Убьем его? — Нет, Семен, ты наконец-таки перестанешь его бояться и думать о нем. Я застыл на месте. — Тебе нужно смириться, понимаешь? И смириться не только с пионером, но и с тем, что всех остальных не существует. Такое чувство, будто я когда-то рассказал своему знакомому о своем больном месте, и вот сейчас этот самый знакомый пришел и начал нещадно бить по нему. — Почему я должен делать это? — я спрятал свой взгляд под челкой и скрестил руки на груди. — Про первое ты и сам должен догадываться, — она указала на лежащего пионера, — а без второго ты никогда не проснешься, ты сам себя заточил здесь. — Разве я виноват в том, что не могу проснуться? — Да, Семен, ты виноват. И только ты. — В чем я, мать его, виноват? В том, что попал сюда?! — В том, что ты ведешь себя сейчас, как истеричка, в очередной раз, — она ткнула в меня пальцем, — перестань, ты просто тянешь время. Это будет повторяться раз за разом. — Но ты сказала, что мы близки к тому, чтобы проснуться, разве нет? — Сейчас у тебя появился способ выбраться, потому я и говорю, что ты близок к тому, чтобы проснуться. Но если ты продолжишь упрямиться, вместе со своей великой любовью — ты останешься здесь навсегда. — Лучше остаться здесь навсегда, чем забывать о них… — Мику не хотела бы, чтобы ты заточил сам себя в иллюзии, понимаешь? — А я хотел бы, если это позволит мне быть поближе к ней. — Не позволит. Просто все начнется сначала. Но каждый раз с новым вариантом развития событий, весело, очень. Ну, или это уже все повторялось, и ты просто смотришь такое своеобразное кино, где от тебя ничего не зависит. — Неправда. Зависит, ты сама сказала. — Докажи. Забудь о Мику, забудь обо всех остальных, забудь о всем, что было в этом лагере. — Память нельзя просто взять и стереть, я не смогу забыть. — Неправильно сказала, по-другому: смирись с этим лагерем. И ты проснешься. — Смириться с тем, что все это — всего лишь сон? — Да, именно так, — неизвестная посмотрела под ноги, — хорошо, что ты это хотя бы понимаешь. Пионер исчез. Просто взял и исчез. — Осталось самое сложное, да? Докажи сам себе, что от тебя что-то зависит, — неизвестная развернулась и зашагала к выходу, — увидимся, Семен. «Увидимся, Семен»? Вот так просто? — И еще кое-что, — она обернулась, — если ты все-таки расскажешь это хозяйке — не пытайся смягчить удар. А, нет, не просто. — Я не стану. — Говорить или смягчать? — А вот насчет этого уже нужно думать. — Нож сам вытащишь? — Неизвестная указала на мою руку. — Я попытаюсь, думаю, в медпункте что-нибудь найдется. Она кивнула и исчезла за дверью. Стоит ли говорить о том, что я сейчас чувствую? Выйдя из столовой следом за ней, я лениво потащился в сторону медпункта. Неизвестной уже нигде не было, но оно и ожидаемо, она всегда уходит вот так. Говорит что-то полезное и не очень, а потом уходит, и приходит только через некоторое время. Тогда, когда ты про нее либо забыл, либо попросту не ждешь. Раньше я и вправду относился к ней как к врагу, а сейчас все изменилось. Она эдакий бог, который спускается с небес на землю, дабы стукнуть тебя и направить на верный путь. Думаю, я должен быть благодарен ей за это. Но сейчас мне хочется отвергнуть ее помощь и поступить по-своему. Странно, но медпункт выглядел лучше всего на фоне остального. Может, и качество бинтов не подкачает? Я распахнул дверь и зашел внутрь. На полу не оказалось таблеток, которые я рассыпал в прошлый раз. Значит, либо лагерь взял и «перезагрузился», либо кто-то собрал все таблетки до единой и забрал с собой. Думаю, первое уместнее. Теперь самое интересное — мне придется превозмогать боль и выдергивать нож у себя из ладони. И почему все меня бросили в этот момент? Нет чтобы помочь мне, побеспокоиться, все такое, я вроде бы не заслужил того, чтобы про меня все взяли и забыли в один момент. Я достал бинты и перекись из шкафчика, после чего сел на стул возле стола, затем положил руку на него. Нож прошел насквозь, ладонь выглядела чертовски плохо, но что уж тут поделаешь, я сам на это согласился, поэтому не время жаловаться на жизнь. Мне раньше не доводилось вытаскивать ножи из своей ладони, черт знает, что у меня получится. Я раскрыл пачку бинтов с перекисью водорода, после чего приступил к извлечению ножа. Даже когда я просто взял за рукоять, все безумно сильно заболело. Мне снова хочется выкрикнуть что-нибудь нецензурное, но я сдерживаюсь, не буду подавать плохого примера черт знает кому, чего уж тут. Я легонько дернул рукоять, и мое лицо скорчило от боли, хорошо, что никто этого не видит. Я собрал всю смою смелость в кулак и дернул нож, выбрасывая его куда-то в угол и заливая весь стол своей кровью. Не знаю, делаю я правильно или нет, но я схватил другой рукой перекись и залил рану. — Черт! — заорал я на весь медпункт, не в силах сдерживать себя. Эмоции, они такие. Больно. Чертовский больно. Ужасно больно. Лучше бы я умер. После того, как перекись перестала противно шипеть, я перемотал свою ладонь бинтом, да таким слоем, что, наверное, не только кровотечение, но и пролом в плотине остановил бы. Так-то, против Семена нет приема. Даже нож кинутый в ладонь меня не повалил. Серьезное достижение. Отдышавшись, стало трудно не заметить того, что боли теперь заметно меньше, здорово, теперь можно и вторую руку себе проткнуть чем-нибудь. На столе я углядел пачку снотворного, пока корчился от боли. Может, серьезно, захватить с собой, предложить Мику и закончить все это здесь и сейчас? Куда лучше, чем постоянно бегать от самого себя и ловить ножевые ранения просто так. Но нет. Я сильнее, чем этот лагерь, как-нибудь в другой раз, в другой реальности. Неужто во мне все-таки прибавилось уверенности в себе? Раньше бы я такого в жизни не сказал, выбрал бы легкий путь, так сказать. Или я все же не был таким ужасным нытиком? Ведь по идее я сейчас тот, кем и был в самом начале. Так и есть, да. Видимо, из-за раны мне ударило что-то очень нехорошее в голову, и мне стало интересно: а презервативы в этом медпункте есть? Я конечно понимаю, что в СССР секса не было, и все такое, ну а все же? Может, Виола где-то прятала столь заветную пачку резинок все это время? Впрочем, кому они вообще нужны во сне? Разве что на руку себе натянуть. Пора сваливать из этого медпункта, наскучил он мне. Точно так же, как и моя дырка в руке. Теперь я хоть ее не вижу, только вот она все равно болит, пускай и чуть меньше. Все равно больно. Сейчас вот возьму и расплачусь, как маленький ребенок, потому что мне так захотелось. Решив для себя, что я все же выше этого, я принял решение двинуться к Мику. Чертов Генда. Вот уж кто не изменился, так это он. Музыкальный клуб выглядел так… грустно. Раньше я подходил к нему и знал, что там сидит Мику, играет на инструментах, а сейчас все выглядит иначе, пусто. Наверное, ей и раньше не очень весело было, учитывая то, что все время она была одна, но сейчас все было в особенности плохо. Хорошей была только легкая мелодия, которую было слышно рядом с клубом. Мику сидела внутри и наигрывала что-то новенькое на гитаре. Оно еще не стало полноценной песней, это был просто набросок, в котором не было ничего особенного, но такой приятный набросок. У нее все хорошо получалось, получается и будет получаться. Она одна в клубе, видимо, Алиса куда-то ушла. Сидит на рояле, смотрит в окно. — Эй, Мику, — я обнял ее со спины. Она перестала играть на гитаре. — Привет, — грустноватым голосом ответила Мику, — ты разобрался со всем? Я помог слезть с рояля, и мы вместе присели на стулья возле окна. — Тебе рассказать о том, что я узнал? — я сжал ее ладошку. — А мне можно? — Мику посмотрела мне в глаза. — Можно, — я переложил ее ручки к себе на спину, — поцелуй меня. — А? — удивленно бросила Мику. — Просто поцелуй меня. И поймешь. Она совсем не понимала, о чем я вообще. Но и должна ли? Думаю, нет. — Ладно, — зажмурилась Мику и потянулась ко мне, — я не против… Ну еще бы ты была против. Я бы обиделся на тебя. Ты так мило обнимаешь меня каждый раз, когда мы целуемся. Цепляешься за меня своими руками, будто боишься потерять все в этот момент. И каждый раз так чувственно, так необычно. Понадобилась всего пара секунд, чтобы вся моя жизнь запечаталась в петлю из-за прикосновения губ. В такую идеальную петлю, которая будет существовать всего несколько минут. Зато за все эти минуты я не буду чувствовать ничего плохого, только хорошее. И все из-за тебя, Мику, из-за тебя я чувствую это в груди. Я бы даже сказал, что это ты во всем виновата. Но ты не виновата. Это я влюбился в тебя. Я обнял ее и прошептал на ушко: — Теперь представь, что все это — всего лишь сон. И смирись с этим, ведь по-другому быть не может. Я думал, что она не сразу поймет, к чему я вообще это сказал, но через мгновение я почувствовал, как она сжала ткань рубашки на спине и то, как она вжалась в меня. Стоит ли это считать за попытку смягчения удара? Нет, вовсе нет. Я просто посчитал нужным сказать именно таким способом. — Спасибо, — она шмыгнула носом, — спасибо тебе за то, что ты сказал мне это. — За такое не стоит говорить спасибо. Мику аккуратно отстранилась от меня и посмотрела в глаза. У нее снова не получилось сдержать слезы. Наверное, у нее никогда не получится этого сделать. Да и нужно ли ей это? — Но ведь ты любишь меня по-настоящему, да? Несмотря ни на что? Мне хотелось сказать что-нибудь. Я даже открыл рот и посмотрел на нее так, как никогда раньше не смотрел. Обычно так смотришь на кого-то, перед кем хочешь оправдаться. Но в этот раз слов не нашлось. Я просто уставился на нее и открыл рот. Вот так. То ли ты поняла, что я так и не выдавлю из себя что-то, то ли ты сама решила, что не дашь мне сказать ни слова, неважно, главное то, что ты снова меня поцеловала. Так же нежно, как и в прошлый раз. Ты не умеешь по-другому, верно? Только в этот раз солено. Так солено, просто ужас. Но все равно приятно. Я люблю тебя по-настоящему, Мику. Даже учитывая тот факт, что тебя не существует. — Ровно тридцать девять секунд, — Мику провела мне ладонью по щеке, — я считала. — Почему именно тридцать девять? — Потому что если произнести это на японском вслух, то получится «Спасибо» на английском. Ты говоришь мне спасибо? За что? — Не расстраивайся, слышишь? — Мику дернула меня за плечо, — не надо расстраиваться, иначе я тоже расстроюсь, и нам будет очень грустно. — Ты меня не проведешь, — я потрепал ее за щечку, — знаю ведь, что ты уже очень сильно расстроилась. Иначе бы не плакала. — Это я… — Мику снова шмыгнула носом, — обними меня. Просто обними, ладно? — Не стану отказывать тебе в таком. И я обнял. Так же, как и всегда. Ничего не изменилось. Разве что та самая невидимая связь между нами стала еще сильнее. — Ты любишь мороженое? — начала Мику. — Люблю. Почему спрашиваешь? — Мы вместе полакомимся мороженым, когда все закончится. — Не полакомимся. — Верь мне. Верь, и все будет так, как ты захочешь. — Звучит так, будто ты имеешь ввиду остаться здесь навсегда. — Нет. Только не это. Я не хочу, чтобы ты остался здесь навсегда. Я говорю про реальность. — Тогда верю. — Врешь? — Не вру. — Чем докажешь? — Тем, что я все еще здесь. — Что ты имеешь ввиду? — Я не смирился. И не смирюсь. Вот мое доказательство. Неоспоримое доказательство, стоит заметить. Мику пересела со стула ко мне на колени. Это намного приятнее, чем просто сидеть рядом друг с другом. Проще обниматься, в конце же концов, а это то, что нам нужно в этот момент. Я медленно опустил свои руки к ее бедрам и подвинул к себе. Благодаря ей я снова чувствую умиротворение внутри себя. Я не забываю обо всех этих штучках с циклами, пионерами, странными снами, просто я начинаю намного легче воспринимать их, не так близко к сердцу, как раньше. Сейчас мне хочется раскрыть свое сердце не каким-то там циклам, а только ей. Потому мне и становится легче. Она тоже выглядит такой спокойной, кажется, ее совсем не волнует сказанное мной несколько минут назад. Но оно и к лучшему. — Запишем это в дневник? — я прошелся своими пальцами ей по спине. — Я нашла его у себя в сумке, но он пуст. Думаю, лучше будет оставить его в покое. — А то мы опять с тобой что-нибудь сломаем? — Ну, на самом-то деле, это хорошо, что мы что-то ломаем, просто… не хочу, чтобы еще что-то изменилось. Вдруг мы забудем друг друга в следующий раз? — Если верить словам неизвестной, если я смирюсь со всем этим, то смогу выбраться отсюда. — Даже со мной… — прошептала она. — Я еще не собираюсь ни с чем мириться. Я вообще не знаю, что мне делать. Как вообще можно смириться со всем этим просто так? Для такого должно что-то произойти, такое, что и заставит меня смириться с тем, что все это ненастоящее. По-другому никак, нельзя просто взять и сказать себе «смирись». Нет, можно, конечно, но безрезультатно. Вот прямо совсем. — Интересно, какой сейчас день смены? — я решил поддержать разговор. — Думаю, первый. А ты как думаешь? — Тоже так думаю, да, это ведь логично. Небольшая минутная пауза в разговоре. Такой момент, в котором мы можем потискать друг друга удовольствия ради. Несмотря на мои слова минуту назад насчет того, что мне придется смириться с этим лагерем, сейчас стало гораздо веселее. Мику умеет поднимать мне настроение, ничего при этом не делая. Еще один удивительный талант в ее копилку. — Я знаю одну хорошую полянку в лесу, — Мику легонько ущипнула меня за плечо, — хочу сходить туда с тобой, посидеть вместе, там красиво было. Не знаю, как сейчас. — Почему бы нам не проверить? — Алиса говорила, что скоро зайдет, вот я и не знаю. — Она даже глазом не успеет моргнуть, как мы уже вернемся. — Тогда можно, сходим? — Идем, — я еще раз обнял ее. По дороге меня преследовало чувство того, что мы пытаемся что-то скрыть от друг друга, нет, даже по-другому, мы пытаемся заглушить что-то. А именно чувство страха, что в какой-то момент все это закончится. Сейчас мы оба стараемся не подавать виду друг другу, но на самом деле я знаю, что все не так хорошо, как может показаться со стороны. И Мику, думаю, тоже знает, что я сейчас чувствую. Страх перед тем, что все это может закончится. Лес выглядел по-особенному. Серый, монотонный. Впрочем, как и все остальное в этом лагере. Кажется, в этом мире наступила осень. Я никогда раньше не бывал в лесу осенью. Для меня это было в новинку. Или я был осенью в лесу? Ничего уже не помню. Наверное, завтра я и вовсе забуду, как меня зовут. Все забуду. Ну и черт со всем этим, ничего уже не понимаю. Это у меня такая память плохая или лагерь на меня повлиял так, что я теперь даже моменты из реальной жизни забываю? Факт того, что это может оказаться вторым, меня совсем не радует, ой как не радует. Пришли. Деревья, травка и небольшой выступ, на котором мы и устроились. Несмотря на то, что все серое, здесь все равно очень красиво, так же красиво, как и было летом. Только сейчас птички не поют, кузнечики не действуют мне на нервы, да и всей остальной живности нет. Кажется, я начинаю скучать по всему этому. Очень-очень скучать, так непривычно видеть что-то кроме лета, мне было так же непривычно, когда в лагере выпал снег. Видимо, мое бесконечное лето медленно подходит к концу, раз наступила осень? Мы сидели друг рядом с другом и смотрели на то, как листья неторопливо улетают куда-то в сторону. Интересно, а куда они в конце концов прилетят? Они смогут преодолеть тот невидимый барьер в лагере, или так и будут летать по кругу? Или, может, того барьера уже нет? В конце концов, мне ведь удалось доехать до города, по идее. Если не учитывать тот факт, что я его так и не увидел вблизи, конечно. Приятно чувствовать легкий ветерок на своем теле, все-таки зря я раньше на улицу не выходил. Может, такое бы у меня произошло и при других обстоятельствах. В совсем других, не в лагере, не на полянке, не с Мику, а с кем-то еще. И все такое. Но я рад. Рад тому, что этот момент я провожу вместе с Мику, а не с кем-то другим. Этот момент стоит всего этого, всего того, что мне предстоит пережить в конце. Пускай оно и нереальное, это совсем не важно. Я чувствую все, как в реальности, значит, все не так плохо. Хотя я ведь не чувствовал этого в реальности. Может, этот лагерь и вправду дает тебе возможность почувствовать то, что ты не смог бы почувствовать до этого? То, что я упустил за все свои годы? Может, мы и вправду поедим мороженое вместе? Может, все-таки случится чудо? — Не заснул? — Мику выбила меня из течения моих идиотских мыслей. — Не сплю, наблюдаю, думаю, все такое. — О чем думаешь? Или это государственный секрет? — О том, как мы будем вместе есть мороженое. — Я совершенно серьезно тогда говорила, мы обязательно съедим мороженое вместе. — Значит, это отличный повод полежать, — я обхватил Мику руками и свалился вместе с ней на траву. — Не вижу логики в твоих действиях, — рассмеялась она. — Я такой, да. Такой нелогичный. Ого. Трава чувствуется совсем как летняя, тут осенью совсем не пахнет. Сейчас все точно так же, как и тогда, когда мы лежали на другой поляне, только цветом и отличается. Может, у этой полянки особая трава? — Ну как, красиво? — спросил я. — Красиво. Еще красивее, чем раньше. — Даже несмотря на то, что все сейчас такое серое? — В сером цвете тоже есть своя красота, просто ее нужно увидеть. — Значит, ты видишь ее? Я тоже. Я тоже вижу то, как может быть красив серый оттенок. Мы сделали небольшую паузу в нашем разговоре, просто чтобы устроиться поудобнее и перевести свои мысли в нужное русло. — Хочу кое-что тебе сказать, — Мику положила мне свою голову на плечо. — Например? — Ничего страшного, если ты смиришься и исчезнешь. Я совсем не расстроюсь. Я промолчал. — Я поклялась тебе в том, что всегда буду с тобой. И я буду с тобой даже тогда, когда ты уйдешь. — Ты ведь знаешь, что это неправда, — я отвел свой взгляд в сторону, — не дави на больное. — Я тебе поклялась, — Мику взяла меня за руку, — и ты тоже поклялся, держись за свою клятву. Сердце кольнуло. — Мне так хочется, Мику, но… Она не дала мне сказать ни слова. Снова. Прижала меня к себе и поцеловала. Теперь мы даже не краснеем, когда делаем это, а в самом начале это было своего рода испытанием, ну, хватит тебе смелости или не хватит. Со временем даже у Мику появилась смелость для того, чтобы просто взять и поцеловать меня, безо всяких колебаний. Но может, не во времени дело? Может, она изменилась? — И ты поверишь в то, что все это — ненастоящее? — еще один вопрос, разрубивший меня напополам. Ее губы все еще были так близко. — Смирись, выберись из этого места, закончи все это, но сразу после этого — ты вернешься ко мне. — Так просто? — Иногда я сама придумываю себе сложности, так вот, не повторяй моих ошибок. Да, так просто. Мику снова легла на спину. — Не повторю. И свои ошибки не повторю. В этот раз я ничего не упущу. — Правда? — она постаралась сказать это точно так же, как и во сне, когда я говорил про удачу. — Правда, — твердо ответил я. — В этот раз я вижу, что ты не врешь, — я и не заметил, как она уставилась в мои глаза. — Снова по глазам все узнаешь? — Они никогда мне не соврут, как я и говорила. И это работает. — И что ты видишь сейчас? — Вижу то, что у тебя все получится, — она положила мне палец на губы. Эдакий намек на то, чтобы я наконец-таки замолчал. Слишком уж много я болтаю. Все последующее время мы просто лежали вместе и смотрели на листья до тех пор, пока я просто не взял и не уснул. В реальной жизни я не замечал за собой того, чтобы я так часто спал. И какого черта, спрашивается? Не в первый раз ведь такое. К тому же, нас наверняка ждет Алиса в клубе, а мы тут решили на полянке поспать. Или «Совенок» снова что-то готовит? Неспроста ведь, точно знаю. Во всяком случае, я скоро узнаю это».