***
Когда раздается звонок в дверь, Лиам, одетый в смокинг, сразу же открывает гостям входную дверь. Стеф и ее мама с папой разуваются у порога и проходят внутрь, сразу же занимая места за столом. Пока все приветствуют друг друга и называют свои имена, я стою около двери в комнату, готовая заехать туда, закрыться и не выходить до конца этого гребаного ужина. — Мой брат Гарри немного опоздает, — говорит Стеф и садится на стул. Я бы не назвала Стеф красивой, скорее обычной, с правильными чертами лица, чуть волнистыми волосами, прямой фигурой, тонкими длинными руками и стройными ногами, и это для нее только плюсы. Такие девушки пользуются везде огромным губительным спросом, здесь для них нет пап и мам, а в свои восемнадцать самим им сложно провести черту между хорошим и плохим. Кому-то везет, и они встречают больше хороших людей, а кому-то нет, и этот город затягивает их в свои подворотни. Но каждому свое, ведь у каждого всегда есть выбор. — Элис! — зовет меня Лиам, когда я уже почти скрываюсь за дверью своей комнаты. Обреченно выдохнув, я поправляю прическу и еду к столу. Меня приветствует лишь Стеф, а ее родители предпочли промолчать и даже не обратить на меня внимания. Уже по их одежде и выражению лица понятно, что они привыкли к тому, что здороваются с ними, а не они со всеми. Это и понятно. Мама Стеф, одетая очень дорого и сверкающая бриллиантами, рассказывает о своей поездке в Монако, где она каталась в машине со своим потрясающим мужем. Все на мажоре, все на подъеме. Отец Стеф, напротив, все время отмалчивается и лишь изредка задает интересующие его вопросы Лиаму, в основном спрашивает про его образование. Я предпочитаю отмалчиваться и просто слушаю скучную светскую беседу и наблюдаю за тем, как моя мама пытается корчить из себя благородную даму, стоящую выше мелочных дрязг. Их разговор продолжается до тех пор, пока не раздается еще один звонок в дверь. Меня просят встретить гостя, и я, уже не возражая, направляюсь к входной двери. Моему удивлению нет предела, когда я вижу на пороге своего дома того парня с побережья, что помог мне дозвониться до Лиама. Несколько минут я просто смотрю в его зеленые глаза, а затем, краснея, отъезжаю в сторону и пропускаю его внутрь. — Привет, — улыбается он и тянет мне руку. — Давно не виделись. Я пожимаю его руку, чтобы не выглядеть грубой, но делаю это небрежно, думая про себя, почему он так приветлив. А в это время его зеленые глаза скользят по моему лицу, отчего я неловко кривлюсь и сразу же еду к столу. Обстановка ощутимо накаляется, однако никто не замечает этого, кроме меня. Спустя пару секунд мы чокаемся и принимаемся за еду. Каждый сообщает о последних новостях, кто-то хвалит ростбифы, а я прилежно поддакиваю, киваю и всеми силами отгоняю неприятные мысли. Еда на самом деле оказывается приятной на вкус, потому почти все доедают говядину. — Наш Гарри увлекается живописью, — хвалит своего сына миссис Кокс, когда мы пробуем овощную закуску. — Его девушка — та самая художница, о которой я недавно вам рассказывала, — сунула ему в руки кисть и велела создать нечто достойное внимание. Надо сказать, что у него получилось. — И что же ты нарисовал? — смеется Лиам. — Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов». Должен сказать, что это и по сей день одна из моих лучших работ. Пытался быть самоуверенным. Теперь приходит моя очередь смеяться. Я притворяюсь, я не смеюсь по-настоящему. Просто не хочу выглядеть мрачно. Но я испытываю странные чувства: удивление от того, что он на самом деле умеет рисовать и смущение от того, что разыгрываю спектакль, даже если другие делают то же самое. Я вижу его взгляд на себе и теплую улыбку на губах. — Элис тоже умеет рисовать, — добавляет Стеф спустя пару секунд и широко улыбается. Я закатываю глаза, готовая тыкнуть пальцем ей в бок. Жаль, что она за другой стороной стола, а у меня нет ног, чтобы ударить ее хотя бы под столом. — Я ничего не умею, — бурчу я и смущаюсь. В финале нашего ужина мама ставит на стол пирог с заварным кремом. Стеф и ее родители отказываются от десерта и ковыряют остатки первого блюда в своих тарелках. Разговоры затихают, и я наконец больше не чувствую себя так неловко, как в начале нашего ужина. — А что бы ты хотела уметь делать? — задает вопрос Гарри. Лишь подняв голову, я понимаю, что он спрашивает меня. Я пожимаю плечами и, кусая пирог, делаю несколько глотков яблочного сока. — Играть на гитаре, наверное. Как это, наверное, классно — любую песню можешь подобрать, сочинить мелодию на свой вкус. Музыка ведь создает настроение, причем не только у зрителей, но и у самих артистов. Ведь легче плясать под музыку, чем без музыки. Пока я увлеченно думаю о своем, семья Стеф уже собирается домой. Лиам помогает всем одеться и непременно заботится о том, чтобы все остались довольны. Я вижу, какое волнение переполняет его грудь, но лишь смеюсь. Когда все выходят на улицу, чтобы попрощаться и поблагодарить друг друга за приятно проведенный вечер, я остаюсь в доме одна. Глубоко выдохнув, я убираю грязную посуду в мойку и замечаю забытый кем-то телефон. Меня сразу же переполняет любопытство, одно любопытство, больше ничего. Я беру в руки телефон, и в следующую секунду он летит на пол, когда я слышу, как резко открывается входная дверь. Я продолжаю сидеть на том же месте, не оборачиваясь, и чувствую его запыхавшееся дыхание, чуть прожигающее мне спину. Гарри обходит меня и поднимает свой телефон с пола. — Прости, пожалуйста, я хотела вернуть его тебе. Он долго молчит и смотрит на мое смущенное лицо. Заметив треснувший экран мобильника, я стискиваю зубы и опускаю голову вниз. Честное слово, никогда раньше я не чувствовала себя так неловко. Но, вместо того чтобы накричать на меня, Гарри лишь пожимает плечами и, не сказав ни слова, покидает наш дом.Глава 3
18 апреля 2015 г. в 20:50
Каждое воскресное утро в моей жизни начинается с чашки эспрессо. Я долго выбирала себе любимый сорт кофе, долго экспериментировала с кофеварками, но зато теперь утро начинается с глотка обжигающего напитка, после которого в мозгу распускается прекрасный цветок и дальше день становится понятен до самого вечера. Все на свете может меняться, но не это. Еще год назад у меня была возможность посещать мой любимый бар по утрам, располагающийся напротив одного заброшенного здания. Сейчас я пью его одна, но в корне ничего не поменялось, потому что я обычно, как и дома, молчала и читала какой-нибудь захватывающий роман или обсуждала новости с подругами по телефону.
Сейчас, захватив еженедельный молодежный журнал под мышку, я еду на кухню, ставлю вариться кофе и по-быстрому сооружаю нам завтрак — яичницу в пите. Тру пармезан, мелко режу помидор и зелень — воскресный деликатес получается. Так с питой и кофе на небольшом подносе я еду к столу, чтобы позавтракать и почитать несколько статей из журнала.
Первая вырезка — на самой первой странице: «Любовь лечит от рака». Какая-то старушка рассказывает свою историю, как приехала в Великобританию в семидесятые годы. Длинно, со многими подробностями рассказывает обо всей огромной семье, разлетевшейся по миру, что внуки и дети зовут ее переехать во Францию, но она не хочет, привыкла к родному городу. Она никогда не ходила по врачам, а когда почувствовала себя совсем плохо, то диагностировали рак толстого кишечника в запущенной стадии — случай, по всеобщему мнению, неизлечимый. Ей дали прогноз на три-четыре месяца. Внуки сделали все, чтобы скрасить старушке последние дни — окружили ее вниманием и заботой, покрасили комнаты в розовый цвет, навещали почти каждый день. Через год она все еще жива, более того, выясняется, что от рака не осталось и следа. Она расписывает, какие замечательные у нее внуки, и заставляет верить всех отчаявшихся в то, что любовь лечит все.
На самом деле ничего эта любовь не лечит. Она лишь глушит этот слой памяти со всеми ее стрессами и болезнями, который однажды прорвется гнилостным нарывом. Я не верю во все эти истории, которые пишут в журналах и выкладывают в Интернет. И даже не потому, что я закопала в себе оптимизм, а потому, что в моей жизни действительно нет смысла. Возможно, если бы был человек, ради которого мне хотелось бы жить, я бы смотрела на мир по-другому. Наверное, я бы и в такие глупые истории верила.
Допивая кофе и доедая питу, я кручу кольцо на пальце и мельком просматриваю оставшиеся страницы журнала. Приятный запах моего завтрака, похоже, распространяется по всему дому, потому что уже буквально через минуты три на кухню входит сонный Лиам. Он внимательно смотрит на стол и видит несколько пит в тарелке.
— Доброе утро, — приветствует он и занимает место рядом со мной.
— Доброе, — улыбаюсь я.
Я наливаю брату чай и ставлю перед ним тарелку с едой. Рада, что я все еще могу быть чем-нибудь полезна. Он благодарит меня и отламывает кусок питы, которую съедает всего за минуту. Запив все чаем, он благодарит меня за вкусно приготовленный завтрак и направляется в свою комнату, чтобы переодеть пижаму.
Странно, что я возвращаю себе сегодня хорошее настроение с помощью приятных мелочей, присутствующих в повседневной реальности. Погода просто прекрасна, и у меня выходной, так что я могу заняться любимым занятием примерно до обеда, потому что потом, я уверена, мое прекраснейшее настроение снова пропадет, а с приходом семьи Стеф я и следа от него не увижу.
— Можем прогуляться, если хочешь, — предлагает Лиам, когда снова заходит на кухню.
Я лишь отрицательно качаю головой и возвращаюсь в свою комнату. Именно тут в одном из шкафов моя мама хранит свои старые вещи, которые будто застывшее время напоминают ей о прожитых годах. Она тоже скучает по папе. И я часто замечаю, как, протирая с этих вещей пыль, мама иногда задумывается о чем-то, а взгляд ее уходит куда-то далеко-далеко. В эти мгновения на ее щеках появляется легкий румянец, а губы вытягиваются в едва заметную улыбку.
В моей комнате ничего не изменилось спустя месяц, два и даже полгода. Но меня волнует не это, меня волнуют те люди, которые скрываются за моими окнами и не обращают внимания на мелочи. Они проходят мимо и следят за тем, как моя мама, возможно, думает, что я безнадежна. Я знаю, что каждый день, пока я не вижу или чем-то занята, она заходит сюда, чтобы задвинуть или открыть эти плотные шторы на окне, пускай в моей комнате и давно уже нет того, кто нуждался бы в свете или темноте, но она делает это изо дня в день и думает о том, как быстро летит время.
Недолго осматривая свою комнату, я хватаю музыкальный плеер со стола и рассматриваю отходящие от него белые провода. Засовываю наушники в уши и нажимаю на круглую кнопку на боку прямоугольника. Пронзительная музыка взрывает воздух — и я подпрыгиваю, а один наушник вылетает из уха. Возвратив его на место, я почти ощущаю эту музыку, которая заглушает мысли и погружает в пение. Затем играет медленная песня, и я погружаюсь в сладкие грезы, где я танцую с парнем мечты. Два наших дыхания сливаются в одно, разум отходит на второй или даже третий план, оставляя после себя лишь сжигающую страсть. Мы танцуем медленно, не спеша, стараясь не спугнуть какой-то странный трепет. Интуитивно ощущаем движения каждого, словно становимся единым целым, делаем шаги назад, настигаем друг друга, отступаем и снова идем навстречу. Поворот — и его рука перемещается со спины на талию, потому что он не может сдержать желание прижать меня сильнее…
— Элис, ты в порядке? — сквозь песню слышу я голос мамы, что трогает меня за плечо.
Я вздрагиваю и вытаскиваю наушники из ушей. Похоже, я и не заметила, что песня играет на повторе уже раз десятый — зарядка на плеере дает о себе знать. Глубоко выдыхая, я надеюсь, что мама не видела ничего такого, за что мне было бы стыдно.
— Да, все хорошо, просто заслушалась.
Мама улыбается и садится на кровать, чтобы наши головы приходились на одном уровне. Она довольно долго молчит и смотрит мне в глаза, будто думая над чем-то или пытаясь подобрать слова.
— Я буду рада, если ты поможешь мне приготовить ужин, — наконец произносит она.
Я сразу же вспоминаю назначенный на сегодняшний вечер ужин со семьей Стеф. Лиам, наверняка, не может дождаться того момента, когда мама сможет познакомиться с его недавней девушкой и ее семьей. Я не испытываю к Стеф никакого отвращения, но ее семья, которую я по чистой случайности увидела на одном из их ежегодных балов, мне уже не нравится.
— Хорошо, я помогу тебе, — улыбаюсь в ответ.
Удивлению мамы нет предела, но она, безусловно, рада, что мы сможем провести хоть какое-то время вместе, потому что последние месяцы мы практически не разговаривали. Я так дрожала над своей личной свободой, что отдалилась от нее. Я боялась, что она сможет отнять у меня кусочек этой свободы. А потеряла драгоценное время, которое уже не вернешь.
Я покидаю комнату и подъезжаю к кухонному столу, на котором мама уже разложила нужные продукты. Мы не собираемся готовить что-то изысканное, потому что у нас нет на это времени и средств. Мама подтверждает мои догадки, когда говорит, что мы приготовим обычные ростбифы, несколько овощных закусок и соус. Я замечаю, как она волнуется, потому пытаюсь успокоить ее прикосновением руки.