*
За иллюминатором виднеются облака, а вид, должно быть, захватывающий, но доктор Райан спешит отвести взгляд, нервно поводя плечами. Сидящая рядом темноволосая девушка едва заметно улыбается, оборачиваясь к нему: — Тоже не любите полёты? — она чуть подается вперёд, кокетливо убирая с лица прядь волос, и тут же продолжает, не позволяя ответить: — Стоит подумать, что под нами многие тысячи километров, и что мы можем рухнуть в любой миг... дрожь берёт. — Очень оптимистично, — поежившись, произносит Кевин, всё же отвлекаясь от собственных записей и поднимая взгляд. — Тут не так далеко лететь, сомневаюсь, что случится нечто подобное. Девушка улыбается, и, глядя в тонкие, изящные черты лица, высокие скулы и выразительные глаза, Райан невольно думает о том, что она очень красива и, скорее всего, имеет британские корни. — Оливия Чарльз, — словно прочитав его мысли, представляется она, протягивая руку и позволяя её пожать. — И, как вам уже известно, я до смерти боюсь самолётов. — Кевин Райан, — отвечает он, переводя взгляд на открытый блокнот и предполагая, что утолившая свое любопытство девушка вернется к чтению финансового журнала, но ошибается. — Вы психотерапевт, — мисс Чарльз не спрашивает, и, подняв глаза, Кевин вопросительно вскидывает бровь. — Случайно прочитала несколько фраз в вашем блокноте. Острое зрение и любопытство — то, без чего любой финансист не сумеет выжить. — Да, — с мягкой усмешкой отвечает доктор Райан, заложив страницу закладкой и закрывая блокнот. — Мне кажется, это судьба. Я давно хотела обратиться к психотерапевту, но не особо доверяю пожилым старикам или же едва окончившим университет юнцам, которые предпочитают просто покопаться в прошлом пациента, нежели действительно помочь ему. Райан хмурится, но в следующий миг Оливия касается рукава его пиджака, добавляя: — Но я вижу, вы совершенно не такой, доктор Райан. Я буду в Вашингтоне полтора месяца, и мне бы не помешала ваша помощь, как... специалиста. У меня навязчивые сны. Очень. — Сожалею, — понимая, какие именно слова она прочитала в его записях и не особо пытаясь выразить сожаление в голосе, произносит Кевин, откидываясь в кресле и устраиваясь удобнее, чтобы вновь открыть блокнот. — Но я практикую в Нью-Йорке. Уверен, вам удастся найти хорошего специалиста и справиться со своей проблемой, мисс Чарльз. — Жаль, — тонкие губы девушки скупо сжимаются, стягиваясь в нитку, и она на миг отводит взгляд, перед тем как, протянув визитную карточку, продолжить, чуть более официально: — Захотите составить хороший договор депозита, обращайтесь, доктор Райан.*
Тик-так. Тик-так. Стрелка часов делает очередной поворот, и, зябко поежившись, Дженни поднимается, подходя к окну. Открывающийся перед ней вид вечернего, утопающего в сумерках Нью-Йорка мог бы заворожить кого угодно, но не её. Не сейчас. Не сейчас, когда ледяные пальцы страха касаются спины, а каждая минута обращается в вечность. Бесконечную, наполненную тревогами и кровавыми сценами вечность. В каждой из этих сцен Кевин. Получающий пулю в перестрелке, погибающий от ножа, падающий в бездну с многоэтажного здания, её отважный Кевин. Детектив убойного отдела не может не рисковать жизнью, ловя преступников, охотясь за серийными убийцами и безжалостными, сумасшедшими маньяками. Ей же остается только ждать, надеясь и веря, что он вернется. Усталый и измотанный, но такой родной. Улыбнется своей чарующей, ослепительной улыбкой, заключит в объятия, мягко укоряя её за то, что она в очередной раз дожидалась его... Но разве может она оставаться спокойной, в то время как он где-то там? Рука тянется к телефону, и, накинув на плечи вязаную кофту, Дженни выходит на террасу. Далекие звуки машин внизу после тишины пустой квартиры оглушают, но даже они не могут перекрыть голос телефонного оператора. Абонент недоступен. Спрятав мобильный, она прикрывает глаза, ощущая бьющий в лицо ветер. Он играет с волосами, с краями одежды, пытается забраться под неё, но Дженни едва замечает это. Холод царит в её душе, беспокойство, сковывающее с каждым часом гораздо сильнее привычной непогоды. Войдя обратно в квартиру, Дженни понимает, что просто не выдержит ещё одного часа неведенья. Возможно, потом она будет со смехом или смущением вспоминать о том, что ворвалась в участок, всполошив там всех, но сейчас, поддавшись тревоге, не может больше ждать. Запахнув пальто и накинув шарф, она быстрым шагом выходит из квартиры, направляясь к лифту и вновь набирая знакомые номера по кругу. Недоступен, не отвечает, недоступен... Входя в просторный холл, Дженни вздрагивает, потому что прежде выключенный телефон напарницы Кевина неожиданно отвечает. — Прости, не было и свободной минуты, — бегло отвечают на той стороне линии. — С Кевом уже все в порядке. Сердце стремительно падает вниз, едва она слышит это «уже». Остановившись и не замечая приветственно улыбнувшегося консьержа, Дженни повышает голос, с трудом не срываясь на крик: — Что с ним? Он цел? Боже, пожалуйста, скажи, что с ним действительно... — Все в полном порядке, — тут же отзывается его напарница, и она облегченно вздыхает, облокачиваясь на стену и переводя дыхание. — Небольшое переохлаждение. Он с напарником повторно проверял место преступления, а скрывающийся убийца хотел узнать, насколько мы продвинулись, и подослал амбалов... Дженни кивает, забыв о том, что собеседница её не видит. Лишь консьерж с волнением поглядывает на неё из-за своей конторки, на что она качает головой из стороны в сторону, показывая, что все в порядке. Вот только улыбка выходит, судя по его виду, нервной и вымученной. — Мы на пересечении Девятой и Пятнадцатой улиц, — доносится из телефона, и она отзывается, благодаря за информацию. — Дженни, захвати, пожалуйста, теплую одежду. Он промок до последней нитки. Когда четыре минуты и пятнадцать секунд спустя она выбегает на улицу, неся в руках сумку, тревога почти отступает. Дженни улыбается, чувствуя разливающееся в груди облегчение: он жив, с ним все хорошо, а возможная простуда — это пустяк, мелочь, с которой она быстро справится, отпоив его молоком с мёдом и окружив заботой. Она поднимает руку, собираясь остановить такси. Яркий свет фар мелькает в десятке метров от неё, ещё несколько машин — и неожиданно свинцово-серые сумерки заменяются непроглядной тьмой. Свет фар — яркий, ослепляющий, и Дженни вдруг ощущает себя на какой-то безумной карусели, не понимая, что случилось. Всего миг назад она стояла на краю тротуара, в безопасности, ожидая, пока остановиться такси, сейчас же она в самом центре дороги, а машины стремительно кружат вокруг, визжа тормозами. «Смертельный аттракцион», — успевает вспыхнуть запоздалая мысль, прежде чем все растворяется во тьме. А затем следует удар, сбивающий её с ног и выбивающий воздух из легких.