Девочка-Солнце

В школе раздался долгожданный звонок, оповещая учеников об окончании учебного дня. Я, устало потянувшись, взял свою черную сумку и вышел из кабинета. Сегодня был напряженный день: сплошные проверки, контрольные и тестирования. Поправив белоснежный ворот своей рубашки, я медленно побрел домой, однако, заслышав знакомый голос, остановился возле школьных шкафчиков: — Надин... мм... я бы хотел с тобой поговорить сегодня... — Сид? Да, конечно, говори. — Ты не против? То есть, ты согласна со мной поговорить? То есть, я так и думал! Только давай не сейчас, через пятнадцать минут возле школы? Мне надо к Стинки подойти. Хорошо? — Договорились. Я развернулся и, под топот гулких шагов, поплелся прочь. ... — Сюда иди, — ледяным тоном произнес я, спустя пять минут, обнаружив Надин на том же месте. Девушка увлеченно клеила наклейку в виде бабочки на зеленую дверцу своего шкафчика. Удивленно взглянув в мою сторону, Надин все же подошла: — Лоренцо? Я схватил ее под локоть и, сильно сжав, затащил в ближайший кабинет. Закрыв дверь на ключ, бесцеремонно швырнул Надин от себя, по дороге расстегивая рубашку. — Лоренцо? — Еще раз узнаю, что ты на кого-то пялишься — вырву твои глаза, — властным голосом произнес я, чувствуя, как гнев нарастает и захлестывает меня своей горячей волной, подталкивая желание наружу. — Раздевайся. Чистая и идеально выглаженная одежда была неуклюже заброшена в угол грязного кабинета, подобно белому флагу, который я так давно уже пытаюсь ей бросить под нос. Как же меня бесит вся эта ситуация и эта тупая дура с ее пресловутой наивностью. Перед кем ты играешь, Надин, уж я-то знаю какая ты ведьма на самом деле. Я приподнял бровь, выжидательно уставившись на ее изумленное лицо. Но стоит мне лишь дотронуться своими ледяными пальцами до ее обжигающей кожи, как она тут же отвечает, послушно поддаваясь мне, моим рукам и правилам, которые я придумал, разделив нас вновь пополам. ... — Что это было, Лоренцо? — спросила Надин, подбирая с пола сорванное платье, валявшееся в углу оранжевым пятном. Я устало лежал на парте, вдыхая сигаретный дым в легкие: — Ничего. — А если бы кто-нибудь вошел? — Деньгами развел с охранником. Она, одевшись, легла на другую парту, пристально вглядываясь в мой силуэт. Секунду молча поглядев, как тяжело поднимается моя грудь, Надин вдруг опомнилась: — Черт возьми, я же опоздала к Сиду. — Мм, — я вновь выпустил дым изо рта, и тихо добавил: — Я тебя ненавижу. — Почему? — Из-за тебя я всё время не понимаю: я тебя просто хочу или хочу убить. — В таком случае, убей меня. Я поднялся с парты, подошел к ней и грубо схватил за длинную прядь волос, мечтая выдернуть все эти патлы с её головы. Она смотрела прямо на меня, не выразив ни малейшего беспокойства. Что могу я сказать ей и что противопоставить? — Такое чувство, будто мы играем в самоудушение. — Может, это самоутешение? Отпустил ее волосы и вновь разлегся на парте, разглядывая потолок и отваливающиеся плафоны. Тишина сковывает нас и наши действия, словно неведомые тонкие паутинки, погружая в какое-то вязкое болото. Мы уже так давно и бессовестно тонем, что я даже физически ощущаю своими пятками дно, которое держит мои щиколотки водорослями или еще какой хренью. Задыхаться медленно, теряя сознания, стало чем-то привычным и не привлекающим внимание. Самоудушение можно ли назвать синонимом к самоутешению в данном случае? От всего этого почему-то внутри что-то судорожно сжимается: — Я, кажется, сломался. — Тебя надо собрать как мозаику? — Лучше собери как волосы в косу. — Но ведь я перестала их заплетать. — В том и дело, Надин. — Знаешь, Лоренцо. Когда ты будешь ломаться в следующий раз, делай так! — она легла рядом со мной, и вся парта в то же мгновение заполнилась теплом ее юного тела. Надин ущипнула меня за щеку, задорно улыбаясь. В такие моменты в ее глазах всегда появлялись какие-то бесята, которых она обычно скрывала за своею наивностью. Я слегка усмехнулся в ответ, не зная, что сказать. Стрелка часов продолжала свой стремительный бег, обращая настоящее в прошлое, а мы — два глупых и одиноких человека молча лежали на одной из парт школы 118, находясь словно в неком отрезке, разорванном между этими временами. — Хей, Лоренцо, — вдруг тихим голосом прошептала она, дотрагиваясь до моих пальцев. — Что? — Ведь если мы не принадлежим друг другу, значит, и потерять не сможем, верно? — Мм. — А еще мы свободны, — на этот раз она вскинула смуглые руки вверх и весело улыбнулась. — Сво—бо—дны! Я поглядел в ее сторону, старательно запечатлев внутри себя ее курносый профиль и улыбнулся, хотя на самом деле мне отчаянно хотелось курить. Надин, слышишь. Мне кажется, или мы что-то упустили? У меня такое чувство, будто я всю жизнь пытался схватить красивую бабочку, манившую сказочностью, но поймав — сломал хрупкие крылья своей же рукой. И от этого меня что-то грызет изнутри.