По краешку твоей судьбы

Через три дня, в воскресенье за обедом, отец сказал ей: -Слушай, среди твоих знакомых художниц никто работу не ищет? -А почему ты вдруг об этом спрашиваешь, пап? -Да у нас одна ассистентка гримера вышла замуж и уехала. Срочно нужна замена, хотят человека с художественным образованием. Мне сегодня Робин рассказала. -Робин? -Ну да. Она тоже ассистент гримера, мы с ней очень неплохо общаемся. Не замечая странно смущенного вида отца, Айрин молча водила ложкой по тарелке, словно бы погрузившись в свои мысли. Молчание затянулось, и вдруг она каким-то странно-отчаянным голосом сказала: -Пап. А я вам не подойду? Отец от удивления даже поперхнулся. -Ты? Вот уж неожиданность, так неожиданность. А как же университет? -Пап, ты совсем заработался. Я диплом бакалавра получаю через две недели. Я думала, что буду искать работу в какой-нибудь галерее, но почему бы не попробовать что-то совсем другое? Отец смотрел на нее со смешанным выражением недоверия и удовольствия на лице. -Ты серьезно? Если да, то я завтра же скажу Робин, она с тобой поговорит и решит, показывать тебя начальству, или нет. -Серьезно. Ты, надеюсь, не будешь против, если меня возьмут? Собеседование с Робин прошло весьма удачно. Она оказалась симпатичной мулаткой лет 40, полноватой, но еще очень грациозной. -Так ты и есть дочка Алекса? - она произнесла имя отца с заметным удовольствием.- Если тебя возьмут на эту работу, знаешь, чем придется заниматься? -Честно? Понятия не имею, - призналась Айрин.- Отец сказал, что нужен человек с художественным образованием. -Ну да. Вот только зачем им там художественное образование, не понятно. Работа твоя будет - принеси, подай, отнеси, не мешайся под ногами. Если ты ожидала чего-то другого, то извини. -Не важно. Я хочу с вами работать, это самое главное. -Надеюсь, что причина не в нашем секс-символе?- скептически изогнув губы, спросила Робин. -В ком? - не поняла ее Айрин. -В мистере Духовны, естественно. А то я в курсе, как ты ему под ноги упала, - рассмеялась та. -О, боже! - Айрин даже застонала про себя. - Неужели об этом болтают? И, кстати, это он меня сшиб, а не я его пыталась уронить! -Не бойся, не болтают. Я просто случайно видела, как это было. Рада, что дело не в нем. А то отбоя нет от его поклонниц, всеми правдами и неправдами пытаются на площадку попасть. За Джилл мужики так не бегают, она, видно, нравится парням с мозгами, - ухмыльнулась Робин. - А от этого типа восторге 99% особей женского пола от 15 и до 115. Я - счастливое исключение. Как бы то ни было, работу Айрин получила. Она даже сама себе не признавалась поначалу, что дело было все же в нем, в мистере Дэвиде Духовны. Просто ей как воздух необходимо стало видеть его, слышать голос хотя бы изредка. Ее с головой накрывало ощущение невероятного тепла, когда он появлялся. А уж если они сталкивались где-то, и он здоровался, узнавая ее, - это было самое настоящее счастье. Но наружу это все не вырывалось - она была корректна, скромна, незаметна. Она любила его. Но никогда не пыталась привлечь его внимание. Единственное, что она позволяла себе - это пробраться во время съемки в какой-нибудь такой же темный угол, в каком она пряталась первый раз. И затаившись, смотреть как он репетирует, как двигается по площадке, как общается с Джилл. Иногда ей казалось, что между ним и Джилл что-то происходит. Эти шуточки, как бы случайные прикосновения, странные взгляды - она подмечала все. Но об этом думать не было неприятно, как ни странно. Наоборот - если бы это оказалось правдой, то она была бы счастлива за обоих. До боли вглядывалась Айрин в его лицо, словно стараясь впитать в себя как можно больше, оставаясь при том невидимой. Его жесты, его движения, его голос - мучительная, сладкая отрава. О чем она мечтала, что иногда снилось ей по ночам - ничего этого нельзя было прочитать по ее лицу. Отец иногда, казалось, что-то замечал, но Айрин всегда удавалось отшутиться. Маруська, единственная посвященная в ее тайну, называла Айрин мазохисткой. -Ты могла бы заполучить его, хотя бы не на долго! Он же известный бабник, почитай, что пишут! А ты, при желании и минимуме косметики, можешь быть хорошенькой, как картинка. Оделась посексуальнее, прическу поменяла, пару раз улыбнулась попризывнее! Блин, скоро съемки закончатся, так ни с чем и останешься? - бушевала она в очередной свой приезд. -Я не читаю сплетен в желтой прессе. И тебе не советую. А уж если читаешь - так и наполовину им не верь! Он женат. А ты знаешь мое отношение к романам с женатыми мужчинами!- резко ответила ей Айрин. Она не любила вспоминать о его жене. Потому что думать плохо о той, что была с ним рядом, не хотелось. А хорошо - почему-то не получалось. -Ой, дурищааа... Ты хочешь, что бы тебе было хорошо? -Нет. Я хочу, что бы ЕМУ было хорошо. Понятно? А насчет съемок... Я остаюсь работать в сериале. 2002 год. Айрин распрямилась и потерла затекшую поясницу. Она и не заметила, что проработала 4 часа без перерыва. Но зато портрет был готов. Она успела. Завтра последний съемочный день. Последний сезон. Последний эпизод будет закончен. Она подарит им портрет. Хотелось надеяться, что он понравится Крису и Джилл. И, конечно, Дэвиду. Она нарисовала их всех троих, вместе. На самом деле, ей чертовски хотелось подарить Дэвиду его портрет. Тот, который она написала еще в 1998-м, сразу после премьеры "Fight the Future". Но она не рискнула. Она до сих пор не показала его никому, только Маруське. И скептичная, грубоватая, резкая сестренка ее затихла, увидев работу Айрин. -О боги... Ты так его любишь, Ирка... Это будет понятно каждому, кто увидит портрет. Либо ты даришь его, и признаешься в любви на весь мир, либо прячешь и никогда никому не показываешь. Кроме тех, кому доверяешь. В подарок к окончанию съемок она решила нарисовать всех троих. Времени оказалось мало, потому что Айрин все-таки поступила в магистратуру. Но и работу не бросила, само собой. Это был ее наркотик, ее жизненная необходимость. Даже то, что последних 2 сезона Дэвид появлялся на площадке нечасто, не помогло ей хоть чуть-чуть отвыкнуть от него. Завтра последний день съемок. Что будет дальше, она не хотела даже думать сейчас. Как она будет жить, не видя Дэвида хотя бы изредка, Айрин пока представить не могла. Она сильно изменилась внешне - из ничем не примечательной девушки она превратилась красивую молодую женщину. Робин заставила ее научиться пользоваться косметикой, под предлогом того, что для работы необходимо сначала потренироваться на себе. Мешковатые костюмчики а-ля "непризнанный художник" сменила на джинсы в облипочку, бриджи и яркие блузки. Мужчины обращали на нее внимание, но она оставалась одна. Ни один из них, ни разу не смог привлечь ее внимание. Никто не показался интересным хотя бы настолько, что бы пойти на первое свидание, не говоря уж о чем-то большем. Никто не мог даже отдаленно сравниться с тем, кого она так любила все эти долгие 5 лет... Она теперь жила одна - отец и Робин поженились, переехали за город, и оставили квартиру ей. Бывшую отцовскую спальню она переделала под мастерскую. Но пейзажи в английском духе она больше не рисовала. Стены мастерской были увешаны зарисовками к "X-files", портретами членов съемочной группы, написанными по памяти. Только не его. Тот портрет оставался единственным за все 4 года, будто бы она вложила в него столько душевных сил, что на новый уже ничего не оставалось. Иногда Айрин доставала его из футляра, ставила на подставку, и сидела перед ним долго-долго, то ли вглядываясь в изображенного не нем мужчину, то ли уносясь мыслями в неведомое. Однажды отец застал ее за этим занятием. Айрин не слышала, как он открыл дверь своим ключом, как окликнул ее, и, не дождавшись ответа, вошел в мастерскую. Он замер, глядя на свою взрослую, но показавшуюся такой беззащитной и ранимой, дочь. Он сразу догадался, в чем дело. Все те случаи, когда он видел ее на съемках, прячущейся за декорациями, все странности в ее поведении сразу стали понятны. Александр не был глупцом, не был он и бестактным человеком. Он тихо закрыл дверь, пока Айрин не заметила его. И никогда, ни разу не заговорил об этом. Даже с Робин. Его дочь хотела сохранить все в тайне - значит так оно и должно было быть. А что уж там он себе думал о мистере Духовны - это было его личное дело...