Прыгая через лужи

Еще месяц назад я каждое утро понедельника посещала реабилитационный центр, расположенный в Хидли-Корт, недалеко от Лондона. Я уже понемногу приходила в себя, но жуткие боли не оставляли меня. Я жила среди самоубийц, санитаров и психиатров — разве можно пожелать более веселого общества? Однако медики этого центра были замечательными людьми. Они ободрили меня, четко сформулировали стоящие передо мной задачи и помогли поверить в себя. Лечение было очень интенсивным. Порой мне приходилось «работать» по шесть часов в день. Час растягивания мышц на мате, час плавания в бассейне на матрасе, час консультации, час физиотерапии, час лечебной гимнастики (которая, в общем-то, ничем не помогла мне), затем ланч и снова занятия. Жаль, что ничего из ранее перечисленного не принесло пользы и мне все же пришлось лишиться обеих ног. Сегодня, когда мама уже уверена в том, что я не наложу на себя руки при любой возможности, меня даже оставляют дому одну. Не на долгое время, конечно, но меня и это радует — можно побыть наедине. Сидя на диване в гостиной, я наблюдаю за Лиамом, что в спешке собирается в университет. Его взгляд бегает по комнате, а губы шевелятся, когда он беззвучно произносит слова и, вероятно, ищет галстук, заглядывая за батареи, под диван, откидывая поролоновые подушки кресел и дивана. — Иди без галстука, — советует мама. — Или надень тот, что в полоску. Недолго думая, Лиам достает второй галстук из шкафа своей комнаты и подходит к зеркалу. Завязывает узел и облегченно выдыхает. — Как я выгляжу? — Как богатый мужчина, — смеюсь я. Лиам заказывает глаза и, хватая со стола сэндвич, бежит к выходу. Он целует нас на прощание и успевает начистить свои черные лакированные туфли. — Стеф должна занести мне доклад на редактирование после обеда. Если я не успею, впусти ее, хорошо? — обращается ко мне Лиам и дожевывает последний кусок сэндвича. Я вижу, что он не ждет ответа, но все равно киваю и закрываю входную дверь. День обещает быть скучным и длинным. Даже начинается он с того, что я пытаюсь найти себе интересное занятие на целый день. Пока мама собирается на работу, мы болтаем всякие смешные глупости, играем в рифмы и строим планы на следующие выходные. Она пытается поднять мне настроение на целый день, но у нее это мало получается. Я лишь выдавливаю из себя улыбку на прощание, чтобы не расстраивать ее, и направляюсь в свою комнату. Недолго думая, я решаю посмотреть фильм, поскольку это отличный способ снять напряжение и провести время, и он доставляет удовольствие. Я беру ноутбук с рабочего стола и ставлю его на тумбу, чтобы возможно было дотянуться рукой. Подвигаю кресло вплотную к кровати, ставлю его на тормоза и поднимаю подлокотники. Я с трудом, но уже без помощи переношу вес своего тела на кровать и облокачиваюсь на подушку. Загрузка фильма занимает всего минут десять; после я наконец погружаюсь в атмосферу душевного кино, рассказывающего пять историй разных и ничем не похожих друг на друга людей, которых объединяет лишь один недуг: психическое расстройство. С одной стороны, это, конечно, драма, а с другой — динамическое, достаточно монолитное по сюжету авторское кино, снятое на пленку, с продуманными цветовой гаммой, композицией и звуковым сопровождением. Актеры той нетипичной внешности, когда в одном ракурсе они красивы, в другом — мимо пройдешь и не обратишь внимания, что, конечно, добавляет фильму достоверности и сокращает дистанцию. Все негативные переживания даны набросками, штрихами, и все события, могущие вызвать конфликт или чрезмерное заморачивание, уведены на дальний план. Когда я почти засыпаю с ноутбуком в руках, раздается звонок в дверь. Я не знаю, сколько прошло времени, но догадываюсь, кто это. Перебравшись в коляску, я сразу же подъезжаю к входной двери. На пороге — Стеф с какими-то бумагами под мышками. Она радостно приветствует меня и, когда я отъезжаю от входа, проходит внутрь. Я вижу, как она поправляет перед зеркалом свои намокшие волосы (похоже, пока я дремала и смотрела фильм, погода на улице успела перемениться). Глаза Стеф цвета холодной осенней воды странно гармонируют с цветом волос и обветренными красными скулами. Девушка подходит на кухню, присаживается за стол и по-хозяйски наливает нам чай. — Я так замерзла, — бормочет она и, потирая руки друг о друга, пьет горячий напиток. — Лиам еще не пришел? — Как видишь. У него две пары сегодня, скоро придет. Девушка кивает головой и кладет доклад на кресло. Я вижу ее уставшее и измотанное выражение лица и спрашиваю о том, как прошел первый на неделе учебный день. Стеф рассказывает что-то о своей подруге, жалуется на учителей и размахивает руками. Это выглядит немного неуклюже — и потому я тихо посмеиваюсь над ней. Помню, я тоже приходила после школы в ужасном настроении, а мама с Лиамом пытались как-то успокоить и развеселить меня. Ее увлеченный рассказ о школе прерывает звонок телефона. Стеф обреченно выдыхает и прикладывает мобильник к уху. Возбужденное состояние, в котором она находилась пару минут назад, проходит. Она почему-то все время разговора молчит и внимательно вслушивается в слова своего собеседника. Мгновенно меняется и ее выражение лица: она становится то ли напуганной, то ли расстроенной, будто на той стороне трубки происходит что-то ужасное. — Прямо сейчас? Хорошо, еду. Она кладет телефон в карман и прикусывает нижнюю губу. — Что случилось? — спрашиваю я, приподнимая брови. — Эйвери заливается слезами из-за ссоры с Гарри, просит приехать. Стеф усмехается и, не допив свой чай, сразу же выходит из нашего дома. — Эйвери? — кричу вслед. — Девушка Гарри. Я вас как-нибудь познакомлю, она милая, — обернувшись, отвечает Стеф. — Если Лиам будет спрашивать, скажи ему, что я у нее.

***

Когда на улице начинает темнеть, меня охватывает волнение, ибо Лиам не приходит домой и спустя два часа после ухода Стеф. А вдруг что-то случилось? И я уже понимаю, что бездействовать больше не могу. Можно воспользоваться хотя бы самым простым способом в моей ситуации: позвонить Стеф и спросить, где сейчас Лиам, что с ним. В попытках найти свой телефон я объезжаю все комнаты, осматриваю столы, тумбы, заглядываю под подушки и разбросанные учебники. Однако он оказывается там, где я совсем не ожидаю его найти, — на самой верхней полке с книгами, до которой я и рукой дотянуться не могу. Только Лиам мог до этого додуматься. Я не представляю, как буду сидеть в комнате и вздрагивать от любого звука, доносящегося с прихожей, считать секунды и в ужасе ждать, когда Лиам откроет входную в дверь, потому решаю отыскать брата самостоятельно. Оказавшись на улице, я переезжаю на другую сторону дороги, где светятся витрины магазинов. В одном из них продают пончики. Однажды утром, когда у меня была еще полноценная семья, папа купил нам с Лиамом пончиков по дороге на Рашн-Ривер. Волшебное было время. А теперь я нахожусь на улице, чуть дрожа от холода, еду к дому Стеф, чтобы узнать, где Лиам, и смотрю на героев мультфильмов, нарисованных на стенах магазинов. Толстые веселые мультяшки заняты тем, что готовят пончики. Слева до меня доносится тошнотворный сладковатый запах алкоголя с едкой ноткой адреналина, и я поворачиваюсь в эту сторону, замечая небольшую компанию молодых людей, что бурно спорят о чем-то. Какой-то испуг охватывает все мое существо, и я начинаю крутить колеса в два раза быстрее, чтобы проехать безлюдную улицу и выехать к знакомому центральному парку. Я слышу их крики за спиной. Слышу звук бьющегося стекла. Слышу, как что-то пролетает рядом с ухом, и шея становится мокрой, как будто бы все мои потовые железы разверзлись разом. Потом я слышу еще и смех, и теперь у меня возникает ощущение, будто кто-то из них стоит прямо за моей спиной. Я оборачиваюсь, не дав себе время даже на то, чтобы оценить возможные последствия, и никого не вижу. Облегченно выдохнув, я продолжаю ехать через вереницу путаных улочек, пока наконец не оказываюсь на широком бульваре, находящимся рядом с центральным парком. Когда загорается зеленый, я проезжаю через дорогу и останавливаю взгляд на полицейской машине. Мужчина в рабочей форме спрашивает о том, все ли у меня в порядке, и предлагает свою помощь. Я лишь отрицательно качаю головой и заворачиваю за угол. Нет смысла просить помощи сейчас, потому что Лиам может находиться у Стеф или еще где-то. Наверняка, он просто забыл предупредить меня о том, что задержится. Проехав более тихие и узкие улочки, я вижу в городском пейзаже просвет, как будто дверь, замаскированную под книжный шкаф. Это вход во двор огромного дома, принадлежащего миссис Кокс и ее мужу. Я подъезжаю к дому в застывшей тишине и со всей силы стучу кулаком по железной двери. Резкий звук разносится на весь гулкий двор и отдается эхом от стен прохода. Неторопливые шаги за другой стороной дома слышатся примерно через минуту. Затем раздается щелчок замка и распахивается дверь. — Господи, Элис, что случилось? — Стеф шокировано смотрит на меня. — Что такое? Я сжимаю челюсти и закрываю глаза, борясь со слезами. — Лиам у тебя? — Нет, — неуверенно произносит она и, похоже, понимает, в чем дело. — Он не звонил и не приходил? — Не приходил. Я бы и сама позвонила ему, но телефон на верхней полке, мама на работе. И… ну ты знаешь… Стеф поправляет волосы и озадаченно смотрит куда-то вдаль, думая над тем, где может быть ее парень. Она пропускает меня внутрь своего дома и скрывается за углом одной из комнат на первом этаже. — Посидишь у нас, пока я съезжу за Лиамом? Можешь посмотреть комнаты или телефизор. Если голодна, загляни в холодильник, мама должна была что-нибудь приготовить. — Хорошо. Я понемногу успокаиваюсь и снимаю куртку. Зал, в котором я нахожусь на данный момент, целиком сделан из стекла — стены, пол и потолок. Никто не может увидеть жителей этого дома снаружи, но отсюда видно все. Ездить по стеклянному полу немного странно. Словно у мира с каждым твоим движением отваливается дно. Даже не делая резких движений, можно ощутить головокружение. Я предполагаю, что кто-то из этой семьи занимается архтектурой, либо любит все диковинное. Когда Стеф покидает свой дом, я первое время смущенно сижу на одном месте и стараюсь не шуметь. Но после долгих раздумий о том, что можно просто-напросто посмотреть несколько комнат, ничего не трогая, я еду к двери, вытягивающейся прямо до потолка и открывающейся самопроизвольно. Дальняя часть помещения занята пестрой коллекцией: книги, пергаменты, бронзовые статуэтки из какой-то старинной страны, отобранные скорее из-за символики, нежели из-за древности или внешнего вида. На подоконнике разложены необычные фигурки неизвестного происхождения, камни, какие-то маленькие окаменелости, вероятно, собранные во время путешествий по дальним странам и не имеющие осой ценности. Все это походило на кабинет старого путешественника. От большого окна с нежно-голубыми тюлевыми занавесками свет падает на письменный стол, на котором находятся стаканчик с карандашами и пастелью, фотография в старинной рамке, несколько тетрадей. В левом углу комнаты стоит книжный шкаф, на полках которого аккуратно сложены книги. У кого-то хорошая библиотека, где собраны самые интересные произведения: фантастика, детективы, классическая и приключенческая литература. Среди этих книг очень много моих любимых, которые я перечитывала уже много раз. Раздается щелчок дверного замка. До некоторого времени я уверена в том, что вернулась Стеф, но вскоре до моего слуха доносится мужское заунывное пение: — Лондонский мост падает… Моя прекрасная леди… Я в панике оглядываюсь по сторонам, узнаю голос Гарри. Не знаю почему, но мне ужасно хочется где-нибудь спрятаться. Подумает еще, что хочу что-то украсть. Я слышу его шаги и скрип пола во время ходьбы. Он прямо возле двери в эту комнату. Сердце готово выскочить у меня из груди. Может быть, я успею спрятаться? Я уже готова выпрямиться и рискнуть, как замечаю дверь в небольшое помещение. Тотчас открываю ее; дерево скрипит и сопротивляется, не желая отрываться от косяка. На мое счастье, Гарри обо что-то спотыкается и теперь ругается, что цветочные горшки мешают ему пройти. Я пользуюсь моментом и, юркнув в помещение, похожее на чулан, закрываю за собой дверь. Тут пахнет полиролью и старым прогорклым шоколадом. Я сижу в инвалидном кресле, прижавшись к каким-то предметам, тонким и длинным. У одного на конце губка, у другого — щетка. Я не помню, как они называются. А еще здесь стоит пылесос, на который прикреплен листок со списком дел для горничной. Я шепотом произношу написанные слова вслух, и мне становится легче. Шаги. Открывается дверь, и Гарри проходит мимо меня. Сначала глухо, по ковру, затем с легким причмокиванием по паркету. Я закрываю глаза. Мне слышно мое собственное прерывистое дыхание. Надеюсь, что оно не слишком громкое. Затем слышу, как открывается и закрывается дверь шкафа. Даже не думая о том, что могу себя выдать, я легонько толкаю дверь рукой. Уж так мне хочется узнать, что он там делает. К счастью, петли почти не скрипнули, и дверь приоткрылась на полдюйма. В щелку мне едва видно, как Гарри запускает руки под свою рубашку и снимает ее. Рот его открыт, и до меня, чем-то напоминая рокот прибоя о берег, доносятся его неровное дыхание и тихое пение. Опасаясь, что он услышит меня, я отъезжаю от двери и задеваю при этом полку. Звякают стеклянные банки, и я от испуга стискиваю зубы, когда он оборачиваются. — И кто это тут у нас? — он не держит равновесия, у него заплетается язык, и можно подумать, что он пьян. Или так и есть. Гарри подходит к кровати и вытирает полотенцем кровь со своих рук. Я удивленно раскрываю глаза, но молчу. — Прекрасная ле-е-еди, — тянет он и обвязывает футболку вокруг своей шеи наподобие шарфа. Я смотрю на Гарри, стоящего невдалеке с обнаженным торсом, и не знаю, что делать. Вдруг, видимо почувствовав на себе мой взгляд, он ложится на кровать и укрывается одеялом. — Я напился, — начинает он, надеясь быть выслушанным. — Поругался с девушкой и побил твоего брата. — Что? — с ужасом произношу я. — Скажи ему, чтобы больше не лез в чужие дела, — он шмыгает носом и опускает голову вниз. — Что ты так смотришь? Он, вроде как, парень, и это… нормально, сечешь? Ладно-ладно, просто под руку попался.