... или Месть

      Сделав судорожный вдох, девушка открыла глаза. В Больничном Крыле было темно и тихо, лишь лунный свет пробивался в окно, освещая тонкую дорожку на полу. - Мадам Помфри, - прохрипела Гермиона, чувствуя, что тело её не слушается. Голос Грейнджер был настолько тихим, что она даже и не надеялась, что её кто-то услышал. - Мадам Помфри! - донеслось с кушетки напротив, - Ваша пациентка пришла в сознание! Гермиона дернулась на месте и закусила губу, по телу прошла волна боли - было такое чувство, будто её нещадно били и... возможно даже ногами. - Спасибо, мистер Малфой, - Поппи появилась у постели девушки с подносом, затравленным маленькими флаконами, - очень мило с вашей стороны известить меня об этом... Как ты себя чувствуешь, милая? Грейнджер, превозмогая боль, повернула голову в сторону целительницы и открыла рот, чтобы ответить, когда почувствовала, что с ней что-то не так... Внутри не хватало чего-то важного, тело не слушалось хозяйку, а память выдавала какие-то смутные образы. - Мне больно, - только и смогла прошептать девушка, чувствуя, как по щекам текут слезы. - Конечно тебе больно, - хмыкнула мадам Помфри, вливая в девичий рот первое зелье, - после такого отката, я удивлена, что ты так быстро пришла в себя... хотя, мистер Малфой очнулся на час раньше. - Малфой? - глупо повторила Гермиона, пытаясь вспомнить случившееся. - О, да, Грейнджер, - донеслось откуда-то напротив, - сегодня моя неотразимая персона будет твоей единственной компанией в храме лекарств, уток и накрахмаленного постельного белья... - Но почему? - спросила Гермиона у Помфри. - Потому, что мы с тобой, Герм, два самых главных неудачника, - ответил ей Драко, - и никто с нами не сравнится... За 12 часов до этого. Минерва МакГоннагалл очень давно не испытывала подобного мандража перед предстоящим действием. Даже во времена Битвы за Хогвартс она не чувствовала такого волнения, только решительность и веру в победу, а сейчас... Директор искоса посмотрел на Филиуса, который в красках описывал предстоящий ритуал главному Невыразимцу Алексу, и почувствовала укол зависти - вот бы ей сейчас подобный настрой. Женщина оглядела собравшихся в её кабинете и подавила вздох - они ждали только Помону, которая со свойственным ей трудолюбием и педантичностью просвещала своих барсуков о том, что сегодня до полудня нужно обязательно удобрить молодую мандрагору в пятой теплице. Минерва потерла пальцем переносицу, попыталась разобраться со своей тревогой и притянула к себе последние расчеты, которые выполнил Филиус за день до Саймана. Её до сих пор волновал тот факт, что её любимая ученица будет представлять факультет Слизерин... Минерва посмотрела на девушку поверх листов пергамента и улыбнулась - Гермиона вела тихую беседу с Альбусом, который, чтобы не мешать гостям, переместился в портрет Винсента Галла - одного из не очень популярных директоров Хогвартса. Грейнджер вежливо улыбалась, слушая старческие наставления Дамблдора, который по своей излюбленной привычке пытался угостить девушку лимонными дольками прямо с холста. Грейнджер выглядела собранной и увереной в себе, и это немного успокоило Минерву. Где-то за спиной послышался рассерженный шепот, и МакГоннагалл с интересом взглянула из-за плеча. Северус, на скулах которого играли желваки, что-то внушал Драко. Надо было отдать должное Малфою - он с непроницаемым лицом слушал своего погибшего декана и не пытался его прервать. Минерве показалось, что по мере сказанного Северусом, глаза молодого зельевара темнели в приступе раздражения или гнева, но, возможно, это был просто обман зрения. В дверь вежливо постучали, и запыхавшаяся Помона Стебль стала последним участником в их небольшой, но важной миссии. - Раз мы все собрались и готовы, то можем отправляться к Выручай-Комнате, - проговорила Минерва, поднимаясь из-за стола. Небольшая группа волшебников направилась вслед за директором на восьмой этаж, а к главе Невыразимцев присоединилась команда из пяти специалистов. Работники Отдела Тайн немного пугали МакГоннагалл - у них было столько секретов, что одновременно и привлекало и ужасало... Минерва была бы рада видеть в рядах наблюдателей министра Магии, но Кингсли, погрязший с головы до ног в работе и политике, прислал письмо с извинениями, аргументировав своё отсутствие новым нападением банды Мстителей. Женщина знала, что очень многое из дела, связанного с этой бандой, не попадает в "Пророк", но интуитивно чувствовала, что новая террористическая организация набирает обороты... Двух её подруг - достопочтенных жительниц Шотландии, прекрасных волшебниц и просто очень добрых женщин - ограбили эти таинственные преступники. Процессия остановилась на восьмом этаже, и Минерва почувствовала, как внутри что-то дрогнуло... На своем веку она лишь дважды использовала для своих целей Выручай-Комнату: на втором курсе, когда пряталась от профессора Дамблдора, боясь получить выговор за то, что длина её эссе по трансфигурации была меньше стандарта; и на пятом курсе - прячась от Тома Риддла, когда неприятные слизеринцы распустили слух о том, что их признанный лидер и староста курса хочет пригласить главную зануду Гриффиндора на Рождественский бал. Минерва грустно улыбнулась - да, в те времена она была не только занудой и зазнайкой, но и очень доверчивой девушкой. МакГоннагалл сделала глубокий вдох и прогнала видения из прошлого - они остались далеко позади, а в данный момент есть только здесь и сейчас. - Все знают, что нужно делать? - негромко спросила она, поворачиваясь к участникам ритуала и гостям замка. - Мы готовы, Минни, не переживай, - тепло улыбнулась Помона, а Драко с Гермионой лишь кивнули. Один Флитвик чуть ли не подпрыгивал на месте, жаждущий поскорее приступить к действию. Невыразимцы предусмотрительно отошли на несколько метров в сторону, и Минерва заметила в руках Алекса фолиант, присланный мисс Грейнджер гоблинами из Парижского отделения "Грингоста" - эти ученые-испытатели точно не упустят своего шанса изучить новую ветвь магии или позабытую старую. Четыре представителя факультетов переглянулись между собой, решительно кивнули и потянулись к карманам мантий. Первым к стене, за которой скрывалась Выручай-Комната, подошел Драко - он присел на корточки и поставил на пол толстую белую свечу. Молодой человек поджег её при помощи палочки и, поднявшись, сделал один шаг назад. Следующим к стене подошел Филиус. Он установил на полу небольшую дощечку, на которой лежали две палочки благовоний. Палочка мелькнула в руках профессора Заклинаний, и легкий ветерок немедленно разнес по коридору ненавязчивый запах цветов. Флитвик сделал пару маленьких шажков назад в стал по линии рядом с Малфоем. Помона с легкой улыбкой направилась к стене. Она опустила на пол небольшой камень, при ближайшем рассмотрении в нем можно было узнать кусочек метеорита, обросший солевой породой. Профессор Травологии лишь слегка нагрела камень при помощи волшебной палочки и присоединилась к своим коллегам. Гермиона подошла к стене последняя и поставила на пол пустой деревянный кубок. Невербальное Агуаменти наполнило его до краев, и девушка, сделав шаг назад, встала в шеренгу профессоров. Минерва тихо вздохнула, когда Филиус достал из кармана стилет, подаренный гоблинами, и протянул его Драко - начиналась самая важная часть ритуала. Малфой уверено принял обоюдоострый нож и решительно провел лезвием по внутренней стороне ладони. У Минервы пробежали мурашки по спине от того, с каким невозмутимым видом молодой профессор произвел это действие... Словно он не впервые делал это... Драко подошел к стене и, обмакнув пальцы правой руки в кровь, собравшуюся в левой, четко нарисовал на стене руну "кен" - отражение стихии огня... Когда-то давно Основатели Хогвартса, при создании замка привнесли в него свою сущность и свои силы, обращаясь к самой древней магии - магии четырех стихии... Драко закончил с руной и передал стилет Флитвику. Через минуту на стене появился густой рисунок руны "ас" - стихии воздуха. Профессор Стебль подавила тихий вздох, порезав себе ладонь и, направляясь к стене, подумала о том, что некоторое время ей придется работать в теплицах только в перчатках... А ведь она так любила ощущать силу теплой земли голыми руками. Кровавый рисунок руны "петра" появился рядом с остальными. Гермиона уверено провела лезвием по ладони и передала стилет, на котором смешалась кровь четырех профессоров, Флитвику. Она подошла к стене и на пару мгновений сжала пораненную ладонь в кулак, чтобы усилить приток крови. Выводя на сером камне руну воды "лагу", она думала о том, что всё-таки не зря гоблины чтят древние традиции - время от времени, возвращаясь к истокам прошлого, мы можем помочь становлению будущего. Девушка закончила свой рисунок и вернулась на место, чтобы через пару мгновений, вместе с остальными участниками ритуала образовать круг. Филиус положил стилет на пол между ними и первым протянул руки Драко и Помоне, стоявшим рядом. Стебль взяла Гермиону за руку, и девушка, слегка вздрогнув, подчинилась воле ритуала, протянув окровавленную ладонь Малфою. Драко удостоил Грейнджер коротким внимательным взглядом и осторожно, стараясь не причинить Гермионе неудобств, сплел их ладони. Минерва, наблюдающая за происходящим, перевела дух - четверке преподавателей осталось лишь, как в древние времена, пропеть длинное заклинание восстановления на одном из мертвых языков. Слегка хриплым голосом Малфой начал петь, отчего девушка, стоявшая рядом с ним, удивленно вскинула голову - она уже и забыла, что у молодого профессора Зелий довольно неплохие вокальные данные. На второй строке к молодому человеку присоединился Филиус, у которого был просто потрясающий музыкальный слух. Третьей на очереди была Помона, которая, хоть и не отличалась отличным голосом, зато компенсировала его бодростью духа и правильным произношением. Последней была Гермиона. Девушка закрыла глаза и, прислушиваясь к течению магии в теле и вокруг, допела вместе со всеми заключительные строфы заклинания. Минерва улыбалась, наблюдая за тем, как кровавые руны вписываются в серый камень, а стена медленно, но верно загорается золотым светом. Четыре преподавателя выстроились в линию и завороженно наблюдали за происходящим. Золотые всполохи магии скользили по стене, подобно языкам пламени, приобретая контуры волшебных существ - огромного льва, величественного ворона, крупного барсука и непривычно длинной змеи. Они то и дело переплетались между собой, словно знакомясь заново... или общаясь... Минерва МакГоннагалл вздрогнула, почувствовав где-то глубоко внутри легкое недовольство, словно сам Хогвартс был не до конца удовлетворен происходящим. - Отойдите от стены! - повинуясь порыву, вскричала директор. Помона и Филиус резко повернулись в её сторону и непонимающе нахмурились. В этот же момент со стены сорвались две золотые элементали. Минерва не успела даже выхватить палочку, когда Драко и Гермиона вдруг упали на пол, не выдержав удара в грудь от огромного льва и длинной змеи. - О, Великий Мерлин! Дети! - схватилась за сердце Минерва и поспешила к Малфою и Грейнджер, над которыми уже склонились встревоженные Флитвик и Стебль. А группа Невыразимцев лишь с научным интересом смотрела на золотые всполохи на стене - начало положено. В течении нескольких месяцев магия восстановит одну из ценностей Хогвартса... Ту самую Выручай-Комнату...

***

- Но я не понимаю, - медленно проговорила Гермиона, выпив очередное зелье благодаря помощи заботливой Поппи, - почему всё пошло не так? Почему я плохо соображаю, а тело болит? И почему у меня такое чувство, будто внутри не хватает чего-то важного? - Потому что мы - неудачники, - Драко глупо хихикнул, отчего мадам Помфри бросила в его сторону недовольный взгляд. - Почему? - повторила девушка, обращаясь к целительнице - вести беседу с Малфоем ужасно не хотелось. - Филиус сказал, что он не провел последних анализов перед ритуалом, а вы поплатились за это большей долей своей магии, - женщина ободряюще улыбнулась девушке и потянулась за очередным флаконом, - вам двоим нужно восстановить магию, поэтому несколько дней придется провести в постели под моим присмотром... - Ритуал сорвался? - расстроилась Гермиона. - Всё прошло просто отлично, Герм, - подал голос тихо хихикающий Малфой, - просто магия огрела нас по голове за то, что мы не поправили ритуал, согласно последним изменениям. Гермиона вздернула бровь и посмотрела на целительницу, не совсем понимая веселый настрой Малфоя и его излишнюю разговорчивость. - За последние сутки вы поступили так, как положено истинным представителям своих родных факультетов, но участвовали в ритуале согласно старым данным, - Поппи влила последнее зелье в рот девушки и вздохнула, - отсюда и откат... Постарайся отдохнуть, милая, магии нужно восстановиться. Женщина поправила одеяло девушки, подошла на минутку к Малфою и скрылась в кабинете. - Вот теперь у нас с тобой будет достаточно времени для разговора, - донесся до Гермионы голос молодого зельевара, - и самое замечательное то, что ты, Герм, не сможешь использовать против меня палочку! Драко так громко и радостно рассмеялся, что девушка почувствовала себя загнанной в угол. - Заткнись, Малфой! - огрызнулась она, чувствуя, что в горле постепенно утихает боль,- И отчего ты так веселишься? Если бы я не знала, то... могла бы подумать, что ты сидишь на каких-то магловских наркотиках! Взрыв смеха, чуточку безумного, но, несомненно, искреннего, сотряс Больничное крыло. - Малфой?! - ужасаясь своей догадке, повторила девушка, - Ты принимаешь наркотики?! - Ох, Герм, - Драко смеялся уже тише и немного всхлипывал - видимо предположение девушки его изрядно повеселило, - это не наркотики... - Тогда что?! - воскликнула девушка, по привычке раздражаясь, как бывало всякий раз, когда она не понимала чего-то, - ты ржешь, как здоровый конь, веселишься, не смотря на весьма печальную ситуацию, и постоянно разговариваешь со мной, хотя я и не часто наблюдала за тобой подобных порывов... - О, Герм! - сладким голосом пропел Драко, и девушка подумала, что сейчас на его лице расплылась самая широкая ухмылка из возможных, - Тебе лучше не знать о моих порывах... по крайней мере не в данный момент. Что же до моего состояния... Ты помнишь лекцию Северуса о том, почему обычным людям нельзя употреблять волшебные зелья? Гермиона нахмурилась, но, как прилежная ученица, ответила: - У них много побочных действий, которые очень опасны для тех, в ком нет магии - будь то маглы или сквибы... - Правильно! Пять баллов Гриффиндору! - рассмеялся молодой человек, - А я сейчас практически равен по состоянию маглу, поэтому те зелья, которые были в моей крови до ритуала, воздействовали на тело и разум после. Девушка молчала, раздумывая над услышанным, а потом тихо спросила: - Малфой, а ты в курсе, что только что наградил Гриффиндор баллами? - Правда что ли?! - с соседней койки донесся испуганный вскрик, - А я и не заметил! Ладно... не буду забирать их назад, пусть красно-золотые порадуются моему хорошему настрою. - Когда тебя отпустит, я уверена, ты изменишь свое решение, - произнесла девушка и нахмурилась, - кстати, а когда тебя отпустит? - Скоро должно стать полегче, - Драко глупо хихикнул, - так, что тебе придется терпеть мою персону... - Почему же? Я могу просто лечь спать или попросить Поппи наколдовать полог тишины, - закусив губу, Гермиона прорабатывала возможные варианты. - Рядом с нами нельзя колдовать, так что этот вариант отпадает, а насчет сна... - Малфой затих на мгновение, - твоё любопытство не даст тебе такой возможности. - Ты так в этом уверен? - сквозь зубы проговорила Грейнджер, с раздражением думая о том, что Малфой слишком многое знает о ней. - Тебе не кажется, что ты чересчур высокого мнения о своей персоне?! Мое любопытство уже давно не связанно с тобой... - Врешь и не краснеешь, Грейнджер! - раздался голос Драко, в котором, не смотря на состояние организма, проскальзывали нервные нотки, - Я же знаю, что ты хочешь узнать... Я знаю, что ты хочешь услышать... Я лучше других знаю насколько ты нуждаешься в правде... - Не смей, - голос девушки дрогнул, а от догадки, возникшей в голове, по спине пробежали мурашки, - я не хочу ничего знать! Она уже давно приняла предательство Малфоя - Гермиона перестала искать оправдания его поступку, постаралась забыть о той боли, которую он причинил ей, решила всё забыть, как страшный сон... Но, положив руку на сердце, она могла признаться самой себе - всё это было лишь ничтожными попытками уничтожить свои чувства и саму себя... - Я хотел извиниться перед тобой, Герм, - негромко, но твердо произнес Драко, - за боль, за недоверие, за то, что скрывал от тебя важные вещи... Я не хотел, чтобы ты узнала правду из уст моего отца, я должен был сам рассказать тебе о проклятии... Гермиона закусила губу и смотрела в потолок - если бы пять лет назад он сам рассказал бы ей это, то и жизнь у неё сложилась по-другому... Она простила бы его, потому что любила, потому что верила и надеялась, а сейчас... она не чувствовала ничего, кроме боли где-то в груди - раздирающей на части, затмевающей все остальные чувства, жуткой боли. - Мой отец был жестоким, и даже после его смерти в том портрете осталась вся его сущность - он заставил тебя уйти, лишил меня любимого человека и обрек род на проклятие. Гермиона вздрогнула, и всё тело откликнулось тупой болью. - Но... проклятия больше нет, хриплым голосом проговорила она, пытаясь справиться с комом в горле, - Люциус сказал, что я сняла его... - Самодовольный ублюдок! - выругался Драко. Видимо, при разговоре на серьезную и важную тему, он старательно концентрировался, пытаясь удержать уплывающее сознание. Побочные действия зелий - это вам не цветочки. - Он соврал тебе, Герм... Проклятие не снять одной ночью любви и страсти... - А как же его снять? - Гермиона почувствовала, как вспыхнули щеки при воспоминаний о той ночи. - Маглорожденная девушка должна родить ребенка от чистокровного, то есть от меня, - просипел Малфой. Грейнджер показалось, что он явно не хотел развивать эту тему, но не так умело контролировал себя, - я... я... прости меня, Гермиона, я не должен был скрывать от тебя всё это... Но на тебя тогда итак всё навалилось - и смерть родителей, и плен и убийство Уизли... Я боялся потерять тебя... - И страх твой воплотился в жизнь, - сухо констатировала девушка. Она помнила почему тогда, пять лет назад, поверила словам Люциуса Малфоя - она просто испугалась от того, что её мир, собранный по частям при помощи Драко, вдруг начал разрушаться на глазах... Последнее, что удерживало её от тяжелых дум и затяжных депрессий была любовь... их любовь. Его руки, глаза, голос - всё так крепко держало её в этом мире, не давая окунуться в пучину скорби и самобичевания. А она просто испугалась, узнав, что это неправда... что всё это лишь ложь... Испугалась и сбежала... - Герм, - раздался голос Малфоя, выводя девушку из водоворота мыслей, - ты простишь меня? Гермиона смотрела в потолок и чувствовала, как по щекам скатываются слезы. Было больно, было противно чувствовать себя слабой, было тяжело признаться самой себе в том, что ждала этих слов уже очень давно. - Я простила тебя, Драко, - слова сорвались с губ - это единственное, что было настолько легко... С койки напротив раздался вдох облегчения. - И мы теперь... друзья? - неуверенно и осторожно протянул Драко. - У нас нейтралитет, - твердо ответила Грейнджер, чувствуя, как в главе руководства над её телом вновь становится голова, а сердце с задушенным писком прячется где-то в тени, - я не могу забыть о том, что произошло, но я могу постараться не воевать с тобой. - И на том спасибо, - девушка скорее почувствовала, чем увидела, как молодой человек улыбнулся. - Постарайся уснуть, Малфой, пока не успел рассказать мне все свои секреты - где ты хранишь золото в Меноре и сколько девушек у тебя было за прошедшие пять лет... - Гермиона закусила губу и закрыла глаза. Стараясь не думать о том, отчего она вдруг всё это сказала, девушка попыталась уснуть. И на грани между сном и явью, она услышала: - Ни одной... Ведь люблю я только тебя...

***

- Почему ты молчишь? - хриплым голосом проговорил мужчина, смотря прямо в синие глаза женщине. Такие же синие, как у него, но только, словно потускневшие за прошедшие годы. Синие глаза, которые когда-то отражали всё оттенки эмоций, сжигающих душу... Ни лицо, ни тело никогда не теряли свою твердость, невозмутимость и уверенность... Лишь глаза... Отражение души... В них была усталость, когда он в очередной раз "случайно" разбил статуэтку в виде двух переплетающихся змей - подарок дяди Сингуса. В них было раздражение, когда новые мантии летели на пол его комнаты сразу же после ухода очередных гостей. В них был гнев, когда он впервые приехал домой из Хогвартса с нашитым на форме гриффиндорским львом. В них была гордость, когда младший брат принес свой табель домой с подписью декана Слизерина. И в них была боль, когда его, сходящего с ума от горя, вели по коридору Министерства, дабы сопроводить в Азкабан... а она... она стояла там - прямая, благородная, красивая в своей холодности, словно Снежная Королева, и только глаза, спрятанные за тонким черным кружевом вуали, говорили правду об истинных чувствах... - Поговори со мной, - попросил он и поморщился, расслышав в голосе мольбу. Он никогда не унижался перед ней при жизни... да и после её смерти, гордость не позволяла ему подобного, но сейчас... Сейчас ему было плевать на гордость. Сейчас он думал лишь о том, что последняя живая ниточка, связывающая его с прошлым, покоится в данный момент в специальном шкафу в подземелье этого дома... Сейчас он хотел лишь услышать её голос, чтобы не чувствовать себя таким одиноким... Сейчас он мечтал, чтобы она накричала на него, лишь бы... лишь бы не было так больно... Смерть забрала всё, что ему было так дорого в жизни - друзей, брата, родителей и, прости Мерлин, даже старого практически глухого эльфа... Она закрывала навсегда ту дверь, которая связывала его с прошлым, чтобы он наконец-то увидел настоящее и поверил в будущее... Но он не мог! Не мог просто забыть, просто оттолкнуть, вырвать из памяти и сердца то, что сделало его таким... То, что помогло остаться человеком, когда перед глазами стояла кровавая пелена, а душа жаждала мести. То, что удержало его от потери рассудка среди холода Азкабана. То, что позволило удержаться в междумирье, пока его не вернули... Он не мог. Потому, что в нём тоже была небольшая доля эгоизма, так присущая ей. - Прошу, не молчи... - прохрипел он, делая шаг вперед и едва касаясь кончиками пальцев шероховатой поверхности холста. Вальпурга Блек закрыла на мгновение свои синие глаза, а когда открыла, то они засияли таким не свойственным им чувством - спокойствием. - Держись за настоящее... не смотри в прошлое... ты сам творишь своё будущее, - тихо, хрипло, словно на последнем издыхании, проговорила женщина. Тонкая рука потянулась к затылку, и на хрупкие плечи опустилась волна седых, когда-то роскошных, волос. - Будущее рода за тобой, сын, - уголки губ женщины приподнялись, а в глазах появилась нежность - так она смотрела когда-то на новорожденного Регулуса, - я верю в тебя, Сириус. Вальпурга протянула руку к тому месту, где находились пальцы Блека и как будто дотронулась до него. Сириус вздрогнул, словно почувствовал какой-то укол, и неверяще посмотрел на свои пальцы. Он перевел взгляд на портрет матери - в черном закрытом платье, с копной густых волос, мягкими волнами, лежащими на плечах и с едва заметной улыбкой она была поразительно похожа на ту себя из прошлого, когда вместе с Орионом возвращалась домой с очередного званного ужина и, сидя на диване, прижавшись к плечу мужа, выслушивала от Кикимера отчет о поведении двух малолетних наследников рода. Как и в далеком прошлом, сейчас в её глазах сияла плохо скрытая тень счастья, но только... Сейчас эта эмоция была последним отражением души Вальпурги Блек... Навечно. Сириус выдохнул сквозь зубы и упал на колени - в ногу уперлось что-то острое, и он нехотя посмотрел вниз. На полу лежал самый обычный топор для разделки мяса. Мужчина провел рукой по лицу и, подобрав топор, направился на кухню, оставив после себя разрушенные деревянные панели, щепки и мусор. Смотреть на застывший портрет не хотелось - он чувствовал в груди ноющую боль, словно сам дом сопереживал его потере. Всё началось рано утром, когда он, своими собственными руками, обезглавил Кикимера, в память о главной мечте домовика. А потом стало происходить странное - то тут, то там в доме стал гаснуть свет, прекращали свою работу камины, тряпки, стирающие пыль, и ложки, сами моющиеся в раковине, падали, словно потеряли свою опору... Но, когда из гостиной до Сириуса донесся задушенный хрип, он понял - магия домовика контролировала практически всё, что происходило в доме. Портрет миссис Блек не был исключением... Сириус не знал только одного - сколько лет Кикимер поддерживал магию в портрете, который когда-то, скорее всего, и не двигался вовсе. Мужчина бросил топор на стол и открыл дверцы кухонного шкафа - там в углу, переливаясь, словно жидкий огонь, стояла единственная початая бутылка огденского виски. Сириус плеснул себе в стакан "на два пальца" и остановил поднимающуюся руку в тот момент, когда в чувствительный, подобно собачьему, нос ударил запах алкоголя. - Прости... - прошептал он и через мгновение добавил: - Прости меня, мама... Бутылка вернулась в шкаф, стакан и кухонный топор отправились в раковину, а в длинных пальцах мужчины оказалась помятая пачка сигарет. Затянувшись и закрыв глаза, он стоял посреди кухни и просто думал... Думал о том, как много он потерял, однажды поддавшись желанию отомстить... Что-то дрогнуло внутри, и мужчина открыл глаза. Быстро затушив окурок, он поспешил к входной двери, где его дожидалась гостья. Подавив в себе порыв оглянуться на портрет матери, Сириус открыл дверь и едва успел сделать шаг назад, как на него налетела Нарцисса. - Сириус! Там такое! - губы женщины дрожали, а щеки пылали. "Пока не помер этот павлин-Малфой, Цисси не позволяла себе быть такой эмоциональной," - подумал Блек, мягко сжимая плечи кузины. - Что случилось? - нахмурился он. - Там... там... - Нарцисса не могла подобрать слов и отчаянно махала рукой в сторону входной двери. - Ты должен это увидеть! Она схватила кузена за руку и потянула за собой. Сириус успел прихватить мантию, прежде чем дверь дома захлопнулась за ним. - Что я должен увидеть, Цисси?! - воскликнул мужчина, напряженно вглядываясь в лицо женщины, пытающейся успокоиться перед трансгрессией, - Куда мы направляемся? - В Малфой-Менор, - глаза Нарциссы блеснули, а губы дрогнули, - ты должен своими глазами увидеть наш родовой гобелен! На площади Гриммо раздался сдвоенный хлопок трансгрессии.