Тлеющий день
3 июня 2015 г. в 10:28
Ночь выгорала. Выгорала неспешно, но неуклонно. То, что до заката было деревней и ещё пару часов назад было охвачено неистовым пламенем, сейчас тлело рыже-красными росчерками на чёрном и седом. Время от времени то там, то тут вспыхивали одинокие языки огня, нашедшего для себя питательную основу, но эти редкие всполохи довольно быстро угасали под покровом ускользающей за горизонт ночи. Пробудившийся перед рассветом ветер разносил по округе запах гари, пепел и дым, и всё это выглядело таким непривычно завораживающим, что он никак не мог оторвать взгляда от этой жестокой картины.
Плеча коснулась когтистая рука, от тяжести которой дрогнуло уставшее тело.
— Пора уходить, Мадорт, — пророкотал голос за спиной.
— Красиво, — произнёс человек, стараясь как можно лучше запомнить то, что он видит, но стоящий рядом был прав — пора уходить.
С немалым трудом заставив себя отвернуться от догорающей деревни, он увидел закутанную в тёмный плащ массивную фигуру, превосходящую его и в росте, и в ширине плеч.
— Отнести тебя домой? — спросил тот, чьё лицо было скрыто тенью капюшона.
— Я не хочу домой, — недовольно сморщился человек.
— Отнести тебя в крепость? — тут же предложил стоящий напротив.
Опустив взгляд, Мадорт поковырялся носком сапога в рыхлой почве, на которой уже никогда не вырастет трава, и после минуты размышления ответил:
— Нет, отнеси меня домой. Только не как в прошлый раз, нельзя чтобы меня видели.
— Уверен?
— Мне, между прочим, стоило немалого труда объяснить, что я делал на крыше дворца посреди ночи, — Мадорт взглянул на стоящего перед ним, зло сверкнув глазами.
— Вообще-то, я спрашивал, уверен ли ты, что тебе нужно домой, — под тенью капюшона тоже сверкнул огонь нечеловеческих глаз, но в голосе слышалась явная насмешка.
— Я устал, мне нужен отдых, но завтра к полудню я должен быть во дворце, так что лучше домой, хоть посплю немного.
— Как скажешь, — пожал плечами укрытый плащом гигант. — Но по мне так лучше в крепость.
— По тебе так лучше вообще куда-нибудь подальше и поглубже, — отмахнулся от него человек и обернулся на пожарище. — Как же всё-таки красиво.
Взгляд впился в красновато-рыжие блики на чёрном фоне, и где-то в груди заскребло когтями чудовище, сытое и уставшее, но всё ещё не нагулявшееся. На плечи легли тяжёлые ладони, а в следующее мгновение мир провалился во тьму и холод небытия. Несколько минут, а может, всего лишь секунд, где-то за пределами реальности, где нет ничего, — и он оказался посреди темной залы. Знакомый контур не зашторенных окон, рисунок мраморных плит пола и этот удушающий запах бездушной пустоты подсказали, что он вернулся во дворец, и тут же появилось почти непреодолимое желание отсюда сбежать. Сбежать под низкие своды тесных коридоров, где пахнет старым камнем и сырой землёй. Туда, где мрак чёрным ковром укрывает всё, что не освещено скудным светом одиноких светильников. Туда, где не нужно беспокоиться, на кого ты можешь натолкнуться за очередной дверью и поворотом, где нет смысла всё время следить, что ты говоришь и делаешь. Туда, где чувствуешь себя свободным, сильным и способным перевернуть этот мир с ног на голову.
— Теперь нескоро, наверно, увидимся, — стоявший сзади старался говорить тихо, но в пустоте просторного зала его голос всё равно звучал неприятно и даже опасно громко.
— Возможно и не скоро, а может быть и раньше, чем стоило бы, — ответил человек, борясь с соблазном своего чересчур неуместного желания.
— Ну что ж, я приду, как только ты позовёшь, и если ты не захочешь, чтобы я уходил, — я останусь.
Стоящий за его спиной тоже боролся с соблазном. Слабость человека, открывшего ему дверь в этот мир, была ему слишком хорошо видна, и он чувствовал метания уставшей от извечной борьбы души. Может быть, ему и не был особо интересен этот мир, но он не мог отказать себе в удовольствии предложить Мадорту то, от чего тот усиленно отказывался. Соблазн силы, искушение свободы с каждым разом становились только сильнее, пройдёт ещё какое-то время, и человек уже не сможет вернуться назад, как бы он этого ни хотел, да и не захочет он уже. А сейчас… Запах страданий, причиняемых внутренней борьбой, был слишком сладким, чтобы отказать себе в удовольствии их хоть чуть-чуть, но усилить.
— Убирайся вон, Иийм. И не смей больше меня подначивать! — обернулся на него жрец, зло сверкнув глазами.
— Как скажешь, Мадорт, как скажешь, — усмехнулся Иийм и исчез.
Стоящий посреди зала застыл, глядя на упавший на пол просторный тёмный плащ, не то в ожидании, не то в размышлении, а потом, вздохнув, наклонился и поднял его.
— И почему всё это происходить именно со мной? — тихо спросил он неизвестно у кого и направился к выходу из зала.
Если бы сейчас его кто-нибудь увидел, его обязательно бы спросили, почему он выглядит таким измождённым, что случилось с его одеждой, и вообще, где он был? Никто, конечно же, не поверит в то, что он мог испачкаться и пропахнуть гарью, гуляя по коридорам дворца. Но, к счастью, его никто не увидел, и он спокойно дошёл до своих покоев. Разделся, сбросив грязную одежду в деревянный ящик. Завтра, или точнее сказать уже сегодня, её заберёт верная служанка, чтобы аккуратно и тщательно выстирать и убрать в другой ящик, откуда он непременно её достанет, когда придёт время. Ополоснувшийся в уже холодной воде Мадорт накинул на себя чистую сорочку и, дотащившись до кровати, рухнул в неё почти без сил. Каждое следующее его возвращение становилось всё тяжелей и тяжелей. И с каждым новым разом всё менее значимыми казались причины, по которым он сюда возвращался. Семья, долг, преданность сюзерену — всё это было таким незначительным, таким лживым, что даже такие мелочи как тёплая и мягкая постель, хорошая и сытная пища, удобная и красивая одежда казались куда более важными. Но всё это он мог иметь и не возвращаясь сюда, не принуждая себя день ото дня мириться с тем, что его ограничивало и что ему мешало. А мешало ему в последнее время всё.
Глубокий и лишённый сновидений сон, больше похожий на яму, в которую легко упасть, но из которой практически невозможно выбраться, поглотил его и не желал отступать даже тогда, когда кто-то принялся трясти его за плечо и звать. С огромным трудом выбравшись из вязкости бесцветного и тёмного сна, он отмахнулся и что-то пробубнил, пытаясь отогнать будившего, но это не помогло. Наоборот, попытка его растормошить стала более настойчивой, а голос — более требовательным.
— Просыпайся, Мадорт, просыпайся по-хорошему! Иначе будет только хуже.
Мадорт кое-как разлепил веки и повернулся на спину, чтобы видеть того, кто помешал ему отдохнуть и восстановить силы. На него смотрело суровое лицо мужчины, бывшего лишь немногим его старше. Это лицо он знал с детства, и оно всегда казалось ему неправильно серьёзным. Холодные голубые глаза и тонкие бледные губы делали его даже немного пугающим, хотя нисколько не лишали красоты.
— Просыпайся! — движение этих самых губ лишь подтвердило, что властный голос, требовавший от Мадорта сейчас почти невозможного, принадлежит именно этому сидящему на краю кровати человеку.
— Какого демона тебе нужно, Вертен? — проворчал спящий и совершил попытку отвернуться и снова заснуть.
— Это ты скажи мне, какого демона ты тут дрыхнешь без задних ног?!
Его дёрнули за плечо, снова повернув на спину.
— Хочу и дрыхну! — огрызнулся Мадорт. — Я предупреждал, что буду сегодня отдыхать, и просил не беспокоить меня до полудня, — он зло прищурился, вглядываясь в лицо старого друга.
— До полудня! — возмущение Вертена отозвалось неприятно резкими нотками в его голосе. — Весь дворец с рассвета на ушах стоит, а он, видите ли, отдыхает до полудня!
Мадорт нахмурился, глядя на вскочившего на ноги гостя.
— С рассвета? Что-то случилось?
Сознание упорно не желало просыпаться, и где-то в глубине души заворочалось неприятное подозрение. А что если кто-то всё же видел его возвращение? Что если Иийм не ушёл сразу? Что если… Да мало ли что…
— Случилось, — кивнул головой Вертен. — Во-первых, кто-то закоптил один из малых залов северного крыла. Притом закоптил так, что свет едва пробивается сквозь окна, и гарью пахнет просто ужасно…
— Пожар? — спросил Мадорт, пытаясь вспомнить в какой зал его принёс Иийм.
— Если бы пожар… Нет, пожара не было. Никаких следов огня, только чёрная смолянистая копать.
— Странно.
— Странно. Прошёл слух, что это проделки демона, но пока это только слух. Великий жрец ещё не прибыл, а придворные жрецы предпочитают отмалчиваться.
— Это единственное, что они умеют, — усмехнулся Мадорт.
Разговор помог ему немного прийти в себя и, кажется, он даже начал просыпаться.
— Всё или не всё — не нам судить, главное не это.
— А что?
— На его милость было совершено нападение.
— Что?! — Мадорт резко сел в кровати.
— А вот то, — зло процедил сквозь зубы Вертен. — Уже пятое за последние три месяца. Ходер беснуется, стража трясёт всех от конюшенной черни до советников… Чудо, что тебя ещё не разбудили, — он усмехнулся, глядя на ошарашенное и растерянное лицо сидящего в кровати. — Ты, кстати, где всю ночь пропадал?
— Что значит где? — Мадорт нахмурился и, откинув одеяло, встал.
— Вот только не говори мне, что ты лёг спать сразу после того как откланялся. Ты спишь по шесть часов максимум, а то и меньше, а прошло уже больше десяти, и, честно сказать, не похоже, что ты уже проснулся, просто вставать было лень.
— Проснулся, не проснулся, тебя это не касается, — процедил сквозь зубы Мадорт, направляясь к ванной.
— Может и не касается, но пятое покушение подряд — это тебе не шутки, — крикнул ему вдогонку Вертен.
Дверь ванной закрылась, и всё, что ему оставалось, это, поджав губы, сверлить злым взглядом, в общем-то, ни в чем не повинную дверь. В последние три месяца во дворце творилось что-то не хорошее. Нет, оно, конечно, всегда тут творилось. Интриги, заговоры и прочее было такой же неотъемлемой частью придворной жизни как балы и охоты, но то, что происходило в последнее время… По королевству полз слух о появлении тёмного жреца, и хотя всё, что на него списывалось, больше походило на результаты междоусобиц, нельзя было отрицать его существования. Король сильно сдал в последние полгода, и власть фактически перекочевала в руки великого герцога, хотя этот старик тоже балансировал на грани между жизнью и смертью, уж больно много врагов он себе нажил, но, тем не менее, умудрился подмять под себя почти все государственные дела. А его милость принц Дедман… Принц был всего на пять лет старше самого Вертена, он, конечно, старался что-то сделать, как-то сдержать грядущую катастрофу, но против старых и опытных игроков, заточивших клыки о таких как он, молодых и слишком самоуверенных…
За прошедшие три месяца на принца было совершено четыре покушения, и худшего удалось избежать только по чистой случайности, — и вот теперь ещё одно. Кто-то явно пытался избавиться от наследника престола. Первой мыслю было: «Это — герцог». Но старик больше двадцати лет назад лишился собственного наследника, и даже если он получит эту злосчастную корону, передать её ему некому, значит кто-то ещё. Кто?
Мадорт ещё раз плеснул в лицо холодной воды. Сон постепенно уходил, но усталость так просто сдаваться не желала. Глянув в висящее на стене зеркало, он отметил, что под глазами пролегли глубокие тени, которые слишком хорошо заметны на чересчур бледном лице. Конечно, все эти нехорошие признаки можно легко замаскировать, и не так-то трудно от них избавиться: нужно вздремнуть ещё пару часов и хорошенько поесть — и всё будет нормально, но… Старый друг может и не заподозрит его в злом умысле против его милости, в конце концов, не зря же они считаются самыми преданными в свите принца. Столько раз они отводили от него беду, столько заговоров распутали вместе, столько всего пережили, стольким рисковали… Но то, о чем Вертен и не подумает, запросто может посетить чью-нибудь другую голову. И этот кто-то может что-нибудь не то сболтнуть в присутствии короля или даже того же Ходера, и всё. Нет, для Мадорта это ничего не изменит, разве что он избавиться от целой кучи ограничений, вот только принц Дедман лишится одного из своих защитников, и это сыграет на руку предателю. Если б только знать кто. Если б только знать.
— Рассказывай, что произошло, — одетый, причёсанный и скрывший излишнюю бледность лица и тёмные круги под глазами простой, но такой полезной пудрой, Мадорт вышел из ванной и отыскал взглядом друга, успевшего, кажется, раз десять обойти спальню как вдоль, так и поперёк.
— Я не знаю, что именно произошло. Вроде как его милость возвращался от одной из своих фавориток, когда на него напали. Почему нападение не удалось, я тоже не знаю, могу сказать только, что принц был ранен, но до своих комнат всё же добрался. С рассветом в его покои пришёл слуга, он-то и сообщил страже о найденном без сознании Дедманде. Сразу поднялся шум. Целитель сказал, что рана не смертельна, но оружие было отравлено. Это в значительной степени осложнит лечение. К принцу никого не пускают, прислуга говорит, он всё ещё без сознания, в общем, ничего хорошего.
— Ты узнал, у кого он был ночью?
Вертен мотнул головой.
— Никто не сознаётся. Все бояться, что их обвинят в причастности к нападению. Я осмотрел коридоры, по которым он мог прийти в малую гостиную, но ничего не нашёл.
— А почему именно их? — поинтересовался Мадорт.
— Принца нашли именно там. Если верить тому, что я слышал от целителя, вряд ли он был в состоянии дойти до неё просто от нечего делать.
— Ясно, — кивнул головой Мадорт.
Следовало ещё раз осмотреть эти самые коридоры, но по ним за сегодняшнее утро наверняка прошлась уже немалая толпа как стражи, так и просто любопытствующих, так что вряд ли что-нибудь удастся найти. А если предположение Вертена неверно, и на принца напали именно в его покоях? И что тогда делать? Попытаться пробиться к его милости? Вытрясти из целителя, какой яд использовал напавший?
Чутье подсказало Мадорту, что приближается опасность, и он обернулся на дверь спальни. Пара секунд промедления — и, метнувшись к кровати, он схватил перевязь с оружием.
— Пошли, нечего здесь сидеть, и так кучу времени потеряли.
Он перемахнул через кровать и дёрнул канделябр над её изголовьем, открывая потайной ход. В повторном приглашении Вертен не нуждался, он и сам прекрасно понимал, что если сейчас сюда завалится целая толпа стражи и начнёт всё ворошить и задавать глупые и совершенно бессмысленные вопросы, они проторчат здесь самое меньшее часа полтора, и кто знает, что за это время может случиться. Дверь тайного хода только успела стать на своё место, как из соседней комнаты донеслись приглушенные, но довольно громкие голоса. Дожидаться, когда их обладатели ворвутся в уже пустую спальню, мужчины не стали и быстро направились по узкому коридору, ведущему в тайный лабиринт дворца.
— У тебя есть какие-нибудь идеи? — тихо спросил следующий за Мадортом.
— У меня куча идей, но все они совершенно бесполезны, — проворчал он. — Давай попытаемся поговорить с его милостью. А там будем думать.
— А если он действительно ещё не пришёл в себя?
— Тогда ты останешься его охранять, а я буду искать следы, которые оставил убийца.
— Почему ты думаешь, что он оставил следы? — Вертен даже остановился, удивлённый заявлением друга.
— Потому что все оставляют следы, даже демоны. И не спорь со мной, — Мадорт тоже остановился, вглядываясь во мрак коридора, по которому, сам того не замечая, шёл совершенно спокойно. — У меня осталось не так много времени, пожалуй, что даже слишком мало, и я хочу хоть как-то отблагодарить тех, кто был добр ко мне, кто ценил меня и дорожил моей дружбой.
— О чем ты? — следовавший за ним подступил ближе, и в голосе его слышалась тревога.
— Всё это не имеет никакого значения, Вертен, никакого. Сейчас главное найти и уничтожить того, кто пытается избавиться от его милости. Если мы успеем, всё остальное будет уже не важно, а если нет… Если нет, то и вовсе не имеет смысла об этом тревожиться.
И Мадорт стремительным шагом пошёл вперёд. А Вертен всё же не выдержал и, разыскав в потайной нише лампу, зажёг её. Каким образом его друг умудрялся ориентироваться в темных коридорах, он не знал и, честно говоря, не особо хотел это знать, ему было довольно того, что эта странная способность всегда помогала им.
Вот и сейчас, пользуясь какими-то только ему известными ориентирами, Мадорт привёл их к покоям принца Дедмана, и они застыли у тонкой стены, через которую хорошо было слышно всё, что происходило в комнате. А по комнате ходил король, чей тяжёлый и шаркающий шаг было совсем не трудно узнать, а глухой и тихий голос рассказывал ему о демонах и методах их изгнания. Судя по всему, великий жрец всё-таки добрался до дворца, побывал в закопчённой зале и теперь отчитывался перед правителем.
Двое не стали слушать всю его речь, по сути бессмысленную и только доказывающую, что даже верховный жрец не знает, что именно случилось и какие это может иметь последствия. Они прошли вперёд и снова остановились. Повинуясь жесту, Вертен погасил лампу, и Мадорт слегка отодвинул прикрывающую потайной глазок пластину. С полминуты он осматривал комнату, а потом чуть сдвинулся и повернул рычаг. Стена отъехала в сторону, открывая вход в спальню принца.
Двое незваных гостей вошли и тут же направились к лежащему в кровати. Он был бледен, его лоб покрыла нездоровая испарина, а подрагивающие пальцы рук наводили на не самые хорошие мысли. Мадорт наклонился к принцу, помедлил мгновение и дотронулся кончиками пальцев до влажного и холодного лба. Всего пара секунд, и он, облегчённо вздохнув, отстранился.
— Всё в порядке. Яд не опасен, лекарство уже подействовало, но его милость проспит ещё часа четыре, если не больше.
Он отступил от кровати и осмотрел спальню. Подошёл к небольшому столику, попробовал то, что было налито в стоящий на нём кубок, а потом проверил содержимое кувшина. Зачем-то заглянул в камин, разворошил ещё не убранную из него золу. Едва ли не подкрался к двери, прислушался к доносящимся из-за неё голосам и вернулся к другу.
— Оставайся тут. Если его милость очнётся, дай ему пить из кувшина, там лекарство. Никого к кувшину не подпускай, и вообще проследи, чтобы никто кроме его величества и доверенной прислуги сюда не входил.
— И как ты себе это представляешь? — нахмурился Вертен. — Я уж не говорю о том, как я буду объяснять его величеству, что я тут делаю.
— Ты тут спасаешь жизнь его сыну. Если он будет очень сильно возмущаться, скажи, что мы знаем, кто призвал демона во дворец, и что убийца обязательно вернётся за его милостью.
— А мы это знаем?
— Да. Мы всё знаем, кроме одного — кто хочет убить принца. Но как только мы это узнаем…
Мадорт не договорил и скрылся в тайном проходе. Его проводил недоверчивый взгляд. Слишком много странного происходило в последнее время, и доверять действительно было никому нельзя. Но если никому не доверять, то где гарантия, что это не он, не сын древнего рода Ихартс Вертен, именно тот, кто желает смерти своему будущему сюзерену?
Пыльная темнота тайного прохода окружила человека, захватив его в душный и тесный плен. Дворец жил своей непрекращающейся, суетливой и двуличной жизнью, и он чувствовал эту жизнь. Чувствовал её злость, её страх, порождаемую ею боль, и жаждал окунуться во всё это с головой. Усталость минувшей ночи всё ещё не прошла, как и не забылось пьянящее чувство освобождённой силы. Жизнь принца Дедмана была вне опасности, но вестники смерти всё ещё кружили вокруг него, и было не трудно угадать их незаметные тени. Убийца был рядом. Он подобрался слишком близко и мог нанести свой следующий удар в любой момент. Следовало торопиться, но спешка была смертельно опасной. Любой неосторожный шаг мог привести к самым печальным последствиям. Хотя… Такими ли печальными будут эти последствия? Принц умрёт, все, кто хоть как-то приближен к короне, начнут из-за неё грызню, и королевство погрузиться в хаос. Но кого это волнует? Точно не Мадорта. Сейчас как никогда он желал оказаться в другом месте и не беспокоиться о всякого рода мелочах. Но в этом ничтожном мире не так уж много тех, кем он дорожил и кого уважал. К сожалению, наследник престола — один из этих немногих, и если можно хоть как-то отсрочить его уход из этого мира, то почему этого не сделать? Мадорт никогда не любил неблагодарных тварей и ни за что не хотел стать таким же, как они. Пусть он не тот, за кого его принимают, пусть время, когда правда откроется, приближается со скоростью сорвавшегося со склона горы камнепада, но пока он может хоть что-то сделать, он это сделает, а потом… А потом будет только тревожное голубоватое пламя.
Малая гостиная встретила его какой-то пугающей тишиной. Ковёр, застилавший её пол, был затоптан, мебель сдвинута, вокруг царил пусть не сильный, но всё же беспорядок. Создавалось впечатление, что тут побывали все, кто смог, в независимости от того, имели ли они на это право или нет. Мадорт аккуратно обошёл комнату по периметру, внимательно осматриваясь. Пятно крови на ковре было хорошо заметно, но его размер говорил, что принц не провалялся тут всю ночь. Скорее всего, нападение действительно случилось ближе к рассвету. Мысль о том, что на его милость напали именно в его покоях, не только не пропала, но даже укрепилась.
Мадорт часто бывал в покоях того, кому служил, и прекрасно знал, как выглядела малая гостиная до того, как её разгромила толпа невежественных и излишне рьяно беспокоящихся о принце стражников. Они даже под ковёр заглядывали, что именно они желали там отыскать, не знали наверно даже они сами, но ковёр был сдвинут и не слишком хорошо расправлен. Даже если нападавший и оставил какие-то следы, эти самые следы были тщательнейшим образом уничтожены, притом теми, кто должен был их найти.
Остановившись напротив того места, где кровь запачкала ковёр, Мадорт прислонился к стене и, опустив голову, замер. Хаос чужих чувств и эмоций, всё ещё витавший в комнате, был слишком смазанным и нечётким. Удивление, страх, любопытство, радость, гнев и отчаянье, вся эта мешанина, словно неприятный привкус от испортившегося вина, вызывала оскомину, и в ней совершенно не хотелось разбираться. Но делать нечего, нужно найти хоть какую-то зацепку, ведь принц зачем-то пришёл сюда. Чувство, что искать нужно не здесь, возникло внезапно, но было достаточно чётким. Нет, напали не здесь. Здесь была только боль и тревога, а ещё стремление. Он ещё раз осмотрел гостиную. Вертен оказался неправ, принц пришёл сюда не потому, что в эту комнату выводил коридор, по которому он добрался до своих покоев, он пришёл сюда потому, что тут было что-то важное — куда более важное, чем собственная жизнь. Найти и спрятать — именно это стремление привело сюда раненого, в этом Мадорт даже не сомневался. Почему бы принц Дедман не желал сокрыть то, что тут было забыто, он поступал так, как привык. Если оставленная вещь принадлежала другу, её нужно было спрятать, чтобы не навлечь на него подозрения, если врагу — чтобы не позволить её утаить кому-то другому, может быть даже этому самому врагу. К сожалению, было невозможно понять, сделал ли принц то, зачем пришёл, или нет, а искать в и без того разгромленной гостиной то, что было спрятано, — дело чересчур долгое, а то и вовсе бесполезное. Ведь если не нашли, значит, спрятано очень хорошо, а если нашли, — то искать бесполезно.
Мадорт подошёл к выходу из гостиной, аккуратно приоткрыл дверь, прислушался. Убедился, что в коридоре никого нет, и вышел. Тот же безумный хоровод чужих и совершенно бесполезных эмоций. Пройдя по коридору, он остановился сначала у одной двери, потом у другой, но прикосновения к холодному металлу резных ручек ничего не дали. Дошёл до выхода в общий зал и почувствовал, что идёт не туда. Вернулся назад и вышел из малой гостиной через другую, менее приметную дверь, которой пользовались, чтобы пройти в соседнюю комнату. Там тоже было всё перевёрнуто, но одного беглого осмотра хватило, чтобы понять, — здесь нет того, что он ищет. Идти вглубь покоев принца смысла не было, и он подошёл к той двери, что выводила в холл. Отсюда можно было попасть в оружейную, библиотеку, малый кабинет и коридор, которым пользовалась в основном прислуга. Вот туда-то он и направился, и, стоило ему открыть дверь, как он нашёл то, что искал. Коридор был не таким просторным, как основные коридоры дворца, да и убранством отличался более скромным: обычная деревянная обшивка, никаких излишеств, драпировок или резьбы. И вот это самое дерево очень чётко запечатлело боль, испуг, удивление, непонимание и страх. Да. Сладкий и такой пьянящий страх…
На принца Дедмана напали именно тут, на пороге, при этом напали не исподтишка или со спины. Нет, на него напали открыто, в лицо… Убийце надоело скрываться. Его утомили неудачи. Он был зол, он торопился, он устал и… Мадорт прислушался к своим ощущениям. Он боялся. Да, именно так. Убийца очень боялся. Его время было на исходе, и если сейчас ничего не получиться, то… Что именно случится в этом случае было неясно, но и того, что удалось узнать, было более чем достаточно, чтобы понять, что время на исходе. Предателя нужно найти как можно скорее.
Прислонившись к обитой деревом стене, Мадорт принялся усиленно думать. На принца напал тот, кого он знал, тот, кому он в какой-то степени доверял. Напал, не сомневаясь и не опасаясь того, что его личность будет раскрыта. Да, яд лишил Дедмана сознания, но не только это было залогом безопасности нападавшего. Конечно! Мадорт поднял взгляд начавших неестественно поблёскивать глаз. Нападавший был совершенно уверен, что на него подумают в последнюю очередь. Именно поэтому он не стал добивать принца, а ведь мог. Мадорт нисколько не сомневался, что мог, просто не стал. Нужно было, чтобы принц умер чуть позже. От яда или от второго удара, но позже…
Сорвавшись с места, он бросился в покои принца. Утруждать себя петлянием по тайным проходам не стал: вломился напрямую, смел с порога встрепенувшуюся было охрану, даже не обратив внимания на короля, верховного жреца и начальника дворцовой стражи. Вертен вскочил с кресла и выхватил меч, когда в спальню его милости столь беспардонно вломился незваный гость, но был немало ошарашен тем, что гость кинулся не к самому принцу, а к столику, на котором стояли кувшин с лекарством и кубок. И только когда этот вломившийся остановился у столика, он понял, что это его друг.
— Что происходит? — спросил он.
— Что происходит?! — гневно проревел король, поспешивший в спальню к сыну.
Несмотря на ослабшее здоровье и почтенный возраст, он оказался куда расторопнее всех остальных.
— Молчать! — рявкнул Мадорт и аккуратно взял в руки кувшин.
Всё его внимание было сосредоточенно на этом сосуде. Он совсем недавно пробовал его содержимое и нисколько не сомневался, что с того самого момента к нему никто не прикасался, но… Да. Лёгкая, едва-едва заметная дымка яда шевелилась на самом дне кувшина. Яд был подброшен в кувшин после того, как принесли лекарство, и напоили им лежащего без сознания принца. Этот самый яд неспешно растворялся, превращая снадобье в ещё более опасный яд. Когда бы ни очнулся принц, он выпьет то, что находиться в этом кувшине, и, конечно же, король проследит за тем, чтобы было выпито всё до капли, и это убьёт принца. Вина ляжет на того, кто подаст последнюю порцию лекарства и, вполне возможно, что лишит королевство не только принца, но и короля. Теперь оставалось только самое простое: узнать, кто был в покоях принца после того, как ушёл целитель.
Мадорт поставил кувшин на стол, сделал пару глубоких вдохов, загоняя свою силу назад в глубины своего существа и, гордо выпрямившись, повернулся к королю.
— Ваше величество, прошу меня извинить за столь дерзкое поведение, но обстоятельства того требовали. Теперь я могу абсолютно точно сказать вам, что знаю, кто покушался на жизнь его милости. К сожалению, он до сих пор на неё покушается, и поэтому я прошу вас успокоиться, подумать и ответить на один мой вопрос.
— Может, это вы ответите на наши вопросы, Визэд Мадорт?! — из-за спины короля выступил начальник стражи.
— Обязательно, Уатч Стажар, — спокойно ответил Мадорт, — но сначала я позабочусь о том, чтобы принц Дедман не попал под очередной удар, а потом можете спрашивать меня о чем угодно и сколько хотите раз.
Стажар едва ли не ринулся на наглеца, посмевшего дерзить ему, но король остановил его. Старик, как и многие другие, чувствовал, что ситуация стремительно выходит из-под контроля, что заговорщики, посмевшие покушаться на жизнь его сына, слишком хорошо себя обезопасили и, не смотря на все усилия тёмной стражи, найти их никак не получается. Для отца, чей сын балансировал на грани жизни и смерти, любая, даже самая сомнительная информация, была намного важнее гордости и амбиций какого-то вояки.
— Что ты хочешь узнать? — его голос был тих, и он устало пошаркал к креслу у кровати своего сына, на котором совсем недавно сидел Вертен.
— Ваше величество, — молодой дворянин передвинул кресло поближе к королю, предлагая ему присесть.
— К вам у меня тоже будут вопросы, Ихартс Вертен, — произнёс король, опускаясь в кресло.
— Я с удовольствием на них отвечу, — с поклоном ответил тот.
— Итак? — король вновь обратился к Мадорту.
— Я всего лишь хочу знать, кто входил в комнату его милости после того, как ушёл целитель.
— Например, вы, — король глянул на стоящего перед ним с прищуром.
— Без сомнения, я был тут, — согласился Мадорт, — и, конечно же, мог причинить его милости вред, и ещё не доказано, что я её ему не причинил, но ведь был кто-то ещё.
— Я, — ответил король.
— Кто ещё?
— Стажар, — король взглянул на начальника дворцовой стражи.
— Он был здесь вместе с вами или пришёл позже? — тут же уточнил Мадорт.
— Он был тут вместе со мной.
— Хорошо, кто ещё.
— Святейший Хротин тоже заходил сюда. Ещё Ходер и Леди Детиль. И, если я не ошибаюсь, Треом тоже заходил в покои принца после того, как ушёл целитель Берч.
Мадорт кивнул. Мозаика складывалась сама, и для того, чтобы все её кусочки превратились в единое целое, даже не приходилось прилагать усилие. Всё же именно время было тем судьёй, который определял кто же победит в этой хитрой игре. И именно время подвело того, кто решил играть против короны.
— Боюсь, ваше величество, мне придётся вас огорчить. Человек, напавший на его милость и желающий его смерти, не более чем ядовитая змея, пригревшаяся на вашей груди. Расчёт, конечно, был невероятно удачный, даже я бы ни за что не подумал, что именно он предатель, хотя лично мне он никогда не нравился, но он сам совершил ошибку и оставил след, разоблачающий его.
— И кто же это? — с усмешкой недоверия спросил Стажар.
— Боюсь, что здесь и сейчас я не смогу назвать вам его имени, — изобразил огорчение Мадорт. — Просто потому, что этот человек всего лишь пешка в чужой, более хитрой игре, ставка которой намного выше, чем жизнь одного человека.
— О чем бы говорите? — король нахмурился.
Ему определённо не нравилось то, что он слышал, но ещё больше ему не нравилось то, к чему ведёт один из самых доверенных принцу людей.
— Было бы намного лучше, если бы мы дождались, когда его милость принц Дедман очнётся и сам назовёт имя напавшего на него…
— С чего вы решили, что он знает, кто на него напал?
— Он знает. Абсолютно точно знает, в этом вы можете не сомневаться. Проблема только в том, что принц очнётся в лучшем случае через пару часов, и за это время заговорщики смогут либо сбежать, либо… — Мадорт не договорил, посмотрев на всё ещё спящего принца.
— А что если я доверюсь вам? Где гарантия, что вы не участвуете в этом заговоре, что не вы — та самая змея, чьего укуса мне следует опасаться?
Мадорт улыбнулся, добродушно и совершенно безмятежно.
— Ваше величество, я — не та самая змея просто потому, что я намного хуже. И у вас, конечно же, куда больше оснований не доверять мне, чем предателю, желающему примерить вашу корону. Но именно сейчас я тревожусь в первую очередь о его милости и благополучии королевства. Вы можете довериться мне и захватить предателей сейчас, пока они ещё ничего не знают и уверены в своей победе, а можете оставить всё как есть и дождаться пробуждения принца Дедмана. Вот только вам придётся послать кого-то к целителю с просьбой приготовить другое лекарство, потому как вот это, — Мадорт взял со стола кувшин и показал его королю, — отравлено.
— Что? — его величество вскочил с кресла.
— Не беспокойтесь, оно было отравлено уже после ухода целителя, и принц его ещё не пил.
— Но его пил ты, — встревожился Вертен.
— Да, — кивнул Мадорт. — Только вот не надо меня уже хоронить. То, что пробовал я, ещё не было опасно для жизни, но пройдёт ещё немного времени и яд окончательно растворится. А потом кто-нибудь совершенно случайно взболтает содержимое кувшина, перемешав смертоносный осадок с безопасным настоем и… — Мадорт поставил кувшин на стол. — Довольно рискованная затея, ведь кувшин может упасть, и лекарство прольётся и, вполне возможно, кто-нибудь заметит чужеродную примесь, хотя то, что кувшин не хрустальный, определённо играет на руку убийце. В конце концов, принц может отказаться пить это снадобье, и тогда яд не попадёт в его и без того ослабленное тело, но зато, если замысел удастся, то результат будет просто великолепный…
— Но откуда вы знаете, что в кувшине яд? — спросил внимательно наблюдавший за происходящим жрец.
— Знаю. Как бы это ни было печально, но я знаю, и проверить верность моих слов совсем не сложно, нужно всего лишь пригласить целителя и попросить его проверить, нет ли в кувшине яда. Он легко заметит его примесь и даже скажет, что это за яд и насколько он смертелен, но самой проблемы это не решит.
Повисла довольно продолжительная пауза, которую оборвал король:
— Кто напал на моего сына? — его вопрос прозвучал тихо, но даже слабость голоса не смогла скрыть его решимости.
— Уверены? — Мадорт посмотрел на короля.
— Я не был бы королём, если бы позволял себе сомневаться в собственных решениях! — это прозвучало намного громче и жёстче, но Мадорт только улыбнулся.
Сидящий в кресле старик, конечно, был королём, но он был всего лишь человеком, которого снедали желания и страсти, сомнения, страхи и порождаемый ими гнев. Всего лишь человек, всего лишь источник страдания для многих и самого себя и источник наслаждения для Мадорта.
— Битрае Ходер напал на его милость принца Дедмана сегодня перед рассветом, — произнёс он, наблюдая, как меняется выражение лица короля и всех присутствующих. — А так же, он подбросил яд в лекарство, приготовленное целителем. Конечно, это не единственное, что он сделал, все последние покушения были спланированы именно им, и вполне могли оказаться успешными, если бы он был более осмотрителен в выборе места и времени, но тут, как говориться, боги были на стороне его милости.
— Это очень серьёзное обвинение, — глава дворцовой стражи первый отошёл от шока. — Подобные заявления требуют доказательства.
— Само собой, — согласно кивнул Мадорт. — И вы обязательно получите эти доказательства после того, как его милость очнётся. Хотя, думаю, кое-что вы сможете найти и в доме самого Ходера, и не только в его доме. Всё же, лучший способ спрятать доказательства собственного преступления, это оставить их там, где их никто даже не подумает искать, ведь слишком рискованно оставлять их в столь очевидных местах.
Стражник хмурился, он понимал, что в словах Мадора есть смысл, но поверить в это всё равно было сложно.
— Ты сказал, что он всего лишь пешка в руках более серьёзного игрока, — король как-то совсем внезапно состарился ещё на десяток лет, его голос потерял и твёрдость и звучность, взгляд поблёк, да и сам он выглядел как стоящий одной ногой в могиле старец.
— К сожалению, я не могу назвать вам имени того, кто ведёт игру против короны. Мне бы самому очень хотелось это знать, но всё, что я знаю, — что принц должен умереть до заката. Если этого не случиться, игра перейдёт на другой уровень и, опять-таки, к сожалению, я не знаю на какой именно.
— До заката… — король повернулся к кровати и взглянул на сына. Помолчал минуту, а потом обернулся на начальника своей стражи. — Стажар, до заката эта гадкая змея должна быть поймана и освежёвана. Мне всё равно, как и что ты будешь делать, но я хочу знать, кто за всем этим стоит!
В голосе старика бурлила ярость, он сам был воплощением ярости, только одно желание наполняло его сердце и мысли: найти и покарать! И нисколько его не беспокоило то, что в этом безумном пламени он сожжёт остатки своей жизни, и не только своей…
Мадорт стоял и смотрел на огненные всполохи на чёрном и седом, вдыхал удушающий аромат гари и чувствовал, как в глубине его существа точит когти жаждущее вырваться на свободу чудовище, несущее с собой только смерть и тревожное голубое пламя…