My Kitten

Боль. Боль. Боль. И ничего кроме Боли. Сердце с мерзким хлюпаньем разрывается на куски. Голову словно кромсают раскалённые ножи. А ногти на руках и ногах отрываются. И перед глазами - жуткие воспоминания. Ещё более страшные, чем сама боль. И ненависть, лютая ненависть к каждой частичке мироздания. Марк, прикрыв глаза, облокотился на спинку жёсткой кровати. Дыхание неровное, рваное. Можно ли привыкнуть к Боли? Можно только приучиться не орать и не биться в конвульсиях. Можно научиться спокойно сидеть в постели, словно ничего не происходит. Но свыкнуться с мыслью о Боли - нет. Она мучает точно так же, как тогда, когда только появилась в теле Марка. Марк в который раз смотрит на ослепительно красную восьмиконечную звезду на своём плече и мысленно и вслух проклинает её. В дверь постучали. - Марк! Это я! Как ты себя чувствуешь? Марк издал недовольный стон. Снова эта надоедливая девчонка! Как же он её ненавидит. Марк хотел просто завести подружку на пару недель, а потом без каких-либо затруднений прервать отношения и больше с ней никогда не видеться. Но с Пак Джиён такое не прокатило. А всё из-за того, что Марк был слишком неосторожен и брякнул, что ему всегда больно. С тех пор Джиён каждый день приходит в крошечный номер отеля, в котором безвылазно сидит Марк. Она приносит еду, самые разные лекарства (ха-ха, как будто они чем-то помогут), абсолютно безрезультатно пытается вытащить его из отеля и постоянно допытывается, что у Марка за болезнь. Сейчас Джиён открыла дверь, и Марк увидел у неё в руках огромную коробку с пиццей. Как раз захотелось пиццу. Хоть какая-то от Джиён польза. - Может, хватит уже ко мне ходить? - холодно спросил Марк. - Я б у д у к тебе ходить, пока не выясню, что с тобой, - настойчиво сказала Джиён, кладя пиццу на кровать и садясь на шаткий стул. - И не смогу помочь. - Помогай лучше сиротам или одиноким бабулям, - отмахнулся Марк. - А мне не надо. Я в сотый раз тебе повторяю: ХВАТИТ. КО МНЕ. ХОДИТЬ. - А я в сотый раз говорю, что БУДУ. К ТЕБЕ. ХОДИТЬ, - в тон ему ответила Джиён. - Упрямая, как ослиха, - пробурчал Марк. - И внешне ничуть не лучше. Джиён не удержалась и, протянув руку к Марку, стукнула его по плечу. Это было бы больно, но в состоянии, в котором постоянно пребывал Марк, он вообще ничего не почувствовал. Марк решил приняться за пиццу. - Моя любимая, - почти довольно сказал Марк. Если учесть, как он обычно разговаривал с Джиён, да и со всеми остальными тоже, это была высшая степень его благодарности. - Скажи, сколько тебе осталось? - тихо спросила Джиён. - Ты о чём? - не понял Марк. - Сколько тебе осталось жить? - Всё равно не поверишь, - усмехнулся Марк. - Почему не поверю? - Потому что хватит приставать со своими расспросами! - проворчал Марк, жуя пиццу. - Если я тебе скажу, ты решишь, что я псих, и сдашь меня в дурку. - А ты попробуй, - сказала Джиён. Всё это время она не отрываясь смотрела на Марка. Странно. Он несколько недель не выходил из номера и почти ничего не ел, к тому же был чем-то очень серьёзно болен, и несмотря на это, вид у него был совершенно не больной. - Не хочу. - Почему? - Просто не хочу, и всё, - пожал плечами Марк, слизывая с большого пальца струйку помидорного сока. - А ты хоть кому-нибудь рассказывал? Хоть кто-то, кроме врачей, знает? - Никто не знает, и врачи в том числе. Джиён была в шоке. - Врачи не знают?! - Будто они чем-то помогут, - желчно усмехнулся Марк. Джиён раздражённо вздохнула и зарылась руками в волосы. - Да что с тобой такое?! Мне всё больше кажется, что ты не человек, а какое-то чудище! - Чудище, - медленно повторил Марк. - Хорошо, пусть будет так. Джиён вскочила со стула. - Не можешь больше меня терпеть? - почти не злобно улыбнулся Марк. Джиён только кивнула и направилась к двери. Когда Джиён была уже у самого выхода, Марк вдруг произнёс: - Джиён! Правда хочешь знать, сколько мне осталось? Джиён выжидающе смотрела на Марка. - Бесконечность. Я никогда не умру. А знаешь, сколько мне сейчас лет? Джиён прищурилась, пытаясь понять, что он имеет ввиду. - Мне чуть-чуть побольше пяти тысяч лет, - сказал Марк, улыбнувшись так широко, насколько позволяла Боль. - Всего хорошего. Джиён смотрела на Марка во все глаза. Насколько бы неправдоподобными ни были его слова, Джиён была уверена, что он не шутит. И ещё больше она была уверена в том, что сегодня Марк больше ей ничего не скажет. С огромной неохотой Джиён вышла из номера. Марку показалось, что в этот её визит была какая-то милисекунда, когда он совсем не чувствовал Боли. Впрочем, может, показалось? А ещё - рассказать Джиён или нет? Конечно, нет! // Джиён продолжала приходить каждый день, но Марк молчал и, стоило Джиён начать задавать вопросы, он делал вид, что спит. "Ни за что не рассказывать Джиён!" "Ха-ха, только если небо обрушится!" "А может быть..?" "НЕТ." "Или всё-таки..?" "Если и рассказывать, то не всё." "Хотя, раз уж рассказывать, то всё." Несколько дней Марк непрерывно спрашивал самого себя, стоит ли ему рассказывать Джиён. Ведь Джиён часто говорила, что ему нужно с кем-то поделиться, и в какой-то степени она была права. Может, если он расскажет хоть кому-то, то что-то изменится к лучшему? // Сегодня Джиён принесла очень дорогое вино. Марк впервые сказал ей слово "Спасибо" и, когда Джиён налила алый напиток себе и Марку, даже чокнулся с ней бокалами. - Ты правда хочешь узнать, что со мной? - спросил Марк. От волнения его голос даже немного охрип. - Ты расскажешь? - вскинула бровь Джиён. Марк кивнул. - Но учти, звучать это будет очень бредово. Джиён кивнула. Она уже была готова ко всему. Марк глубоко вдохнул и начал свой рассказ. Он даже не думал, что рассказывать это - такое нервное дело: руки у него тряслись, голос тоже дрожал, периодически Марк прерывал свой рассказ, чтобы привести мысли и чувства в порядок. - Как я уже сказал, я родился около пяти тысяч лет назад. Что тогда творилось в мире - это капец. Это был не то что капец, а хуже этого сложно что-то придумать. Это был в чистом виде ад на Земле. Всех людей мучали, насиловали, загрызали дикие звери, а ещё было очень много видов зла, которые сейчас и вообразить нельзя. И дохли все, как мухи. Тогда не было ничего хорошего. Абсолютно н и ч е г о. То, что сейчас всем так нравится: любовь, улыбки, смех, человеческое отношение, шоколадное мороженное и многое-многое другое - этого ничего не было. Все страдали, но думали, что так и должно быть. Только мне казалось, что что-то здесь не правильно. Что всё может быть по-другому! И когда мне было двадцать с хреном, я захотел принять на себя половину страданий человечества, чтобы в жизни остальных было хотя бы немножко добра и света. Бля, лучше бы я этого не делал. - Марк вздохнул и ткнул пальцем в яркую, почти горящую красную восьмиконечную звезду у себя на плече. - Вчера ты спрашивала про эту звезду? В ней заключены все страдания и ужасы, которые могли бы происходить с человечеством. Но они происходят не со всеми людьми, а всего лишь со мной. Сразу, как мне выжгли эту звезду, я начал чувствовать жуткую Боль. Это... это не описать словами... Как будто тебя рвёт на части... Как будто всё тело кромсают, выламывают и... И... Это пиздец, Джиён. Просто пиздец. Когда это только началось, я просто орал . Ничего не делал, только сидел на земле и орал, так больно было. И так прошло сто лет. И тогда я понял, что это были ещё цветочки. Я попал в плен. И там со мной... меня... Самое безобидное, что там было - это мне отрезали пальцы, один за другим. Правда, на следующий день они отрастали. Знаешь Прометея? У меня примерно то же самое. Меня разрезали на куски, отрывали голову, травили крысиным ядом - но каждые 24 часа я был как новенький. Потом меня отправили работать на каменоломню. И я работал, даже не имея возможности присесть и передохнуть хоть на минутку. И меня всё ещё мучали, только теперь надсмотрщики. Потом меня отдали в дом к хозяевам, которые были жуткими извращенцами. Собственно, тогда все были извращенцами. И это всё было только начало. И что самое ужасное - во время всех моих мучений Боль внутри даже не думала затихать, так что это было двойное удовольствие. Всю мою жизнь мне хочется только одного: сдохнуть. Потому что я не могу, я не могу, это невыносимо! Я каждый день четыре тысячи лет умираю ради этих уёбков! Я НЕНАВИЖУ ЁБАНЫХ ЛЮДЕЙ! На Марка сейчас было страшно взглянуть. Столько ненависти, столько злобы и ещё больше страдания было в его лице. Джиён до смерти испугалась этого яростного оскала, этих бешенных, сумасшедших глаз. Марк с огромным трудом совладал с собой и, зажмурившись, продолжал рассказ. - У меня есть единственное утешение. Раз в тысячу лет мне даётся столетие, свободное от страданий. Сейчас как раз такое столетие. До этого я... - казалось, Марка сейчас вырвет, - был мальчиком по вызову у богатого старого ублюдка. (У него, кстати, и выучил корейский, в том числе и хангыль.) Поэтому у меня были какие-то деньги, которых хватило на то, чтобы снять этот номер на сто лет. Вот уже четырнадцать лет я сижу в этой комнате. Но та Боль, которая внутри - не проходит никогда. И воспоминания тоже не проходят. Я вижу всё, будто это было вчера. Я прекрасно помню всё, что произошло со мной за последние четыре тысячи лет. Я помню гладиаторские бои. Подвалы, в которых пытали меня и тысячи других людей. Инквизицию. Города, заваленные трупами. Концлагеря. Чистки. Я пережил это всё. И меня тошнит от того, как много уродства в этом грёбаном мире. Я ненавижу его. Я всё ненавижу! Марк закончил и зажмурился ещё крепче, словно так он мог как-то облегчить свои мучения. Но это не помогало. Уже ничего не поможет. Джиён смотрела на Марка, и ей казалось, что она чувствует всё, что чувствует Марк. У неё перед глазами тоже встали страшные картины, которые она, к счастью, никогда не видела в реальной жизни. Джиён безумно хотелось что-то сделать, как-то облегчить его неподъёмную ношу. Но что она может сделать? Она всего лишь одна из тех, кто виноват в том, что Марк сейчас корчится от Боли в крошечном отеле на окраине Сеула. Марк с некоторой опаской приоткрыл глаза. Он видел перед собой Джиён. На этот раз Марк был уверен, что секунду назад Боли не было. И эта секунда была лучшей в его жизни. - Прости меня, - тихо сказала Джиён. - Прости меня и всех остальных людей. Прости, пожалуйста. - Я не могу простить, - вздохнул Марк. - Не могу, никогда не прощу и никогда не перестану их ненавидеть. Но ты... Тебя я не ненавижу. Джиён была в шоке. - Ты носишься со мной... Пытаешься что-то сделать... Помочь... Ты не такая, как все остальные люди... Поэтому тебя... я не ненавижу. Джиён коснулась руки Марка, и Марк крепко стиснул её руку в своей, так, что костяшки пальцев побелели. - Продолжай приходить ко мне. // Марку и правда стало легче с того дня, как он рассказал всё Джиён. Впервые он поделился с кем-то тем, что мучало его не одно тысячелетие. Впервые в его жизни появился человек, который хотел ему помочь. Джиён и сама толком не знала, зачем она это делает. Но она чувствовала, что нужна Марку. А Марк чувствовал, что Джиён нужна ему. Джиён начала делиться с Марком своими трудностями и проблемами: денег мало, мама больная, папа пьёт, друзей нет. Джиён раньше боялась говорить об этом Марку, считая, что её проблемы не идут ни в какое сравнение с его. Но Марк терпеливо выслушивал всё, что хотела ему сказать Джиён, и даже иногда помогал советами. Он старался не так грубо разговаривать с ней, а один раз, когда Джиён уснула прямо на расшатанном стуле, на котором всегда сидела, Марк перенёс её на кровать и накрыл самым тёплым одеялом, которое было в комнате. А сам Марк спал на полу: в его состоянии такие мелочи почти не причиняли ему дискомфорта. Собственно, он мог вообще не спать, не есть и не пить, ведь вечная жизнь ему, как носителю Страдания, была обеспечена. Но Марк, точно так же, как и все люди, мог чувствовать голод и жажду и хотеть спать. Единственное "но" - он не умирал, если какой-то из этих потребностей было в дефиците. // Когда Джиён вошла в номер, она услышала шум стекающей воды. - Марк, ты моешься?! - громко позвала Джиён. - Мне уйти?! Ответа не было. Джиён ощутила смутную тревогу и, не снимая пальто, направилась к крошечной, старомодной ванной, расположенной в глубине номера. Дверь в ванную была открыта. Марк стоял в ванной с облупившейся краской, под включённым душем в майке и джинсах, глядя в одну точку и еле слышно вздыхая. - М... Марк? - озадаченно спросила Джиён. - Ты что делаешь? Марк медленно повернул голову в сторону Джиён, глядя на неё отсутствующим взглядом. - Меня это успокаивает, - сказал он. Джиён медленно зашла в ванную. Было очень тихо, только вода текла из душа, ударяясь о потрескавшееся дно ванной. Одежда Марка была насквозь мокрая. Джиён протянула руку к водной струе и тут же отдёрнула. Вода была очень холодная. Настолько холодная, что рука Джиён в тот же миг онемела. - Марк, ты что, больной мыться под такой водой?! - в ужасе закричала Джиён. - Ты же замёрзнешь до смерти! Марк скептично посмотрел на неё. - Если бы всё было так просто, - мечтательно сказал он. - Вылезай отсюда! НЕМЕДЛЕННО! - Меня это успокаивает, - невозмутимо сказал Марк. - Так не успокаиваются! - заорала Джиён. Она протянула руку к крану и выключила воду. - Что ты делаешь?! - ещё громче заорал Марк. - Зачем ты... Марк попытался снова включить кран, но Джиён залезла в ванну и резко схватила Марка за запястья. Они были такими холодными, казалось, холоднее снега. - Тебе и так плохо! Зачем делать ещё хуже?! - Может, мне чем хуже, тем лучше! - Марк со всей силы оттолкнул Джиён. В уголках его глаз выступили слёзы. - Может, у меня ностальгия по постоянным пыткам и изнасилованиям! Может, мне всё это нравится! Может, я мазохист! - Хватит говорить ерунду! Джиён схватилась за низ майки Марка и стала стягивать её с него. - Что ты творишь?! Что ты, мать твою, делаешь?! Марк отчаянно сопротивлялся, но Джиён всё-таки удалось снять с него майку, порвав на две части, и она швырнула её в угол ванной комнаты. - Ты дура, что ли? Нахера ты меня раздеваешь?! - Я вернусь через минуту, - голос Джиён дрожал от злости и напряжения. - С сухой одеждой. И если ты не наденешь её, я устрою тебе такое, что концлагерь по сравнению с этим сказкой покажется! И Джиён вышла из ванной, громко хлопнув дверью. Она достала из шкафа Марка комплект одежды, недавно купленный ей специально для Марка. В этом комплекте был очень мягкий и тёплый свитер. Когда Джиён зашла в ванную, Марк больше не орал и не злился. Он сидел в углу ванной, опустив голову и громко шмыгая носом, совсем как ребёночек, который набедокурил, и теперь ему стыдно. Джиён положила пакет с одеждой на пол и присела на корточки прямо напротив Марка. Марк старался избегать взгляда Джиён. - Оденешься? - примирительным тоном спросила Джиён. Марк кивнул. - Я выйду, - ласково сказала Джиён и собиралась встать с корточек, но Марк перехватил её руку. - Останься, - сказал он. - Мне от тебя уже нечего скрывать. Марк дрожащими руками переодевал штаны, продолжая шмыгать носом. - Прости, что наорал на тебя, - пробубнил Марк. - Ори, сколько хочешь. Если тебе от этого будет легче, - сдавленным голосом ответила Джиён. Марк ничего не ответил, только потянулся к свежей футболке. Руки дрожали ещё сильнее, и Марк уже не мог даже удержать её. - Джиён... - с робкой просьбой в голосе сказал Марк. Джиён взяла футболку и надела на Марка. Иногда пальцы дотрагивались до заледеневшей кожи Марка. Господи, как же он замёрз! Джиён так быстро, как могла, натянула на него свитер. - Пойдём, - мягко сказала Джиён и за ручку вывела Марка из ванной. В номере Джиён закутала Марка во все одеяла и покрывала, которые там были. Марк всё это время молчал, покусывая губу. В десятках одеял он стал похож на гусеницу. И когда Джиён закончила, Марк тихо-тихо попросил: - Джиён... Обними меня. Джиён и так бы это сделала. Она обхватила руками все слои одеял, в которые был закутан Марк. Марк положил подбородок на плечо Джиён. Джиён не видела его лица, но слышала сдавленные, с трудом сдерживаемые рыдания. - Не сдерживайся, - сказала Джиён. И Марк впервые в жизни заплакал. Он плакал, чувствуя, что со слезами что-то уходит. Нет, не боль. Уходят злость и ненависть. Появляется какое-то новое чувство. К Джиён, к замечательной Джиён. - Джиён. Джиён. Джиён, - сквозь слёзы Марк повторял единственное имя, которое он не ненавидел. - Джиён. Не оставляй меня. Не уходи, Джиён. - Я не уйду. Никогда, - по щеке Джиён тоже стекает слеза. - Джиён... Джиён... Я... Тебя... Марк не может выговорить это слово. Но Джиён всё поняла. - Я тоже, Марк. Я тоже. Почему-то в этот вечер Боль была не такой сильной. Она стала слабее. Совсем чуть-чуть, почти неуловимо. Но стала. // - Уйди, Джиён, - умоляющим тоном просил Марк. - Прошу, уйди! - Сам же просил не оставлять тебя. - А сейчас прошу оставить. Ты видишь, что со мной? Я разлагаюсь, Джиён. Каждый день разлагаюсь всё больше и больше. Я - живой труп, который будет вечно жить и каждый миг вечности умирать. Я просижу в этом гребаном отеле, пока снова не начнётся моя агония. Ты не можешь загубить свою жизнь ради такого, как я. В последний раз тебя прошу, уходи. - Значит, я буду разлагаться с тобой. Джиён крепко поцеловала Марка в обкусанные, сухие губы. Но Марк тут же отстранил её. - Я не шучу, - сурово сказал Марк. - Я не хочу, чтобы ты... - А я хочу, - улыбнулась Джиён. Меньше всего ей сейчас хотелось вдаваться в безысходность. - Но... Джиён снова поцеловала Марка, на этот раз ещё настойчивее. Так, чтобы и Марк перестал об этом думать. - Я не уйду, - сказала Джиён прямо в ухо Марку, чуть прикусив мочку. - Ни сегодня. Ни завтра. Никогда. Джиён оставила быстрый, обрывочный поцелуй на его тонкой шее с выступающими венками и подняла голову, глядя Марку прямо в глаза. Наконец-то горечь в глазах Марка сменилась желанием. Марк положил руки Джиён на талию и резким движением прижал её к стене. Пара секунд - и рубашка Джиён летит на пол под аккомпанемент горячего, учащённого дыхания Марка на её шее. "Так-то лучше", - пронеслась в голове Джиён последняя связная мысль. // Джиён и Марк сидели друг напротив друга за большим обеденным столом. Марк судорожно теребил маленькую, выбившуюся прядку волос. С каждым днём Боль потихоньку утихала. Марк был уверен, что каким-то образом это связано с Джиён. Но раньше, чем Боль исчезнет совсем, Джиён... - Джиён. Ты ведь когда-нибудь умрёшь, - с отчаянием сказал Марк. Он не мог смириться с этой простой и очевидной истиной. - Ты умрёшь. И я снова буду один. Я этого не вынесу. Не вынесу, Джиён! - А если я стану такой же, как ты? Тогда я не умру? Джиён уже много раз думала об этом, но воплотить её намерение в жизнь было слишком страшно. - Даже не думай об этом! - прикрикнул на неё Марк, стукнув рукой по столу. - Я не передал Боль даже тем, кто истязал меня! Ни одному человеку, даже самому омерзительному, за всё время! Как я могу сделать это с тобой?! - Ты мог передать свою боль кому угодно? - Джиён не верила своим ушам. - Не всю, а половину. - Почему ты этого не сделал? - Я принял себе часть страданий, которую могли бы получить другие люди. И если я отдам эти страдания им же... Это херня какая-то получится! А если я буду давать Боль всяким мерзавцам, то они будут жить вечно, ещё более озверевшие, чем раньше. Представляешь, что тогда будет с миром? - Ты так говоришь, что кажется, будто ты любишь людей. - Нет! - Марк, скрестив руки на груди, сверлил Джиён злым взглядом. - Я их ненавижу! ВСЕХ до единого! А тебя люблю! Но ни им, ни тебе я... - Я хочу всегда быть с тобой, Марк, - серьёзно сказала Джиён. - Я не хочу, чтобы ты один проходил через этот ад. Я буду с тобой и пройду все мучения. - Ты не знаешь, о чём говоришь, - срывающимся голосом сказал Марк. - Это правда ад, без преувеличений. Это ад, от которого нет передышки, нет спасения. Ты сама потом будешь умолять вернуть тебя в прежнее состояние. Но я не смогу. Это навсегда. Я буду виноват в том, что ты... - Марк, ты же меня знаешь. Я не отстану, пока не добьюсь своего, - жёстко сказала Джиён. Взгляд её пробежался по плечу Марка. - Ты говорил, что всё дело в звезде? Кстати, мне кажется, когда мы только встретились, она была ярче. Джиён была права. Раньше звезда почти горела, а сейчас она была просто очень яркой. - Правда? - удивлённо спросил Марк. - Раньше такого не было, - он нахмурился. - И всё равно, Джиён, я не буду этого делать. - Будешь. Сейчас же сделаешь меня такой же, как ты. Тем более что, как ты сказал, я получу всего лишь половину страданий. - Всего лишь, - усмехнулся Марк. - Это не "всего лишь"! Да, это не так хреново, как мне сейчас, но тоже, знаешь ли, приятного мало. - А ты сам не хочешь избавиться от половины боли? Разве тебе от этого будет не легче? - Нет, не будет, - сказал Марк, почему-то переведя взгляд на занавески. - Не умеешь ты врать, Марк. - Ладно, будет, - сдался Марк. - Но это не значит... - Именно это и значит. Сделай это, Марк. Ради меня. М н е так будет лучше. - Ты просто не понимаешь, о чём говоришь, - пробормотал Марк, закрыв лицо ладонями. С минуту посидев так, он внезапно взял со стола нож и провёл остриём по своей ладони. - Что... - Для того, чтобы это подействовало, нужна моя кровь, - сквозь зубы сказал Марк. - Я ненавижу себя за то, что я это делаю. Марк встал со стула и, подойдя к Джиён, положил кровоточащую ладонь Джиён на плечо. - Сейчас не дёргайся, - нервно сказал он. - Звезду надо вырезать вручную. Джиён вздрогнула. - Откажись от этого, пока не поздно. Вырезание звезды на коже - ерунда по сравнению с тем, что начнётся потом. - Нет, - сглотнув, сказала Джиён. - Режь. Марк взял другой нож, маленький и острый. Он очень долго собирался с духом, прежде чем провести первую линию по плечу Джиён. Она не удержалась и вскрикнула от боли. - Это же просто царапина, - несчастным голосом сказал Марк. - Что же с тобой будет, когда... - РЕЖЬ! - прокричала Джиён, словно безумная. - РЕЖЬ, Я СКАЗАЛА! Это были кошмарные минуты для Марка. Его мучила не столько собственная Боль, сколько то, как он линия за линией собственными руками приближал любимого человека к аду. Как, как он мог так поступить с Джиён? И почему он продолжал вырезать эту ужасную звезду, шепча себе под нос странные слова на латыни, необходимые для того, чтобы операция имела эффект? Джиён кусала губы и пыталась сдержать слёзы, чтобы Марк не видел, что ей у ж е больно, хотя ничего ещё не началось. Но Марк всё видел. "Джиён была права. Я чудище." Пять концов. Шесть. Сдавленный стон Джиён. Семь. Всхлипывание. Предпоследняя линия. "Марк, мне страшно!" - хочет, но не может заорать Джиён. Ещё секунда - и... Восемь. Восьмиконечная звезда на плече Джиён. Но боли почему-то до сих пор нет... - Марк... Марк прижимается своей звездой к звезде Джиён, продолжая ненавидеть себя и шептать древнее заклятие. Учащённое биение сердца. Паника. Когда же оно начнётся?.. Последнее слово - "dolor/боль". Началось. Джиён упала со стула с жутким криком. Разрывающееся сердце. Кто-то колотит по лёгким. Бьющаяся голова. Выламывающиеся конечности. Миллиарды ножей по коже и по внутренностям. Огонь. И это только малая часть. И всё одновременно. Джиён металась по полу, продолжая орать. Но крик не прогонял Боль, как и метания по полу. Ничто не могло спасти от агонии. Марк почувствовал, что стало легче. Боль всё ещё была, но по сравнению с тем, что было обычно, можно было сказать, что её почти и нет. Но разве от этого легче, когда его Джиён катается по полу, скребётся по нему ногтями и орёт во весь голос? - Что я наделал. Что я наделал, - в ужасе прошептал Марк. // Джиён продолжала кричать и биться в конвульсиях. Марк всё это время сидел рядом. Бедная, бедная его Джиён. - Джиён, - без устали повторял Марк. - Всё хорошо. Терпи, пожалуйста, Джиён. Я люблю тебя. Я рядом. Мне точно так же плохо, как тебе. Джиён, ты моя спасительница, ты моё всё... Джиён не реагировала на эти слова. Только через неделю она была способна сказать что-то, а не просто кричать. - ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, МАРК! // С тех пор Марк почти всё время сидел в ванной, чтобы Джиён его не видела. Потому что когда он выходил оттуда, Джиён неизменно кричала: - УЙДИ! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Я ВСЕХ НЕНАВИЖУ! - А я тебя люблю, - обречённо говорил Марк, но Джиён его не слушала. Вообще никакие ласковые слова на неё не действовали. Иногда Марк спускался в убогенький ресторан отеля за едой для себя и для Джиён. Но Джиён было не до чего. Ей хотелось только умереть и никогда больше не видеть эту мерзкую рожу Марка, из-за которого ей Больно. Марк целыми днями только и думал, что можно сделать, как можно вернуть Джиён к жизни. Но что бы он ни придумывал, что бы ни пробовал, всё было бесполезно. Так прошёл год. // Марк возвращался из магазина, держа в руках большой торт. Скорее всего, конечно, Джиён и его не съест. Но Марк не переставал надеяться, что вдруг случится чудо. У входа в отель Марк почувствовал, как что-то трётся о его лодыжку, и услышал звонкий лай. Опустив глаза, Марк увидел крошечного щенка, которого, однако, жизнь уже успела потрепать: одно ухо у него было порванное, шерсть всклокоченная и местами выдранная, а присмотревшись ещё внимательнее, Марк увидел, что он хромает на одну лапку. Лучше бы Марк принял на себя часть страданий животных. Это маленькое чудо, которое уже увидело столько зла, прыгало у ног Марка, весело лая и глядя на него с... доверием. Марк мог поклясться, что это было доверие. Раньше Марк ненавидел бы и его. Но встреча с Джиён помогла ему понять, что есть существа, которых ненавидеть не за что. И этот крошечный щенок был из их числа. Марк сделал несколько шагов вперёд и уже собирался открыть входную дверь отеля, но щенок не отставал от него. И тут Марку пришла в голову очередная безумная мысль. Обычно такие мысли ничем хорошим не заканчивались, но... - С животными нельзя, - сердито сказала угрюмая старая женщина на ресепшене, когда Марк вошёл внутрь, держа в руках дрожащего от холода щенка и три упаковки собачьего корма. - Если не пропустишь меня, старый кусок дерьма, я размажу твои кишки по стенке, - сказал Марк таким тоном, что у старухи пошли мурашки по коже. Она была очень трусливая, поэтому решила не рисковать и позволить Марку пронести щенка в номер. Первым делом Марк понёс щенка в ванную и тщательно вымыл его, а потом насыпал ему в мисочку корма. Щенок с благодарной радостью принялся за корм, иногда поглядывая в сторону Джиён, которая сидела у стенки и выла от боли. И Марк подумал, что это единственная надежда. Когда щенок закончил есть, Марк взял пёсика на руки и подошёл к Джиён. - Джиён, я принёс нам щенка, - осторожно сказал Марк. - КАКОЙ В ЖОПУ ЩЕНОК?! - проорала Джиён. - Я надеюсь, что он немного скрасит наши тяжёлые дни, - сказал Марк. - УБЕРИ ЕГО! Я ЕГО НЕНАВИЖУ! - За что? Мы взяли на себя только страдания людей. Не животных. Джиён замолчала, глядя на щенка так, словно у него было десять лап или пять глаз. А щенок, спрыгнув с рук Марка, подбежал к Джиён и лизнул её в нос. Джиён невольно улыбнулась. - Он будет с нами жить? - спросила Джиён, даже не срываясь на крик. - Если ты не про... - Он БУДЕТ с нами жить! - с горящими глазами сказала Джиён. - И звать его будут Добро! - Не глуповатое ли имя для щенка? Но Джиён уже перестала улыбаться и снова кричала от боли. - Добро так Добро, - пожал плечами Марк. А Джиён продолжала кричать, иногда прерываясь и шепча что-то. Прислушавшись, Марк расслышал: "Добро... Добро... Добро..." // На следующий день Марк отнёс Добро к ветеринару и внимательно выслушал, что надо с ним делать, особенно с ухом и лапой, для которой непременно нужны были уколы. Почему-то Марку показалось, что ветеринар правда был обеспокоен судьбой щенка и вообще любил животных. Словом, ветеринар понравился Марку. Понравился? Человек? С каких это пор Марк проникается симпатией к л ю д я м? И так ли уж это плохо? // Марк даже не думал, что Добро так сильно изменит Джиён. Всё чаще она вместо того, чтобы предаваться страданиям, играла с Добром или ухаживала за ним, а иногда даже выгуливала. Правда, с Марком она до сих пор не разговаривала. Зато Марк слушал, как она каждый день сюсюкается с Добром, называя его самым чудесным существом в мире. И сам Марк тоже очень привязался к Добру. И (на этот раз ему не казалось) боли стало меньше. Даже меньше, чем та половина, которая осталась после принятия остальной боли Джиён. И звезда, как Марк один раз заметил, глядя в зеркале, стала ещё тусклее. Марк смутно догадывался, с чем это может быть связано, но не мог до конца сформулировать эту мысль. И ещё Марк начал читать книги, которые Джиён когда-то принесла с собой. Раньше Марк никогда не читал, но сейчас это занятие казалось ему весьма интересным. Ведь больше толком заняться было нечем, а сидеть и упиваться собственной болью Марку разонравилось. // Марк сидел, как всегда, в ванной, чтобы не раздражать Джиён, и читал. Вдруг он почувствовал, как чьи-то тёплые ручки сзади обняли его за шею. Боковым зрением он увидел Джиён, тихонько положившую голову ему на плечо. - Ты ни в чём не виноват, - сказала Джиён извиняющимся тоном. - Это было моё решение. А ты меня ещё и отговаривал. А я, дура такая... - Не ругай себя. Ты не виновата. Когда я только получил звезду, я и собственную маму ненавидел. Хотя... тогда и так все друг друга ненавидели. Я ещё и поэтому такой. Ох, как же Марк скучал по объятиям Джиён. - Марк, скажи мне, - тихо спросила Джиён, - у таких, как мы, могут быть дети? - Нет... Нет, не могут. Ни за что. И это хорошо. Иначе они бы были такими же. - Да? - разочарованно спросила Джиён. - Ох, а я надеялась... Марк снял с себя руки Джиён и повернулся к ней лицом. Как же давно они не сидели вот так, близко друг к другу. - Я скучал по тебе, - сказал Марк. - Хотя мы жили в одном доме. - Просто я оказалась ду... - Помолчи. Ты не дура. Марк коснулся горячей щеки Джиён и нежно поцеловал её. Джиён прикрыла глаза, обнимая Марка. Даже Боль не могла заглушить её счастье. Она даже почему-то стала меньше. - Марк! Марк, почему-то мне уже не так Больно, - сказала Джиён. - Я только сейчас заметила! Это началось, когда появился Добро! - У меня тоже, - задумчиво сказал Марк. - И я почти понял, поче... Марк резко хлопнул себя по лбу. - Вот я дебил! Я мог бы избавиться от боли сразу же, как она появилась! Ведь это так... так просто! - Как же... - Любовь. Любовь, Джиён. Любовь к кому угодно и к чему угодно. Я полюбил тебя, полюбил Добро, полюбил читать - и каждый раз боль пропадала! В этом дело! - Марк даже рассмеялся от радости. - Ты уверен..? - Абсолютно. В наших звёздах заключена энергия абсолютного зла. Но очень сильная любовь может свести её на "нет". Всё просто! Хотя, не так уж и просто. Я слово-то такое, "любовь", услышал лет десять назад. До этого я даже не подозревал, что можно любить кого-то. - Получается, чтобы уничтожить страдание, нам надо любить друг друга ещё больше? - задумчиво спросила Джиён. - Нет, не столько это, сколько... Полюбить людей... И животных... И вообще Вселенную... Думаю, так. - Не думаю, что у нас получится, - покачала головой Джиён. Марк ещё раз легонько чмокнул её в губы. - Мы будем стараться. // Эпилог. /85 лет спустя/ - У нас не получилось, - вздохнула Джиён. Они с Марком сидят на поверхности Луны, соединив руки. На обоих надеты нелепые оранжевые костюмчики с большими пузырями для голов. Но они не могут нарушить гармонии, царящей вокруг. Перед глазами - только бесконечное, невообразимо огромное, пронзительно чёрное небо, пронизанное несчётным количеством крошечных точек. Одна из этих точек - Земля. Но Марк и Джиён смотрят не только на неё - они пытаются охватить взглядом всю галактику, а может, и Вселенную. Ведь всего через пять минут им будет не до созерцания Вселенной. Через пять минут закончатся сто лет покоя, отведенные Марку. - Мне страшно, - прошептала Джиён. - Мне тоже, - Марк крепче сжал руку Джиён. - Что с нами будет? - Сейчас? Всё, что угодно. Метеоритный дождь. Космические пираты. Огромное чудовище с щупальцами и десятью ртами. В любом случае, на сладкую жизнь не надейся. Марк перевёл взгляд на плечо Джиён. Там, под оранжевым костюмчиком, прячется жуткая, теперь уже совсем бледная красная звезда. Мерзкая звезда. Не сравнимая с теми, что рассыпались по Небу. - Жалко, что Добра не будет с нами, - снова вздохнула Джиён. Прошло уже много лет с тех пор, как умер Добро, но сердца Марка и Джиён до сих пор сжимались при воспоминании о псе, который научил их любить. - Очень жалко. Зато со мной будешь ты. К тому же внутренней Боли уже почти нет. Будет очень херово, конечно. Но не так, как пять тысяч лет назад. Если только мы будем вместе. Джиён положила голову на плечо Марка. До их личной катастрофы оставалось меньше минуты. Скоро на них обрушится всё уродство этого мира. Но всё же он прекрасен. В своей необъятности, в своей непостижимости. Он прекрасен, не смотря ни на что. Джиён и Марк не говорят об этом вслух, но оба уверены, что они думают об одном и том же. Тридцать секунд. - Я люблю тебя, - произносят они одновременно. Двадцать секунд. Очень страшно. Ещё немного - и будет боль. Десять секунд. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. /Я люблю тебя, Джиён/ Три. /Я люблю тебя, Марк/ Два. /Я люблю тебя, Вселенная/ Один. Алые звёзды исчезли. Совсем. А с ними исчезло Страдание, заключённое в двух людях. Не перешло в другие формы или на других существ, а просто исчезло. Ноль. Марка и Джиён уже не было на Луне. Они умерли вместе со страданием, заключённом в них. Просто растворились в космическом воздухе. Что бы не произошло с их душами в этот миг, они были вместе. И они наконец-то были АБСОЛЮТНО свободны от боли.