Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Warning! В тексте R-сцена. Постанывая, Венди лежала на животе и понемногу приходила в себя, а земля колебалась и пыталась опрокинуться. Когда она всё же сумела приподнять голову, панорама побережья совершенно сбила её с толку. Под ладонями девушки был не белый песок Неверлэнда, но крупная гладкая галька, какой много на пляжах по всей Британии. Я вернулась в Брайтон? Я снова в школе? Неужели мне всё приснилось? Камни были тёплыми. Венди чувствовала, как солнце греет ей спину. Одновременно с жаром она ощутила и боль, пульсирующую в руке и разливающуюся по всему телу. Венди села, обхватив пятно яда пальцами, и посмотрела на Питера. Он стоял на коленях, зарывшись ладонями в землю, и вглядывался в море. На лице юноши сияла широкая улыбка, полная перехлёстывающей через край радости – с почти незаметным оттенком безумного торжества. – Я вернулся, – проговорил он и обернулся к девушке. Сумасшествие переплавилось в мягкость, когда Пэн потянулся и коснулся её щеки. – Ты в порядке? Венди открыла рот, чтобы ответить на вопрос, хотела показать руку, но не могла. Из самых глубин поднялся целый вихрь чувств и сжал горло. Питер вернулся в Неверлэнд и стоял у начала своего долгого тёмного царствования. Он был проклят, а его сердце оскверняла червоточина, которая разрасталась с каждым вдохом. Это я во всём виновата… Если бы он не пытался спасти меня, то никогда бы не был проклят. Жестокий, коварный, эгоистичный Питер, которого я так хорошо знаю, это результат деяния любви и мести. Он действительно любит меня. Неспособная выразить всю боль и смятение, Венди подалась вперёд, обвила руками шею Пэна и прижала его к себе, не обращая внимания на впивающиеся в колени камни. Тот притянул девушку ещё ближе и зарылся лицом в её волосы. Неподалёку от обнимающейся пары поднялись на ноги Феликс и братья Дарлинг. Джон хмуро оглядел пляж, а Майкл обернулся к деревьям, возвышающимся за их спинами неприступной стеной. Там росли дубы, ивы и бузина, в сумраке можно было различить пёстрый ковёр колокольчиков. Неверлэнд не был похож на исходящие духотой джунгли, где каждый поворот таил опасность – он напоминал творение мальчика, знакомого лишь с английскими лесами. Через годы остров изменится под влиянием чёрного сердца Питера и мечтаний детей из других миров, которые он подглядит в их снах. Однако сейчас светило солнце, и расцветали цветы. – Лекарство, Пэн, – сказал Майкл и швырнул на землю кошель с пыльцой и прахом сердца неизвестной феи. Венди разорвала объятия, и Питер поднял кошель и пристально посмотрел на неё. Девушка отшатнулась. – Нет, я не могу. Оно стоило тебе слишком многого. – Именно поэтому ты и должна, – внезапно проговорил Феликс, и она, щурясь на солнце, подняла на него глаза. Потерянный уставился куда-то в пространство со странным, новым выражением лица – чистым, бесконечным чувством вины. – Феликс… – Я… я не знал, к каким последствиям приведут мои поступки, какой урон я нанесу, и теперь я уже ничего не могу поделать… Но если что-то ещё можно спасти, если ты можешь вылечиться, то, пожалуйста, не отвергай этот шанс так просто. Венди посмотрела в его полное отчаяния лицо, неловко поднялась на ноги и, встав на цыпочки, поцеловала в щёку. – Я ни в чём тебя не виню. В произошедшем виноват другой человек, но он давно мёртв. Девушка опустила взгляд на руку и поразилась, как далеко распространился яд. Пошатнувшись, она опустилась на камни. Позади мгновенно возник Питер, а Феликс сжал её запястье. Пэн взглянул на Потерянного с лёгкой ревностью. – Я позабочусь о ней. – Чёрта с два ты о ней позаботишься, – клокоча злобой, вмешался Джон. – Как только ты вылечишь Венди, мы вернём её домой. Глаза Питера угрожающе вспыхнули, а руки вокруг её талии словно окаменели, однако ответила девушка. – Не вам решать, куда я пойду. Я… я люблю вас, но вы не можете распоряжаться моей жизнью. – Венди… – печально вздохнул Майкл, но та помотала головой, закусив губу от боли, и улыбнулась Пэну. – Моё место здесь, и так будет всегда, – прошептала Венди, тяжело обвисая в его объятиях. Она услышала гневные выкрики братьев, негромкое предупреждение Феликса отойти дальше, и её захлестнуло странное чувство – словно бы воздух заполнил вены, а кости превратились в птичьи, полые. Казалось, она бы без малейших усилий улетела и никогда не возвращалась, если бы не руки, крепко обхватывающие за талию. Девушка приподняла неимоверно тяжёлые веки и с изумлением обнаружила, что парит высоко над островом. Она видела его от побережья до побережья, от Крабьего залива до мыса Булинь, от Пиратской бухты до Русалочьей лагуны. К западу даже можно было различить развалины деревни, которые позднее поглотила топь. Сквозь потоки ветра Венди неслась вперёд к Пику Мертвеца и источнику, который пробивался сквозь скалу в этом месте. Она радостно засмеялась – наполовину опьянённая счастьем, наполовину теряя себя в ядовитой горячке. Питер мог летать.

***

Отметина от мор-шиповника исчезла, едва кожи коснулось лекарство. Однако Венди всё равно время от времени поглядывала на свою руку, повернув ту к свету, пока ладонь Питера не проскользила по её предплечью, и его пальцы не переплелись с её. Он принёс их в дом на дереве, такой же просторный и милый, как помнилось девушке. Она подняла глаза на Пэна, в волнении кусая губы. – Что, если она отправится за нами? Казалось невероятным, что у них с Питером всё это время был враг, который таился неподалёку, но оставался неизвестной величиной. Что бы ни случилось с Голубой Феей, к моменту появления на острове Венди опасность ответного удара либо миновала, либо её никогда и не было. – Она не станет преследовать меня. Не сразу, по крайней мере. Я её знаю – она любит выжидать и сначала планировать… И она не сможет пробраться в Неверлэнд, – убеждённо ответил юноша, и подвёл Венди к окну. Где-то там бродили Феликс и её братья. Она надеялась, что они в безопасности и не дерутся – последнее было более, чем вероятно. – Почему ты так уверен? – Когда мы были здесь вместе, Рул Горм запечатала все пути в Неверлэнд и из него. Она сказала, что это ради моей безопасности. Я не мог покинуть остров. Как и русалки – некоторое время они прожили на земле. Кажется, они жалели меня, но скоро заскучали по морю... – Пэн делано улыбнулся, но тут же помрачнел. – Я чувствовал себя крысой в водосточной трубе, пока не нашёл Пещеры Грёз. Я могу заглядывать в чужие сны, – прибавил он, и девушка кивнула, словно узнала что-то новое. – Что теперь? – спросила она, присаживаясь на кровать. Питер смущённо улыбнулся, прежде чем продолжить. Для Венди сесть на его кровать было естественно, ведь они делили её годами. Она могла ходить перед юношей совершенно обнажённой и точно знала, что нужно сделать, чтобы тот лишился всякого самообладания. Быть с ним рядом – сродни дыханию, но теперь близость приобрела оттенок невинности и новизны. – Я попытался позвать на помощь, и меня услышала Зелёная Фея, – проговорил Пэн с глубокой привязанностью в голосе. Венди почувствовала прилив любви к нему и к своей подруге. Она скучала по фее и часто гадала, как проходит их путешествие с Крюком, надеялась, что та счастлива, а Тигровая Лилия оставила капитана в покое. – Тинк, – вздохнула девушка. Питер кивнул и подсел к ней. – Она дружит с сёстрами-пряхами и узнала обо мне через них. Думаю, она приглядывала за мной и волновалась… И потом помогла мне сбежать. А ты отплатил ей, заставив остаться на острове… Венди хотелось отбросить эту мысль, но она не видела смысла прятаться от правды. Тинк была напоминанием о далёком времени, когда всесильный король Неверлэнда был беспомощен и нуждался в спасении. Возможно, чувство, что он в долгу перед ней, жило в самой его основе даже после того, как последние отголоски памяти оказались потеряны. Быть может, все эти годы Пэн держал при себе фею, потому что та что-то для него значила. Ведь она была его феей, как он однажды выразился. – Прости меня за всё, Питер. Я бы так хотела вернуться назад и всё исправить. Венди сказала лишь это, потому что жалость была безошибочным способом отпугнуть юношу. Теперь, узнав, что ему пришлось вынести, она испытывала яростное желание защищать. Питер странно улыбнулся – в любом возрасте с трудом принимая чужую жалость. Он пожал плечами. – Я вернул свой остров, и теперь у меня есть ты, – прозвучал ответ. Пэн склонился и, чуть помедлив, поцеловал девушку. Его глаза вглядывались в её, пока Венди не смежила веки. Губы были неуверенными и нежными – совсем непохожими на тот жадный, будто поглощающий рот, к которому она множество раз прикасалась. Когда Питер осмелел и разомкнул губы Венди своим языком, оба почувствовали внезапный импульс энергии, который рос и рос, пока не вырвался наружу. Питер судорожно вздохнул и изумлённо отстранился. Венди же печально и знающе улыбнулась – она переживала подобное ощущение множество раз. – Что это было? – Думаю, это разрушилось твоё проклятье, но только чуть-чуть, – можно было сказать: «Истинная Любовь», – но слова эти казались девушке слишком чистыми для чувств, что они разделяли. – Каждый наш поцелуй сдерживает тьму. То была правда, но понимание пришло лишь сейчас. – О… – Пэн удивлённо приподнял брови. Он опять склонился, но Венди прижала палец к его губам. – Ты понимаешь… понимаешь масштаб произошедшего? Ведь ты проклят. Казалось, юношу волновало лишь то, что он вернул остров, а она была рядом, и его нисколько не заботило будущее, таящее темноту. Питер передёрнул плечами и сжал зубы. – Я не чувствую себя проклятым. Мне прекрасно и даже лучше, – он потянулся, поцеловал подругу в щёку и потёрся носом. Она задышала быстрее, однако постаралась сосредоточиться. – Но твоё будущее. Ты не понимаешь. – Что ты знаешь о моём будущем? – спросил Пэн и поднял взгляд – задумчивый, любопытный и проницательный. Венди открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла и звука. Что она могла сказать? Что однажды он пригрозит утопить целую школу, лишь бы она осталась с ним? Что он будет строить козни, чтобы избавиться от соперника? Что он будет работать не покладая рук сотни лет и собирать приспешников, надеясь выманить сердце у ни в чём не повинного мальчишки? Венди сомкнула губы и промолчала, только посмотрела пристально. Питер превратится в чудовище, но это можно изменить. Многие годы назад она тщетно пыталась направить его по другому пути, но он отказался. Девушка сжала его ладони в своих. – Знаешь, есть способ разрушить твоё проклятье, но тебе придётся пожертвовать тем, что ты хочешь, – с усилием заговорила она. Пэн сел ровнее, и удивление на его лице быстро сменилось настороженностью. – И чем же именно? – Неверлэндом. Этот остров проклят. Думаю, всегда был. Ничья нога не должна была касаться его берегов, никто не должен был пить из источника. За всякое волшебство нужно платить… Но, если ты вернёшься домой, в Лондон, ты излечишься. – О чём ты? Вернуться в Лондон? Я только что вернулся сюда, – произнёс юноша, высвобождая свои руки. Он оглядел дом, качая головой. – Неверлэнд – мой дом, и я никогда его больше не покину. – Но ты говорил, что он заставлял тебя терять разум, – мягко возразила Венди, встречаясь с суровым взглядом зелёных глаз. – Тогда я был один, а сейчас – нет. Время здесь стоит на месте, и любая болезнь остановится или замедлится. Если же однажды она распространится, то так тому и быть, если взамен я получу тебя и остров. Не находя слов, Венди просто смотрела. Он думает, что я останусь? Она не шевельнулась, но внутри всё словно обратилось в лёд. Где-то в далёком будущем её Питер, вне всяких сомнений, сходил с ума от беспокойства, и она должна была вернуться. Венди скучала по нему – по его острословию, по лукавым усмешкам, по чувству, что только она одна волнует его. Она не могла остаться, это было невозможно. Однако мысль, что вскоре Питер, столь многим пожертвовавший ради её жизни, окажется в одиночестве, была сродни ножу, что проворачивается в открытой ране. – Я так люблю тебя, – выдохнула девушка, протянула руку и коснулась завивающихся волос на затылке Пэна. Он вжался в прикосновение, напряжённые линии его тела расслабились, и вскоре Питер уже вновь обнимал подругу. Поцелуи растеряли всю свою мягкость и стали требовательными, а пульсация слабнущего проклятья лишь подливала масла в огонь. Пэн застонал в рот Венди, когда та коснулась языком его губ, и прижал её крепче к своей груди – цепляясь, охватывая в сокрушительно сильном объятии и зарываясь пальцами в спутанные волосы, прежде чем подмять под себя. Они занимались любовью больше раз, чем Венди могла сосчитать. Они провели часы в объятьях друг друга, изучая предпочтения и желания, пока не превратились в знатоков удовольствий. Для Питера тело Венди стало картой, которую он знал так же подробно, как береговую линию Неверлэнда. Не было и дюйма её кожи, которого бы не коснулись его пальцы. И девушка настолько же приспособилась к своему любимому, насколько он – к ней. Они разделили моменты нежности, грубые моменты, когда секс почти превращался в изнасилование, и долгие ленивые дни, полные неги. Однако сейчас всё казалось новым. Никогда раньше Питер не дотрагивался до Венди так ласково, неуверенно и нетерпеливо. Она направляла его ладони к своим бёдрам и груди, и Пэн повторял их путь губами, оставляя пылающие поцелуи на обнажённом изгибе её талии, нежной коже колена и между ног, где пульсировал и бился жар. Он действовал с увлечённостью нового любовника, жаждущего доставить наслаждение. Питер хотел, чтобы Венди забывала всё на свете, подчинившись его рукам и языку, но это требовало опыта. Он был терпелив, очень терпелив, но, когда девушка приняла его в себя, чуть расслабился, сжал в кулаках подушку по обе стороны от её головы, и с трудом задышал, теряясь в собственных ощущениях. Пэн идеально подходил Венди. Так было всегда. Вскоре она двигалась, подлаживаясь под его толчки и ощущая, как поднявшееся возбуждение достигает пика и уносит её за собой, как волны отлива. Следом и Питер вздрогнул, задохнулся стоном и поник, стараясь восстановить сорванное дыхание. Венди обняла юношу и стала что-то напевать. Сквозь дрёму он спросил, что это за мелодия. – О, просто песня, которая мне нравится… Она пела её своим детям, которые теперь казались лишь давним сном. На глаза навернулись непрошеные слёзы, но девушка сморгнула их прежде, чем Пэн что-то заметил. Он прижал Венди к себе и тронул кулон, который устроился в ложбинке между её грудей. – Ты сказала, что он зачарован? – Да, чтобы найти тебя. Заклинание наложили сёстры. В неверном свете свечей напёрсток чуть заметно пульсировал в такт с сердцем Питера. Если когда-нибудь он остановится… Венди отбросила эту мысль и подняла кулон за серебряную цепочку. Она носила его почти пятьдесят лет, с того времени, как получила в подарок на семнадцатилетие. Девушка задумчиво улыбнулась, погладила неровный оловянный бок кулона, затем сняла его и положила на ладонь возлюбленного. – Вот. Теперь ты не забудешь обо мне, – прошептала она мягко, однако её сердце заходилось от боли. Пэн чуть нахмурился. – Разве я смогу забыть тебя? – озадаченно проговорил он и сжал подарок в ладони. Венди дёрнула плечом и уставилась в потолок. – Просто обещай, что не потеряешь. – Обещаю… Но зачем? – сонно спросил Питер. Девушка ласково провела ладонью по его груди, наблюдая, как он погружается в сон, и ответила: – Потому что я хочу его обратно.

***

Сдерживая слёзы, Венди тихо оделась. Питер метался в кошмаре, но она подавила желание разбудить его и утешить. Пусть он казался не таким эгоистичным, как Питер Пэн, которого она знала, всё же нельзя было рисковать. Девушка не смогла заставить себя сказать: «Прощай», – ведь он так или иначе ничего не запомнит. Размазывая по щекам влагу, она спустилась с дерева. У подножия ждал Феликс. Венди была исцелена, жива и здорова, но чувствовала себя как никогда опустошённой. – Где мои братья? – На берегу. Ты готова? – Потерянный разжал кулак и показал ей боб, покоящийся на его ладони. – У меня был ещё один, но я его посадил. Венди ошеломлённо поглядела на Феликса. – Тёмная Лощина? Ты посадил бобовую грядку? Это умно. – Не надо говорить с таким удивлением, – бесстрастно откликнулся тот. – Но это не та лощина, которую мы знаем. Она выглядит нормально… Должно было что-то случиться, чтобы она стала тёмной и мёртвой. Девушка вздрогнула. История Питера и Неверлэнда была покрыта мраком неизвестности. Она могла лишь гадать, что для правителя острова готовят следующие триста лет. Потерянный сделал знак следовать за ним, но Венди всё стояла и смотрела на дерево, чувствуя, как всё внутри переворачивается от чувства вины и печали. Она запрокинула голову, и её глаза отразили звёзды и тёмное небо. – Всё неправильно. Он проклят, а мы его бросаем. – Мы возвращаемся к нему. Послушай, я уже очень давно знаю Питера, ты об этом прекрасно осведомлена. Вскоре он приведёт первого Потерянного и больше никогда не будет один. – Ты был первым? – Нет, Крюк, – пренебрежительно бросил Феликс, и глаза Венди расширились от удивления. – Киллиан? Я не знала… В этом был смысл – между пиратом и Пэном чувствовались недоговорённость, застарелая вражда, но также и глубокое понимание. Феликс пожал плечами. – В своё время он спасёт меня и принесёт сюда. В тысяча семьсот семьдесят пятом, – добавил он, словно припоминая те события. Девушка смотрела и старалась не улыбаться. Она и мечтать не смела, что когда-то узнает так много. Должно быть, чувство вины развязало язык Потерянного. Эта мысль заставила Венди поднять глаза, а улыбку – сойти с её губ. – Что мы скажем ему? – прошептала она. Парень замер. Краска отхлынула от его лица. – Я не знаю. Он проклят из-за меня. – Из-за нас, – строго поправила его Венди. – Он сказал, что это место… и я стоим его сердца. Ему всё равно. Он считает, что победил. Но то была пиррова победа. Ей подумалось, что, скорее всего, Питер так никогда и не поймёт, чего лишился. – Пойдём, – вздохнул Феликс. – Твои братья уже готовы объявить войну. Мне показалось, что они убьют меня во сне, и пошёл искать тебя, – проговорил он без малейшего намёка на страх или злость – лишь с лёгким раздражением. Бросив последний долгий взгляд на дом на дереве, Венди последовала за Потерянным в гущу леса. Несмотря на печаль, в её душе трепетало волнение, ведь скоро она вернётся к Питеру – по-настоящему.

***

Майкл смотрел, как Джон скучающе дует в флейту. У его ног стояла открытая сумка, которую они прихватили из тысяча девятьсот двадцать седьмого года, а в руке были зажаты две фотографии – всё семейство Дарлинг на семнадцатом дне рождения Венди на одной и Венди с Питером на другой. В бумажнике хранилось ещё несколько снимков. – Джон, надо отдать фотографии Венди. – Зачем? – Они станут для неё подарком на память, – негромко пояснил он. Джон опустил флейту и уставился на брата, сузив глаза. Прошлой ночью, успокоившись, они поговорили. Джон признался, что догадался, зачем Майкл вернулся за ним в прошлое. Он понимал, что должен был умереть, и это знание мучило, исчерчивало его кожу скорбными морщинками. Мужчина погиб, спасая товарища, на побережье, совсем непохожем на берега Неверлэнда. Эта судьба теперь была для него закрыта и заменена другой. – Она возвращается с нами, – строго проговорил Джон, как старший брат, каким он всегда был. Майкл поглядел на него, теряя терпение. – Думаешь, мы ещё недостаточно навредили?! Мы пришли, чтобы уничтожить всю боль и страдание, но мы их создали, Джон! – Не говори ерунды, – пробормотал тот, пряча глаза. Майкл вздохнул, успокаиваясь. Он мог лишь представить страх и смятение, которые испытывал Джон. Мужчина вытащил флейту из рук брата, уронил её на песок и с любовью посмотрел на него. – Мы не можем убить его. Я не думаю, что мы вообще когда-то смогли бы. – Тогда зачем пряхи послали нас сюда? – Потому что… они могут видеть будущее, знают, что произойдёт дальше. Наверно, всё дело в этом, – сбивчиво ответил Майкл, с трудом подбирая слова. На самом деле он и сам не знал наверняка, но в глубине души чувствовал, что провидицы заботились о них с братом. – Я не могу вынести мысль, что Венди отправится обратно к нему, в то место… Это нечестно, – пробурчал Джон, и Майкл в одно душераздирающее мгновение понял, до чего тот был юн. Всего лишь молодой мужчина двадцати двух лет отроду, так и не познавший радости взрослой жизни и захваченный местью настолько, что оставил даже попытки найти своё счастье. Сам же Майкл когда-то искренне любил женщину, прошёл войну, испытал немыслимые мучения, но всё же выжил благодаря стремлению спасти свою семью, и теперь ни за что не намерен был останавливаться. Он протянул руку и ладонью обхватил шею брата, пристально глядя глаза в глаза. – У меня для тебя новая клятва, и это – жить. Никакой больше смерти, никакой злобы и боли. Я хочу, чтобы ты любил и был любимым. Ты слышишь меня? – с полной убеждённостью сказал Майкл. Джон, как настоящий сдержанный англичанин, столкнувшийся с проявлениями чувств, сначала очень сильно покраснел, что-то невнятно забормотал, а потом выдавил из себя смех. И это был первый смех брата, который Майкл слышал за многие годы. – Ты совсем спятил? – Похоже на то. – Боже мой… Я просто хочу ударить по лицу этого ублюдка с оттопыренными ушами. Всего один разок. Позади раздалось хихиканье, и они обернулись. Там стояла Венди и прикрывала ладонью рот, словно стыдилась того, что смеялась над Питером. Она опустила руку и улыбнулась так мило, что братья оцепенели – никогда ещё девушка не была так похожа на мать, как в этот момент. Они обняли её миниатюрную фигурку. Феликс стоял в стороне, оглядываясь скучливо и с нетерпением. В конце концов он прокашлялся, выразительно указал глазами на разгорающийся рассвет и достал из кармана последний оставшийся боб. – Пора. – Да, пойдём, пока я не передумала, – проговорила Венди и сморгнула вновь выступившие слёзы – результат давящего чувства вины и хрупкого счастья. Она взяла братьев за руки, и они все вместе нырнули в воронку портала. Солнце показалось из моря и медленно покатилось по небосводу. Лёгкий ветерок трепал откинутую крышку забытой Джоном сумки. Под прикосновениями ветра лежащая на песке флейта издавала тихие печальные звуки. Ветер всё усиливался и усиливался, пока из пригибающегося под его силой леса на берег не вышел юноша. Питера трясло. Его плечи были ссутулены. Он оглядел бушующее море. В его глазах читалось страдание и жестокая, едкая обида. Он снова был один. Она ушла. На пляж Питера привели звуки флейты. Они странно действовали на него – боль словно бы притупилась, внутри стало легко и пусто. Пэн потянулся за инструментом. Его лицо подёрнулось мечтательной дымкой. Он осторожно поднёс флейту к губам. Полилась сладкая, опьяняющая мелодия. Она словно наполнила юношу, обращая его гнев и смятение в полузабытый сон. Выпрямившись и уперев руки в бока, Питер обозревал свой остров с беспечной улыбкой, в которую медленно прокрадывалась алчность. Он повесил сумку на плечо и заткнул флейту за пояс. Кулон, однако, заставил Питера приостановиться. Он сжимал его в руке так сильно, что почти рассёк ладонь. Пэн склонил голову набок, гадая, откуда тот взялся. Безразличная его часть хотела размахнуться и зашвырнуть безделицу в море, но что-то заставило остановиться. Питер знал, что кулон драгоценен, хотя и не мог сказать, почему. Он осторожно положил его в сумку и направился к дому на дереве. Ночной кошмар, вот что всё это было, а теперь Питер Пэн проснулся, и остров пробудился вместе с ним, радуясь возвращению хозяина – второй своей половины. Пусть на горизонте и собирались грозовые тучи, угрожая тьмой и бурей.