Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Обхватив пальцами флейту, он напряжённо размышлял. Свирель была изъята у старого пьяницы из Кенсингтонских садов после отчёта, в котором говорилось, что старик заставлял прохожих идти вниз по дороге строем или же танцевать – и всё это происходило под влиянием музыки флейты. Домашний Офис немедленно допросил мужчину о том, как в его руках оказался этот инструмент, подозревая бездомного в сотрудничестве с Пэном; но тот мог лишь сказать, что свирель ему много лет назад подарила хорошенькая девушка. Она поручила старику держать флейту в безопасности – но искушение использовать её было столь велико, что он не мог сопротивляться. – А я говорил им, что Крысолов настоящий, – подчеркнул бездомный перед тем, как отдать свирель в обмен на несколько соверенов. Несмотря на жадность, старик, казалось, не желал расставаться с ней, но, в конце концов, поддавшись убеждениям, уступил. – Крысолов... – пробормотал Джон, сдвинув брови; он потянулся за ручкой, принадлежавшей когда-то его отцу, и блокнотом. В большой корзине у его ног, тихонько посапывая, спала Нана. Раньше Офис был кабинетом Джорджа Дарлинга, и призраки бывших обитателей комнаты витали повсюду – как ежедневное, ежечасное напоминание о том, чего лишились Джон и Майкл. Младший Дарлинг предлагал брату убрать некоторые вещи подальше с глаз, но тот всегда отказывался. Он не желал ни на секунду забывать о том, что из-за Питера Пэна от их семьи осталось трое человек. Сейчас Джон расписывал возможные связи между Пэном, его флейтой, древним богом и Крысоловом – но его мысли всё время возвращались к прошлому. Мальчиком Дарлинг однажды подслушал, как отец плачет. Это был первый и единственный раз, когда Джон стал свидетелем таких сильных эмоций мистера Дарлинга – за исключением гнева или возмущения. В тот день Венди исчезла из Ройдена, и родители были уверены, что она или погибла, или сбежала. Они плакали, оба – а отец винил себя в том, что отослал дочь, этим, возможно, заставив её поверить, что она никому не нужна. Джордж Дарлинг погиб, до самой смерти сохранив в сердце сожаления и вину. Он так и не узнал правды. Да, разумеется, никто из его родственников не был убит Пэном – напрямую. Но если бы Питер не похитил Венди и не пробрался, как вор, в их семью, то все эти беды могли их миновать. Джон вытащил из ящика стола старую фотографию, сделанную тогда, в саду, и внимательно в неё вгляделся. На ней были изображены они все – тогда ещё полная семья Дарлингов – и той же ночью мать и отец погибли, а сестра исчезла. Другой их семейный снимок стоял в центре стола; однако тот, что держал в руке Джон, обычно лежал в ящике либо в его кармане. На фотографии Пэн сидел рядом с Венди и смотрел на неё, радостно улыбающуюся в объектив. При взгляде на снимок вы бы решили, что видите юных влюблённых, один из которых одурманен чувствами, а другая бесконечно счастлива – но Джон знал правду. Правду, чудовищно извращавшую то, что было изображено. В глазах его сестры горело отчаяние; казалось, она едва сдерживает крик. А Питер мягко улыбался – взгляд его, острый, жестокий и по-волчьи ненасытно голодный, был устремлён на Венди. Казалось, Пэн желал поглотить её всю. Старший Дарлинг так часто смотрел на ненавистного мальчишку, что уже перестал видеть в нём человека. Лицо Питера было лишь маской, скрывавшей его чудовищную суть – и если вглядеться в него внимательнее, эта правда не сможет укрыться. Джон не раз уже хотел уничтожить этот снимок, но фото было единственным свидетельством того, что Пэн был в их мире. И оно хранилось – в знак памяти о том, с кем и ради чего ему придётся бороться. Вздохнув, Джон поднялся на ноги и закрыл ручку крышкой. Билеты были уже заказаны. Вскоре он должен был отправиться в Америку: по информации Домашнего Офиса, некая девочка из Канзаса утверждала, что смогла попасть в другой мир и вернуться домой с помощью рубиновых башмачков. Разумется, это мог быть лепет не совсем нормального ребёнка, но такова их с Майклом работа – расследовать и пытаться идти к цели даже тогда, когда путь ведёт в тупик. – Снова опаздывает, – Джон с недовольным вздохом бросил взгляд на свои часы. Его брат был на свидании с девушкой, и это вызывало у старшего Дарлинга лёгкое раздражение. Какие, скажите на милость, романы и цветы? До этого ли им, когда они должны выиграть войну? Заняться такими вопросами можно будет лишь после того, как Венди будет спасена, а Пэн – мёртв. Джону исполнилось двадцать два года, и у него не было ни возлюбленной, ни друзей вне Офиса; впрочем, это мало заботило юношу. Майкл держал в себе свои печали, и гнев его прорывался наружу нечасто – и всё же младший Дарлинг был другим. Он хотел иной жизни, не связанной с Офисом: собственную семью и возможность просто жить дальше. Майкл не признавался в этом из боязни выглядеть трусом и капитулянтом; но Джон знал. Его брат был пылким и сердечным, таким же эмоциональным, как и их мать; старший же даже мальчиком отличался холодным нравом. Ярость Джона не полыхала, а будто застывала, превращаясь в ледяной доспех. Питер Пэн разрушил их семью и сделал из Венди посмешище, после чего еще и похитил; и не будет ему, Джону, покоя, пока мерзавец не заплатит за всё. Старший Дарлинг положил фотографию и флейту в портфель; щёлкнув замком, юноша вдруг заметил, что бумаги на его столе начинают разлетаться в стороны, как под порывами ветра. Джон повернулся к окну; оно было закрыто – тогда он обернулся и, нахмурившись, увидел, как вспышка зелёного света прорезает середину комнаты. Дарлинг нырнул за кресло; бурлящая воронка тем временем разворачивалась, и поток воздуха, исходящий из неё, заставлял бумаги и прочие предметы кружиться. Выхватив из-под полы пальто пистолет, он заставил себя успокоиться и плавно выпрямился, целясь в предполагаемого нарушителя. Однако то, что увидел Джон, едва не заставило его выронить оружие на пол. – Джон! – Майкл? – спросил Дарлинг озадаченно. Стоявший перед порталом был, несомненно, его братом – однако, казалось, он состарился лет на пятнадцать. Майкл – если это был он – шагнул вперёд и без лишних слов порывисто обнял брата. Джон замер, слишком шокированный для того, чтобы что-то сказать или отодвинуться в сторону. За спиной Майкла был другой мужчина, которого старший Дарлинг не знал. Не обращая на него внимания, незнакомец двинулся прямиком к Нане и принялся её гладить; та, впрочем, не возражала. – Да, это я, – ответил вновь прибывший, и Джон присмотрелся к нему получше. Да, это, определённо, был Майкл – и он действительно стал старше, хотя не подрос ни на дюйм. Мужчина обхватил ладонями лицо брата; в глазах младшего Дарлинга стояли слёзы радости и печали. – Как я по тебе скучал! И какой ты молодой!.. – Что? – оторопевший Джон всё пытался понять смысл происходящего; тем временем спутник его брата незаметным движением опускал ручку их отца в свой карман. – Это что ещё такое?! – Да ничего, – ответил незнакомец и положил ручку на место. Тяжело вздохнув, он со скучливым видом уставился на Майкла. – Ну как, вы готовы? – Это Джефферсон, он здесь, чтобы помочь нам. Я знаю, ты сбит с толку, и я всё объясню. Но сейчас мы должны идти, – младший Дарлинг кивнул, и мужчина, который, судя по всему, управлял порталом, жестом пригласил их войти. Джон, тем не менее, продолжал колебаться; вся эта ситуация ставила в тупик, вызывая подозрение. – Ты в самом деле мой брат? – Да. Мы совершили путешествие во времени. Признаться, я и подумать не мог, что нам придётся возвращаться на столько лет. Но ты всё ещё сомневаешься? Ладно, вот тебе доказательства. До девятнадцати лет ты занимался боксом, ты нашёл прях, а ещё ты пытался ударить Пэна чайной ложкой, – к завершению монолога у Майкла начали дёргаться губы. В конце концов Джон удовлетворился этим объяснением, хотя по-прежнему был озадачен. Взяв со стола свой портфель, он последовал за братом в портал; последним тащился Джефферсон. Они оказались в комнате – и подобной ей Джон ещё не видел. Он повидал немало, и многочисленные страдания его закалили, но, тем не менее, старший Дарлинг в восторге заозирался, едва не разинув по-детски рот. Он уставился на двери, кивнув своим мыслям – Джону приходилось слышать об этой комнате, и он догадался, кем был спутник его брата. – Ты Безумный Шляпник, верно? – спросил Джон, обернувшись к незнакомцу. Сёстры когда-то говорили о человеке, обладавшем силой путешествовать сквозь миры – с помощью шляпы – но этого ловкача было трудно, почти невозможно отыскать. Тогда он думал, что это бессмыслица; однако реальность оказалась ещё более странной штукой, чем Джон мог предположить. Шляпник неприязненно сжал губы. – Я предпочитаю, чтобы меня называли Джефферсоном. Ты думаешь, хоть кому-то нравится, когда его зовут безумным? Да, и я никогда не бывал в Стране Чудес, – добавил он, и оба брата шокированно на него посмотрели. Шляпник, как оказалось, захватил вместе с ними Нану – и теперь та с самым довольным видом сидела у его ног. – Что она здесь делает? – Тут действуют правила, о которых вы не знаете, – ответил Джефферсон, пересекая комнату; он остановился перед двустворчатым окном, ведущим в Неверлэнд, и продолжил: – Правила шляпы. Если два человека вошли в дверь, только двое из неё выйдут. Вы же планируете вернуться за кем-то еще, так? Майкл кивнул и печально посмотрел на Нану. Она была их собакой; но при этом Нана значила для братьев гораздо больше. Она осталась с ними – единственный член семьи, который не погиб и не исчез в ту страшную ночь. Братья склонились над любимицей, гладя её на прощание, и посмотрели друг на друга. Майкл почувствовал сильную тоску, которую Джон тут же попытался заглушить. – Если бы Нана всё понимала, она стала бы добровольцем, – сухо сказал он, будто бы та была солдатом, а не собакой. Майкл улыбнулся. – Она всегда ненавидела Пэна, так что, может быть, мы отдадим его Нане. Она его прикончит, и нам не придётся этого делать. – Слыхала, Нана? Никакого милосердия! – на прощание Джон обнял любимицу и шагнул к порталу; Майкл же прощался дольше. Он знал, если они с братом пройдут сквозь окно, больше ему не представится такого случая. – Итак, что мы будем делать дальше? – осведомился старший Дарлинг, рассматривая витраж на окне, что было прямо перед ним. Оно почти полностью повторяло то окно, которое было когда-то в их детской. Одна его створка изображала лондонский туманный пейзаж, на второй же качался корабль, стоящий на якоре. Каким образом оно здесь оказалось и, главное, отчего окно в их детскую является ещё и дверью в Неверлэнд, Джон не имел абсолютно никакого понятия. Джефферсон указал на две звезды, расположенных в верхней части двери – каждая на своей стороне. – Как я уже говорил Майклу, я стараюсь избегать этого места. Там не просто очаровательные жители, проблема в самом Неверлэнде. Он... странный и никогда не знает покоя. Иногда дверь туда прячется, – Шляпник объяснял, и в его голосе явственно слышалось раздражение, – Но вам повезло, сейчас она не рыпается. Я не знаю, что вы найдёте по ту сторону, и какое там будет время дня. Всё меняется, но я постараюсь держать дверь открытой, пока вы не вернётесь. – Спасибо тебе, – сказал Майкл и протянул хозяину шляпы кошель с монетами. – Здесь половина. Остальное получишь, когда мы с Венди возвратимся обратно. Джефферсон посмотрел на него без особого восторга, но деньги, тем не менее, взял и даже положил их в карман, разбудив вечно спящего гуся. Заметив его, Джон лишь тряхнул головой. Иногда бывает так, что за день видишь слишком много странных вещей, и в конце концов разум попросту начинает игнорировать их – для собственного же здоровья. Думая об этом, Джон обернулся к брату, подхватил Нану, и все трое встали лицом к двери. Майкл, таким странным образом оказавшийся вдруг самым старшим, потянул на себя «неверлэндскую» створку и, судорожно вдохнув, стал пробираться сквозь неё. Стараясь не думать, зачем младший брат вернулся в прошлое ради него, Джон закрыл глаза и, в последний раз прочитав молитву, последовал за ним. Оставшийся в одиночестве Шляпник вздохнул и сел напротив окна, скрестив ноги; из кармана он вытащил того самого гуся и губную гармонику. Подперев кулаком подбородок, Джефферсон смотрел на них и ждал. Он, конечно же, вполне мог оставить Дарлингов, закрыть дверь и забыть о второй части награды – но у Шляпника была маленькая дочь, и именно о ней он думал сейчас.

***

Венди шла вдоль морского берега; небо над её головой было ярко-синим и облачным. Стояла невероятно жаркая погода, и только лёгкий ветерок то и дело трепал волосы девушки. Каждое утро она совершала такую прогулку, наблюдая за восходом солнца – а вечерами любовалась закатом. Рассветы и закаты были неестественны; это Венди знала, и все же ей необходим был этот естественный ход вещей, чтобы отмерять дни. Пусть даже им и не было счёта. Иногда Венди сопровождали Питер или Тинкербелл, но этим утром она была одна – Пэн куда-то ушёл, а фея гостила на корабле. Приближаясь к одному из скальных озёр, девушка с удивлением увидела Руфио, который затачивал свой клинок. – Доброе утро! А я думала, вы уже ушли, – обычно он в компании Питера и Феликса помогал выискивать или собирать нужные вещи. Руфио, улыбаясь, встал и помог Венди взобраться на скалу. – Мы только что вернулись, – ответил Потерянный, не глядя на девушку. В последнее время он казался вечно мрачным и чем-то раздосадованным, хотя и не открывал причин. Обычно Венди старалась улучить момент для разговоров тогда, когда Питера не было рядом, и пока что это были единственные случаи, когда ей удавалось поговорить с ним по-настоящему. Юноша долго отсутствовал, а, вернувшись, был сильно взволнован, но опять-таки ничего ей не сказал. Венди начала подозревать, что дело в том самом лекарстве, которое он пообещал найти. Возможно, у Руфио ничего не получилось, и оттого он был так мрачен. – Кажется, ты не в настроении? – осторожно начала она, и Потерянный Мальчик фыркнул. Тактичная и милая манера беседы Венди всегда забавляла его. – Я узнал кое-что, но это не то, чего бы я хотел, – неопределённо ответил Руфио, с силой проводя по лезвию оселком. Он мастерски владел мечом ещё до того, как попал на остров. – Забудь об этом. Что бы это ни было, какое бы разочарование ты сейчас ни чувствовал, всё пройдёт, – прошептала Венди, обращаясь, скорее, к самой себе. Ей пришлось пережить много разочарований, и едва ли они были последними в её жизни – но девушка старалась не зацикливаться на них. Конечно, за исключением одного, подумала она виновато, но постаралась сохранить безмятежное выражение лица. – Легко сказать, да трудно сделать. Я теперь и не знаю, что ожидал здесь найти, – отозвался Руфио, вглядываясь в море. – Вечная юность? Кто же не желает этого? Но сейчас... – Значит, ты изменил своё мнение? – спросила Венди, ощущая тяжесть на сердце. Её чувства – точнее, отсутствие таковых – ничуть не изменились, но девушка считала Руфио своим другом и беспокоилась о нём. Чёрт бы побрал Питера! – Я знаю, быть на вторых ролях совсем не твоё... – Не совсем так. Здесь всем командует Питер, и я признаю это. Возможно, я согласен не со всем, что он делает или говорит, но король Неверлэнда именно Питер Пэн, – ответил Руфио и сжал губы. Он был до ярости шокирован тем, что Пэн окружил пещеру Венди мор-шиповником; хотя его чувствам было далеко до той злости, которую испытала она сама. Ядовитые заросли всё ещё оставались там, хотя девушка уже могла их контролировать – пусть и в малой степени. Она могла пустить в свою пещеру кого угодно, и это сильно злило Питера – Да, это место не рай, совсем не рай... Я знаю. И я думаю, что все, кто здесь живут, потеряли нечто важное, хотя и получили взамен новое, – сказала Венди тоскливо. – Что же потеряла ты? – поинтересовался Руфио, наконец-то взглянув на неё. Он выглядел уставшим. – Ну, у меня никогда не будет взрослой жизни. А я строила такие планы! – вздохнула Венди; её собеседник кивнул. – Мне хотелось иметь семью. Я мечтал, что вырасту, не буду бедным и стану отцом. Лучшим отцом, и я бы заботился о своей семье и никогда не причинил бы родным страданий, – при этих словах глаза Руфио затуманивались, и что-то внутри Венди заныло от боли. Это было то, чего она хотела и тысячи раз воображала – до последней детали. Никто до этого не разделял таких желаний девушки. – И я сожалею, – призналась Венди, и Потерянный Мальчик пристально на неё посмотрел – с мучительной болью и надеждой. Этот взгляд будто тянул за собой в омут; Руфио поспешно отвернулся к морю. – Может быть, это возможно. Может быть, это однажды случится. Просто не здесь, – проговорил он, пожав плечами; Венди отвела взгляд – она подумала о своей пещере. Теперь это была не просто комната: иногда наступало время, когда девушку охватывало отчаяние и грусть, которыми она не считала нужным делиться. Она переживала их – не в одиночестве. Но это был секрет – для всех, а в особенности для Питера. Руфио указал на море, в сторону Весёлого Роджера, который сейчас выглядел как мираж в жаркой пустыне. Подставив ладонь к лицу на манер козырька, Венди вгляделась. – Интересно, есть ли что-то в море около Неверлэнда? – задумчиво спросил он; девушка отрицательно покачала головой. – Питер рассказывал мне, что однажды плавал и плавал, разыскивая, что ещё за земли есть в этих морях. Он говорил, что плыл много дней, прежде чем увидел землю. Он думал, что открыл нечто новое, но потом понял – он вернулся туда, откуда начал. Крюк скажет тебе то же самое. – Кружил, в общем, – для пущей наглядности Руфио даже нарисовал на песке круг, и Венди кивнула. – Да, это идеальная тюрьма, если ты не можешь покинуть остров, – продолжил он и выразительно посмотрел на собеседницу, вновь помрачнев. – Я не пленница. Это мой дом, и я создала нечто новое, – твёрдо ответила Венди, мысленно снова возвращаясь в свою комнату и к тому, что там находилось. – Но ты привязана к Неверлэнду. Что, если... если я скажу, что есть способ... – начал он и осёкся, в полнейшем потрясении уставившись куда-то поверх её плеча. Венди обернулась и почувствовала, как у неё отвисает челюсть. Из моря выходила женщина, на которой не было ни лоскутка одежды. Роскошные черные волосы, достигавшие бёдер, развевались на ветру; окатывавшие красавицу волны оставляли на её коже сверкающие капли воды. Венди спрыгнула на песок, как и Руфио, который резко отвернулся. Она остановилась в некотором отдалении от женщины, прищурившись; та улыбнулась, узнав Венди. – Тигровая Лилия? Русалка кивнула и помахала в знак приветствия рукой. Давным-давно, когда Питер застрял в Лондоне, его связь с Неверлэндом прервалась – как и контроль над островом. Морские жители, когда-то пленённые уроженцы тех вод, теперь были свободны и могли уплыть в другие миры. С тех пор, как Венди вернулась, она ещё ни разу не видела Тигровую Лилию и была уверена, что та сбежала вместе с остальными. Но вот она – ничуть не изменившаяся и полностью равнодушная к своему теперешнему виду. Русалка протянула ладонь, и Венди со смехом её пожала; ей вдруг вспомнилось, как они познакомились. – Здравствуй! Прошло время, и мне радостно вернуться! Я пришла попросить у тебя помощи... – сказала Тигровая Лилия, бросив короткий взгляд на Руфио, всё так же стоявшего к ней спиной. Между её нахмуренными бровями пролегла морщинка. – Я его чем-то оскорбила? – смущённо шепнула русалка собеседнице, и та хихикнула. – Нет. Руфио просто демонстрирует хорошие манеры, – ответила она, выразительно потянув край своей блузки. Глаза Тигровой Лилии расширились. – О, я всегда думала, что все эти ваши тряпки ни на что не годятся. Но сухопутные вообще странные создания, особенно в таком пекле, как здесь, – проговорила она, волнообразным движением ладони проведя линию вдоль своего тела. Пару секунд спустя морская дева предстала уже одетой – или, скорее, прикрытой для приличия. Венди вдруг захотелось быть такой же свободной, как она. – Ты хочешь поговорить с Питером? – спросила девушка, ведя русалку к Руфио; та в удивлении вскинула голову, внимательно на него глядя. – А сейчас можешь обернуться, – обратилась Тигровая Лилия к юноше, и он повиновался. Стремительно взглянув на русалку, Руфио тут же уставился в землю. Она притворно-застенчиво улыбнулась. – А ты всегда опускаешь глаза, когда видишь женщину? – Нет, – ответил он, метнув на Тигровую Лилию острый, как лезвие, взгляд, и та расхохоталась. Сейчас Руфио смотрел только на неё – смотрел, не отрываясь. – Очень жаль, – отозвалась русалка, едва не заставив собеседника вновь отвести глаза. Венди стояла под перекрёстным огнём их взглядов, пытаясь понять, что происходит. Она повернулась к своей старой подруге, которая не отрывала глаз от Потерянного Мальчика. – Разве ты не ушла с другими? – Верно. У тебя получилось, и я знала, что так и будет. Мы наконец-то были свободны и смогли уплыть. Никогда не думала, что вновь увижу мой дом... но потом я услышала истории. Море спокойно, звёзды сияют, а небо чистое – потому что на острове правит королева. – А я не королева, – возразила Венди, в то время как они пробирались сквозь джунгли. – Да брось, Питер не правит в одиночку, – парировал Руфио, и девушка горделиво вздёрнула подбородок. Как бы то ни было, Тигровая Лилия явно была сконфужена. – Я думала, что ты сбежала, и не ожидала увидеть тебя здесь. Жаль, что он снова поймал тебя в сети. Но я вижу счастье на твоём лице, – сказала она мягко. Время от времени русалка отвлекалась, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться лучами солнца, проникающими сквозь листья, или порхающими над их головами птицами. В один из таких моментов Венди повернулась, воинственно подбоченившись. – Я не какая-то там пойманная вещь, больше нет. Какая помощь бы ни была тебе нужна, если это в моих силах – я помогу. – Мой народ желает вернуться домой, но мы должны быть уверены, что на нашу свободу никто не посягнёт. И мы знаем, зачем Пэн загнал нас в ловушку много лет назад, но та угроза в прошлом, – таинственно произнесла Тигровая Лилия, заставив Венди растеряться. – Какая угроза? – Это уже его история, – пробормотала она, в восхищении рассматривая бабочек. Руфио изгибал губы в улыбке, явно забавляясь её неприкрытой радостью от таких малых, простых вещей; однако, когда он смотрел на Венди, эта улыбка гасла. Уже на подходе к лагерю Потерянный Мальчик откашлялся, и девушка увидела Питера и Феликса. Они натачивали мечи – точно так же, как и Руфио этим утром. Тигровая Лилия посерьёзнела, вонзаясь взглядом в короля Неверлэнда. – Я поговорю с ним, – решительно сказала она, направляясь к Пэну; Венди схватила русалку за руку. – Позволь мне поговорить с ним первой. Питер всё ещё думает, что ты пыталась меня убить. Сталкиваться с ним, не предупредив, будет... не слишком мудро, – попросила девушка, и Тигровая Лилия, кивнув, шагнула назад. – Очень хорошо. Слушай, застенчивый мальчик, – заговорила она, обращаясь к Руфио, и тот вздёрнул брови, – ты же тут новенький? Расскажи мне, что здесь изменилось. Оставив их разговаривать, она приблизилась к Питеру. Тот смотрел на Венди, и по его лицу было понятно, что Пэн знает о прибытии Тигровой Лилии – с того самого момента, как она приплыла в это царство. Девушка взяла его за руку и увела в тихое место, жестом попросив Феликса следовать за ними. – Она хочет поговорить с тобой о своём народе, о его возвращении... – начала Венди, но Питер сразу помотал головой. – Почему я должен её слушать? Она пыталась тебя утопить. – Тигровая Лилия на самом деле хотела спасти меня. От тебя. Если бы она не дала мне те чернила, мой план бы провалился, – запротестовала Венди; Пэн фыркнул, глядя на стоявшую рядом с Руфио русалку. – По-моему, они сдружились, – заметил Феликс, и девушка, прислушавшись, уловила весёлый смех Тигровой Лилии. Венди, конечно, не была слишком долго и близко знакома с русалкой, но определить, когда девушка от кого-то без ума, могла с лёгкостью. – Кажется, так и есть. Они впервые увидели друг друга всего несколько минут назад, – призналась Венди, и Питер пожал плечами, с внимательной задумчивостью разглядывая парочку. – Я прислушаюсь к её просьбе. Но при одном условии. – Каком же? – Если Руфио будет драться со мной, – ответил Пэн, и девушка озадаченно моргнула. – Если он победит, русалки будут вольны уплывать и приплывать, когда им захочется. Если я одержу победу, всё останется, как прежде. Венди закипела от злости. – Да как вообще можно быть таким бесчувственным?! Они не должны сражаться! Это их дом – настолько же, насколько и твой. После того, как ты загнал их в ловушку, дать им спокойно жить в Неверлэнде - меньшее, что ты можешь сделать! – После того, как я их пленил? О, да ты и понятия не имеешь, о чём говоришь, – процедил Питер сквозь зубы, и отошёл, оставив её с багровым от злости лицом. Он поманил Тигровую Лилию, и та подошла; за её спиной стоял Руфио. Всё выглядело так, будто они вместе, но Венди знала – он ни секунды не будет колебаться и защитит Питера, если придётся. – Венди рассказала мне о твоём требовании, и я согласен. Так или иначе, рукопожатие или там подпись – жутко скучные вещи, правда? Сражение куда забавнее. К тому же, оно покажет, насколько сильно ваше желание. – Сражение? – переспросила русалка, сверкнув глазами; Питер ухмыльнулся. – Не с тобой. Руфио обещал мне дружеский поединок этим утром. Но, я думаю, это будет интереснее, чем обычная схватка. В общем, если он окажется лучше, то я соглашусь с твоими требованиями. Растерянная настолько же, насколько разъярённая, Тигровая Лилия качнула головой. – Так нечестно. Эти мальчики следуют за тобой и не осмелятся пойти против. Я не смогу победить, пока не брошу тебе вызов сама, – сказала она серьёзно. Питер отрицательно помотал головой. – Я не сражаюсь с дамами, хотя и не сомневаюсь, что ты воин. Мне нужно кое-что себе доказать. Венди выбрала для острова многих мальчиков, она хотела найти идеального Потерянного, наделённого сочувствующим, сострадающим сердцем. А мне нужны люди, следующие приказам, способные пролить кровь, если это понадобится. Каждый верный парень здесь должен делать это по моему требованию. Даже если биться придётся со мной. – Это бессмысленно! – выкрикнула русалка, и Питер хмыкнул. Венди понимала, что он делает, и ненавидела Пэна за это. Что бы ни произошло, этот бой изменит положение Руфио. Если Питер победит, а Руфио проиграет, то он будет унижен; доставшаяся Потерянному Мальчику победа сделает короля Неверлэнда слабым в глазах его подданных, и они могут разгневаться на Руфио. К тому же, были те, кто роптали, недовольные правлением Питера. На самом же деле всё сводилось к тому, что Пэн просто нуждался в выходе эмоций – непреходящая ревность дала толчок его жестокости. Этот поединок был лишь предлогом – причинить боль, так много, как только представлялось возможным, никого, однако, не убивая. – Это просто смешно! – простонала Венди; Питер притворно улыбнулся. Руфио вздохнул и вытянул из ножен свой меч. Судя по выражению лица, он прекрасно знал, почему произойдёт дуэль. Девушка приблизилась к Потерянному Мальчику и положила руку на его плечо. – Ты не должен этого делать! – Я думаю, что должен. Это случилось бы, по любой причине, – отрезал он и повернулся к Тигровой Лилии. – Я буду сражаться для тебя. – Это совсем не то, чего я хотела, – ответила она и наклонилась, чтобы поцеловать его в щёку. – Благодарю тебя. Если ты проиграешь, я не буду тебя винить. – Спасибо... – отозвался Руфио, разминая плечи, и взглянул на толпу, уже начавшую собираться. Он внезапно усмехнулся и поднял меч; в глазах Потерянного Мальчика появился дерзкий блеск. – Вперёд! За Потерянных Мальчиков! – За Потерянных Мальчиков! – крикнули они; Питер сузил глаза, но промолчал. Венди двинулась к нему. – Если ты причинишь ему боль, я никогда тебя не прощу, – прошипела она на ухо Пэну. – Я думал, что не могу рассчитывать на прощение. Не волнуйся. Отпущу его на все четыре стороны, – высокомерно ответил юноша. Венди впилась ногтями в его предплечье. Она представляла, как вопит и трясёт его – но удерживалась. Девушка сохраняла свой гнев до того времени, когда они останутся наедине; впрочем, это в любом случае было бессмысленно. Питеру было плевать. – Я поддерживаю Руфио не ради его самого, а потому, что эта победа значит слишком много для слишком многих людей. Здесь идёт речь о чём-то большем, чем твоя глупая мелочная ревность по пустякам, – шепнула Венди, и Пэн наконец взглянул на неё. – Пустяки? Ты не понимаешь, что происходит. Зато я понимаю. Никто не смеет покушаться на моё, – ответил он, и девушка поняла, что Питер имеет в виду нечто несоизмеримо большее, чем она сама. Король Неверлэнда серьёзно воспринимал все эти мятежные слушки. – Он не пытается свергнуть тебя, – тихо сказала Венди; Питер пристально посмотрел в её глаза. – Помнишь ли ты, что сказали пряхи о том, что случится, когда я вернусь на остров? Восстание. Они имели в виду не Чуточку, – он крепче сжал в руках меч. Мальчики выкрикивали имя Руфио, и Питер многозначительно взглянул на Венди, прежде чем шагнуть в кольцо.