Родство душ

Первые недели в Сейсакоку выдались очень хлопотными. Фактически, за время отсутствия на троне королевы Алазон, страной никто не управлял – кроме Джениуса, который появлялся раз в несколько месяцев и во главе придворных за неделю старался уладить самые важные дела, требующие его знаний и многолетнего жизненного опыта. Остаться в стране на более долгий срок он не мог: поиски священного меча отнимали львиную долю сил и времени. И хотя без привычной магии и защиты страна находилась в упадке, подданным королевы удавалось сводить концы с концами – они верили, что однажды в ворота столицы, со священным мечом в руках и с Джениусом по правую руку, въедет их Королева. И тогда, как в прежние времена, благословенный дождь прольется на земли Сейсакоку и вновь мир и процветание поселятся в каждом уголке страны. Шори подобная форма правления была не по душе – что же за государство такое, где его правитель подобен Богу во всех смыслах этого слова?.. Мир меняется, пора бы уже народу поверить в себя и взять на себя ответственность. Решить - какими они хотят видеть свою страну и своего правителя. Потому что правитель страны не избавитель от бед и не хозяин всего и вся; это человек, посвятивший свою жизнь служению и процветанию своей страны. Он не Бог, он раб своего народа - и жителям Сейсакоку пора это понять. Шори поделился своими соображениями с Джениусом во время полуденного перерыва, на что тот иронично поднял бровь и сказал, что людям нужно во что-то верить. Верить во что-то привычное и понятное. Высшее, справедливое и желательно не абстрактное. Шори в ответ рассказал о принципах демократии, а потом выслушал интересную лекцию о верованиях и легендах Сейсакоку. Подобные беседы стали уже традицией: вечером, когда с бумажной волокитой и беготней по замку было покончено, они делали небольшой перерыв и пили душистый чай, любуясь яркими звездами. Неспешный или оживленный разговор о выполненной работе плавно перетекал на другие темы. Они никогда не говорили о чем-то сокровенном, но - странно - даже без разделенных секретов или переживаний простая болтовня и ленивые споры сближали больше, чем совместные приключения. И хотя их по-прежнему сложно назвать друзьями – во многом потому, что ни один из них к этому и не стремился, Шори чувствовал, как что-то неуловимо меняется. Сам он довольно неохотно подпускал к себе людей, а Джениус казался слишком самодостаточным для таких вещей, как дружба или семья, но, тем не менее, шаг за шагом, по чуть-чуть они открывались друг другу. Странная, необъяснимая симпатия или, вернее сказать, сила легко сводила их, словно они были знакомы сотню лет. - Как будто родственные души… - Шори усмехнулся своим мыслям, недоверчиво качая головой. И вздрогнул от звука голоса: - Что вы имеете в виду? Оказывается, Джениус уже успел вернуться и теперь, устраиваясь в кресле напротив, пытался освободить место на столе для новых документов. - Родственные души? – уточнил Шори после секундной заминки. Поймал взгляд Джениуса и пожал плечами. – Просто мысли вслух. А как это перевелось? С недавних пор Шори начал восполнять пробелы в знании языка мазоку, хотя – как и Юури – мог свободно говорить на нем. Его новая должность предполагала знание письменного языка, к тому же Шори обнаружил слабое место в переводчике, сидящем у него и Юури в голове. Они даже специально провели эксперимент с Джениусом. Получалось так, что любая фраза Шори на японском языке для Джениуса звучала на языке мазоку, равно как и обратное. По сути, это было нечто вроде улучшенной версии онлайн-переводчика, однако, не все тонкости правильно переводились. Что уж говорить о реалиях, существующих в японском языке, но не существующих в языке мазоку. Шори очень долго смеялся над «цветущем деревом с плодами поменьше яблока», которым обозвали любимую японцами сакуру. Эксперимент помог выяснять любопытную вещь: чем глубже Шори изучает язык, тем точнее и красивее становится перевод. Сакура теперь звучала как «цветущая вишня», и Шори считал, что это хороший показатель. Он и правда довольно неплохо продвигался в изучении языка, только вот высокопарный стиль документов и приходских книг оказался ему не по зубам. Приходилось дергать Джениуса, который с завидным терпением слушая корявое чтение, объяснял все тонкости и уверял, что Шори делает успехи. Шори фыркал и называл его оптимистом. Уроки языка он не прекратил, однако пока что оставил большую часть свитков, содержащих этот ужасный стиль «плетения словес» на Джениуса. Сам же занимался благоустройством города: переделывал старые чертежи канализационной системы, разрабатывал новую систему водоснабжения, бился над проблемой безработицы и голода – в Сейсакоку не было налажено сельское хозяйство, была ужасная антисанитария; рынком и экономикой, находившимся в более плачевном состоянии, занимался Джениус. В большинстве случаев они сидели в библиотеке, перетащив туда почти все документы и обустроив ее так, что за одним большим столом каждый из них мог уютно устроиться со всеми документами, книгами и чертежами. Места хватало даже для чашек чая и черновиков, которые Джениус сейчас просматривал. - Не уверен, что найду здесь ненужный клочок бумаги,- сказал он с легкой улыбкой, откладывая внушительную стопку исписанных листов в сторону. - Не страшно, - покачал головой Шори. – Может быть, позже. Джениус задумался на секунду, а потом, взяв перо и обмакнув его в чернильницу, быстро вывел на своей ладони несколько слов. Чернила немного потекли, и Шори пришлось чуть-чуть поддаться вперед, чтобы он смог разобрать странное словосочетание. - Перевод такой же, - сказал он, наблюдая, как Джениус вытирает ладонь мокрым платком. – Но это было необязательно. И получил легкую улыбку в ответ. - Я ученый, Шори-доно. Для меня в радость поучаствовать в эксперименте. *** Второй раз к разговору о родственных душах они возвратились, когда по замку прошли слухи о разрыве помолвки Юури и Вольфрама. Эту сплетню обсуждали все, даже Королева Алазон оказалась неравнодушной. Улучив минутку на утреннем собрании, она поинтересовалась у Шори, а как поживает достопочтимый брат ее временного советника и гостя? Джениус – хвала Богам! – с вопросами не лез, но иногда позволял себе отпускать реплики, обильно приправленные иронией. Шори огрызался в ответ, но был благодарен за подобную поддержку: его депрессия, уступив место смирению, почти сошла на нет. Смена обстановки, новая и интересная работа, поддержка новых почти-друзей сгладили ее, приглушая слишком яркие и слепящие глаза цвета. Центр его мира постепенно перестраивался, а цели меняли свое направление – Шори даже иногда подумывал поблагодарить судьбу за такой поворот в его жизни. Пусть поначалу было больно и страшно рушить старое и такое привычное, но кто сказал, что на этом месте нельзя построить нечто более прекрасное?.. Тема родственных душ всплыла случайно, когда, казалось, страсти уже улеглись. Утром они как обычно совершали обход замка и задержались у какого-то поворота, обсуждая недостатки в системе сбора налогов. На самом интересном месте их прервали громкие женские голоса: девушки-служанки, не замечая ни Шори, ни его спутника, с грустью вздыхали о такой чудесной, но разрушенной паре, и, кажется, совершенно не видели, куда, или вернее, к кому они шли. На фразе " они предназначены друг другу" Шори скептически фыркнул. И, кажется, достаточно громко, поскольку его услышали и наконец заметили: девушки, в ужасе склонив головы, попросили прощения и в миг исчезли в лабиринтах коридора. Шори не придал этому эпизоду особого значения и,пожав плечами, жестом предложил продолжить их путь и разговор, как вдруг Джениус поинтересовался, а что именно не устраивает Шори-доно в этой ситуации? Сама идея помолвки или же сам избранник его брата? Шори, в этот момент размышляющий о странной системе налогов этой страны, от удивления чуть не споткнулся. - Что? - ошарашенно переспросил он. - Нет, конечно, нет! Дело не в... Хм, - Шори вздохнул, поправил очки, пытаясь собраться с мыслями. - Просто меня удивляет количество поклонников этой идеи. Джениус вопросительно посмотрел на него, и Шори поспешно пояснил свою мысль: - Ну, знаете, судьба, красная нить... - он пренебрежительно взмахнул рукой. Недоумение в глазах собеседника возросло, и до Шори вдруг дошло, что такие привычные поверья в Японии, в этой стране воспринимаются по-другому. - В нашем мире верят, что у каждого человека есть Предначертанный. Судьба. Вторая половинка, встретив которую ты становишься цельным, и ради этой встречи можно стерпеть все тяготы жизни и пройти любые испытания. Ибо этот человек Твой во всех смыслах, созданный Богами для тебя, как и ты для него... По крайней мере, люди в это верят, - последняя фраза сама собой получилась излишне ядовитой. В глазах Джениуса мелькнуло странное выражение, но оно быстро исчезло; с его лица будто стерли все эмоции, осталась лишь нейтральная вежливость. И Шори, поняв, что перегнул палку, мягко коснулся плеча собеседника: - Прошу прощения, Джениус, я не хотел вас обидеть. Джениус как будто слегка оттаял, покачал головой, слегка улыбнувшись: - Вы не обидели меня. Меня скорее удивило ваше отношение. - О, - Шори смущенно потер переносицу. Вздохнул. И попытался объяснить снова. - Видите ли, я считаю, что родственные души это не дар и не подарок Бога за то, что мы просто есть в этом мире или за какие-то заслуги. Родственная душа - это нечто большее, лишенное этого флера дешевой романтики, за которым кроется желание, чтобы тебя любили просто так, и тебе бы не пришлось менять и работать над собой. Джниус задумчиво кивнул. - Кто-то вроде возлюбленного волшебника, который бы решил все проблемы и дал ключ от прекрасного будущего? - уточнил он. - Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Некое... детское мышление, заключающееся в том, что счастье тебе может дать другой человек. - Именно. И если убрать человеческий эгоизм, получится очень красивая идея, - Шори замолчал на мгновение и спросил уже другим тоном. - У вас верят в перерождение душ? - Разумеется. Это часть культуры. - После нашего разговора напомните мне, чтобы я спросил вас об этом. - Всенепременно, - Джениус вернул ему улыбку. Воцарилось уютное молчание. Они шли бок о бок, Джениус проверял караулы и что-то помечал в своих свитках, а Шори пытался облечь свои мысли и ощущения в понятную и логичную форму. - Я тоже склонен верить, что человеческая душа не раз приходит в этот мир, - сказал он, когда наконец они возвращались в библиотеку. - Она учится, обрастает связями с другими душами, оставляет в них некий след, словно отметину. А когда приходит час, душа покидает этот мир, чтобы потом вернуться вновь. И с помощью этих отметин мы узнаем наших прошлых друзей, врагов, возлюбленных. Шори остановился на миг, перевел дыхание, чувствуя на себе тяжелый, непонятный взгляд Джениуса, который он никогда не мог себе объяснить. - Что-то в этих связях меняется, что-то крепнет, - Шори передернул плечами в попытке встряхнуть с себя это пристальное внимание, осторожно продолжил свою мысль. - Появляются новые связи. И однажды, спустя множество возвращений, ты встречаешь этих людей вновь и они тебе как родные. Они понимают тебя, ты словно знаком с ними тысячу лет, вас разлучили, а теперь вы снова встретились. Ведете беседы, влюбляетесь, ненавидите, воюете. Жгучая ненависть и всепоглощающая любовь. Он вздохнул, чувствуя легкую усталость, и наконец подвел итог: - Как по мне, вот что такое родственные души. Выбор, который ты когда сделал сам и его последствия, а не дар Божий. Джениус еще долго молчал, размышляя над его словами. У дверей библиотеки он сказал: - Спасибо, Шори-доно. Вы дали мне пищу для размышления.