Змей

      Я уполз глубоко под замок и, кажется, даже немного за его пределы. Старые, заросшие мхом и тиной туннели уходили далеко. Камни потрескались от времени, некоторые стены обвалились, а стоячая вода пахла рыбой и гниющими водорослями. Наверное, в половодье озеро разливается и затопляет эти каналы.       Свернувшись в воде и высунув голову на сухой участок, я уснул и видел сны, в которых был человеком.       Играет музыка, пушистые хлопья снега кружатся под фонарями и летят мне в лицо, залепляют глаза. Я объезжаю группу младшеклассников и набираю разгон, Кристина не отстает и крепко держит меня за руку. На такой скорости почти ничего не видно, и в этом вся прелесть. Огромная куча снега на краю стадиона вырастает неожиданно, Крис взвизгивает, но тормозить уже поздно, да мы и не собирались. Раскинув руки, мы ныряем в сугроб, только коньки торчат кверху.        – Класс! Давай еще разок, – она переворачивается на спину и стряхивает снег с волос. Бесполезное занятие, конечно.        – Постой, – я сажусь и смотрю на нее сверху вниз. Последний раз задумываюсь, а нужно ли мне это? Мое это желание или же наших общих и не очень друзей? Но румянец на ее щеках, снежинки в черных волосах и сияющие глаза решают все вопросы. Она нравится мне. Может, это еще не любовь, но надо ведь с чего-то начинать. – Крис, согласишься ли ты встречаться со мной?       Я сказал это ровно и торжественно, слегка улыбаясь, чтобы она не поняла, как мне на самом деле страшно. Знаю, она не откажет, уверен почти на сто процентов… или на семьдесят, ну на пятьдесят точно! В общем, я очень надеюсь на согласие.       Но произнеся эти слова, я понял, что не так уж боюсь отказа. Я боюсь прийти завтра в школу и увидеть шушукающихся и смеющихся надо мной девчонок. Одноклассники будут шептаться за спиной, и даже мелкота со второго этажа узнает о моем провале, сестренка подольет масла в огонь. А друзья скажут пару слов утешения, и станут старательно обходить эту тему стороной, дабы не ранить еще сильнее мое якобы разбитое сердце. Вот только оно не разобьется. Разобьется моя репутация. Не то чтобы я специально ее создавал, но вот так терять привычную опору не хотелось.       А может, виноваты воспоминания из детского сада. Когда мне было шесть лет, мы переехали из области в большой город, и последние полгода перед школой я провел в элитном столичном детсаду. Там почти все дети уже писать умели, а я алфавит-то выучил только до буквы «з». С прежней группой мы доучили бы остальное как раз за эти полгода, но на новом месте никто под меня подстраиваться не собирался. Мама, конечно, охала и ахала, учила со мной буквы за завтраком, по пути в садик, на обратном пути и за ужином. А перед сном вместо просмотра «Спокойной ночи, малыши» я выписывал в прописях закорючки.       В общем, это была адская пытка. В садике под градом насмешек я забивался в угол и целыми днями перебирал старые еще советских времен кирпичики, к которым кроме меня никто никогда не притрагивался. И просидел я в этом углу аж до шестого класса, когда перестал позволять маме стричь меня почти что налысо и получил первую валентинку от девочки. С того дня моя жизнь перевернулась, я очень быстро и как-то незаметно для самого себя стал лидером. Отрастил шевелюру и сделался любимцем одноклассниц, занял пару призовых мест на спортивных соревнованиях и подружился с “четкими” пацанами, принял участие в нескольких олимпиадах по математике и вуаля – учителя тоже от меня в восторге.       И я даже думать не хотел о том, чтобы вернуться к кубикам. Впрочем, волнение было напрасным, Крис согласилась с радостью. Не знаю, напускной или искренней, но я сам радости не чувствовал, скорее, облегчение.       Тот снежный вечер стал большим разочарованием. Где неземная любовь, о которой распинаются в пабликах, снимают фильмы и пишут книги? Я обломался, это было обидно. Никакого великого чувства не обнаружилось, но заморачиваться я тоже не стал и вернулся домой с твердым намерением проиграть полночи с друзьями в Фифу, что и выполнил с удовольствием.       Следующим утром было пасмурно. Холодно, ветрено. Наверное, будет дождь. Я не выспался и потому ненавидел весь белый свет, но гулять по утрам с собакой – моя обязанность. Протирая глаза и шатаясь, я поплелся в ванную, щелкнул выключателем и открыл дверь. И тогда впервые в мозгу вспыхнул вопрос, который потом мучил меня все чаще и чаще. Простой, но раньше я не обращал на него внимания.       Чего я хочу? Не прямо сейчас. Сейчас я хочу выпихнуть пса на балкон, вернуться в кровать и проспать полдня, а потом снова зарубиться в Фифу. Было бы неплохо поступить так, но мама все равно разбудит, да и отругает еще. Но главное, за такое я сам себя уважать не буду.       Кем я хочу стать? Не по профессии, а каким человеком. Заслужить признание других людей оказалось не так уж сложно, потерять его еще легче, но и после восстановить не составит особого труда. Люди отходчивы, восприимчивы и жадны до сплетен. Суета стирает впечатления и воспоминания, и все забытое старое для нас как в первый раз, а новшества доведены до абсурда. Старшие поколения всегда осуждали тех, что шли за ними, но кажется, в наше время разрыв с каждым годом все меньше, и я уже с недоумением смотрю на сестру, которая в восторге от нынешних детских мультиков. Скоро начну ворчать и сокрушаться над потерянной молодежью прямо как бабульки у меня во дворе. Но в отличие от них я сам кручусь во всем этом.       Яркие дни, полные красок, мелькают один за другим быстро-быстро, превращаясь в серое колесо будней. Оно вращается так быстро, что я не успеваю думать. Я живу, и живу хорошо, но не хватает чего-то. Я могу больше, чем хорошие отметки или куча друзей, которых на «дружбу» даже проверять не хочется. Красивая девушка, довольные родители, обожающие меня брат и сестра, продуманное успешное будущее… Эгоистично не ценить, что имеешь, и жаловаться мне не на что. Очень, очень подавляющему большинству и того не досталось, но для меня врать себе – последнее дело. Я понял тогда, что из всего этого действительно дорожу только доверием своего пса и поэтому и только поэтому иду гулять с ним под дождь после двух часов сна.       Всего секунда прошла после того, как я включил свет, а из большого в полстены зеркала над раковиной на меня смотрел другой человек. Он щурил серые глаза и слегка кривил губы, русые волосы были растрепаны и торчали во все стороны, на щеке красовался след от подушки. Но человек не был смешным, он был мной недоволен. Самим собой недоволен. Вдруг его кожа начала бледнеть, зрачок вытянулся и стал как будто уже, а глаза желтели. Лицо больше не казалось заспанным.       Я теперь смотрел на это со стороны. Двое, одинаковые и разные стояли друг напротив друга. Каким я был, и какой сейчас.       Проснувшись, я увидел зеленую чешую. Сбоку, сверху, это был туннель из зеленой чешуи. Или пещера. Я протянул руку и коснулся стенки. Сухая, шершавая и плотная, не порвать. Впереди был выход, там лучики солнца скакали по воде.       Я понял все сразу, еще до того как вылез и оглядел огромную сброшенную чешую, такую тяжелую, что основная ее часть всплывать не собиралась. Понял раньше, чем подошел к кромке воды и посмотрел на свое отражение. То самое, из сна, с желтыми глазами.        – Гребаный сукин сын, – вспомнил я мужика с телефоном, по чьей вине тут и оказался.       Кажется, из-за него я умер, а может, в коме. Вроде люди в коме видят всякий бред, вот и я так же. Тогда надо удостовериться, что это именно бред, а если все на самом деле, то я крупно попал. И как родителям показаться с такими глазищами? Хотя для начала хорошо бы узнать точно, какой сейчас год, но для этого нужно выбраться к цивилизации. И я бы предпочел нормальную немагическую цивилизацию, но черт знает, сколько до нее идти и в какую сторону, а мне уже холодно. Тут, в канализации, даже не у кого потребовать одежду и мотоцикл. Придется вернуться в замок.       Я уже приготовился ступить в наверняка очень холодную воду, но услышал плеск и замер. Кто-то не торопясь шел в моем направлении. Чутье василиска осталось при мне, человек был еще далеко. Я осторожно спустился в воду и скрылся за углом бокового туннеля, поджидая гостя. Когда через несколько минут он подошел ближе, я выглянул из-за угла и увидел бредущего по колено в воде седого старика с длинной бородой. В руке он держал волшебную палочку. В Хогвартсе не так уж много таких стариков, и я решил, что это Дамблдор.       Старик тем временем остановился около чешуи и стал рассматривать ее. Что ж, байка у него, конечно, нет, а вот одежду попросить можно.        – Кхэм, извините… – я вышел из-за угла. – Добрый… э-э… – я огляделся. Блики на воде рыжие, наверное, снаружи солнце садится, – вечер. Вы не могли бы мне помочь?       Даже в России вежливость помогает наладить контакт, а уж англичанин, тем более такой пожилой и воспитанный, точно клюнет. Вдобавок я изобразил дружелюбную улыбку. Дамблдор поднял на меня глаза и молча смотрел так долго и вдумчиво, что улыбка сама собой сползла с моего лица. Не прокатило. Да уж, не так много голых парней шляется по канализации Хогвартса.        – Я надеюсь услышать от вас внятное и правдивое объяснение, молодой человек, – наконец произнес он, слегка склонив голову набок.       В этот же момент я почувствовал легкое почти незаметное давление на разум. Просто смешно после Реддла. Кажется, было в книге какое-то скользкое слово… Легилименция, точно. Похоже, таким образом он хочет распознать ложь.       Я бы мог легко избежать этого воздействия или даже обратить его против пользователя, но вовремя поборол искушение. Ссориться с Дамблдором нет причины, а правда бывает разная.        – Что именно вы хотите знать?        – Где василиск? – пронзительные голубые глаза выискивали перемены в моем лице.        – Понятия не имею.       И это не была ложь. Я-то вовсе не василиск и на самом деле не представляю, куда он делся. Я простой ученик гимназии № 40, и никаких василисков мы вообще не проходили.        – Держишь меня за дурака? – он улыбнулся и шагнул вперед, внезапно поднимая палочку. Я было дернулся назад, за угол, но мои глаза видели, что это совсем не атакующее заклинание. Дамблдор же вытянул вторую руку, поймал соткавшуюся прямо из воздуха мантию и вроде бы дружелюбно протянул ее мне. Я только уныло вздохнул. Ну как, как он это делает? Смотреть противно как идеально.       Однако я не мог не ответить на жест доброй воли, да и порядком уже замерз, поэтому подошел и благодарно принял одежду. Подол естественно тут же промок, и ногам по-прежнему было весьма неуютно, но в целом стало теплее. Еще бы сапоги рыбацкие до бедра наколдовал, цены бы не было.        – Как твое имя?        – Тимо… просто Тим.       Черт, слишком похоже на «Том», но уже поздно.        – Приятно познакомится. Альбус Дамблдор.        – Мне тоже… сэр, – дурацкий этикет, чую, у меня из-за него будут проблемы.        – Как ты смотришь на то чтобы пройти в мой кабинет и выпить несколько чашек горячего чая с печеньем?        – С удовольствием, сэр, – пора взглянуть правде в глаза, одному мне в сложившейся ситуации не разобраться.        – Вот только боюсь, я немного заблудился здесь.       В подтверждение своих слов Дамблдор покрутил головой и сокрушенно вздохнул. Проверяет, как я тут ориентируюсь. А я отлично ориентируюсь, поэтому мы поплутаем.        – Там озеро, – я указал туда, где действительно было озеро, – значит, замок в другой стороне. Кажется, сюда.       Теперь я кивнул на туннель, ведущий к Запретному лесу, замок на самом деле был немного в стороне.        – Ты уверен? – он не спешил идти в том направлении.        – Нет. Не знаю.        – Мне кажется, знаешь.        – Вы тоже… сэр.       Легкая улыбка тронула его губы.        – Что ж, тогда мы точно доберемся куда нужно.       Он наконец убрал палочку и пошел прямо к тайному ходу из канализации в подземелья Хогвартса. Довольный, я двинулся следом.