Драко Малфой — спаситель магии // Schwer was los

Чем ближе становился ритуал, который либо прославил бы Драко как причастного к открытию способ возвращать магию сквибам, либо привел бы его к гибели, тем больше Драко нервничал. Успокоительное зелье у него закончилось, в окрестных аптеках подобного не нашлось, а приготовление нового заняло бы недели. Пришлось подключить родителей, но и в Великобритании не нашлось готового лекарства, хотя на этот раз нужно было подождать всего несколько дней. «Ну конечно, не везет, так не везет, — хмуро дочитал письмо от матери Драко. — Что стоило этим аптекарям начать готовить зелье чуть раньше? А так оно не успеет настояться до среды. И как, спрашивается, мне жить в таком состоянии? Каждую ночь эти сны, да еще дурацкие воспоминания лезут, мне плохо!» — он отшвырнул переданный матерью флакончик с другим зельем, которое, по ее предположению, могло бы помочь ему продержаться. Драко действительно почти не спал последнее время из-за преследовавших его кошмаров, не прекращавшихся теперь даже если он ночевал под половицей. Подавленные воспоминания смешивались с нынешними страхами, и во сне Драко видел жуткого гибрида Темного Лорда, вольпертингера и Мари, набрасывавшегося на него. Да и наяву, стоило Драко остаться одному, как его обступали неприятные и тревожные видения, а горло сжимало от страха перед тем, что уже давно прошло. Он словно бы заново переживал свое посвящение в Упивающиеся Смертью, видел горящий Хогвартс, слышал крики и предсмертные хрипы. К счастью, было любой достаточно сильный внешний стимул выводил его из этого почти бредового состояния, и потому Драко старался не оставаться надолго один. А если все же такое случалось, то предпочитал отвлекаться очками Коппелиуса, рискуя впасть в неконтролируемое бешенство. Увиденная на кладбище могила с именами Мари и Зигфрида тоже преследовала Драко — ему снилось, как кузен с невестой лихо отплясывали на памятной плите, расшвыривая вокруг ошметки гниющей плоти. Он пытался убедить себя, что ему почудилось, что надпись на могиле была совсем иной, однако никак не мог заставить себя вновь пойти туда даже в свете дня, потому что слишком боялся удостовериться в правильности прочтения. Теперь Драко даже радовался изнуряющим репетициям ритуалов, выбивавшим из головы мучавшие его мысли, оставлявшим его опустошенным, но спокойным. Пока они вповалку лежали на лужайке — он, его кузены, Мари, Окс и Клара, а вокруг носились неутомимые близняшки, Драко охватывало умиротворение. Но стоило усталости отступить, и его снова мучили сомнения, неизменно подкармливаемые ночными визитами ноющего о приближающейся угрозе Деко. Последний день перед ритуалом дался особенно тяжело. Как назло, Драко предстояло провести его чуть ли не в одиночестве: Мари и Зигфрид отправились с отцом в Гамбург, чтобы подать документы для поступления в Institut fuer Seemagie, Институт Морской Магии — знания, полученные там, могли пригодиться им для рыболовного дела, которым заправляли фон Шлехтглауберы; Эрхард заперся в своей комнате, в последний раз штудируя слова и распорядок завтрашнего ритуала; Окс Хемиш до вечера отбыл домой — у него окотилась кошка, та самая, чьим будущим котятам он ранее подыскивал имена; Клара безучастно сидела на скамейке в садике, и Драко сомневался, что ее общество будет ему приятнее общества собственных кошмаров; близняшки где-то простыли и лежали с температурой, под бдительным присмотром матери. Даже Хайнц Фриц был занят в саду вместе с другими домовыми эльфами. К полудню Драко довел себя до высшей точки тревоги и страха. Он вышел развеяться, но присутствие вокруг магглов, хотя уже и не раздражало его так, как раньше, все еще было неприятным. Бесцельно побродив по окрестностям замка, он случайно оказался около загона со стрекозлами. Несколько детенышей бродили около изгороди, смешно путаясь в восьми тонки ножках, и время от времени используя внезапно появлявшиеся над спиной крылья для равновесия. Умилившись, Драко позволил им облизать его пальцы, погладил малышей по шелковистой шерстке, и медленно пошел вдоль ограды, в поисках занимавшегося стрекозлами домового эльфа: «Может, с его помощью, я смогу немного полетать на стрекозле? Это бы меня взбодрило». Драко медленно вышагивал, сопровождаемый гурьбой стрекозлят, словно важная особа со своей свитой. Невольно улыбаясь, он сделал еще пару шагов и остановился при виде группки домовиков, удерживающей жалобно вздыхавшего взрослого стрекозла. Высокая, статная женщина, с небрежно уложенными светлыми волосами, склонилась над ним и речитативом произносила непонятные слова: «Байн и байн, кьот и кьот, худ и худ»... Драко пригляделся и увидел, что незнакомая женщина держит в руках острый клинок — и, к своему вящему ужасу, сообразил, что увитое рунами лезвие очень похоже на увиденный им как-то через очки Коппелиуса клинок, который с интересом разглядывали Мари и Клара! Не дыша, Драко смотрел, как женщина заносит клинок, продолжая размеренно декламировать: — Альт мед Гудс орд ог... — она на секунду смолкла, а затем вновь завела свое «байн и байн», теперь постепенно приближая лезвие к несчастному стрекозлу. Не выдержав, Драко зажмурился, но прекрасно услыхал вскрик бедного животного и оживленное лопотание домовиков. Женщина тоже произнесла что-то по-немецки довольным голосом. Драко распахнул глаза, и оказалось, что женщина смотрит на него — доброжелательно и приветливо, но это показалось ему до того жутким, что, почти не отдавая себе отчета в своих действиях, он мгновенно аппарировал и пришел в себя уже в своей комнате, где так и сел на пол, сжавшись в комок. Осознание, что жители Готторфа действительно собирались заклать его, Драко, словно жалкого стрекозла, навалилось тяжким грузом: «Мари... Я знаю, она что-то задумала... Я знаю, знаю! Они все что-то задумали!» — в потрясении твердил вполголоса Драко, весь дрожа от испуга и негодования: «Я доверял ей, я доверял им всем! А они... Они принесут меня в жертву, как стрекозла, я знаю, я это знаю». Стук в дверь заставил его моментально оказаться на ногах. Драко выхватил палочку и срывающимся голосом крикнул: — Вхо... входите! В этот момент он был готов защищать свою жизнь всеми известными ему способами, и доказать, что потомок Малфоев и Блэков по силам превосходит каких-то жалких фон Шлехтглауберов. — Герр Малфой? — Хайнц Фриц со своей неизменно цитрой возник на пороге. — Вы скучать, герр Малфой? Немножко музыка? Несколько мгновений Драко непонимающе выглядывал за его спиной готовых к нападению воображаемых противников, а потом облегченно выдохнул: — Ты один? — Один, герр Малфой, — подтвердил домовик и снова предложил: — Музыка? Драко облизнул губы. Меньше всего ему сейчас хотелось слушать бренчание цитры, но и отказываться было чревато: если домовик был заодно с врагами, то его могло насторожить странное поведение Драко, а если Фриц и впрямь был не при чем, не стоило сейчас отталкивать дружески расположенное к Драко существо. — Да... — Драко сел на стул, сжимая руками разболевшуюся голову. Виски давило, в глаза словно бы насыпали песка. «Глаза, хорошие глаза!» — прозвучал в голове голос Коппелиуса. — Герр Малфой? — оказался рядом Хайнц Фриц. — Герр Малфой плохо? — Голова... — простонал Драко. Его трясло, все тело горело, но ему было холодно. — Герр Малфой на кровать? — засуетился вокруг него домовик, и помог перебраться в постель. Драко отвернул голову от окна и умирающим голосом приказал: — Закрой ставни, слишком... светло... Горло саднило, суставы ломило, внезапно накативший озноб заставил зубы стучать друг о друга. — Герр Малфой заболел, — негромкий голос домовика оглушил Драко. — Герр Малфой болеет как маленькие хозяйки, Одетт и Одиль. Хайнц Фриц звать хозяйка Адель. Драко чувствовал себя так плохо, что согласился бы и на то, чтобы позвали женщину с ножом, только бы покончить с мучениями. Однако вскоре пришедшая на зов Фрица тетушка Адель тут же распорядилась разогреть камин, сунула Драко в кровать «греющий камень», растерла ему грудь пахучей липкой мазью, влила ему в горло какой-то противный горячий отвар, и слабость отступила, а боль утихла. — Ох, бедный ты, бедный, — заботливо обтерла Драко лоб тетушка Адель. — Ну ничего, симптомы те же, что и у Одетт и Одиль, так что пройдет быстро. К вечеру будешь почти здоров, а завтра вовсе забудешь, что болел. Драко улегся поудобнее: «А что, если завтра я сошлюсь на болезнь и откажусь участвовать в ритуале? Но поможет ли это? Они ведь могут и вытащить меня из комнаты против моей воли», — он послушно принял из рук тетушки Адель булочку с медом, и, разглядывая золотистые медовые потеки, окончательно и бесповоротно осознал: нужно бежать. Да, возможно, все это были лишь его выдумки и странные совпадения, но разве мог он рисковать собой, как какой-то идиот-гриффиндорец? Не для того Драко пережил столько опасностей, чтобы сейчас так беспечно сунуть голову в потенциальную ловушку. — Мне кажется, или ты сегодня с утра какой-то расстроенный? — поинтересовалась тетушка Адель, поправляя ему подушку. — Расстроенный? — пытаясь выиграть время, переспросил Драко. Он уже не был ни в чем уверен — даже в том, что стоило бы ответить на такой простой вопрос. — Да. Я видела, ты получил письмо из дому... Плохие новости? — в голосе тетушки Адель сквозили любопытство и сочувствие. Драко кивнул, быстро соображая, что ответить: — Э-эм... Да. Мама... немного приболела... и... я переживаю, — соврал он. — Могу себе представить, — цокнула языком тетушка. — Надеюсь, ничего серьезного? — О, я... толком не знаю, она пишет так расплывчато, знаете, наверное, не хочет заставлять меня нервничать, — вдохновенно сочинял Драко. — Но если будет что-то серьезное, то отец мне сразу же сообщит и... боюсь, тогда мне надо будет сразу же вернуться домой, — он замер, испытующе разглядывая тетку, готовый при любых подозрительных действиях с ее стороны использовать «Обливиэйт». Адель только слегка улыбнулась: — Ах, ну конечно! Если что — скажи Хайнцу Фрицу, и он сразу доставит тебя на станцию. Слышишь, Фриц? — Ja, Frau Adele, hab’ ich gehoert (*1), — подтвердил домовик. Драко не мог поверить своей удаче: теперь он мог сказать, что получил срочное послание от отца и, так как матери стало хуже, должен вернуться в Англию. «Сомневаюсь, что они отслеживают всех прилетающих в Готторф сов, чтобы уличить меня во лжи», — немного успокоившись тем, что в любой момент может выбраться из замка, Драко поудобнее устроился в кровати, полностью отдав свое измученное тело в распоряжение тетушки Адели. А она подошла к делу основательно, и в ход пошли ингаляции и горчичники. Все это великолепно подействовало, и к вечеру Драко чувствовал себя почти здоровым — по крайней мере настолько, чтобы притворяться перед вернувшейся из Гамбурга Мари, что он рад ее видеть, равно как и кузенов. — Ты выздоравливай, а то завтра главный день, — наказывал ему Эрхард. — Куда он денется, если его лечит наша мать, — хохотнул Зигфрид. — Конечно, — растянул Драко губы в улыбке, а сам безуспешно пытался выискать в интонациях кузенов фальшь и неискренность. Его снова начали терзать сомнения: может, он все выдумал? Может, сбежав из Готторфа, он просто подведет всех и потеряет прекрасную возможность вписать свое имя в историю магического мира? Если ритуал возвращения магии сквибу будет совершен без него, то и прославится не он. «Ага, это если он будет совершен», — скептически скривил губы Драко. — Что-то болит? — поняла по-своему его мимику Мари. — Нет-нет, — поспешно возразил Драко и снова натянуто улыбнулся. — Завтра будет большой день, — на всякий случай напомнил Эрхард, расхаживая по комнате. — Надо будет еще утром все повторить.. — Перестань, мы и так все наизусть знаем, — перебила его Мари. — Ничего повторять не нужно. Главное — не забыть кинжал. — Какой кинжал? — невольно приподнялся Драко, вцепившись под одеялом в палочку. — Им будем палец резать, чтобы кровь! — слишком беззаботно, как показалось Драко, ответил Эрхард. — Им лучше, в нем тоже сила. Драко явственно представил себе светловолосую женщину с острым клинком, склонившуюся над стрекозлом — так, как сейчас Мари склонялась над ним самим. — Тебе надо выспаться, — сказала она. — Завтра и впрямь будет тяжелый день. — Да, конечно, — слабо пробормотал Драко, опуская веки, но следя за кузенами и Мари из-под ресниц. Едва дождавшись, пока останется один, он сразу поднялся, превозмогая слабость. — Герр Малфой, нельзя... — начал было Хайнц Фриц, но Драко не дал ему договорить, крепко вцепившись в плечо: — Молчи! Молчи и слушай! Ты знаешь, когда отправляется первый утренний поезд на Гамбург? — В пять утра, герр Малфой, — мгновенно ответил эльф. Драко поморщился: — Нет, это как-то слишком рано. А попозже есть — к семи или восьми? — В восемь пятнадцать, герр Малфой, — на мордочке Хайнца Фрица отражалось его искреннее желание услужить. — Вот это уже лучше, — решил Драко. — Тогда сделаем так... Завтра ты меня разбудишь в семь утра — чтобы я успел умыться и одеться — и доставишь на станцию к поезду. — Герр Малфой уезжать?! — распахнув острозубый рот, с враз поникшими плечами, домовик несчастно заморгал: — Герр Малфой не нравится в Шлосс Готторф? — Нет, что ты, мне тут нравится, но... — растерялся Драко, которому почему-то вдруг стало жаль расставаться с Фрицем. — Мне срочно надо домой. Скажешь хозяевам, что мне пришло срочное сообщение, что маме совсем плохо, и я немедленно отправился домой... Ну-ну, не расстраивайся ты так! — он взял было домовика за тощую ручонку, но тут же отпустил, поражаясь собственному жесту. — Я... я, может, еще вернусь, если... если с мамой все будет в порядке. — Да, герр Малфой, — понуро откликнулся домовик. — Фриц собирать вещи? — О... Не торопись, — возразил Драко. — В конце концов, их и после можно переслать. Я возьму только ручную кладь. Так как у домовика был невероятно грустный вид, то Драко даже захотелось оставить ему что-то на память, но он не решился: «С этими сложными и непонятными немецкими обычаями эдак и освободить его ненароком можно». — А сейчас, сыграй мне что-то на цитре, но не очень нудное и скучное, хорошо? — предложил Драко, и личико домовика просветлело. Под эльфийскую музыку Драко и уснул. И то ли цитра помогла, то ли причиной были лекарства тетушки Адели, но проспал он без кошмаров до тех пор, пока Хайнц Фриц его не разбудил. Сонно протирая глаза, Драко, пошатываясь, побрел в ванную, по пути проклиная всех изобретателей жертвенных ритуалов, из-за которых ему пришлось встать в такую рань. — И тебя тоже... — пробурчал он в адрес Жан-Кристофа Деко, призрачным силуэтом зависшего над раковиной. — Мсье, отодвиньтесь, я зубы чистить буду. И вообще, ждите меня в комнате, — не дал Драко и слова сказать призраку. Он специально тянул с утренним туалетом, чтобы подразнить Деко, но время поджимало. — Ну наконец-то! — с облегчением взмыл к потолку призрак. — Я думал, вы собрались скрываться в ванной до конца жизни. Что я вижу, все же решили уехать? Похвально, хотя скорость принятия вами решения печалит меня. Драко решил не отвечать на эти ехидные реплики, так как был занят сборами — нужно было не забыть ни опалового скорпиона, ни очки Коппелиуса, ни одеколон «Фарина» вместе с набором для проверки его подлинности, ни любимую светлую мантию. Хайнц Фриц, отлучившийся перед этим, вернулся с корзинкой свежевыпеченной сдобы и тут же снова убежал куда-то. — На вашем месте, я бы не рисковал есть что-либо из замка Готторфа в такой момент, — предостерег Драко Деко. — Кто знает, что туда могли добавить. Драко так и замер с протянутой к бренцелю рукой, но тут же отмахнулся: — Нет, чушь какая-то. У них было столько времени, чтобы подсыпать мне какую-то гадость, почему вы считаете... — Потому что сегодня особенный день, — вкрадчиво прошептал ему в ухо Деко, и пришлось отложить взятый было бренцель: — Ладно... Вы, наверное, правы, — в опровержение этих слов, его живот негодующе заурчал, но Драко решительно запихнул выпечку в саквояж, так и не отщипнув ни кусочка. — Герр Малфой уже готов? — траурным тоном спросил вновь вошедший в комнату Хайнц Фриц, и Деко тут же пропал с глаз. — Готов, — кивнул Драко, и, прищурившись, поправил парочку волосинок в проборе. Но в этот момент он снова заколебался: «Правильно ли я поступаю, поддавшись панике и прислушавшись к страхам какого-то потрепанного призрака? Честно говоря, я поступаю не очень-то хорошо по отношению к кузенам. Возможно, это тот самый случай, когда «стоит подумать дважды». Но о чем тут вообще думать?! Эти могилы, этот кинжал, сам ритуал, стрекозел, странная Клара Коппелиус, непонятное поведение Мари... Как поступил бы на моем месте отец? Разве полез бы он в такую авантюру? Хотя... нет, отец, конечно, не слишком хороший пример для подражания, когда стоит вопрос «Лезть куда-то или нет», — вынужден был признать Драко. — Но, в любом случае, риск слишком велик. Моя жизнь слишком ценна, мое здоровье и вообще моя целостность слишком важны — для меня, да и вообще для всех», — он покрепче перехватил свой маленький дорожный саквояж, не решаясь отдать его домовику, проверил напоследок, находятся ли в нагрудном кармане очки и тщательно упакованный опаловый скорпион, и решительно шагнул вперед: — Давай, аппарируем. И их обоих подхватило и потащило куда-то, вокруг все завертелось и потемнело, но тут же снова стало светло. Утренняя прохлада окутала тело, а в ноздри ударил специфический запах железной дороги. — ... naja, jeder Tag pendeln ist total anstrengend, aber nach Luebeck umziehen — das will ich aber nicht (*2), — сообщил рядом чей-то голос, и Драко резко обернулся, от неожиданности выстрелив заранее заготовленным заклинанием. К счастью, он успел отвести руку и не попал в двух магглов, мирно беседующих друг с другом на перроне. Зато вверху раздался треск и грохот, и лампа фонаря разлетелась на кусочки, брызнув искрами, а за ней последовали и лампы соседних фонарей. Магглы задрали головы, в тишине созерцая продолжавшийся «фейерверк», и лишь когда он утих, принялись выражать свое возмущение друг другу. Так как они не могли знать, что виной всему Драко, то все их недовольство досталось руководству железной дороги. Слегка удивленный тем, что заклинание вышло таким сильным и затронуло несколько фонарей, Драко торопливо отступил в тень. Хайнц Фриц, до тех пор меланхолично наблюдавший за произошедшим, тихо пробормотал: — Герр Малфой уезжать. Фриц не хотеть. Драко вздохнул: — Знал бы ты, как и мне не хочется. Мне ведь было здесь хорошо, правда. Просто все так сложно и... после того, что я пережил, я не имею права вновь подвергать себя какой-либо опасности, — разоткровенничался он. — Герр Малфой в опасности? — навострил уши Фриц. Драко в замешательстве потер подбородок: — Не совсем, но... Ладно, не будем об этом. Мне нужно уехать. Ты помнишь, что должен передать своим хозяевам? Домовик мгновенно повторил придуманный Драко предлог о болезни матери. Драко похвалил его: — Молодец. Ты мне очень, очень помог, правда. Вдалеке показался поезд. Драко все же взял эльфа за холодную,костлявую руку с тонкой морщинистой кожей. — И спасибо тебе за все... И даже за твою музыку. Может... Может я еще и вернусь сюда, — ему уже хотелось вернуться, хотелось забыть все свои сомнения, чтобы не было ни ритуала, ни призрака с его нагнетанием обстановки, а просто веселое и странное лето у родственников. Поезд остановился, и из вагона показался гном-проводник в красной шапочке, с видом старого знакомого поздоровавшийся с Хайнцем Фрицем. Магглы даже не заметили волшебного поезда, продолжая горячо обсуждать преимущества и недостатки Deutsche Bahn — Немецкого Железнодорожного Управления. Домовик помог Драко занести в вагон саквояжик, и вернулся на перрон. Пару раз он сделал резкое движение ладонью, словно смахивал слезы, а потом достал цитру. Магглы закрутили головами, выискивая происхождение странных звуков. Драко же чуть ли не уткнулся носом в стекло, вглядываясь в Хайнца Фрица и стараясь запомнить его от рожек до босых широких ступней. Поезд тронулся и принялся набирать ход. — Ah, hab’s geschafft! (*3) — на противоположное сиденье опустилась та самая женщина, угрожавшая стрекозлу кинжалом. Драко, оторопев, вжался в спинку кресла и полез за спрятанной было палочкой. — Да вы же друг Блейза, правда? Мы с вами и раньше виделись, когда ваши друзья ко мне заселялись, и вчера, — дружелюбно улыбнулась женщина. — Я Майке Боненполь, владелица гостиницы. Из сумки у ее ног торчала длинная рукоять. — «Нож здоровья», — проследила Майке за взглядом Драко. — Вы знаете о таких? Нет? Сделаешь ими кровопускание — совсем чуть-чуть — и человек или животное выздоравливают куда быстрее, чем без них. Я ж еще и целительница, но больше по животным, их я лучше чувствую, — словоохотливо объясняла она. — Вот ваш дядя меня часто приглашает, когда стрекозлы болеют. А вчера один ногу сломал, да еще так неудачно — пока залечила, совсем замучилась (*4). Сегодня вот к собаке вызвали — разродиться не может. Драко молча слушал это, а в его голове словно вставали на свое место кусочки мозаики: «Это дама сердца Блейза — та, о которой говорила Панси. Она не убивала стрекозла, а ногу ему лечила. Нож — чтобы сил придавать. Потому и Мари хотела нам пальцы резать таким ножом, чтобы сил прибавилось», — отдавалось пульсацией в висках. Кажется, Майке Боненполь по-своему истолковала остекленевший взгляд Драко и смутилась: — Я... Вы, наверное, знаете, про меня с Блейзом... Вы не думайте ничего такого — с мужем мы давно разбежались, я одна уже много лет. Конечно, с Блейзом у нас в возрасте большая разница, но разве это препятствие для любви? — слегка покраснела она. Из-за ее твердого, немецкого произношения, английские фразы звучали утверждением. — Нет, не препятствие, — еле слышно отозвался Драко, который уже понял, что никто не собирается прямо сейчас убивать его кинжалом, и немного приободрился. — Конечно, нет, — уже громче повторил он. — Ну и я так думаю, — улыбка у Майке была красивая, а зубы — ровные, белые. — А вы уже домой возвращаетесь? Понравилось вам в Готторфе? — Да, конечно, — Драко еще толком не осознавал, что давали ему разъяснения Майке, но стройная логическая концепция под названием «Меня хотят заколоть кинжалом во время ритуала» стала рушиться. Подошел гном-проводник, и они расплатились за проезд. Майке достала из сумки книгу и углубилась в нее, а Драко раздумывал, стоит ли заговорить ли с ней снова, чтобы разузнать побольше о произошедшем с ним в Готторфе. «С другой стороны, зачем это мне теперь?» — колебался он. Но Майке сама обратилась к нему: — А я ваших родственников с детства знаю — Райнхардт ненамного меня старше, — пустилась она в откровения. — Ох, и испорченным же он был в молодости! Но потом женился, остепенился. И родителей невесты их сына, Мари, тоже знаю — мать ее, правда, была из Киля, но отец-то отсюда, так они и жили тут, в Готторфе. Хорошие люди были. Драко заерзал — на него вдруг накатил стыд за то, что он сбежал сейчас, когда был так нужен Мари и Эрхарду. — Помню, как узнала, что Зигфрид погиб — не верила вначале. Драко навострил уши: — Зигфрид погиб? — кажется, ему представилась прекрасная возможность наконец-то расспросить обо всем незаинтересованное лицо — а в том, что Майке не заинтересована, он уже почти уверился. — Вы имеет в виду моего кузена? — Кузена? — недоуменно наморщила лоб Майке. — Нет, почему вашего кузена? Ваш кузен... он что... — ее глаза широко распахнулись: — Но я же его только недавно встречала! — Так какого Зигфрида вы имели в виду? — нетерпеливо дернулся Драко. — Кто погиб? Майке посмотрела на него с легкой опаской: — Да я про отца Мари, Зигфрида Хексеншосса... Хотя да, конечно, вы же, наверное, и не знали его имени — вот и подумали, что я о сыне Райнхардта говорю, — повеселела она. Драко мгновение молчал, затем хлопнул себя по лбу: — Ну конечно! Там же было написано «Зигфрид и Мари Хексеншосс»... Вот я идиот! — он в волнении взмахнул руками: — Ее мать звали тоже Мари, да? Мари Магдалена Хексеншосс, да?! Майке нахмурилась: — Да, но... В чем дело? — Я идиот! — взвыл Драко, вцепившись себе в волосы и дергая за пряди: — Как я не подумал! Как я не заметил! Я иди-о-о-от! Мари и Зигфрид... Но откуда мне было знать? Это дурацкое совпадение, много дурацких совпадений! Но... почему родители Мари похоронены на кладбище фон Шлехтглауберов? Майке была явно потрясена его реакцией: — Так они же были давние друзья с Райнхардтом, да еще и дальние родственники, вот и решили их туда... Помню, еще и священника пригласили — Хексеншоссы были религиозными, ну их дочь и настояла. — Религиозными? — упавшим голосом переспросил Драко. — Да, в церковь маггловскую при жизни ходили, — пояснила Майке. — Их дочь тоже туда порой наведывается, молится за них. — Молится... — Драко вспомнил, как по вечерам, когда он наблюдал за ней через «Alia visio», Мари складывала перед собой ладони и что-то шептала в темноту. «Ну откуда мне было тогда понять, что она молится, да еще маггловскому богу? — в отчаянье воскликнул про себя он. — Старым богам иначе молятся, а как маггловским — я только на картинках в книгах по истории видел, там, где писалось о временах, когда маги жили вперемешку с магглами и перенимали их обычаи». Он порывисто поднялся: — Когда следующая остановка? Мне... кажется, мне надо вернуться. Понимаете, все оказалось совсем не тем, что мне казалось, и вообще... Нет, конечно, может, я был прав, но пока что все указывает на то, что я такой идиот! — он снова собрался было хлопнуть себя по лбу, но вовремя остановился, сообразив, что так и синяк получить можно. — Через полчаса, — встревоженно ответила Майке. — С вами все в порядке? — Да, — кивнул Драко, криво усмехаясь. — Просто я идиот. Но это неважно. Важно то, что мне надо поскорее вернуться в Готторф. Когда следующий поезд обратно? — В пол-одиннадцатого, — она тоже приподнялась: — Если что-то срочное, можно, конечно, вызвать проводника и он вас высадит тут, но вам придется самому аппарировать обратно. К сожалению, я не смогу вам помочь — мне нужно спешить, ведь меня ждет «пациентка». — В пол-одиннадцатого? — нахмурился Драко. — Это слишком поздно... Я должен вернуться раньше! — Но ведь уже полдесятого, пока доедем до станции — будет около десяти, — возразила Майке. Драко задумался: стоит ли аппарировать из движущегося поезда на станцию, местонахождение которой он все так же представлял себе смутно, или прямиком в замок Готторф, находившийся теперь довольно далеко? «Если сделать все расчёты, может и выгореть... Но, с другой стороны, я не слишком силен в аппарации, — честно признался себе он, — и если ошибусь хоть на немного, то последствия будут пренеприятнейшими. А тут еще движущийся поезд, направление которого может в любую секунду измениться», — он снова вернулся в кресло, придя к выводу, что лучше подождать и вернуться на поезде. «Но тогда я могу опоздать на ритуал», — понял он, а какая-то часть его души была этому рада, ведь тогда все проблемы решались сами по себе. Вот только зачем, в таком случае, было возвращаться? Остаток пути прошел в молчании. Драко усиленно раздумывал, как ему поступить, и пытался предположить, осмелятся ли Зигфрид, Мари, Окс и Клара провести обряд вчетвером. «Если они будут руководствоваться здравым смыслом, то отложат его, но... будут ли они им руководствоваться? — переживал Драко. — Однако же не могу я повергать себя угрозе — а столь дальняя аппарация может мне дорого обойтись!». И тут, положив конец его сомнениям, поезд замедлился. — Уже станция? — подскочил Драко и, не успела Майке кивнуть, бросился к выходу, задевая саквояжем сидения. — Auf wiedersehen! — спохватился он у самого выхода, и вдогонку ему полетел смех Майке: — До свидания! Эта станция была куда больше готторфской и кишела магглами, но Драко уже не обращал на них внимания. Нужный ему поезд прибывал на тот же перрон, только с противоположной стороны, поэтому он просто сел на жесткую вокзальную скамью и провел оставшиеся полчаса в жесточайших сомнениях — то ему казалось, что нужно немедленно аппарировать, то чудилось, что и возвращаться уже не стоит. И даже сев в поезд на Готторф, он все так же продолжал мучиться: «Они же не начнут ритуал без меня? Не то будет обидно, если у них все получится, и они прославятся на весь мир, а я окажусь не у дел», — Драко краем глаза покосился на часы: было начало двенадцатого. «Что мне делать, что же мне делать? Если даже я удачно перенесусь в Готторф, то обессилею и буду неспособен сразу же приступить вместе со всеми к ритуалу», — переживал он. Из его головы уже улетучились все мысли о грозившей ему со слов Деко опасности, и Драко помнил лишь о том, что теряет непревзойденную возможность стать знаменитым. И в конце концов он не выдержал, принявшись как можно тщательнее настраиваться на аппарацию к железнодорожной станции Готторфа. Собрав волю в кулак, Драко совершил последние действия, и в следующий миг он уже оказался на месте, задыхаясь от счастья, что не промахнулся и попал туда целым и невредимым. Передохнув несколько минут и расхрабрившись, он переместился в не так давно покинутый им замок Готторф. В этот раз Драко попал так близко от стены здания,что по спине пробежали мурашки — если бы он материализовался прямо внутри каменной кладки, это имело бы самые плачевные последствия для его здоровья и даже жизни. Оглядев себя и убедившись, что выглядит, как обычно, шатающийся от усталости Драко с трудом направился к входной двери, перед которой поймал одного из домовых эльфов — щупленького и низенького. — Где Хайнц Фриц? Эльф застыл на месте, часто моргая. — Не понимаешь? Где Хайнц Фриц? — раздраженно повторил Драко, но ничего не добился. Затем он сообразил спросить то же самое на немецком, и домовик сразу ожил: — Das weiss ich leider nicht, Herr Malfoy! (*5) — отрапортовав о своем незнании, он принялся с нездоровым упоением биться головой о косяк. — Прекрати! — толкнул его Драко. — Так найди... Нет, стой! Где Мари? — Das weiss ich leider nicht, Herr Malfoy! — неизменно ответил домовик, и Драко еле успел перехватить его, прежде чем круглая лысая голова коснулась стены: — Да хватит уже! Ты мешаешь мне думать! — он потер подбородок: неужели кузены и их приятели все же решились на проведение обряда? Вчетвером круг было точно не удержать, раз и впятером они так измучивались. «Нет, ну они же не ненормальные, они не совершат такую глупость, — слабо понадеялся Драко. — Или совершат?». Впрочем, времени на размышления не оставалось, нужно было срочно бежать к ним. «Они должны понять, в конце концов, нужно просто перенести обряд на другой подходящий день. Все равно, от меня после двух аппараций толку мало», — Драко заправил волосы за ухо и деловито обратился к эльфу: — Так, немедленно найди Хайнца Фрица и скажи ему, что он нужен мне в... — тут он принялся лихорадочно вспоминать, как будет «Воющая Башня» по-немецки: — Как же? Это... Эм-м-м... Как называется, когда ветер делает «у-у-у-у»? — Heulen, — подсказал домовик. — Да, хойлен... В общем, в этой Turm, башне, которая «heulen», ты меня понял? — Ja, Herr Malfoy, — подтвердил эльф. Драко с сомнением посмотрел на него: — Да? Ну ладно... И, знаешь что, если не найдешь Хайнца Фрица, то позови хозяина Райнхардта, пусть он немедленно идет к этой самой башне, — решил он перестраховаться. Кто знает, чем обернется ритуал, возможно им понадобится помощь. — Да поторапливайся! — с этими словами Драко со всех ног побежал к башне: было уже без пяти двенадцать, а ему еще надо было забраться пешком на самый верх. Сил на новое перемещение совсем не осталось, но и ступени он преодолевал с таким трудом, что к верхнему этажу совсем запыхался. Хотелось упасть на пол или хотя бы отдышаться. На последней лестничной площадке он услышал бой часов и его тут же накрыло оглушающим потоком силы, льющимся сверху. «Опоздал, я опоздал!» — похолодел Драко. Еле переставляя враз ставшие ватными ноги, он потащился по ступеням к двери в помещение, где проходил ритуал. И в этот момент мимо него молниеносно пронеслось нечто маленькое, дверная створка наверху распахнулась, и в проем скользнула скрюченная фигурка. Драко беззвучно завопил, с перепугу решив было, что это вольпертингер, но потом сообразил, что существо двигалось вверх по лестнице и проникло внутрь помещения, а не из него. Тем не менее, несколько секунд Драко был не в силах сдвинуться с места от страха. «Я должен... Они не справятся сами», — уговаривал он себя, но инстинкт самосохранения прочно приковал его к полу. Уж слишком чуждой и враждебной была магическая энергия, исходящая из-за двери. «Я не могу. Я не смогу туда, — понял Драко. — Я... Я боюсь. Мне страшно. Я боюсь!» — захныкал он. Но перед глазами, как назло, стояли Мари, Эрхард и Зигфрид, и даже Окс с его котятами — «Черт с ней, с Кларой, она вообще не от мира сего, пусть пропадает, только вот остальные...». Их было достаточно, чтобы Драко вновь начал медленно подниматься, преодолевая расстояние до двери и, стискивая палочку влажными пальцами, рванул за ручку — однако тут же отдернул слегка обожженные пальцы. Из-за неожиданной боли он не сразу сориентировался в открывшейся ему картине, и потому потерял еще несколько драгоценных секунд, хотя посмотреть, конечно, было на что. Четверо создающих круг, Мари, Зигфрид, Окс и Клара стояли по своим местам, лучи магической силы, исходящие из их ладоней, ограничивали круг, а в этом кругу, в солнечном столбе света, бесшумно, и от того еще более зловеще, кружился сгусток мрака, принимая самые разнообразные формы. Драко решил было, что это и есть вольпертингер, но тут же понял свою ошибку, потому что вольпертингер — рогато-крылатый пушистый зверек — в это время отчаянно бился, прижатый к полу, а удерживал его никто иной, как Хайнц Фриц. Зверек время от времени взвизгивал высоким заячьим криком, пытаясь выскочить из круга через то место, которое, видимо, оказалось самым слабым — то, где должен был бы стоять Драко, если бы он участвовал в ритуале. Вольпертингер был, несомненно, опасен, но, кажется, Хайнц Фриц с ним неплохо справлялся — видимо, домовик и был той самой скрюченной фигуркой, опередившей Драко на лестнице. Аморфный же сгусток в центре круга являл собой, несомненно, нечто гибельное, но что это было такое и как к нему подступиться, Драко не знал. Он посмотрел на Мари, в надежде, что она заметила его и подаст ему какой-то знак, но ее лицо было бесстрастным и отрешенным, как и лица остальных. Они были погружены в себя, в удерживание круга и, кажется, борьбу с темнотой в его центре. Вот только свет все больше ослабевал, а мрак распространялся по полу и вверх, принимая четкие очертания. И обмирающий Драко наконец понял, что видит дементора. — Великий Мерлин! — трясущимися, непослушными губами прошептал он, вытягивая руку с палочкой, припоминая заклинания, использованные им против дядюшки Гюнтера, сожалея теперь, что так и не спросил у Райнхардта фон Шлехтглаубера, каким образом тот уничтожил этого самого Гюнтера. Вольпертингер пискнул в последний раз и затих, его обмякшая тушка с глухим стуком упала на дощатый пол, чтобы сразу растечься серым туманом. А Хайнц Фриц молниеносно метнулся в центр круга, к дементору, и на секунду Драко даже поверил, что домовой эльф сможет остановить чудовище. Но домовик почти сразу же пропал в неоформившемся в клубах тьмы, в неоформившемся жутком теле, где разглядеть что-либо было невозможно. «Тик-тик-тик-так-так-так», — холодный треск огласил помещение, что-то вжикнуло, застучало, и Клара Коппелиус неестественно согнулась, вперед и вбок, окостенело вытянув руки, как сломанный механизм. И тут же темнота кольцом обвила круг, а дементор плавно обернулся и устремился к Зигфриду, стоявшему все так же недвижимо. — Экспекто патронум! — крикнул на всякий случай Драко, но, ожидаемо, ничего не произошло — да он и не думал, что получится, и потому почти сразу же принялся поливать дементора заклинаниями против нечисти, что использовал раньше, с Гюнтером. Продвижение дементора замедлилось, но он все же продолжал наступать. «Это не может быть реальностью! Это не должно быть реальностью!» — успел еще подумать Драко, прежде чем сознательно вытеснил из головы все мысли, кроме названий заклятий. Но капюшон дементора уже почти касался Зигфрида, а Мари и Окс стояли бледные и недвижимые, и ничем не могли помочь. Ноги у Драко подкосились от слабости, и он упал на колени, еще выкрикивая что-то, но уже чувствуя, что это просто слова, что заклинания больше у него не получаются, что запас его магии почти иссяк, и для его восстановления нужно время. Страх за собственную жизнь опять накатил на Драко, заставив отползти к двери, к спасительной лестнице. А там чьи-то крепкие руки подхватили его и оттолкнули назад, так, что он пролетел чуть ли не половину пролета, пока не ухватился за столбики перил. Высокая фигура Райнхардта фон Шлехтглаубера загородила Драко обзор, и он уже не знал, что там происходит, настиг ли дементор Зигфрида, жива ли Мари, и что сталось с остальными. Но уверенный, властный голос произносил теперь заклинания, и невозможно было себе представить, что этому голосу можно не подчиниться — даже если речь шла о дементоре. А по лестнице уже взбиралось множество домовых эльфов, двое из которых подняли Драко и споро понесли вниз, и он смог расслабиться, ведь теперь уже точно ничего больше от него не зависело, и он не мог ничего исправить, ни — испортить.