Драко Малфой — спаситель магии // Schwer was los

— ... Понятия не имею, что подумала эта мадам, увидев Люциуса перед своим окном — дело-то было на третьем этаже — но она его тут же впустила. А я остался проклинать себя за нерешительность и дурацкие моральные принципы, — со смехом рассказывал Райнхардт фон Шлехтглаубер, неспешно потягивая пенистое пиво из высокой стеклянной кружки. — Но тосковал я недолго. Через какое-то время Люциус буквально вылетел через то же самое окно, а был он в чем мать родила! Клянусь, на нем не было ни кусочка материи... — Райнхардт осекся и озадаченно покосился на дочерей: близняшки, распахнув глаза, напряженно внимали речам отца. — Да они все равно не понимают английский, — слегка виновато объяснил Райнхардт жене. Адель с непроницаемым видом покачала головой и что-то строго сказала по-немецки девочкам — Драко не разобрал, что, но они враз скисли и нехотя вылезли из-за стола, скрывшись за дверью. — Я остановился на голом Люциусе? — потер острый подбородок Райнхардт. Драко с готовностью подтвердил это. Рассказы дядюшки Райнхардта раскрывали ему образ отца с новой стороны, которая казалась Драко весьма интересной. Да и остальные, хоть и не все из них знали Люциуса лично, впечатленно слушали откровения Райнхардта о бурной молодости. — Ну вот, Люциус левитировал над землей, как индийский факир, а вслед ему уже устремился целый рой заклинаний, одно другого ужаснее! Там и отсыхающее, и связывающее узлом, и раздваивающее — если вы понимаете, о чем я, — хитро ухмыльнулся захмелевший Райнхардт. — Ситуация была патовая: муж этой дамочки все сыпал заклятиями, бедолага Люциус с трудом удерживал в воздухе равновесие, а моя палочка так и осталась у прелестной... Кхм, дорогая, это же все это было до тебя, — на всякий случай напомнил Райнхардт жене. — В общем, я понял, что Люциусу несдобровать. И тут Лизхен — та самая дама, из-за которой и поднялся весь сыр-бор — решила спасти своего ночного кавалера. И выбрала она для этого весьма радикальный способ: обрушив мужу на голову полный ночной горшок! Кружки с пивом на столе наполнялись уже не раз, поэтому этот низкопошибный юмор пришелся всем по нраву — возможно, за исключением Клары Коппелиус, потому что на ее гладком, почти неподвижном вытянутом лице сложно было что-либо прочесть. Драко она совершенно не понравилась с той самой минуты, когда он увидел эту угловатую девицу в доме ее сумасшедшего деда. Райнхардт воодушевленно потряс кулаком в воздухе, так, что несколько эльфов прыснули в стороны: — И вот, Люциус, наконец, приземлившись около меня, шлет воздушные поцелуи своей прелестнице, а она, опасно перевесившись через окно, кричит ему все эти милые влюбленные словечки! — Райнхардт от избытка чувств стукнул по столу ладонью, так что тарелка с мясными пирожками, неустанно подкладываемыми ему Хайнцем Фрицем, подскочила. — Лизхен даже спела ему — голосок у нее был неважным, но любовь творит чудеса, и получилось неплохо, — и Райнхард, своим хорошо поставленным баритоном, затянул: — «Замкнулась дверца моего сердца, потерян ключик — не найти: век ты будешь взаперти! Я с тобой, ты со мной, этому верь, друг мой!» (*1) Драко фыркнул, представив, как некая Лизхен, сверкая дебелыми телесами, поет его отцу такую чепуху. А так как от усталости и пива глаза у Драко слипались, то в полусонном состоянии он очень отчетливо видел перед глазами эту картинку. Правда, глаза Лизхен то и дело сменялись на ярко-синие, как у Серпентины, или на темно-синие — как у Мари. — Ты не родственница ли зеленой змее? — заплетающимся языком спросил Драко у Мари. — Глаза-то у вас похожи, — попытался аргументировать он свое заявление. — По-моему, ты переутомился, — решила Мари, переглянувшись с бесстрастной Кларой. Адель, сидящая напротив, озабоченно наклонилась к Драко: — Действительно, твоя мама писала, что тебе нужно быть осторожным со своим здоровьем. Драко собрался было уже возмутиться материнской гиперопекой, но никак не мог выговорить это слово и махнул рукой. «Маму не переделаешь, — слегка сердито подумал он. — Я всегда буду ее «маленьким птенчиком», которому надо чистить перышки и... Фу, какие отвратительно-милые мысли лезут мне в голову!» — чтобы отвлечься, он допил свое пиво и поднялся: — Да, вы как всегда правы, тетушка Адель. Я просто падаю с ног... День выдался насыщенным. Панси с Блейзом, оба нетвердо стоявшие на ногах, тоже поспешили распрощаться со всеми. После возвращения из Любека, пока Драко, вновь ставший героем дня, в который раз описывал дяде, тете и кузенам «подлое нападение ненормального старика на ничего не подозревающих гостей его дома», Блейз и Панси успели пересчитать деньги, полученные за так и не отданного Коппелиусу опалового скорпиона. Видимо, все сошлось, потому что, когда фон Шлехтглауберы пригласили их на ужин, то друзья Драко были чрезвычайно счастливы и восторженны. Щеки Панси порозовели, глаза блестели, и Драко она показалась очень хорошенькой. Обнимая ее перед уходом, Драко прижался потеснее, но Панси приняла это за неустойчивость после выпитого пива, и мягко пожурила его за неумеренность. Драко хотел было обидеться, но это показалось ему слишком мелочным. «Ладно, пусть ее», — великодушно решил он, когда она приятно поцеловала его в щеку мягкими, горячими губами. До спальни с помощью Хайнца Фрица Драко добрался без приключений — если не считать снова капнувших на его мантию восковых пятен. Беззлобно ворча на привидение со свечой, Драко еще нашел в себе силы прочесть письма от родителей, пообещав обязательно написать ответ, решил не умываться перед сном, и уже было проваливался в сон, когда в дверь постучали. — О, нет, кого там еще принесло?! — простонал Драко и кивнул чистящему его мантию домовику: — Открой. Пока Хайнц Фриц, прихрамывая, шлепал к дверям, Драко закрыл глаза, пытаясь повлиять на происходящее: «Там никого нет. Сейчас окажется, что стук в дверь мне почудился, и я смогу уснуть. Там никого нет...» — внушал он мирозданию. Мироздание никак не отзывалось. — К тебе можно? — неуверенный голос Эрхарда прервал мантру Драко. — Wilkommen (*2), — умирающим голосом вежливо ответил Драко, мысленно проклиная все и вся. Эрхард тут же прытко забрался на кровать, махнул домовику, чтобы тот оставил их наедине, и, едва за Хайнцем Фрицем захлопнулась дверь, возмущенно заголосил: — Мне нельзя в Любек на собрание Ганзейской Лиги Квиддича! Его вопль встряхнул Драко, но недостаточно, чтобы полностью снять сонливость. Поэтому он вяло пробормотал: — Ганзейской лиги? А тебя что, кто-то заставляет? — Нет! Я хочу, но они сказали, что нельзя! — продолжал верещать Эрхард, сердито сверкая серыми глазенками. Выглядело это смешно, но сейчас Драко было не до умиления: — Подумаешь, трагедия... Эрхард еще больше вытаращился на него и вытянул шею, словно голодный птенец: — Но там будут команды нашего региона! Всей Шлезвиг-Гольштинии и городов из Ганзейского союза! — Да ну, об этой лиге вообще мало что слышно, и в чемпионатах она первой вылетает, — поддразнил кузена Драко, зевая. На самом деле Ганзейская Лига Квиддича вовсе не была такой уж слабой — время от времени они выигрывали первое место в турнирах по квиддичу. — Ты не прав! — Эрхард сдвинул брови: — Все не легко... не просто! Там многие условия... Много всего! — от волнения путаясь в словах, доказывал он. Драко лениво протянул руку и потрепал маленького кузена по светлым, волнистым волосам: — Ладно, ладно, все, признаю, что твои ганзейские квиддичисты — самые лучшие в мире. Ты, главное, не переживай так, а то еще заплачешь, а в твои годы это уже просто неприлично — сколько тебе там, одиннадцать? — Мне двенадцать! — поправил его Эрхард. — И я не буду плакать. Но так нечестно. Я не могу колдовать и меня никуда одного не пускают. А сегодня на тебя Коппелиус напал и родители сказали, что все вокруг опасно. Но все люди, которые без магии, живут без нее! Драко понимающе вздохнул: «Ах вот оно что!». Он на секунду представил себя на месте Райнхардта фон Шлехтглаубера: вот у него родился ребенок, который в магии беспомощнее котенка, не может ни защитные чары поставить, ни воздушную подушку сотворить, ни дезиллюзионное заклятье... «Удивительно, как он еще с ума не сошел от беспокойства?» — вздрогнул Драко. — Я не дурак, я знаю, куда ходить и что делать! — Эрхард воинственно вскинул голову. Драко невольно хихикнул: — Ты сейчас похож на взъерошенного воробья. Кузен секунду укоризненно смотрел на него, а потом показал Драко язык: — Сам ты на воробья похож! Знаешь, что я сделаю, когда мы проведем ритуал, и у меня будет магия? — Подружишься с русалками? — припомнил Драко. Эрхард помотал головой: — Нет. То есть, это тоже, но потом. Сначала я приду к родителям и прыгну в окно! — Э-эм... Зачем? — не понял Драко. — Чтобы они увидели, что со мной ничего не случится! — гордый своей выдумкой, объяснил Эрхард. Драко издал сдавленный звук, еле сдерживая хохот: — Да ты еще более чокнутый, чем Коппелиус. И накинь на себя одеяло, а то еще простудишься... Ты что, сюда босиком пришел? Кто ходит босиком по холодному полу — вырастет косолапым медвежонком, — пошутил он. — Да? Не слышал об этом, — серьезно откликнулся Эрхард и послушно укрылся одеялом — Мне... мама так всегда говорила... ну, в детстве, — смутился Драко, ругая себя за не вовремя проснувшуюся заботливость. Наверное, это было потому, что ему невероятно хотелось спать. Эрхард же вознамерился и дальше болтать: — А потом я научусь летать на метлах. Ты сказал, что покажешь, как летаешь на метле. А меня можешь покатать? Драко подумал, что стоило бы ненавязчиво напомнить кузену о старинной поговорке «Сквиб магу не товарищ», и пресечь эти слишком дружеские отношения между ними, но сейчас он никак не мог открыть ставшие невероятно тяжелыми веки, да и язык его не слушался. К тому же, при успешном высвобождении магии Эрхарда с помощью вольпертингера, он станет уже не сквибом, а полноценным магом. — Если мы успеем провести ритуал через неделю, то я смогу сам слетать на собрание Лиги Квиддича! Ну или мы все вместе поедем. Завтра будем репетировать ритуал, а если все получится... — все еще тараторил Эрхард, но Драко уже почти не слышал его, так как погрузился в сон. И снилась ему зеленая змея с синими глазами, которая покачивалась в ветвях деревьев, ловя закатные лучи солнца, а вместе с ней ветки обвивали две похожие на нее змеи. А потом одна из змей увеличилась в размерах и повернула к Драко плоскую морду. «Нагайна!» — сообразил он, а все вокруг уже изменилось, и вот он уже сидел за столом в Малфой-мэноре, в окружении Пожирателей Смерти. Родители Драко молча смотрели на Темного Лорда, и их вроде бы бесстрастные лица на самом деле скрывали страх и тревогу. Темный Лорд приблизился к Драко и щипящим голосом поинтересовался: — Может быть ты, Драко, знаешь? — Что? — еле слышно отозвался Драко, стараясь стать как можно меньше и не смотреть вбок — туда, где расположилась змея. Мать под столом сжала его руку, и Драко знал, что она так же держит и руку отца. Но, несмотря на материнскую поддержку, Драко было страшно. — Ты меня не слушал, — обвиняюще произнес Темный Лорд, а потом схватил со стола свечу и капнул горячим воском Драко на руку: — Ты меня не слушал! — и он подал знак змее, тотчас кинувшейся вперед... — Нет! — Драко подскочил, проснувшись. Эрхард тихо сопел рядом, свернувшись в клубочек. А на руке у Драко и впрямь было восковое пятно. — Да сколько можно? — шепотом выругался на призрака со свечой Драко и осторожно встал, стараясь не разбудить кузена. Прихватив палочку, он отошел подальше от кровати и вполголоса потребовал: — Ну-ка покажись! Я кому сказал?! Либо показывайся и говори, чего тебе надо, либо отстань от меня! — Вы довольно грубы, — на подоконнике мгновенно материализовался полупрозрачный силуэт молодого мужчины, почти юноши, в давно вышедшей из моды одежде. — У меня достаточно тонкая душевная организация, чтобы принимать близко к сердцу мое нынешнее состояние. Проще говоря: я стесняюсь. Драко мгновенно выставил вперед палочку и окинул холодным взглядом явившегося ему призрака, подмечая и кудрявый парик, и воротник-жабо, и превосходный крой костюма, и вычурные пряжки туфель: — Ну, мистер стесняшка, и кто же вы, акромантул вас раздери, такой?! Призрак изящно подлетел в воздух и уже там отвесил Драко легкий поклон: — Жан-Кристоф Деко, к вашим услугам, месье! Он говорил по-английски с ярко выраженным французским акцентом. Драко тоже чуть склонил голову: — Драко Малфой... Вы француз? — Почти, — снова уселся на подоконник Деко, закинув ногу на ногу и фривольно размахивая в воздухе туда и сюда кистями рук. — Родился я во Франции, но потом случилась революция, а люмпены там не слишком-то разбирали, маггл ты или маг. Пришлось сбежать в Бельгию, оттуда — в Голландию, затем перебраться в Англию... Ну а после обстоятельства сложились так, что я обосновался в Германии, где и погиб. Драко зевнул. История призрака его не впечатлила — в Малфой-мэноре были и более колоритные персонажи. Да и портреты предков зачастую делились с Драко невероятными событиями своей жизни — взять хоть ту же Мелиссу Малфой, приходившуюся ему пра-пра-прабабкой. — Понятно, — равнодушно отозвался Драко на речь призрака и враз построжал: — А теперь скажите-ка мне, месье Деко, что у вас за неприятная и даже неприличная страсть к оставлению восковых пятен на моей одежде? Деко виновато опустил голову и запоздало отвел подальше руку со свечой: — Покорнейше прошу простить меня. К сожалению, мое зрение и при жизни оставляло желать лучшего, да и здесь, в Готторфе, освещение не очень хорошее, поэтому приходится подносить свечу поближе, чтобы разглядеть кого-либо... Драко скептически поднял бровь: — Но зачем вы вообще за мной таскаетесь? Услышав этот вопрос, Деко внезапно взволновался так, что стал еле видимым, и принялся метаться по комнате под потолком: — Вам грозит опасность! — резко подлетев к уху Драко, страшным шепотом сообщил он. — Огромная опасность! Драко испуганно отшатнулся: — Опасность? Что за опасность? — Она исходит от некой небезызвестной вам девицы, — прошипел Деко уже в другое ухо. — От этой искусительницы... О, я вижу на вашем лице растерянность и недоверие — совсем так же не верил я, когда мне твердили, что прелестная Амалия вовсе не любит меня, а нужен я ей лишь как жертва в одном очень, очень опасном ритуале! — Ритуале?! — вздрогнул Драко. — Да-да! И сейчас, боюсь, история повторяется: эта девица, Мари, ведет вас на заклание, а вы доверчиво следуете за ней, — настойчиво уверял его Деко. Драко хлопал ресницами, пытаясь осмыслить услышанное: — То есть... Вы хотите сказать, что Мари собирается использовать меня как жертву в ритуале вызова вольпертингера? — он невольно покосился на вроде бы спящего Эрхарда. — Вот именно, мой друг, вот именно! — Деко стал плотнее и, если не приглядываться, выглядел как настоящий человек. — Я просто не в силах наблюдать, не вмешиваясь, как по вине подлой, хитрой искусительницы, гибнет еще один юный мужчина! Драко потер подбородок. Слова Деко не никак не укладывались в его голове: — Глупость какая. Мари вовсе не похожа на искусительницу, которая собирается приносить меня в жертву. Да и остальные... Они бы не посмели! — Вы действительно так считаете? — вкрадчиво поинтересовался Деко. — На вашем месте я бы не был... Хотя о чем я говорю — на вашем месте я как раз и был таким же доверчивым! «Ах, Амалия — чистая, открытая, веселая душа», — говорил я себе. «Это просто глупые слухи», — говорил я себе... Даже лежа на жертвенном алтаре, я все еще надеялся, что это просто шутка. Драко молчал. С одной стороны, не стоило так просто отмахиваться от предупреждения призрака, с другой же — Мари совершенно не тянула ни на какую «хитрую искусительницу», которая собиралась бы заманивать его в свои сети. «Хотя что я знаю о Мари? Я и знаком-то с ней не так давно...» — засомневался Драко. Но, все же, ему казалось маловероятным, что кузены собирались использовать его как жертву, не беспокоясь о последствиях. Ведь, случись с ним что-нибудь, отец бы перевернул вверх дном весь замок, а мать бы уничтожила всех, кто посмел бы поднять руку на ее сына! «Но что мне-то с того будет, если меня уже не станет? — хмурился Драко. — И ведь «принести в жертву» не обязательно равно «убийству». Можно принести в жертву многое — здравый рассудок, магическую силу, здоровье. А обставить это все можно как несчастный случай... Но Мари? И Эрхард? Или Зигфрид? Нет, это просто смешно, подозревать их в таких бесчестных намерениях. Хотя подозревал же я их раньше... Неужели они каким-то образом усыпили мою бдительность?» — мучительно размышлял Драко. — Да что я усердствую? — всплеснул руками призрак. — У вас же есть чудесный инструмент, с помощью которого вы без усилий может и сами подглядеть чужие действия, и разгадать чужие планы. Драко непонимающе уставился на него: — Какой еще инструмент? — Да тот, что вы спрятали в недра своего сундука, — усмехнулся Деко. — Тот, от чего просто разит сильной магией. От его слов Драко так и застыл: в сундуке лежали и белый опал, и полученные от Коппелиуса очки. Облизнув губы, он все же, на всякий случай, тихо переспросил: — Я не понимаю... О чем вы? Деко снисходительно улыбнулся и сделал жест рукой, словно подносил к глазам лорнет: — Вам будет легко разглядеть некоторые важные вещи, — загадочно сказал он. — А вот вторую штучку я бы не советовал вам долго держать при себе. Ее стоит либо использовать с определенной целью и избавиться от нее, либо просто избавиться — и как можно быстрее. Кстати, могу посоветовать человека, который бы очень заинтересовался ей. Правда, встречал я его много лет назад, но, почти уверен, что он жив до сих пор, хотя и невероятно стар. Его зовут Дэвин О’Тул, он ирландец, но проживает в Брюсселе — оттуда ему было бы не так-то легко выбраться... — Благодарю, я и сам разберусь, — довольно грубо оборвал его Драко, покосившись на Эрхарда. Не хватало еще, чтобы любопытный кузен проснулся и подслушал, о чем идет речь. Деко не на шутку обиделся: — Мне кажется, вы слишком легкомысленно относитесь к моим предостережениям и пренебрегаете моими советами! Что ж, ваше право, — заключил он и в тот же миг пропал, словно бы его и не было. — Надо же, какие мы нервные, — немного расстроенно пробормотал Драко в пустоту. Конечно же, не стоило торопиться с высказываниями и послушать призрака еще немного — возможно, он выдал бы больше полезной информации. «Мда... Надо было, действительно, подумать дважды, прежде чем говорить, — вздохнул Драко. — Ну да что поделаешь — придется разбираться самому и с очками, и с этим так называемым «заговором» со стороны Мари». Он подошел к сундуку, где хранились его опасные сокровища. Посматривая время от времени на Эрхарда — не проснулся ли — Драко быстро вытащил завернутые в носовой платок очки «Alia visio». В неверном лунном свете ему на секунду показалось, что вместо стекол в них сверкнули чьи-то глаза, и он чуть не выронил хрупкую вещицу. Впрочем, при дальнейшем рассмотрении у окна, в оправе оказались только прозрачные стекла. Скорее всего, это слабое освещение сыграло с ним злую шутку. Тем не менее, у Драко не сразу хватило духу надеть очки, и какое-то время он просто придерживал их обеими руками перед собой, разглядывал сквозь стекла комнату и двор, но не находя никаких отличий. Поколебавшись, он все же нацепил их на нос, но опять же ничего не изменилось. «Неужели Коппелиус подсунул мне подделку?» — закралось ему в душу ужасное подозрение. Это было бы обидно, принимая во внимание ту невероятную опасность, которой Драко подвергся из-за очков... Впрочем, на самом-то деле он не имел права предъявлять претензии, так как очки-то достались ему не совсем честно — как и деньги, хотя сам Драко предпочитал считать их оплатой за «невежливое нападение чокнутого старика». «В конце концов, в том, что наша сделка сорвалась, виноват Коппелиус. И если ему так нужен скорпион, то он мог бы сам заявиться сюда и напомнить мне о нем, — оправдывался перед собой Драко. — Я-то уж точно к нему больше ни ногой! Хотя, конечно, вышло не очень-то справедливо — деньги и очки у меня, а опал я так старику и не отдал, но... Как говорит мой отец, в бизнесе не все так просто и правильно». И только лишь Драко успел подумать об отце, как перед глазами предстали неясные очертания его кабинета, кипы бумаг на столе и двигающегося по ним пера, выписывающего прямые строки: «... не доставит нам никаких проблем. Стоит лишь напомнить ему о том, какую роль он играл при одной важной персоне, ныне уничтоженной...» — с каждой секундой абрисы букв становились все ярче, так что создавалось впечатление, что это сам Драко сидел за столом и писал их. В потрясении, он сорвал с себя очки и осмотрел их — стекла так и оставались незамутненными и выглядели, как обычные. Драко с осторожностью снова заправил дужки себе за уши. «... С уважением, Люциус Малфой», — прочел он появившиеся за это время на бумаге строки, которые тут же перекрыла чернильная печать с отцовским вензелем, поставленная холеной, белой, отцовской же рукой. «Это что же, я вижу через отцовские глаза?» — ошеломленно ахнул Драко. Тем временем его отец перевел взгляд на дверь, и перед Драко предстала мать, в тонкой ночной рубашке, державшая в руках небольшой светильник. Сердце Драко сжалось от тоски по ней, особенно, когда мать ласково улыбнулась ему — хотя на самом деле его отцу. Ее губы шевельнулись, но звука слышно не было. Все вокруг слегка дернулось, так, словно бы отец кивнул в ответ. «Наверное, она, как обычно, позвала его спать, ведь уже поздно, а он снова засиделся в кабинете», — сообразил Драко и тут же поспешно сдернул с носа очки, так как мать тем временем приблизилась к отцу и, видимо, поцеловала его — по крайней мере ее глаза оказались совсем рядом, и их выражение было таким, что Драко пару секунд от смущения не мог прийти в себя. «Тьфу ты, тоже мне, нашли время, — фыркнул он, покручивая в пальцах дужку очков. — Ладно, родителей тогда тревожить больше не стоит. Кого бы еще посмотреть? Мари наверняка спит... А вот что, кстати, видно, если человек спит?» — Драко снова надел очки и подумал о Мари. Перед глазами потемнело, но больше ничего не случилось: «Значит, сны разглядеть нельзя», — понял Драко. Потом он поочередно попробовал подглядеть через дядюшку и тетушку, Эрхарда, Зигфрида и даже Клару Коппелиус, но они все спали. Использовать для подглядывания глаза Коппелиуса Драко не решился, настройка на призрака Жан-Кристофа Деко не дала никакого результата, равно как и на портреты из фамильной галереи Малфоев. Хайнц Фриц был занят подшиванием скатерти и разглядывать через него это дело оказалось невыносимо скучно. «А если попробовать понаблюдать за кем-то из Министерства? Хотя почему «за кем-то»? За Кингсли Шеклболтом!» — разошелся Драко, представляя себе образ министра. Но и тот, наверное, спал, потому что перед глазами просто потемнело. «Ничего, зато я знаю, что это возможно, — понял Драко. — Не удивительно, что отцу так были нужны эти очки. Но сейчас лучше снова лечь спать, еще успею завтра насмотреться». Он снова закутал очки в носовой платок, накапал себе зелье, которое колдомедики и санаменторы из Мунго предписали ему принимать каждый вечер — и о котором Драко постоянно забывал, и снова улегся в кровать, рядом с раскинувшимся во сне Эрхардом. На этот раз, возможно, благодаря зелью, спал Драко без кошмаров, и проснулся когда солнце светило вовсю, а Эрхарда в комнате уже не было. — Ну и хорошо, — потянулся Драко и еще немного лениво повалялся в постели, прежде чем встать. Он немного повоевал с ванной и душем, а потом, мокрый, выскочил в комнату, чтобы одеться. — Verdammt! (*3) — послышался изумленный детский голосок от окна, затем раздалось шуршание, вскрик и непонятное лопотания на немецком. Драко кинулся туда и в последнюю секунду успел ухватить за руки чуть не свалившихся близняшек-кузин, странным образом оказавшихся на парапете, идущем вдоль стены. — Держитесь! — он беспомощно оглянулся на мирно лежащую на тумбочке палочку, но понял, что даже если призовет ее «Акцио», то не сможет поймать, ведь обе руки были заняты. Одетт и Одиль, на удивление, не вопили и даже не сильно дергались, а организованно подтягивались, пытаясь забраться обратно на парапет. — Акцио! — все же попытался Драко и мотнул головой, пытаясь ухватить подлетевшую палочку зубами, но не смог. Он подтолкнул ее к себе ногой, однако при этом случайно чуть было не выпустил руку то ли Одетт, то ли Одиль, и решил больше не рисковать. — Ich bin da! (*4) — подмога подоспела как раз вовремя: Хайнц Фриц ловко дернул вверх одну из близняшек, подцепил за воротник другую и они оказались за подоконником, в безопасности. — Спасибо... — Драко уселся прямо на пол, отходя от испытанного потрясения, и запоздало прикрылся поданным ему домовиком полотенцем. Близняшки уже весело прыгали вокруг него, словно бы и не они только что болтались между небом и землей. — Du bist der Beste! — сообщила ему одна из них. — Да, конечно, я лучший, — подтвердил Драко, переводя дух, и собрался было отругать их, но эту инициативу уже перехватил Хайнц Фриц. Под градом недовольных выкриков старого домового эльфа близняшки моментально растеряли свою жизнерадостность и насупились. — Das ist total bescheuert! — заключил Фриц, и Драко кивнул, соглашаясь с ним: — Да, это совсем глупо! Одна из двойняшек печально склонила голову, а другая сосредоточенно ковыряла ногтем кирпичную кладку стены. — Entschuldigung, (*5) — слаженно протянули они. Драко усмехнулся: уж слишком девчонки напомнили ему его самого в детстве, когда отец отчитывал его за какой-то проступок. Мать, конечно, тоже порой ругала Драко, но куда реже: она разрешала ему, по мнению отца, «слишком многое» — и Драко всегда был ей за это благодарен. — Ладно, забыли. Зачем вы вообще полезли на этот парапет? — и, видя, что они не понимают, попытался на немецком: — Warum... auf der Bruestung? (*6) — Einfach so... — пожали плечами близняшки, мило улыбаясь. — Просто так?! — теперь они еще сильнее напомнили Драко о собственном детстве. — Больше так не делайте, — наставительно погрозил он им пальцем, но не выдержал полностью своей роли и расхохотался. Одетт и Одиль, словно бы только и ждали этого сигнала, тут же полезли к нему обниматься, так что Драко с трудом удержал на месте прикрывающее его полотенце. — Все, все, хватит подлизываться! А теперь идите, мне надо привести себя в порядок к завтраку, — неловко отпихнул он девчонок. Пока Хайнц Фриц подготавливал ему одежду и помогал причесаться, Драко не удержался и снова заглянул в магические очки. На этот раз Мари уже не спала, и он получил возможность разглядеть ее комнату — залитое солнцем помещение с обтянутой зеленой, узорчатой тканью мебелью и шкафами темного дерева, забитыми книгами, статуэтками, мягкими игрушками и прочей дребеденью. Ванная комната у Мари оказалась меньше, чем та, что досталась Драко, но душ был более новой модели и совершенно не капризный — по крайней мере, он не плевался водой, когда Мари вытиралась. — Херр Малфой, вы берете эти туфли? — отвлек Драко Хайнц Фриц, и пришлось ткнул наугад в какие-то из них, чтобы не отрываться от захватывающего зрелища. Когда Мари собралась и вышла в коридор, она встретила Клару Коппелиус, и Драко в очередной раз поразился тому, насколько та внешне напоминала своего деда — разве что была повыше. «Или все же он ей отец? В книге было написано, что у него две дочери... Да какая, в сущности, разница?» — долго думать об этой девице Драко не хотелось — отчего-то это раздражало его все сильнее и он через несколько секунд уже почти возненавидел ее. Да и Мари вызывала теперь у него недовольство — она слишком долго о чем-то болтала с Кларой, а Драко не слышал ни слова. «Еще и мимика у этой Клары совсем слабая — я даже по движениям ее губ ничего не могу прочесть! Что за отвратительная девица!» — разозлился он вконец, в негодовании снял очки... и вмиг успокоился. Клара уже не казалась ему такой противной, а долгий разговор Мари с ней — таким неприятным. «Вот это да... — потрясенно и с новым интересом оглядел Драко очки. — Неужели же это они так на меня повлияли? Это они вызвали во мне эту странную злость? Или же нет? Надо будет потом еще попробовать разобраться в принципе их действия», — Драко поспешил снова спрятать очки в сундук — и вовремя, так как через пару минут на пороге его комнаты появилась Мари, собственной персоной: — Ты готов? — она подошла к нему и прошептала, так, чтобы не слышал Хайнц Фриц: — После завтрака будем репетировать ритуал. Окс Хемиш тоже присоединится к нам, поэтому мы все будем в сборе, и репетиция в точности повторит настоящий обряд.