Осколки жизни

В автобусе до аэропорта Сочи было тихо. Непривычно тихо. Биатлонисты растерянно переглядывались, некоторые даже заснули. Взгляд Моравца скользнул в сторону норвежцев. Именно они всегда заводили всех остальных. Да, с ними явно что-то было не так. Младший Бе похоже играл в какую-то игру на телефоне, а Эмиль уныло смотрел в окно. Их явно подкосила эстафета. Нужно подбодрить парней. - Эй, народ. У вас что кто-то умер? - веселый тон чеха заставил ребят повернуть к нему головы. Карие глаза отрешенно уставились на него, возникло ощущение, что до Эмиля не сразу дошел смысл его слов. Но через мгновение он все же кивнул. - Можно сказать и так. Моравец от неожиданности моргнул. Взгляд еще раз пробежал по лицам норвежцев. Стоп. Здесь явно не хватало одного небезызвестного парня. Зная, что у Эмиля особенные отношения с ним, он с удивлением заметил. - А где Тарьей? Эмиль устало закинул голову и задумался над ответом. - Он уехал - сухой ответ норвежца удивил чеха. - Да брось ты, Эмиль. Я понимаю, что лучший друг, но проживешь ты без него пару недель. Мы тебе устроим такую культурную программу, что закачаешься! Эмиль судорожно сглотнул, как будто пытался протолкнуть застрявший в горле комок, и отвернулся к боковому окну автобуса, но когда он заговорил, его голос звучал ровно и спокойно. - Тарьей вчера заявил тренеру, что заканчивает карьеру. Эти слова оторвали Йоханнеса от телефона и он быстро затараторил по-норвежски.Что было в его тоне? Гнев. Да, он явно был зол. Эмиль устало ему отвечал. Автобус внезапно загудел, наблюдая за сценой двух биатлонистов. Помощь пришла со стороны Уле, несколько быстрых слов тихим тоном и парни успокоились. Напряжение витало в воздухе. Моравец решил ретироваться в начало автобуса, где и была вся его сборная. Задумчиво сев на свое место, он пытался переварить эту ситуацию. Неужели неудачное выступление на Олимпиаде заставило Тарьея принять такое решение? Так на него не похоже. - Что они там опять не поделили? - веселый тон Ландовой отвлек его от размышлений. - Ну, у них стресс похоже. Тарьей решил закончить карьеру. Вся чешская сборная с удивлением уставилась на Ондржея. - Ты прикалываешься? - недоверчиво произнес Соукоп. - Нет. Это слова Эмиля. И он явно не шутил. Чешский сектор затараторил, обсуждая новость. В ее глазах был страх. Она чувствовала себя потерянной. Пальцы Габриэлы судорожно сжали колени. Знакомое чувство беспомощности и отчаяния захлестнуло ее. Она с трудом подавила гневное возмущение в груди. Он не мог так поступить. Глупый поступок, чтобы наказать себя и ее. Он добился своего, она чувствовала себя виноватой. Щеки стали пунцовыми, а в глазах стояли слезы. Автобус резко остановился. Пора. Биатлонисты жизнерадостно забирали багаж, пытаясь поскорее зайти в здание аэропорта. Габриэла не спешила, настроения совсем не было. Пару долгих минут и только она у автобуса. Так лучше. - Соукалова! - слегка расставив ноги и засунув руки в задние карманы джинсов, стоял Свендсен. - Чего тебе? - она зло уставилась на норвежца. Он приблизился к ней и заговорил тихим, не терпящим возражения, голосом. - За те несколько лет, что мы знакомы, Соукалова, я узнал о тебе очень многое. Хочешь, я тебе расскажу, что ты за человек? — Нет. — Да брось ты, позволь мне рассказать, - он нервно вздохнул, ехидно улыбаясь. — Ты же все равно это сделаешь, хочу я того или нет. - она наклонилась, чтобы взять чемодан из багажника. Свендсен нервно рассмеялся. - Ты права. Чертовски права! Так вот, Соукалова, несмотря на твое миловидное личико, несмотря на твою браваду милейшего человека, ты совсем не такая. Ты гнилой человек, с вечными страхами и непониманием чего ты хочешь от этой чертовой жизни! Ты не умеешь чувствовать искренне или даже сострадать.Ты ощущаешь себя абсолютно беспомощной и ненавидишь себя за это. И не только себя, но и других. Играешь судьбами людей, легко перебирая ниточками марионетки. Тебе плевать, Соукалова! Плевать на других! Только ты когда-то оступишься и карма тебе воздаст сполна. Нельзя вечно водить всех за нос! — Ты бредишь, Свендсен! - гнев душил ее. - Ты помнишь, что я тогда сказал тебе? В автобусе? Помнишь? - он зарычал. Безжалостные слова Эмиля достигли цели, и Габриэла, часто моргая, с трудом сдерживала слезы унижения и обиды. Ее реакция не укрылась от него и он захохотал. - Что? Обидно слушать правду? - Правду? Бред сумасшедшего! - Я не прощу, Соукалова, как и обещал. Не прощу! И если хоть когда-то я услышу твое имя рядом с именем Тарьея, я придушу тебя своими собственными руками! - он зло смотрел на нее, не выбирая выражений. - Оставь его в покое, Соукалова! Он ушел, а в ушах все еще звенели его слова. Жестокие и такие правдивые. Это она во всем виновата! Смертельно побледнев, она пыталась найти в себе хоть что-то хорошее. Господи! Руки с ужасом прикрыли лицо, она разрыдалась. Что она натворила? Захлебываясь от слез, она судорожно сжимала ручки чемодана. Губы беззвучно шептали... прости меня. Умоляю! Прости...

***

Стрюн, Норвегия. 27 февраля 2014 г. - Клемет! Поднимай свою задницу! - Аслауг тормошила мужа. - Родная, дай поспать! - Не зли меня, Клемет! Ты знаешь, что будет, если я разозлюсь. Он сразу же поднялся. Нет, ей лучше не перечить. Ему же хуже будет. - Я так понимаю что-то важное стряслось. Аслауг смотрела на него с тревогой. Ей было страшно. Впервые в жизни она не знала как ему помочь. - Тарьей звонил, сказал, что через 10 минут будет дома. - Вот черт! Аслауг? Что будем делать? - он с напряжением вглядывался в ее встревоженное лицо. - Вот ты точно ничего не делай без моего разрешения! И держи язык за зубами! Никаких вопросов, никаких неуместных реплик. Держи себя как ни в чем не бывало. Ты понял меня? - она угрожающе смотрела ему в глаза. Он тяжело вздохнул. - Понял.

***

Дверь хлопнула. Аслауг внимательно осматривала сына. Боже, кожа и кости! Опять. Ничего, она его откормит. Ее мальчик был так не похож на себя. Совсем взрослый, самостоятельный и такой несчастный. Она видела его слабую попытку улыбнуться. Глупый, ее этим не купить. - Привет, мам..., - тихий голос сына еще больше встревожил ее сердце. Так, Аслауг, только не дави! Веди себя как ни в чем не бывало! - Тарьей! Как я рада тебя видеть! - она крепко обняла его и расцеловала, - Я уже пеку твои любимые булочки! Совсем отощал! Я пожалуюсь тренеру, что вас совсем не кормят! Она начала суетиться вокруг него, помогая перенести остатки багажа из машины. Пока они были на улице, она решилась задать всего лишь один безобидный вопрос. - Сынок, ты надолго? - она надеялась на честный ответ. - Навсегда..., если, конечно, вы с отцом не против. - он виновато улыбнулся. Тоненькие мимические морщинки образовались около глаз. Аслауг едва удалось скрыть шок от его заявления. Похоже ее сын вляпался по самое не хочу. Ну что ж, потихоньку будет его вытаскивать. Он даже не поймет! - Ну, конечно, мы не против! - она нежно взяла его лицо в свои руки.