♠♠♠
Здесь очень тихо. Если закрыть глаза, можно представить, что тебя уже нет. Абсолютная пустота. Если подумать, его совесть чиста, никто не пострадает от его исчезновения. Юкине легко найдет нового хозяина, он сильный шинки. А если даже не найдёт сразу, то Кофуку и Дайкоку будут помогать ему, защитят от скверны. Их дом стал домом и для Юкине, уже очень давно. Это он оставался всё это время бродягой. От него совсем ничего не останется, и это хорошо. Не будет лишних воспоминаний. Бишамон и Тэндзин вряд ли будут лить по нему слёзы. Казума, вероятно, огорчится… он хороший парень. Да и Эбису. Но они поймут, таков его выбор. Нора… Хииро. Она не пропадёт с таким количеством имён. Наверное, она нахмурится. А потом снова будет улыбаться. Постоянно улыбаться. Больше всех повезёт Хиёри. Она станет обычной девушкой, которая не боится каждую секунду погибнуть или стать аякаши. Которая не видит тех, кого не должна видеть. И если что-то будет мелькать в её голове, она припишет это к снам. Как и все люди. Какая яркая луна. Будто прожектор, который нарочно бьёт именно в его глаза. Хочется вновь опустить веки. Здесь очень тихо.два
28 июля 2015 г. в 22:48
Юкине, зябко укутавшись в плед, подошёл к окну с чашкой горячего чая. На чёрно-синее небо, казалось, даже смотреть было холодно. Здесь хорошо. Он ни за что не хотел бы оказаться там, снаружи.
Дайкоку с мягким взглядом прислонился к стене рядом с ним.
— Не вернулся? — спросил он чисто формально, ведь и так прекрасно знал ответ.
Юкине, продолжая рассматривать чёрные кружева деревьев, проговорил на редкость беззлобно:
— Простудится же, придурок.
— Холодно, — согласился Дайкоку, покосился на него и с улыбкой потрепал светлые волосы. — Не переживай, с этим закоренелым бродягой точно уж ничего не случится.
— Даже не думал.
Юный шинки опустил глаза, задумчиво провёл пальцем по тёмным пятнышкам на дереве. Ято играл здесь со спичками. Вернее, пытался показать Хиёри и Кофуку какой-то фокус с огнём. И это было даже весело, пока Дайкоку не вошёл и не решил, что Ято хочет спалить его дом дотла…
Потом было очень громко. Но тоже весело.
— Проголодается — завтра будет тут как тут, — добродушно прогудел Дайкоку, возвращаясь на кухню.
Юкине постоял немного и протянул руку к иероглифу на коже. Длинные бугорки привычно коснулись пальцев. Имя на месте. Юкине старался воспринимать всё с безразличием, и только это малодушие победить не мог. Рука с периодичностью маятника тянулась к плечу, когда Ято уходил.
Мысль о том, что когда-нибудь пальцы скользнут по гладкой коже, заставляла холодеть ноги.
Ведь имя исчезает лишь вместе с тем, кто его дал.
— Да ну, чушь какая-то, — потряс головой Юкине и улыбнулся, в очередной раз стараясь прогнать ненужные страхи.
Стекло над головой Хиёри разлетелось вдребезги, обдав две стоящие фигуры водопадом мелких осколков. Бишамон поражённо застыла и тут же вцепилась в серьгу с яростным криком:
— Ты посмел увести пули от цели?! Что за выходки, Казума?!
Голос священного сосуда, как и всегда в подобных ситуациях, был деловым и слишком твёрдым:
«Виина, я понесу любое наказание за ослушание, когда всё это кончится. Но сейчас, умоляю, просто посмотри вперёд!»
Богиня зло вздёрнула подбородок, не ожидая увидеть ничего, кроме порабощённой аякаши девушки, и удивлённо замерла. Хиёри держала за щёки окровавленного бога и ласково улыбалась.
«Посмотри, она вовсе не собиралась причинять ему вред!» — взволнованно продолжал Казума.
— Не понимаю… — пробормотала Бишамон. — Она шла к своему страху… чтоб обнять его?
«Она похожа на ангела!» — восхищённо вскрикнула Цугуха.
Лицо Хиёри и впрямь будто освещалось изнутри. Она смотрела на страшную иллюзию, так старательно созданную аякаши, с непередаваемым состраданием и нежностью. Виина ощутила, как радуются её шинки, даря облегчение и её душе, убирая с сердца изматывающую тяжесть…
— Ещё ничего не кончилось. Но она борется, — тихо сказала богиня. — Она борется до сих пор, я ошиблась, думая, что её шаги подтверждали осквернение. Наоборот, она пошла, когда вспомнила, как он ей дорог. Теперь, если исчезнет этот страшный образ, — она окончательно победит…
Хиёри медленно убрала прядь волос с белой щеки, провела пальцами по краям раны. Её абсолютно не смущало, что парень не двигается и никак не реагирует.
— Бедный… тебе больно, я знаю. Но скоро всё заживёт. Всё будет хорошо.
Её руки скользнули вниз, обхватили его правую ладонь.
— Тебе не нужна эта штука… — Хиёри медленно начала разгибать пальцы, сжимающие меч. — Посмотри, на ней столько крови. Столько, что её уже никогда не отмыть. Неприятно, правда? Поэтому нужно выкинуть её. Вот так.
Она выпрямила последний палец, и меч упал в кровь, обдав их брызгами. Юношу будто пробудил этот звук. Он перевёл неподвижные глаза на раскрытую ладонь.
— Теперь намного лучше, — улыбнулась Хиёри, вкладывая свою руку в его. — Вот так. Посмотри. Ведь лучше, чем рукоятка меча?
Он задумчиво смотрел на её пальцы. Бледное лицо не выражало ничего. По щекам Хиёри вновь потекли дорожки слёз, но она, продолжая улыбаться, потянулась ещё ближе:
— Не бойся… Больше не будет так больно. Твои глаза будут сиять. Они должны сиять. Пожалуйста, подари мне этот свет… И я никогда тебя не забуду… никогда-никогда… Поверь мне… Ято…
Пальцы юноши наконец обхватили её ладонь, он резко прижал её к себе и опустился на колени, заставив девушку сделать то же самое. Из рядов шинки послышались восторженные вскрики и вздохи. Парень в кимоно сгибался, сжимался, и очень скоро в объятиях Хиёри стоял маленький черноволосый мальчик. Он тревожно взглянул на неё большими яркими, как небеса, глазами и проговорил:
— Не бросай меня…
— Конечно, нет… — Хиёри увидела, что мальчик сжимает в руках маленький деревянный домик, копия той святыни, что она соорудила для бога-бродяги. Горло перехватило рыдание, она порывисто обняла ребёнка и прошептала ему в волосы. — Ты больше никогда не будешь один. Никогда, слышишь? Я никогда не брошу тебя, никогда.
Крови больше не было. Ни на земле, ни на руках. Два аякаши, ещё цепляющихся за свою жертву, с визгами соскочили, будто их ударило током. Бишамон, стараясь не выдать переполняющих её эмоций, отделилась от сознания Хиёри и взмахнула рукой с криком:
— Джинки!!
Плеть засвистела, неся смерть потерпевшим поражение духам, рисуя узоры вокруг застывшей на коленях девушки. Аякаши яростно кричали, пытались напасть или поскорее унести ноги, но Бишамон не позволила даже самому ничтожному из них спастись. Очистив переулок, богиня подошла к Хиёри и протянула руку.
— Можешь встать?
Ики устало взглянула на неё и, кивнув, поднялась на ноги. С исчезновением аякаши её разум окончательно очистился от иллюзий.
— Спасибо… боли уже почти нет… только вот наберусь сейчас сил…
— Хочешь сразу же умчаться? — понимающе сказала Бишамон.
— Конечно… — Хиёри сделала глубокий вдох, выпрямилась с виду спокойная, но с пылающим огнём в глубине глаз. — Я должна срочно увидеть его. Иначе умру.
— Тогда вперёд, — кивнула Виина, отступая. — Не знаю, как, но я уверена, ты его найдешь…
Хиёри, бросив на неё благодарный взгляд, вскочила на скамью, с неё на забор, на крышу и полными лёгкими вдохнула ночной воздух. Через несколько секунд её фигура растворилась в темноте.
— И что мне с этим делать? — Бишамон недовольно вздохнула, подняла тело спящей девушки с тротуара и положила на скамью. — Интересно, она хотя бы заметила?..
Богиня посерьёзнела и отрывисто назвала имена всех сопровождающих её орудий. Освобождённые шинки выстроились перед ней.
— Госпожа, — сразу вышел вперёд Казума. — Я готов понести заслуженное наказание…
Виина знаком остановила его. Все удивлённо замерли. Бишамон задумчиво смотрела вниз.
— Боги всегда поступают правильно, — заговорила она. — Что бы они не сделали, даже если это причиняет кому-то страдания или забирает жизни. Каждое слово бога закон. Те выстрелы были божьей волей, значит, несли в себе лишь неопровержимую истину. Смерть Ики Хиёри, а следом за ней исчезновение бога бедствий принесли бы в мир больше гармонии.
Она посмотрела на Казуму, и его сердце радостно заколотилось оттого, что это не был взгляд хладнокровно карающего божества. Фиалковые глаза вопреки повелительному тону были наполнены тихим светом благодарности.
— Но сейчас ты вновь услышишь те же самые слова, что слышал однажды, — продолжила Виина. — Казума, ты человеческое существо. Это нормально для человеческих существ, иногда допускать ошибки. И… я хочу, чтобы ты их допускал.
— Хо… хотите?.. — искренне растерялся Казума.
Бишамон улыбнулась, наслаждаясь зрелищем. Не так-то легко было смутить самого сдержанного из её шинки.
— Всё просто… Правда — это какое-то определённое знание. Правильно значит просто правильно и ничего более. Но мне не хотелось бы быть таким божеством, которое вершит только бесчувственную правду. Долго наблюдая за людьми, я это осознала.
Она взяла руку Казумы и сжала её в ладонях.
— Может, я несу бред, может, я пожалею об этом… Но только твоя помощь может уберечь меня от поступков, правильных для бога, но идущих наперекор моей душе, — она усмехнулась и подняла задумчивые глаза к небу. — Наверное, Кугаха во всём был прав… Я не всегда веду себя как настоящий бог.
— Не нужно вспоминать имя этого предателя! — рассерженно прервал её Казума. — Что бы он там не говорил, всё было пропитано гнилью!
Бишамон с улыбкой посмотрела на его пальцы, крепко сжимающие её ладонь.
Быть человеком.
— Я прощаю тебя, Казума. И это тоже божья воля. А боги всегда поступают правильно.
Она развернулась и, набросив на лицо величественное выражение, направилась к скамье, где беспробудно сопела девушка, запретившая себе быть человеком, чтобы только спасти бога.
— Кураха! Нужно доставить её тело домой. А завтра устроить головомойку этому идиоту, чтоб никогда больше не отпускал её одну. Хороший будет день…
— Госпожа!..