Душа Вокалоида

«В лагере хорошо, но дома будет лучше. По крайней мере, мне казалось, что так оно и будет. Но сейчас я ненавидел свою жизнь за то, что я оказался дома, на своей ненавистной кровати, она просто ужасна. Ужаснее только факт того, что я просто взял и потерял все один в момент, все свои чувства, все свои хорошие воспоминания, даже самой последней смены, они просто превратились в прах. Или нет? Может, все-таки что-то осталось? Я все еще помню, как рядом со мной стоит Мику, помню тепло ее рук, которое оставалось со мной до самого конца. Если я потерял все свои чувства, то как я сейчас осознаю все это? Не значит ли это, что во мне все-таки что-то осталось? Ведь я все еще помню ее, цепляюсь за эти воспоминания. Даже больше, это не просто воспоминания, это въелось мне в душу. — Просто твой цикл еще не закончился, вот ты и помнишь ее, — заговорил я сам с собой. — Тогда самое время закончить этот цикл, не хочу больше страдать. Я подошел к компьютерному столу и скинул с него все, что на нем было. Кружку, монитор, телефон, лампу, абсолютно все, перечислять все это просто бессмысленно. После я забрался на него и открыл окно. Поток снега прямо мне в лицо — это то, чего мне так не хватало. Раскрыв окно до конца, я выбрался на подоконник. — А ты страдаешь? По-моему, ты наслаждаешься этим. — Хочешь сказать, я собираюсь сделать это потому, что я наслаждаюсь всем этим? — Так ты хочешь убить самого себя? А что, если это реальность, и ты умрешь на самом деле? — Все это нереально, и ты тоже нереален. — И ты даже не боишься? — Я не боюсь, — твердо ответил я самому себе. — Правда? — Правда. Почему я был уверен, что все это нереально? Хотя бы потому, что я даже снега не чувствую, об меня будто пластик бьется, вообще никакого ощущения. Пальто, конечно, на то и нужно, чтобы греть человека, но я ведь даже тепла не чувствую. Ни холода, ни снега, ни тепла, вообще ничего. Да и в реальности я бы давно уже поскользнулся на этом подоконнике и упал вниз, но я все еще стою на ногах. Город выглядит необычайно красивым, и Луну хорошо видно. Почему я замечаю это только сейчас? Не в реальной жизни, когда мне стоило бы заниматься собой и наслаждаться красотами нашего неохватного мира, а сейчас, тогда, когда я в каком-то смысле просто хочу умереть? Со стороны я сейчас выгляжу как подросток, который решил совершить самоубийство из-за несчастной любви, но на самом деле все совсем иначе, я делаю это по другой причине. Хочу удивить мой ненасытный сон, так удивить, чтобы он сломался окончательно. Ведь я раньше такого не делал. Как там было? «Поскользнулся. Потерял сознание. Очнулся — гипс»? Ну так вот. — Вперед, тебя никто не держит. Я еще раз окинул взглядом город, расставил руки в стороны и сделал резкое движение вперед. На самом деле, представлялось мне это несколько иначе. Не чувствовалось вообще никакого сопротивления от ветра, меня просто тянуло вниз. — Идиот, ты просто ничего не чувствуешь. Ну да, точно. Так и есть. Удар об асфальт. И снова ничего не почувствовал, просто все потухло. Из бездны в бездну. — Твоя маленькая победа, тот мир действительно был нереальным, — на этот раз это даже не я говорил, голос шел откуда-то со стороны. — Просто замечательно. — Что-нибудь чувствуешь сейчас? Ты должен. — Чувствую, что из меня вырвали кусок моей несчастной жизни. — Забудь о ней, Мику такая же, как и остальные. Просто это была твоя последняя смена, потому-то ты и помнишь ее до сих пор. Скоро воспоминания о ней тоже смешаются с остальными, и ты не сможешь ничего вспомнить. — Не хочу забывать о ней, — я встал на ноги и осмотрелся. Как можно описать пустоту? Темную такую пустоту. — Знай грань между «хочу» и «нужно», займись поисками выхода отсюда, для тебя это необходимо. — Когда найду Мику — тогда и займусь поисками. — Ее не существует, и ты это прекрасно понимаешь. Они все не существуют. — Существует. Ждешь того, что я заору «заткнись» и начну драть волосы у себя на голове? Не дождешься. — Ты сейчас очень близок к тому, чтобы наконец-таки проснуться. Не забивай себе голову всякой дрянью. — Да что ты вообще можешь об этом знать? — Столько же, сколько и ты. — Я ничего об этом не знаю, если бы знал, то давно уже свалил из этой ловушки. — Ошибаешься, ты знаешь намного больше, чем тебе кажется. Просто не копаешь глубже. — Например? — Например, ты прекрасно знаешь то, что все это всего лишь сон. — Я признал это, мы с Мику говорили об этом, не удивил. — Но раз ты действительно признал это, то почему до сих пор не ответил на все свои вопросы? — Как связано то, что все это всего лишь сон, и ответы? — Тем, что на все твои вопросы всего один единственный верный ответ — это всего лишь сон. Я остановился. Мне не сразу стало понятно, к чему он ведет, но через мгновение понимание пришло ко мне окончательно. Этим и вправду можно ответить на любой вопрос, ведь во сне может произойти все, что угодно. На тебя может напасть земляника-мутант, ты можешь спасти мир, возле твоих ног может лежать вся вселенная. Ты можешь попасть в пионерский лагерь, в котором встретишь свою любовь. И не сможешь проснуться. Или мне просто кажется, что я не могу? Все так просто? Ответ лежал у меня под носом все это время? Все эти циклы, бумажки с надписью «Ты здесь не просто так», пионеры и все остальное объясняются тем, что это всего лишь сон? — Сны способны вызвать очень бурные чувства, — голос вернул меня в реальность, — даже любовные, как видишь, ты ищешь ответы, которых попросту не существует, ты ищешь выход, которого тоже не существует. Здесь нет выхода, здесь можно только проснуться. — Все это — всего лишь моя фантазия? Всего лишь мой сон? Но ведь Мику рассказывала мне историю о том, как она оказалась здесь… как же так? — Всего лишь твоя фантазия. Все отчаяние, которое я испытывал ранее — ничтожно по сравнению с этим. Я почувствовал то, как мир вокруг меня просто взял и разрушился, как я отнял самое дорогое сам у себя, и теперь оно безвозвратно утеряно. Сейчас мне и вправду захотелось умереть, лишь бы перестать чувствовать все это внутри себя. Мне было плевать на ту кашу, которая получилась из-за того, что мои воспоминания смешались, мне было безумно плохо, когда я до конца осознал, что могу больше не увидеть ту Мику, которой я дал клятву, просто потому, что она оказалась всего лишь моей фантазией. Хочется упасть на колени перед этой бездной. Но я не стану, я сильнее. — Хочешь, я избавлю тебя от этого? Ты станешь тем, кем был с самого начала, — предложил мне голос. — Как? Кто ты вообще? — Я — тот самый смешавшийся комок воспоминаний и чувств, Семен из лагеря, твое «альтер эго», можешь называть меня, как угодно. — Если ты Семен из лагеря, то кто я? — Ты настоящий Семен, ты не смог ужиться с той личностью, которая формировалась в тебе на протяжении всего времени. У тебя был шанс стать другим, таким, каким ты был в лагере, но когда началась новая смена и воспоминания обо всех остальных вернулись к тебе в голову — все пошло не так, как должно было. Этот сон должен был изменить тебя, сделать другого человека, но ты сам отказался, даже не осознавая этого. — Хочешь сказать, это все-таки необычный сон? — Сон — понятие растяжимое. Просто взял и перерезал мой вопрос. Талант, не иначе. — У меня раздвоение личности? И ты та самая вторая личность? — Я тот, кто должен был стать тобой. Но ты не смог принять меня в себя. Это я пытался взять над тобой верх тогда, когда тебя понесло в лес. Как видишь, у меня не получилось. — А кем был тот пионер? — Твоей фантазией, не более. Как и все остальные. Мне захотелось, чтобы все это наконец-таки закончилось. Не важно как. — Избавь меня от этого, если оно действительно возможно, хочу стать тем, кем я был с самого начала. — Просто закрой глаза и отведи одну из рук в сторону, расслабься, забудь обо всем. Я сделал так, как он просил. Было трудно расслабиться в таком месте, но я приложил все свои усилия, чтобы перестать волноваться обо всем подряд и собраться с мыслями. Я стараюсь не очень подавать виду самому себе, но мне сейчас так больно и обидно. Зачем я создал такой сон, с таким ужасным концом? Да и конец ли это? Может, я просто стану тем, кем был изначально. А потом снова циклы, снова я все забуду. Чувствую, как из меня уходит что-то очень важное. Приходит понимание того, что тот самый несчастный клок воспоминаний медленно уходит из меня. Я не понимаю, какие именно воспоминания, но я просто чувствую, что они уходят. Они больше ничего для меня не значат, ведь все это — всего лишь моя фантазия, воплощенная в сон. Но я все еще люблю Мику, это чувство может исчезнуть в любой момент, я очень боюсь его потерять. Воспоминания об остальных сменах покинули меня, ушли все чувства, которые я испытывал в те моменты, но все, что связанно с Мику в последней смене, оставалось во мне, все до единого. Мое «альтер эго» сказало, чтобы я разделял «хочу» и «надо», но у меня не получается, я не могу и не хочу избавляться от этих воспоминаний. Хочу, чтобы она навсегда осталась мной, даже в виде фантазии. В виде образа. Видимо, в этом и заключалась твоя клятва, Мику? «…никогда не оставлю тебя и всегда буду рядом, так или иначе»? Останешься рядом со мной в таком виде? — С тебя хватит, — услышал я голос рядом с собой. Пионер. В пальто, не пионерской форме. Точнее, это тот же самый я, который был в самом начале, эдакий семнадцатилетний паренек полный силы, без бороды и все такое. Именно таким я и вышел из автобуса в самый первый раз, судя по всему. Но на нем была сейчас такая ухмылка, которую даже я не смог бы сделать. Злая, холодная. — Понимаешь, Семен, тут такое дело, — он сделал пару шагов от меня, — настоящий Семен сейчас спит где-то в настоящем мире, а мы всего лишь его фантазия, образовавшаяся во сне. Сейчас у нас есть реальный шанс проснуться, но все бы ничего, только вот есть одна проблема. — Какая? — я сделал пару шагов назад от него в ответ. — Ну, что обычно бывает в таких ситуациях? Ты ведь любишь фильмы, аниме, все что угодно? — он очень сильно напоминал мне пионера, — Так вот, прости, но проснуться может лишь один из нас, в настоящем Семене всего одно место, поэтому… — …тебе придется умереть, — продолжил я за него. — Значит, я все-таки просто разделился с тобой, забрав с собой лишь те воспоминания, которые так грузили тебя, твоя догадливость все еще при тебе, — пионер размял кулаки, — готов принять свой не очень счастливый конец в виде смерти во сне? — Сразу после тебя. Судя по тому, как его личико перекосило, его это не на шутку взбесило. И вот этот комок ненависти все это время был во мне? Все эти воспоминания о лагере порождали именно то, что я сейчас вижу перед собой? В гробу видал настоящий Семен такого «себя», авторитетно заявляю. Ну раз уж он хочет драки насмерть, то он ее получит, мне все равно терять нечего. И умирать мне тоже не впервой. Разбег, удар. Пионер сделал такой же. Вложил в него столько же злости, сколько и я в свой. Мы делали все движения одновременно, и все они были одинаковыми, мы просто сейчас бьемся кулаками друг о друга, иногда пытаясь свалить друг друга на пол, если в этой бездне он вообще есть. Ничего удивительного в этом нет, ведь он думает точно так же, как и я. Ну все, у меня кончается терпение. — Нет мне пощады! — закричал я во весь голос и замахнулся. Он не смог защитить себя. Удар пришелся прямо ему по челюсти, как я и люблю. Я вложил в него столько своей ненависти, сколько вообще мог. Пионер сделал пару шагов назад, но через мгновение выпрямился и приготовился нанести удар. То, что он пропустил удар, очень воодушевило меня. Дало мне не просто шансы на победу, а буквально подписало для него смертельный приговор, теперь я просто уверен в своей победе. — Ты кое-чего не учел, может, мы с тобой и одинаковые, только я вот старше тебя, и, следовательно, сильнее. Делай выводы. — Я не могу допустить того, чтобы в реальным мир вернулась какая-то размазня, страдающая по несуществующей девушке! — А я не могу допустить того, что в моем реальном теле окажется такой ублюдок, как ты. — Это мое тело, — его буквально разрывало от злости, — не твое! И я побил его до полусмерти, колотил его так, как боксерскую грушу. На его лице не осталось живого места, кровавое месиво, в то время, как на мне ни царапинки. Но он не сдавался, стоял на ногах до самого конца, в этом стоит отдать ему должное. Только вот это я сам и есть, значит, я бы точно так же стоял на ногах до последнего, даже если бы и проигрывал. Так что ему нечем гордиться. Но все же, в конце концов я недооценил его, упустил. Несмотря на то, что он был избит, он не только стоял до конца, так еще и нашел в себе силы и ненависти вмазать по мне, и, стоит признать, неслабо. Удар пришелся ногой, прямо мне в бок. Я думал, что если побью его до полусмерти, у него не останется сил, и я смогу поговорить с этим комком ненависти, но он был настроен совершенно иначе. Из кармана вылетел дневник и упал на пол, тот самый. Открылась последняя страница. Он цел? Он все еще у меня? Почему? — Не трогай его! — я сразу же кинулся в сторону дневника. — Да нужен он мне, у меня есть такой же, — пионер начал рыскать у себя по карманам, но ничего не обнаружил, — чего? Где эта вещица? — Она реальная, — теперь мое время холодно и пафосно отвечать, — а реальные вещи не для тебя, дружище, ты — всего лишь плод моей больной фантазии. — Реальна? Ты таскал с собой дневничок все это время? — Будто ты не знаешь, откуда он у меня. — Нет, я не знаю… — кажется, он действительно не знал. — Ты не смог. И не смог бы, потому что ты ненастоящий. Можешь подавиться своими воспоминаниями, они мне не нужны. — Откуда у тебя эта вещь? Что это за вещь? — Попробуй вспомнить последний цикл, события в нем. — Ты идиот, я не могу, эти воспоминания способны свести с ума кого угодно, а ты говоришь мне еще и вспомнить что-то! — Дело тут совсем в другом, — я начал медленно идти в его сторону, — это записная книжку Мику, из реальной жизни. — К чему ты клонишь? К тому, что она реальная?! — К тому, что тебе никогда не понять того, что я сейчас чувствую, — я сбил его с ног ловкой подножкой и прижал ногой к полу. Как же он жалок. Нет, по-другому: как же я жалок. — Остановись, — прохрипел он через силу, — убьешь меня сейчас — убьешь на самом деле, это тебе не лагерь, тут все иначе… — По тебе никто не будет скучать, — я надавил второй ногой ему на горло. — Ты… долбаный монстр… — Не я, это все Семен Персунов, такой уж он на самом деле. — Почему ты делаешь это? Зачем? — Ты никогда этого не узнаешь, — я приподнял свою ногу и приготовился нанести решающий удар, — но ты можешь решить это сам для себя. Тоже самое мне сказал пионер. Может, и он сейчас где-нибудь в этой куче воспоминаний. Хруст, мерзкий и в то же самое время самый приятный и желанный мною звук в этот момент. Я хотел его услышать, хотел, чтобы он сломался под моими ногами, и он сломался. Может быть, это и было слишком жестоко, но я не хочу, чтобы такой кусок дерьма появился во мне просто из-за того, что я неудачно заснул. Пусть эти воспоминания умрут вместе с ним, вместе с моим «альтер эго». И он исчез, рассыпался на несколько тысяч светлых кусочков и взвился вверх, как искры от костра. Вместе с ним улетели в никуда и мои воспоминания, которые так сильно грузили меня все это время. Возможно, лучше бы было, чтобы они остались у меня, но, кажется, это уже невозможно. Я не чувствую того, чтобы ко мне сейчас что-то вернулось. Видимо, он действительно больше никогда не вернется. Значит, оно и к лучшему. — Воспоминания исчезают у меня на глазах, — говорил я сам себе и наблюдал за улетающими огоньками, — какая неудача… Я подошел к дневнику и поднял его с пола, открыв последнюю страницу. Они все исчезли, а их записи остались, они все еще там, все до единой. Мне удалось избавиться от ненужных мне чувств, от того, что причиняло мне боль. Эти чувства были вызваны воспоминаниями, которые с недавних пор невозможно воспринимать как настоящие. Представьте, что сейчас кто-нибудь придет к вам и скажет, что все прожитое вами — всего лишь фантазия, при всем этом скажет это так, что вы обязательно поверите и не сможете это опровергнуть. Если бы я все еще мог чувствовать точно так же, как и раньше, то сейчас бы у меня на душе лежало и отчаяние, и облегчение одновременно. Странное ощущение было бы, наверное. Но сейчас у меня ничего не осталось, кроме одного. Впечатления, будто чего-то не хватает. Точнее, что что-то осталось от всего этого. То, что держит меня в этом мире. Я присел на пол и пролистал все страницы в дневнике, в конце концов остановившись на записи Мику. Мне хотелось перечитать ее записи, вдруг я что-нибудь упустил. Но нет, ничего я не упустил, после того, как я перечитал, ничего не изменилось Странно, что я не догадался раньше, это ведь очевидно: она меня и удерживает в этом мире. У меня ничего не осталось, ни одного воспоминания, кроме воспоминаний о ней. Я помню то, что прибывал в этот лагерь еще раньше, помню, что в нем есть циклы, в которых события различаются, но ничего конкретного я уже вспомнить не могу, просто не могу. Даже последнюю смену я помню с каждой секундой все хуже и хуже. Мне нужно ее забыть, но я не хочу, чтобы эти воспоминания исчезли из моей головы, не хочу, чтобы образ Мику исчез. Пусть останется хотя бы образ, мне хватит и его. Я постоянно твержу себе что я меняюсь, становлюсь бесчувственным, жестоким, подкрепляю это убийством самого себя, не у каждого духу ведь хватит, правда? Но в конце концов я сижу и понимаю, что в глубине души я остался таким же сентиментальным, каким и был. С другой стороны, «другой я» и сказал, что я стану тем, кем был с самого начала, самым обычным Семеном, который только-только попал в лагерь и даже не знает, что ему делать. Может, я все остальное время вот так и забывал все? И после этого начинался новый цикл? Только что-то мне сейчас подсказывает, что после этого я уж точно не смогу вспомнить то, что происходило раньше, в этот раз оно ушло насовсем. Так пусто на душе. Может, я зря избавился от всего этого? Что будет теперь? Я просто проснусь? Ничего не изменится? Раньше бы я радовался этому, но сейчас почему-то оно так гнетет меня. Так хочется, чтобы что-то изменилось в итоге. Я так хочу сказать, что именно, но у меня не получается, оно медленно выходит из моей головы с каждой секундой, как и все остальное. Снова открываю дневник, снова записи Мику, только эти записи и позволяют мне все еще цепляться за нее. За то, чего мне сейчас так не хватает. Мне так не хватает Мику, так хочется, чтобы она оказалась сейчас рядом со мной. Именно это я и не мог сказать самому себе. Не мог сказать самому себе то, что мне хочется, чтобы Мику была рядом со мной. Видел бы сейчас меня кто со стороны. Валяюсь в пустоте, читаю маленькую книжку со смазливыми и бредовыми записями. Осталось только зареветь для полной картины, но я постараюсь не делать этого. Постараюсь, по крайней мере. Я открываю последнюю страницу, еще раз читаю все записи на ней. Кажется, у меня где-то была ручка в кармане? Самое время ее использовать. В последний раз. «Все это — всего лишь мой сон». Сразу после того как я написал это, дневник выбило из моих рук в сторону, от неожиданности мне даже пришлось перестать киснуть на полу и встать. Страницы в книжке открывались по одной, и когда открылась последняя, дневник разорвало на две части и листы бумаги взвились вверх, словно от ветра. Уже через пару секунд листов не было видно, они испарились точно так же, как и пионер. А я просто стою как идиот и наблюдаю за всем этим. За тем, как страницы улетают далеко-далеко и больше никогда не вернутся. На душе появляется что-то приятное, эдакое облегчение после всего, что мне пришлось испытать на себе. Нет, правда, такое приятное чувство. Кто-то дернул меня за рукав сзади. Я обернулся. Белоснежное пальто, два голубых хвостика и дисплей телефона, которым тыкают мне прямо в лицо. — «Все прямо как в манге, такого не бывает в реальности». — Просто мы спим, а во сне может произойти все что угодно. Она убрала телефон подальше от моего лица, дабы набрать сообщение, теперь я могу рассмотреть ее получше. Почти такая же, какая и была совсем недавно, только бледная и с синяками под глазами. В том сне она выглядела так же. Значит, это и вправду грань с реальностью? — «Ты совсем не удивлен?» — Удивлен, еще как, просто, нечего сказать. Наверное, это моя удача проснулась. — «Всего лишь удача? Правда?» — Правда. — «Правда?!» — Мику схватила меня за воротник и притянула к себе. Она сейчас так грозно выглядела, наверное, если бы я не знал, кто скрывается за этой злобной миной, то даже испугался бы. Смотрит прямо мне в глаза, сверлит своим пустым и потерянным взглядом. Никогда ее раньше такой не видел. — «Ты наврал мне, я зла на тебя». — В чем я наврал тебе? — «Говоришь одно, а думаешь совершенно другое». — Определила это по взгляду? — «Твой взгляд мне никогда не соврет, в отличие от тебя самого. И ради чего ты так? Зачем?» — Потому что я не заслужил этого. — «Ты заслужил это больше, чем кто-либо. Так чего же ты хочешь на самом деле?» И чего же я хочу? — Я просто хочу быть немного счастливее. — «Зачем ты тогда врешь самому себе? Говоришь, что мое появление — это всего лишь удача?». — Потому что так… должно быть на самом деле. — «Как должно быть на самом деле, решаешь ты сам. Это не просто удача». — Не просто удача? — «Вот это тоже просто твоя удача?» Сразу после сообщения Мику обвила меня руками, и прижималась так, будто никогда меня больше не отпустит. А я снова стою как вкопанный, даже не отвечаю ей тем же самым. Не знаю, что со мной происходит. Пионер говорил мне, что они все ненастоящие, говорил мне о том, что сейчас я в шаге от того, чтобы проснуться. Как я теперь могу верить в то, что она настоящая? Но я могу. И хочу. Пускай и нужно совершенно другое. «Хочу» — сильнее чем «нужно». — Хватит с меня, — я прижал ее к себе в ответ, — лишь твоего вида мне хватает, чтобы оставаться в этом мире. — Ты только что признал, что веришь мне больше, чем самому себе, — заговорила она уже без телефона. Мир вокруг треснул как стекло, а потом взял и развалился на миллионы маленьких осколков. Я не верил своим глазам, стены из тьмы просто взяли и сломались, сменяясь на свет, очень яркий свет, которого так не хватало на моем пути. Мику, наверное, тоже сейчас рассматривает все вокруг так же внимательно, как и я. Сейчас мне тепло и уютно, это место больше нельзя называть бездной. — Мы даже не знаем, где все это берет начало, и придет ли этому конец… — прошептал я ей на ушко. — Эти воспоминания совсем не имели значения… — продолжила Мику. — Но это и неважно, мы все равно больше никогда их не вспомним. — Мы искали смысл там, где его попросту нет. — Но теперь-то мы знаем ответ на наши вопросы? — Ответ в том, что мы просто спим. А во сне может случится все, что угодно. — Точно так, Мику, точно так. Умиротворение. Именно этим словом можно описать то, что я сейчас чувствую. — Обними меня покрепче, — Мику обхватила меня руками вокруг шеи, — мне без тебя было очень грустно. — Как ты вообще здесь оказалась? — вместо того, чтобы просто покрепче обнять, я взял ее на руки. — Наверное, это прозвучит очень жутко, но я выбросилась из окна и оказалась здесь. — Знаешь, что самое страшное? Я сделал то же самое. — И оказался здесь? — Ну, если опустить подробности, то да. — И какие же подробности ты опускаешь? — Расскажу сразу после того, как что-нибудь случится, — я зашагал вперед, — Ведь мы все еще не знаем, к чему это нас приведет. — К началу новой истории, которую уготовил нам лагерь. — Не стоит надеяться на то, что мы сейчас найдем какой-нибудь выход, да? — Ты ведь знаешь, что отсюда нет выхода. Я остановился. — Выхода нет, но можно проснуться. — Я знаю, — Мику слезла с моих рук и снова обняла вокруг шеи, — и мы обязательно проснемся. — Самое главное, чтобы вместе, все остальное неважно. — Ты ведь знаешь, что обычно бывает в таких моментах? — В каких это «таких»? — Когда двое людей стоят так близко, в месте, где отовсюду ломится свет? — Не знаю, расскажешь мне? — усмехнулся я. Но я уже знал, что она имеет ввиду. — И не только расскажу, — Мику снова схватила меня обеими руками за воротник и притянула к себе. Но на этот раз не ради того, чтобы распознать мою ложь, ради чего-то приятного, светлого. Такого же светлого, как и место, в котором мы сейчас находились. Конечно же, это был поцелуй, самая большая награда для меня, за мои ничтожные старания. Ну и как я по-твоему должен думать о том, что она ненастоящая? А, мир? Ответишь мне? Конечно же, нет. Ты ведь не можешь говорить. Но теперь-то я могу ответить сам себе, не то что раньше. Никак, ведь она настоящая. Я не могу больше этого отрицать, да и не нужно мне это. Все, что мне нужно, это чуть-чуть побольше счастья, чем обычно. Может быть, старания человека во сне и вправду ничего не стоят, но все же мне хочется сейчас быть чуточку счастливее, чем раньше. Какая-то история кончается, какая-то начинается, и только у этой истории все нет конца, вот не заканчивается она, и все. Или это просто конец такой странный? Скомканный, непонятный, оставляющий за собой кучу вопросов. Вопросов, на которые есть лишь один ответ, единственно верный. Проблема лишь в том, что этот ответ пускай и отвечает на все прошлые вопросы, но в то же самое время порождает несколько новых, не менее важных. Один из них я назову прямо сейчас: каким образом мы получили столь интересный, длинный и вообще невероятный совместный сон? Возможно, я смогу получить ответ на этот вопрос через некоторое время, главное, чтобы потом еще больше не появилось. — Такой же нелепый и чувственный, как в самый первый раз, — я оторвался от нее. — Просто я теряю те воспоминания, потому вот так нелепо и получилось, — в кой-то веки ее щечки наконец-таки залились краской, — но мне стало намного легче. Камень с души пропал. — Раньше не забывала, а сейчас взяла и забыла? — Что-то изменилось, вот и получилось вот так. Изменилось, значит? Мне тоже кажется, что что-то изменилось. — Постоим еще здесь немного, ладно? — я повернулся к ней боком и приобнял. — А этот поцелуй был словно из седзе-манги, — Мику приобняла меня в ответ и уткнулась взглядом в свет, исходящий со всех сторон. — А чем седзе-манга отличается от обычной? — Расскажу сразу после того, как случится что-то интересное. — Это твоя такая маленькая месть за то, что я не рассказал тебе подробности, да? — Но ты ведь расскажешь их мне, правда? — Расскажу, обещаю. — И я тебе тоже расскажу, — Мику прислонилась ко мне покрепче. Ее улыбка многого стоит, как и вид того, как ее аквамариновые хвостики переливаются всеми оттенками на свету. Сейчас мне позавидовал бы каждый. Да я сам себе завидую, о чем тут говорить можно? Пускай это всего лишь сон, но только тут можно увидеть такую красоту, только во сне. Видимо, это и есть наша общая награда за все то, что мы сделали. Хорошая награда, мне нравится, и Мику тоже, я уверен.

***

Иногда мне нужно время, чтобы понять самого себя. У каждого человека бывает такой момент, когда он хочет разобраться в самом себе, понять, изменилось ли в нем что-нибудь, или он остался таким же, каким и был. Такое бывает тогда, когда в жизни произошло что-то очень важное, такое, что могло в корне изменить человека. Но в моей жизни ничего не произошло, ведь сейчас я всего лишь сплю, однако, мне все равно хочется остановиться и разобраться в самом себе. Разложить себя на кучу маленьких деталей и собрать себя заново. И я разложил, благодаря чему сделал очень важный вывод. Сейчас я такой же, как когда только-только попал в лагерь. Такой же сентиментальный, неуверенный, закрытый в себе. Но это только сейчас. Благодаря «Совенку» я смог почувствовать себя новоиспеченным пионером, который хотя бы знал, что делает. Ну, таскал сахар, собирал ягодки, шастал по шахтам и все такое. Это кажется сомнительным удовольствием, не спорю, но мне было весело, легко, никогда себя так не чувствовал, разве что в детстве. Я менялся раз за разом, и каждый раз был особенный. Однако, всему когда-то приходит конец. Изменился ли я сейчас? Нет. Изменился ли лагерь? Да. Именно поэтому я не знаю, к чему это может привести. У меня не получается воспринимать «Совенок» точно так же, как и раньше, с такой же теплотой и беззаботностью, как минимум потому, что я знаю, какой он на самом деле. Просто сон, который закончится в конце концов. Впрочем, может, и не закончится. Вместо лагеря меня может изменить кое-кто другой. Мику. Ради нее сейчас я готов измениться в любую сторону, но она об этом даже не догадывается, у нее это само как-то получается, она просто делает, а я меняюсь от ее действий, становлюсь добрее и теплее, чем раньше. Возможно, сейчас я и растерял все это, но некий отблеск этих чувств остался, искра, из которой может получиться пламя. И уж кто может сделать из этой искры нечто большее, так это Мику. В реальности мне часто казалось, что я хочу измениться, стать более социальным, что ли, но сейчас я понимаю, что на самом деле не хочу меняться, хочу остаться тем, кем я сейчас и являюсь. Нет, не «ничем», просто закрытым в себе. Скорее всего, мне и не казалось, я хотел измениться ради чего-то, ради того, чтобы стать чем-то большим. Но сейчас я обрел того, кто обрубил это желание одним своим присутствием. Нетрудно догадаться, о ком я говорю. Мику понимает меня. Ее совсем не волнует то, что я вот такой. Она радуется каждому моменту, проведенному вместе, а я радуюсь вместе с ней. У меня вся голова забита ею. Очень сложно думать о чем-то, кроме нее. Вот так банально, сопливо и романтично. Я рад, что это произошло. Никогда бы не подумал, что буду чувствовать что-то похожее. Любить за что-то нельзя, это такое чувство, которое просто есть, по крайней мере, по отношению к другому человеку. Но кроме него, я чувствую еще кое-что. Я восхищаюсь Мику, ее неоднозначным характером, ее великолепной внешностью и голосом. Ну еще бы я не восхищался ее голосом. Это заставляет меня все больше думать о том, что она всего лишь часть моего сна. Иллюзия. Совсем недавно она кое-что сказала мне: «Ты только что признал, что веришь мне больше, чем самому себе». Это так. Я верю ей больше, чем самому себе. С неплохим таким отрывом. Не знаю, правильно ли я поступаю, но я делаю так, как мне хочется. Она понимает меня куда больше, чем я сам себя. Если сложить все детали вместе, то можно сделать один большой вывод — сейчас я такой, каким и должен быть. Может, это и снится мне ради того, чтобы я изменился? Мне и Мику? Все, у меня сбой головного мозга. Пора подумать о чем-нибудь другом. — Эй, как ты себя чувствуешь? — Мику покрепче сжала мою руку, возвращая в реальность. Мы находились все там же, в пустоте, наполненной светом. — Весьма хорошо, — я осмотрелся вокруг, — лучше, чем обычно. — Думаешь, мы вообще придем куда-нибудь? — Если будем долго-долго идти? Думаю, что скорее да, чем нет. — А если нет? — скорее в шутку, нежели серьезно, спросила она. — Если нет, то я буду рад провести здесь с тобой целую вечность. — У нас нет еды, нет воды, будет очень неприятно вот так медленно умирать, не находишь? — Тебе хочется пить? Тебе хочется есть? — Скорее нет, чем да, — Мику высунула язык, — идем, а то ты так и будешь до слов докапываться. — Вечно ты вот так надо мной издеваешься, — я постарался сделать обиженное лицо. — Я не издеваюсь, — Мику развернулась и встала передо мной, — просто ведь шучу. — Ну же, я ведь тем более несерьезно, — я расставил руки в стороны, — обними меня. И Мику обняла. Пить не хочется, есть не хочется, а потребность в объятиях осталась, так-то. Это такой особый способ избавления от проблем. Ну, еще можно и просто так обниматься, почему бы и нет? Сейчас у нас нет особо явных проблем. По крайней мере исключая то, что мы не можем выбраться. Ну да ладно, не очень-то и хотелось отсюда выбираться. — Ты мой, только мой… — Мику уткнулась своим носом мне в шею. Я чей-то? Я кому-то нужен? Вот так новости. И почему я раньше не встретил тебя? Впрочем, очевидно, потому, что мы как минимум живем в разных странах. Не говоря уже о том, что у нас обоих не было бы причин обращать друг на друга внимание. Или только у нее, по крайней мере. Думаю, я бы обязательно обратил на нее внимание, если бы у меня была такая возможность. Даже как-то обидно стало. Так бы все и получилось? У нас бы никогда не было возможности поговорить, встретиться, если бы мы не повстречались здесь? Я бы так и остался один? — Спасибо, — я прижался к ней покрепче. — Чего ты так? — удивленным голосом спросила Мику. — У меня такое бывает, можешь просто не обращать внимания. — А все же? — Мику погладила меня по голове. Ну и как тут устоять? — Просто я очень рад, что мы встретились. У нас бы не было другой возможности, разве что по счастливой случайности. — За такое не нужно говорить спасибо, Сема, — я точно знаю, она сейчас улыбается. — Может быть, и не нужно, но я сказал. — Раз так, то можно с тобой кое-чем поделиться? — Мику сжала ткань моего пальто на спине. — Например? — Меня кое-что беспокоит, насчет того, что происходит. Я все еще боюсь того, что один из нас может оказаться ненастоящим. — И кто из нас больше? — Я, — твердо ответила Мику, — в твое существование я верю больше, чем в свое. — Почему так? — Потому что все это выглядит очень сомнительно. Я просто хочу, чтобы ты знал это. Я знаю об этом больше, чем можно представить. Просто стараюсь об этом не думать, вот и все. Не хочется расстраивать ни себя, ни ее, хочу немного покоя от этого. Совсем немного. — Будем надеяться на самое лучшее, хорошо? — Лучше надеяться на худшее и обрадоваться в конце, чем верить в лучшее и разочароваться. — Не хочу думать о том, что ты на самом деле не существуешь. — Все будет хорошо, — Мику похлопала меня по спине, — все обязательно будет хорошо. Я верю. Впрочем, как и всегда. — Думаю, нам стоит остановиться, — я снова осмотрел все вокруг, пытаясь найти хоть что-нибудь, — просто взять и остановиться. — Присядем, — Мику отпустила меня и неторопливо села на пол, — подождем чуда. Хорошая мысль. Ждать чуда это самое лучшее, что мы можем сделать сейчас. Хочется увидеть хоть что-нибудь, но нет, пусто точно так же, как и минуту назад. Интересно, мы отсюда вообще выберемся? Или так и будем блуждать здесь, пока не сойдем с ума? Конечно, я рад тому факту, что останусь с Мику навсегда, но хотелось бы остаться с ней в более благоприятной обстановке. В реальной жизни, например. — Начнем все сначала? — Мику протянула руку вперед. — Сначала? То есть? Я тебе не нравлюсь? — испуганно спросил я. — Не в этом смысле, — рассмеялась она в ответ, — насчет лагеря. — Как понять? — я присел поближе к ней. — «Мы даже не знаем, где все это берет начало, и придет ли этому конец». — «Эти воспоминания совсем не имели значения». — «Но это и неважно, мы все равно больше никогда их не вспомним», — закончила она, — хочу создать с тобой последние воспоминания, которые мы никогда не забудем. — Хочешь, чтобы этот цикл стал последним? — Да, последним во всех смыслах, — Мику прислонилась к моему лицу щечкой, — потому и спрашиваю: начнем все сначала? — Нас все равно никто не спрашивает, — я прислонился к ней в ответ, — начнем, и в этот раз закончим, теперь-то мы знаем ответ на все наши вопросы. — Это всего лишь сон, — Мику опустила руку, — вот он, наш ответ. Мику, как и я, начала терять свои воспоминания, связанные с лагерем. Вероятнее всего, это из-за окончания смены, но что-то мне подсказывает, что очередное мое «убийство самого себя» тоже в этом замешано, вот просто сердцем чувствую. С другой стороны, оно должно быть связано только со мной, по идее. Еще это можно объяснить тем, что все вокруг зависит от меня, так как лагерь это всего лишь моя фантазия, но опять же, не хочу даже думать о том, что она может оказаться ненастоящей. — Ради тебя я с постараюсь быть сильным и сделать все правильно. — Просто будь собой, — Мику дернула меня за рукав, — этого будет достаточно. — Откуда такая уверенность? — Ты уже сильный, всегда был таким. — Вот как, — я взял ее за руку, — чуть-чуть отдохнем. Мы вместе легли на пол. Ничего не чувствуется, даже свет не режет глаза, хоть и должен. Хотя нет, вру, я все еще чувствую самого себя и Мику, лежащую рядом со мной. На этом мое осязание заканчивается. Я так устал от всего. Наконец-то все закончилось хотя бы на момент, хотя бы на парочку минут. Кажется, вот оно, мое небольшое счастье, которого мне так не хватало. Мне вообще много чего не хватает, если так подумать, но этого в особенности. Какой-то я требовательный к жизни, вечно мне что-то нужно. Стоит избавиться от этого. — Отдыхай столько, сколько тебе нужно, — Мику положила свою голову мне на грудь, — скорее всего, такой возможности у нас больше не будет. — Чувствуешь, как все заканчивается? — Что-то закончится, что-то начнется, — Мику поудобнее устроилась на мне, — все вокруг нас снова изменится. — И только мы с тобой останемся неизменными, — ничего не последовало в ответ, — Мику? Она просто взяла и заснула, точно так же, как и я в тот раз. Значит, мне тоже пора. Не буду сопротивляться, раз лагерь этого хочет, то пусть оно так и будет. Но только сейчас я делаю такое исключение. Не жди от меня пощады, «Совенок». В этот раз я больше ничего не упущу. А я сам в это верю? В то, что я ничего больше не упущу? И почему мне кажется, что мы сейчас вне лагеря? Или мне не кажется? Время остановилось. Искажение.