***
Питер проснулся раньше Венди; где-то уже щебетали птицы, предвещая рассвет. Крепко спящая девушка лежала на животе; он улыбнулся. Венди была до боли, до мучения прекрасна для него – и хотя он старался не подавать виду, вид девушки, всегда такой близкой, восхищал юношу. Король Неверлэнда слишком долго жил в одиночестве; и до того, как он выловил Венди из моря, он думал, что никому не под силу коснуться его души, суметь повлиять, оставить после себя след – но она, девушка, лежащая рядом с ним, сумела. Отныне и навечно – пусть когда-то Питер и пытался это отрицать. Он не сможет, не будет жить без неё; и он, Питер Пэн, сделает всё, что в его силах, чтобы убедиться – ничего никогда их не разделит. Юноша был в ярости от того, что Венди посмела вторгнуться в его сны, но не мог не признать, что результат того стоил. Он играл её локонами, легонько, чтобы не разбудить, вёл пальцами по изгибам спины девушки; чуть откинув простыню, он приподнял голову и замер, непонимающе уставившись в противоположный конец комнаты. Питер быстро заморгал, на миг зажмурился – но странное нечто никуда не исчезло. Он сел. – Колыбель? – беззвучно сказал он, неверяще нахмурив брови. Крошечные детские игрушки, сделанные из перьев и ракушек, были подвешены над кроваткой; и в самом центре красовалось белое перо Птицы Нет, отданное Венди на хранение. Он перевёл пристальный взгляд на девушку, которая всё ещё спала. Это было её рук дело, без сомнения; и у Питера немедленно возникло подозрение, что эта комната – не только место уединения и память о прошлой жизни. Он не думал, что это действительно так; и всё же почувствовал, как его обожгла вспышка раздражения и ревности – юноша со злостью оглянулся на колыбель. Там, где только что были перья, крутились ржавые овечьи ножницы, тускло сверкающие в утреннем свете. Он вытаращил глаза, почувствовав, как что-то давит в груди, и спрыгнул с кровати прежде, чем сумел себя остановить. Венди вздрогнула и пробудилась, ничего не понимая; однако один взгляд на Питера заставил её сесть; простыня собралась вокруг её бёдер. Пэн был белым, как полотно; его била дрожь. Почувствовав укол страха, Венди повернулась к кроватке, стоявшей в углу комнаты, и заставила её исчезнуть – так быстро, что даже не успела заметить страшной перемены. – Питер! – воскликнула она; тот замотал головой, скривив рот так, что вокруг него образовались глубокие складки. – Я не могу. И не буду, – только и сказал юноша, мановением руки оказавшийся одетым, и направился к двери. – Подожди!.. – закричала Венди, точно таким же молниеносным способом надела платье, выбралась из постели и ринулась вслед за ним. Она догнала Питера уже у подножия лестницы и отступила, так и не поняв, что, собственно, ей теперь делать. Юноша часто дышал, сжимая кулаки. – Почему там были ножницы? – спросил он, и Венди в смятении покачала головой; он оскалился. – Над колыбелью! – Там не было ножниц, только раковины и перья... Я... Я иногда мечтала о таком, и они сбежали... То, что ты видел, было лишь отзвуком, призраком, – объяснила она, поникнув. Какое-то время Питер напряжённо смотрел на девушку, будто сомневаясь в её честности; он тяжело сел и потёр ладонью лицо. – Когда-то мои кошмары часто вырывались в реальность. Ты должна контролировать себя лучше, – сказал Пэн устало, и Венди кивнула, в душе чувствуя обиду. Её кроватка не была кошмаром... Вовсе не так она представляла себе окончание своей первой ночи. Впрочем, Венди ожидала, что проснётся в одиночестве, и заранее готовила себя к этой боли; но Питер, в конце концов, был здесь, рядом – а это уже кое-что. Когда он коснулся её щеки, Венди подняла голову и с облегчением увидела, что юноша выглядит чуточку смущённым или, скорее сказать, пристыженным. Он улыбнулся, вскинув голову. – Я не хочу уходить, только не после такого долгого ожидания. Как насчёт завтрака в постель? – осведомился он, голодно сверкнув глазами, и Венди застенчиво улыбнулась, чувствуя, как горят щёки. – О, мы не можем допустить, чтобы ты остался голодным! – она взяла Питера за руку и повела обратно по лестнице, с весёлым трепетом осознавая, что то, чем они сейчас займутся, не будет иметь никакого отношения ни к завтраку, ни к обеду, ни даже к ужину.Глава 5: 1927. Часть 3
23 июня 2015 г. в 00:40
Предупреждение!
В главе содержится сцена рейтинга NC-17
Особой смысловой нагрузки она не несёт, так что, если вы что-то имеете против высокорейтинговых описаний, смело можете читать только текст после звездочек
В пещере Венди была дверь, скрытая за ширмой и не имевшая ручки. Питер много раз пытался её открыть, но раз за разом та упорно оставалась закрытой – хотя, если бы король Неверлэнда того захотел, он бы с лёгкостью выломал преграду. Лишь в тот момент, когда девушка сама привела его, Пэн смог зайти в её личную комнату и тайную жизнь. Однако и сейчас он будто заглянул туда тайком – потому что это было настолько сокровенное для неё, что даже Питеру не было туда доступа.
С тех пор, как они вышли из Пещеры Грёз, Пэн был необычайно тих и смотрел на Венди, как загнанный в угол зверь – подмечая все её движения, ловя каждый взгляд и признаки того, что она расскажет о пережитом. Девушке до смерти хотелось этого; правда жгла её, как маленькое солнце, а слова рвались с языка – но Венди держала рот закрытым. Она была полностью уверена, что Питер обругает её последними словами или убежит, если девушка расскажет, что именно она увидела в зеркале. И поэтому Венди сделала единственное, что смогла придумать – она впустила его.
– Вот... ты, наверно, будешь разочарован. Оно того не стоило, – сказала она немного смущённо. Венди много работала над этой комнатой, продумывая каждую деталь, придающую ей обжитой вид. Но Питер смотрел лишь на девушку: с каким-то странным настороженным голодом, будто не был уверен, что ему теперь безопасно рядом с ней. Венди опустила глаза, закусив изнутри щёку. Она устала – от плача в пещере, от шока и ужаса, который не принадлежал ей. Эти чувства преследовали её, чувства, что когда-то испытал её любимый – боль, страх и предательство. Девушка все ещё ощущала, как ледяная вода вливается через её нос, заполняя легкие, и как чьи-то руки давят на грудь, не давая подняться на поверхность. Всё было по-настоящему, за исключением одного: это были его переживания.
– Этот твой взгляд... я ненавижу его, – неожиданно проговорил Питер, наконец переключив внимание с лица Венди на её комнату.
– Что за взгляд?
– Жалостливый, – Пэн почти прорычал это слово, словно ударив им. Он отошёл к окну, выглядывая наружу; впрочем, Венди убедилась, что ничего, кроме деревьев, юноша там не увидит. Она сделала так, что колыбель исчезала перед самым их приходом – ведь Пэн непременно тотчас же ушёл бы, найди он её. Питер посмотрел на девушку, двинулся к камину и плюхнулся в одно из кресел. В камине лениво тлели поленья – но не давали ровно никакого тепла. Венди села напротив, разглаживая на коленях ночную сорочку; Пэн не сводил с неё глаз.
– Это прозвучит странно, – начала девушка, и Питер бросил на неё взгляд исподлобья, точно скучающий король, – Я не скажу тебе, что видела, если тебе правда этого не хочется, но, знаешь, это было ужасно.
Он привстал, сжав зубы.
– Я не хочу твоих...
– И... знаешь, это было всё, чего мне когда-либо хотелось, – выговорила она порывисто, и юноша замер, раскрыв рот. Венди было стыдно признаться в этом чудовищно извращённом с её точки зрения желании, но что-то в её душе ликовало. Когда-то он испытывал удивительно сильные чувства – и не только страх, но и любовь тоже! Это было прожито ею, всё; вся их чистая и пламенная сила. Вот отчего боль и чувство предательства были так велики и так долго преследовали Питера. Пряхи говорили, что однажды у Пэна было чистое сердце – и Венди впервые поверила в это.
Пауза затянулась – и Питер вдруг расхохотался, а Венди поняла, что краснеет. Он наклонился вперёд, заправив локон ей за ухо, и большим пальцем провёл по щеке девушки. Странная нежность сквозила в этом прикосновении; юноша взглянул на Венди изумлённо.
– Ты называла меня испорченным... – пробормотал он и привлёк девушку ближе, так, что его губы мазнули по её рту. – Почему я здесь?..
– Сейчас – время... – Венди взяла его за руку и поднялась на ноги. Питер притянул её к себе, обхватив за талию – так, что ноги девушки оказались между его расставленных ног. Даже сквозь ткань сорочки она чувствовала жар впившихся в неё пальцев; юноша сжал Венди ещё крепче – и её пульс участился. Волосы щекотали её лицо, когда она наклоняла голову – всё ниже и ниже, окутывая Питера золотистыми волнами сверкающих в свете огня прядей. Свободной рукой он медленно провёл вниз по её спине, коснувшись гладкого бедра.
Венди скользнула поцелуем по его губам и отклонилась назад – две пары зелёных глаз прожигали друг друга взглядом; два дыхания смешивались, становясь одним целым. Она мягко дразнила юношу, лёгкими, едва заметными движениями касаясь уголков его рта; тогда он сжимал девушку ещё сильнее. Не в силах больше сдерживаться, Питер впился в её рот и встал на ноги; пальцы его запутались в волосах Венди, когда он до боли притиснул её к себе. Сцепив ладони на её затылке, он углубил поцелуй; Венди сжала ворот его рубашки и потянула юношу к кровати.
Её сердце учащённо билось, и девушка могла слышать, как кровь несётся по венам – но она была уверена и ни в чём не сомневалась. Более нервозна, чем когда бы то ни было, но – уверена. Венди обвила руками его шею, крепко прижимаясь грудью; они яростно целовали друг друга – милые дразнящие ласки были забыты, а их жажда становилась всё более неистовой. Не отрываясь от губ любимого, девушка потянулась к его поясу, в то время как Питер лихорадочно расстёгивал, оторвав пару пуговиц, верхнюю часть её ночной сорочки. Они оторвались друг от друга, тяжело дыша; оба почувствовали себя людьми, стоящими на пороге неизведанного.
– Ты когда-нибудь... – выдохнула Венди внезапно, и Пэн улыбнулся, прежде чем снова начать её целовать. Не отвечая, он потянул вверх ночную рубашку девушки, и Венди вцепилась пальцами в его плечи – её сердце подпрыгнуло, но не от страха, а чего-то близкого к нему. Чего-то, заставлявшего её кожу покрываться мурашками, а её саму – с трудом дышать. Она стащила с Питера рубашку, заставив его поднять руки, вместе с сетью под ней – одним движением. Раздражённо рыкнув, Пэн схватил Венди, рванул подол её сорочки вверх и приподнял девушку, а та крепко обвила его талию ногами. Наконец они опустились на кровать. Венди застонала, чувствуя, как губы короля Неверлэнда прижимаются к её шее. Годы, долгие годы назад он точно так же пригвоздил её к земле, и она чувствовала нечто – путающиеся мысли, напряжение и пульсация – и подумала, что, должно быть, существует такое слово, которое отпустит это нечто на свободу, и оно прокатится сквозь неё с рёвом. Теперь она знала, что это – не слово, нет.
Он навис над ней, всё выше задирая подол рубашки, и Венди было тяжело дышать; она то и дело притягивала Питера к себе для очередного поцелуя. Она не могла остановиться – и никогда, ни за что не смогла бы отпустить его. И они считают Питера собственником, подумала девушка, вплетая пальцы в его волосы и оттягивая их; тот издал хриплый стон. Желание прокатывалось по её венам; Венди выгнулась дугой под поцелуями юноши – вниз, от шеи к груди. В общем-то, Питер уже видел её обнажённой, мельком: в моменты, когда Венди купалась или плавала, как и она сама видела обнажённого Питера – эти воспоминания разжигали её любопытство, давали игру её разуму. Поэтому раздевание не должно было стать тяжким испытанием – и всё-таки Венди схватила Питера за руки, останавливая, когда тот начал закатывать её рубашку вверх до самой груди.
– Что такое?.. – выдохнул он. Венди начала смеяться, когда внезапное смущение жгучей волной окатило её, и прикрыла глаза ладонью. Питер улыбнулся, видя её порозовевшее лицо, и с ухмылкой убрал руку. – Всё будет хорошо, вот увидишь. Никто не сравнится с тобой, Венди, – прошептал он прямо в ухо девушки, и голос его был серьёзен.
Она счастливо улыбнулась; в груди горело, и всё внутри трепетало. Да, она была уязвима, но разве могло быть иначе? Венди приподнялась; Питер, не отрываясь, смотрел, как она через голову стягивает последнюю деталь своей одежды и бросает её на пол. Сделав это, девушка снова улеглась на кровать, а он всё смотрел, и во взгляде этом странно смешивались восхищение и сладострастие. Пэн скользнул пальцами вдоль её твердеющей груди, и Венди медленно, прерывисто вдохнула, наблюдая за тем, как юноша избавляется от остатков того, что было на нём всё ещё надето. Резким движением она потянула его к себе – кожа к коже – и он ласково её поцеловал. Его пальцы пробежались по телу девушки вниз, к бёдрам, медленно разводя их. Венди ахнула, разрывая поцелуй, и с изумлением уставилась на Питера. Тот не сводил с неё глаз ни на мгновение, спускаясь всё ниже, касаясь места, о котором, ей казалось, знала лишь она одна – и мышцы девушки сжимались; она чуть приоткрыла рот.
Каждый вздох, каждый стон, каждый судорожный вскрик, казалось, лишь подстёгивал его, делая движения юноши резче, заставляя Венди сходить с ума. Она приподнялась на локтях, глядя ему прямо в глаза; её трясло и колотило от наслаждения, желания просить ещё и ещё – и когда девушка наконец в изнеможении выкрикнула его имя, Пэн грубо вгрызся в её губы и отнял руку, едва не вынудив Венди расплакаться от чувства потери. Но он быстро отодвинулся, улёгся между её ногами и замер, напряжённо вглядываясь в лицо девушки. Та, тяжело дыша, кивнула. Когда Питер толкнулся в неё, Венди задержала дыхание; она не знала ничего, кроме того, что будет больно – и боль настигла её, с такой силой, что девушка стиснула зубы, ногтями впившись в спину любовника. Тот остановился, терпеливо посмотрев на неё – хоть это явно стоило ему больших усилий.
– Один... момент... – прошептала Венди, и Питер кивнул. Он покрывал её подбородок, губы, щеки, лоб лёгкими, как пёрышки, поцелуями, пока девушка, с нежностью улыбаясь, одним взглядом не позволила ему продолжить начатое. Не отводя глаз, юноша двинулся внутрь неё медленно-медленно, сжимая в кулаках края подушки по обе стороны от её головы, пока не вошёл целиком. Питер с трудом дышал, и Венди почему-то подумалось, что сейчас выражение его лица было изумлённым и почти невинным. Он не причинил ей страданий, а она была нежна; и когда Пэн начал делать первые толчки, девушка судорожно втянула воздух, но заставила его увеличить темп – и вскоре боль стала приятной. Они раскачивались в едином ритме, не отрываясь друг от друга; Венди соединила руки за его плечами, двигаясь навстречу.
– Зачем мы ждали этого так долго?.. – спросил Питер, смеясь, но смех тут же превратился в стон; он начал двигаться быстрее, неистовее, и Венди уже знала, что он опережает её, уже чувствуя наслаждение, наступление которого она лишь начала ощущать. Их дыхание стало частым, невыносимо частым; движения лишились подобия ритма и грации. Пэн схватился руками за деревянный брус над ними, и Венди только тогда заметила, что на его руках всё ещё оставались браслеты; пока она кричала и извивалась под ним, юноша раскачивался всё сильнее и резче, едва не заставляя кровать ходить ходуном, пока вдруг не застыл. Она могла чувствовать его напряжение и подрагивающие мускулы; волны наслаждения захлёстывали девушку, и она захлёбывалась беззвучным криком – в время как Питер зарывался лицом в волосы Венди, шепча её имя. В последний раз дёрнувшись внутри неё, он устало обмяк.
Обессиленные, они какое-то время лежали, обнявшись и восстанавливая дыхание; Венди пошевелилась. Касаясь губами щеки Питера, она провела пальцами по его волосам; тот поднял голову. Девушка часто вспоминала, с какой жадностью он к ней относился – но никогда до этого не ощущала себя собственницей. Питер был её любимым – весь и без остатка. Никто и никогда не встанет между ними. Странная это была мысль, после стольких-то лет; и всё же она грела Венди. Девушка поцеловала его со всей нежностью, на которую была способна: ей хотелось, чтобы Питер кое-что понял. Ты – мой.
Питер отстранился, устало моргнув, а Венди зевнула, заставив его рассмеяться; юноша откатился от неё. Девушка стиснула челюсти: всё-таки ей было больно, но утомление не позволяло сосредоточиться на этом ощущении. Он придвинулся к ней ближе, и Венди повернула голову – так, что они оказались лицом друг к другу.
– Спокойной ночи, любовь моя, – шепнула она, кончиками пальцев проведя по ресницам Питера, и тот закрыл глаза. Но прежде чем он сделал это, девушка успела заметить глубокую, яростную тоску, горящую в них – и поняла, что не забудет такого взгляда до самой смерти.