Тонкие узоры переплетающихся судеб

Предупреждение от автора о главе: Данная глава большая и практически полностью построена на диалоге ГГ. Сорри. Исправлюсь) POV он       В такие дни я радовался, что я — вампир. Холод уже более семисот лет был для меня чем-то недосягаемым и безвозвратно забытым.        — Далеко нам идти? — заворчал я, ощущая девушку совсем близко с собой, но, в то же самое время, безумно далеко от этого города и, может, даже этой вселенной.        — Ты можешь идти по своим делам. Я же сказала, что не нуждаюсь ни в чьей помощи, — в тон мне ответила Лиз.        — А ты, Элизабет, мастер погрубить, — усмехнулся я, искоса смотря на девушку.       Попробовав имя на вкус, я насладился его звучанием, поймав себя на мысли, что её имя прекрасно. И в этом имени тоже чувствовался оттенок старины, как и в моём.        — На себя посмотри, — огрызнулась девушка в ответ, глядя себе под ноги.       Уши пропустили очередной выпад маленькой вредины, идущей рядом со мной. Что-то внутри решило оставить колкости при себе. А мысли потекли совсем в другое русло.        — Почему Элизабет? — спонтанно спросил я о том, что интересовало в данный момент.        — Что почему? — девушка остановилась и подняла голову.       Любопытный взгляд голубых глаз манил, словно только что распустившийся яркий цветок пчёл. Этот взгляд сжигал мои внутренности, плавил мозги, заставлял мысли путаться, сбиваться в хаотичные кучки, а затем стремительно покидать мою голову.       Как много можно узнать о человеке, лишь взглянув в его глаза. И вот сейчас передо мной стояла девушка со взглядом умудрённой жизнью женщины. Серьёзность смешивалась с искорками игривости, но, несмотря на это, в глубине двух ярких сапфиров, удивлённо смотревших на меня сейчас, то и дело мелькала тень, нарушавшая всю гармонию прелестной картины.        — Никогда не видел таких глаз, — сказал я зачарованно, но, быстро спохватившись, резко продолжил: — Я спросил, почему тебя назвали Элизабет? Такое старинное и немодное в этом веке имя.        — Опять издеваешься? — вздохнула Лиз обречённо и отвела взгляд. — Потому что мама так захотела. Идём, пожалуйста.       Девушка потянула меня за руку, продолжая путь.        — Ни капли не издеваюсь, — усмехнулся я, за что получил взгляд, полный неприкрытой ненависти. — Так звали твою бабушку?        — Почему бабушку? — снова удивилась Лиз.        — О, Боже! — вздохнул я. — Похоже, это как раз ты издеваешься надо мной.        — Мама любила романы. И фаворитом были работы Остин. «Гордость и предубеждение». Отсюда и моё имя, — Элизабет пожала плечами и сильнее закуталась в лёгкий шарфик.       Голубые глаза вновь скрылись за завесой длинных пушистых ресниц девушки, а взгляд Лиз вновь стал прикован к асфальту под ногами.        — Как ми-и-и-ило, — протянул я и расплылся в улыбке.       Значит, её мама до мозга костей романтик. Романы Остин — это нéчто! Не то, чтобы я их любил, не поймите меня неправильно. Даже когда мне было совсем тяжко в моей скуке, я не падал до уровня розовых соплей. Но творчество Остин соплями назвать язык не поворачивается. Да и за семьсот лет смертельной скуки я проглотил практически все книги, что есть в мире. Поэтому я не понаслышке знаком с творчеством Джейн Остин. Стóит предположить, что девушка, идущая рядом, не меньший романтик, чем её мать. Да и как корабль назовёшь…        — А отец? — вырвалось у меня. — Какой твой отец?        — Добрый. Он был очень добрым, — Элизабет напряглась.       Каждая мышца её тела закаменела, а пальцы сильнее вцепились в мою руку. Такая реакция на, казалось бы, банальный вопрос вызвала во мне волну любопытства, которое я не преминул сразу же утолить.        — Был? — тихо спросил.        — Да, был. Были, — чуть слышно прошептала девушка, не отрывая взгляда от дороги под ногами. — Все были. А сейчас их нет. Никого больше нет.       Маленькие снежинки падали на город, заботливо укрытый ночью. Подхватываемые порывами ветра, замерзшие капельки воды забирались под воротник, залезали за шарф, пытаясь добраться до скудных участков оголённой кожи.        «А сейчас их нет. Никого больше нет…» — звучали в моей голове слова Лиз.       Показалось, что холод появился не только снаружи на осенне-зимней улице города, но и внутри, в самых отдалённых уголках сознания и души.       Я не успел обдумать сказанное Лиз и продумать дальнейшую тактику выуживания нужной мне информации, как почувствовал, как грациозные пальчики отцепились от моей руки, унося с собой блаженное тепло.        — Знаешь, Ричард, — замялась Элизабет, осторожно взглянув на меня. — Тут осталось пройти пару кварталов. Я, пожалуй, дойду сама. Со мной ничего не случится, поверь.        — Если один раз ты выбралась из передряги сухой и невредимой, то это не значит, что что-то плохое не случится вновь, — тоном старшего брата сказал я.        — А кто сказал, что я выбралась из передряги единожды? — голос Элизабет дрогнул, а в голубых глазах отразилась непередаваемая словами боль.        — Тем более, не искушай судьбу, — я криво усмехнулся.        — Куда уж больше, — девушка вздохнула.        — Пара кварталов… Это не так много, — сказал я, сканируя местность на предмет какой-либо опасности. — Тем более, я обещал Бэну, что всё с тобой будет в порядке. Ты нужна ему в воскресенье.        — Ты не обещал, — упрямилась ворчунья.        — Тем, что я вызвался проводить тебя в такой поздний час, я автоматически пообещал старику, что с тобой ничего не случится. Ясно? — чуть повысив голос, сказал я.       Два голубых сапфира неотрывно смотрели внутрь меня, обнажая самое сокровенное и годами скрываемое.        — Идём! — приказал я, хватая девушку за запястье и потянув в нужном направлении.       И в ту секунду, как мои пальцы коснулись нежной кожи девушки, я почувствовал под пальцами несколько шрамов, тянувшихся, как я сразу же понял, вдоль запястных вен.       Я мгновенно остановился и изумлённо взглянул на Элизабет, крепче сжимая её запястье.        — Что такое? — удивлённо пробормотала она.        — У тебя что-то на руке, — прохрипел я и, перехватив запястье Лиз поудобнее, хотел рассмотреть то, что нащупали мои пальцы. Но внутренний голос шепнул, что я могу и не рассматривать находку. Потому что я точно знал, что увижу.        — Нет! — громко крикнула девушка, пытаясь вырвать руку из моей хватки. — Тебе показалось!        — Не показалось, — настаивал я, не отпуская.       Мгновение, и тонкое запястье девушки предстало моему взору.       Пальцы не обманули: вдоль тонких синих вен девушки тянулись беловатые шрамы. И я с уверенностью мог сказать, что такие шрамы есть только у тех, кто пытался вскрыть вены. Причём, вскрыть наверняка. Чтобы не откачали. Самый надёжный способ умереть.        — Что это такое? — казалось, мой голос прогремел, разрушив тишину переулка.        — Шрамы, — будничным тоном ответила девушка. — Не видно, что ли?        — Вдоль вен? — на самом деле я говорил еле слышно.       Наверно, если бы в этот поздний час кто-то увидел нас, то со стороны это было бы очень похоже на ссору влюблённой парочки. Но всё было куда сложнее.        — Шрамы разные бывают, — всё тем же спокойным голосом ответила Лиз. — Эти вдоль вен.       Она говорила столько страшные слова таким будничным тоном, будто рассказывала, как готовить пирог с мясом, а не описывала шрамы, которые должны были наверняка привести к смерти.        — Если бы я знал, что спасаю самоубийцу, сто раз бы подумал, — коротко бросил я.       В голубых глазах Лиз полыхнул огонь, который могло разжечь только одно чувство — гнев. Оказалось забавно наблюдать, как девчонка злится. Но проблема крылась в том, что меня снедало тоже самое чувство, что отразилось в глазах Лиз — гнев.       Ненавидеть себя за это? Или, быть может, похвалить за остроумие? Это я решу позднее.        — Я не просила меня спасать! — громко крикнула Лиз. — Ни тебя, ни врачей тогда! И, о вот ещë что! Извини, что сразу не сказала, что перед тобой суицидник-неудачник! Потому что только конченного неудачника могут спасти после таких порезов! — не унималась она.       Девушка с силой дёрнула рукой, а я, в свою очередь, ослабил хватку, позволяя теплу Элизабет вновь отдалиться.       Маленькая Боевая Колючка. Вот, кем сейчас предстала передо мной эта на вид хрупкая девушка.       Я постарался подавить улыбку, которая против воли начала появляться на моём лице. Поэтому, криво улыбнувшись, я резко схватил руку девушки и вернул на прежнее место, к себе на локоть, наслаждаясь вновь обретённым теплом человеческого тела.        — Не кипятись, Колючка! — ещё шире улыбаясь, сказал я.        — Не наезжай, Патрик Бэйтман! * — огрызнулась Элизабет в ответ, но руку не убрала.        — Тонко! — я покачал головой, отмечая, что Лиз наделена от природы не только острым языком, но и отменным чувством юмора.       Девчонка фыркнула в ответ, но уголки её губ дрогнули, скрывая еле заметную улыбку.        — Между прочим, я и не наезжал, — мой голос сам по себе приобрёл оттенок равнодушия.        — Конечно, — с лёгкостью согласилась Лиз, но тон её голоса был обманчив. — Ты всего лишь ясно дал понять, что если бы ты знал, что я — неудавшаяся самоубийца, то отдал бы меня на растерзание тем мужланам в переулке, — добавила голубоглазая Злючка.        — Я этого не говорил! — тяжело вздохнул в ответ.       Настроение стало стремительно портиться, как и погода: внутри меня вновь поднялась неописуемая муть, состоящая из разнообразных чувств и эмоций, а легкий снег на улице сменился на настоящую зимнюю метель.        — О-о-о-о, ну, конечно! — протянула девушка скептически, бросив на меня мимолётный взгляд.       Тишина, повисшая между нами, прерывалась лишь завываниями ледяного ветра, пробиравшего до костей.       Элизабет явно мёрзла и изо всех сил старалась не жаться ко мне, что у неё определённо плохо получалось, а порывы северного ветра доносили до меня гамму запахов девушки. Сочетание мяты и шоколада всегда казалось мне дикостью. Но не в этот раз.       Девушка вновь поёжилась от холода, а я, поддавшись порыву, одним движением стянул со своей шеи шарф и резко остановился.        — Здесь совсем немного осталось, идём скорее, а то холодно, и я… — начала было она, но я бесцеремонно прервал, начиная наматывать свой шарф ей на голову и шею.       Голубые глаза с изумлением смотрели на меня.        — Что? — с раздражением в голосе спросил, когда закончил укутывать замёрзшую Лиз.        — Твоё имя точно Ричард Холт? — моя спутница нахмурилась.        — Э-э-э-э, — протянул я, удивлённо. — Да. А что такое?        — Буду звать тебя Билли, — девушка покачала головой, будто соглашаясь со своими мыслями.        — Почему Билли? — редко кто ставил меня в тупик, а вредная девчонка смогла это провернуть.        — Потому что ты не просто псих, — в голубых глазах плескалось явственное любопытство. — Ты, судя по всему, круче самого Билли Миллигана**.       Из тупика меня вывели на площадь и кинули в озеро с ледяной водой. По-другому описать моё состояние в тот момент было нельзя.        — И это говорит мне суицидник! — абсолютно искренне возмутился я.       Девушка вновь фыркнула и, спрятав нос в мой шарф, потянула меня вперёд.       Уйти в мысли мне помешал голос Элизабет:        — Расскажи мне о себе.        — О какой из моих личностей? — я усмехнулся, намекая на недавнее сравнение меня и психопата с диагнозом «диссоциативное расстройство личности».        — О реальной, — с нажимом ответила Лиз.        — Ричард Холт, родился в Эдинбурге. Люблю ночные прогулки, красивых девушек и ценю отличную выпивку. Ненавижу скопления людей, назойливость и зиму. Достаточно? — слегка раздражённо спросил я.        — Неа, — девчонка замотала головой. — Сколько тебе лет? Как ты оказался в Абердине? Какова твоя семья? Какую музыку ты слушаешь?..        — Эй-эй! — прервал я поток вопросов. — Полегче! Мы знакомы всего пару часов, а ты хочешь знать обо мне буквально всё!        — Ты провожаешь меня до дома. Я имею право знать о тебе хотя бы минимум информации, — улыбаясь одними уголками губ, сказала девушка.       Я раздражённо выдохнул, бросив мимолётный взгляд на Элизабет, любопытные глаза которой сейчас горели и смотрели на меня.        — Слишком много вопросов, — резко осадил я, устремляя взор вперёд. — А я не люблю рассказывать о себе. Да и жизни не хватит, чтобы рассказать всё.        — Давай тогда поиграем в игру? — вкрадчиво спросила Лиз.       Удивление отобразилось на моём лице, поскольку девушка торопливо добавила:        — Ничего экстраординарного! Сначала я задаю вопрос, а ты отвечаешь, потом ты задаёшь вопрос, и я отвечаю. Только честно. М?        — Идёт, — с лёгкостью согласился я.       Заманчиво. Слишком заманчиво. Врать я умею, как никто другой. Годы тренировок в мире людей сыграли свою роль. И сейчас умение врать пригодится, как никогда.       Я мог бы отказаться от этой детской игры. Но желание узнать о Лиз больше перевешивало все остальные эмоции в данный момент.        — Начинай, — снисходительно позволил я.        — Сколько тебе лет? — раздался голос девушки.       Как банально.        — Двадцать пять, — соврал я, не моргнув глазом. — Что случилось с твоей семьёй?       Элизабет вздрогнула, будто на неё вылили ведро ледяной воды.        — Я… Давай другой вопрос, — тихо прошептала она, неотрывно смотря себе под ноги.        — Нет, мы же договорились, — тоном кинематографического дьявола-искусителя сказал я. — Вопрос ты, вопрос я. Отвечай.       В те минуты меня мало заботили чувства человека, идущего рядом со мной. Меня терзало любопытство. А за семьсот лет я привык удовлетворять только свои желания, и ничьи иные.        — Они умерли, — всё тем же тихим голосом прошептала Лиз. — Как ты оказался в Абердине?        — Переехал, сменил декорации. Что именно произошло с ними? Я хочу полную историю, — уточнил я.       Элизабет исподлобья взглянула на меня и, тяжело вздохнув, всё-таки ответила на мой вопрос:        — Когда мне было четырнадцать лет, отец и я полетели на остров Крит отдыхать. Отпуск у мамы был позже отца на три недели, а мой старший брат как раз оканчивал очередной курс колледжа. В то злополучное лето произошло, по-моему, всё плохое, что могло случиться с четырнадцатилетним ребенком. По прошествии недели с начала нашего с отцом отдыха, маленький тромб оторвался от стенки сосуда отца, закупорив основную артерию, питающую головной мозг. Это вызвало инсульт и мгновенно последовавшую за этим страшную аварию, в которой мы оказались. Мы ехали в это время на арендуемой машине. Папа погиб мгновенно. Я же отделалась переломом левой руки и парой ссадин, а так же несколькими ушибами. Мать экстренно вылетела к нам. Самолет, в котором она летела, потерпел крушение, как только взлетел. Не выжил никто. Спустя неделю умер брат. Он должен был лететь за мной. Но по пути к аэропорту его сбила машина. Какой-то пьяный идиот, отделавшийся парой ссадин, вылетел на встречку, проехав на красный, и врезался в толпу людей, переходящих по переходу на разрешённый зелёный свет. В этой толпе и шёл мой брат. Он погиб сразу же. Такая вот история, — шепотом закончила Лиз.       Никогда ещё мне не хотелось ударить себя так сильно, как сейчас. Впервые в жизни я осознал, что мой эгоизм и невнимание к тем, кто рядом, могут задеть чьи-то чувства. Даже сейчас вредная девчонка, идущая рядом со мной, чему-то меня учила. С одной стороны, это раздражало. А с другой — заставило задуматься.        — Извини, — я искренне раскаивался в том, что задал такой вопрос.        — Ничего, — отмахнулась Лиз. — Это было давно. Многие воспоминания стёрлись.        — Но боль осталась, — добавил я, вновь попав в точку.        — Да, немного, — нехотя согласилась девушка. — Теперь моя очередь! Какая твоя семья! Расскажи о них.        — Вот тут тебе не повезло, — усмехнулся я. — Моя мать умерла через несколько часов после того, как родила меня. Отец погиб, когда я был маленький. У меня не было ни братьев, ни сестёр. Вернее, может, они и были. Но я о них ничего не знаю, поскольку меня взяла на воспитание одна семья, которая не стала мне настоящей семьёй. Они кормили меня, поили, одевали и давали крышу над головой. Не более. Как видишь, у меня всё более прозаично.        — Да уж, — невесело протянула Элизабет.        — Что было после, когда ты вернулась обратно в Англию? — я продолжал игру, ибо любопытство не дремало, а девушка становилась всё интересней и интересней в моих глазах.        — Отправили сначала в приют, а спустя какое-то время меня усыновила семья. Но, в отличие от твоей приёмной семьи, они были добры ко мне. И если бы не тараканы в моей голове, они смогли бы стать мне хоть какой-то семьёй. Но не стали.       Ни я, ни Лиз не заметили, как пошли медленнее. Девушка вытянула свободную руку вперёд и зачарованно смотрела, как крупные хлопья снега медленно ложатся на её ладонь. Ветер стих. На смену метели пришёл снегопад.        — Твоя очередь, — поторопил я.        — Ах, да, — Элизабет встрепенулась и коротко улыбнулась мне. — Что ты закончил? Ну, то есть, кто ты по профессии?        — У меня несколько образований, — пришло время вновь увиливать от реальных ответов. — Приоритетные — экономика, вложения, бизнес.        — О, это сложно, — со вздохом произнесла Лиз.        — Ничего подобного, — парировал я. — Как появились эти шрамы у тебя на запястьях?        — Тебе полную историю или хватит ответа, что я сама это сделала?       Мольба в голосе девушки меня не остановила:        — Полную историю. Мне очень интересно, поверь, — заверил я.       Элизабет фыркнула, но не стала возражать.        — Это был мой пятнадцатый день рождения. Мистер и миссис Вальтерс, мои приёмные родители, задерживались на работе. По случайному стечению обстоятельств, я нашла опасную бритву в одном из старых ящиков в подвале дома, где жила с приёмной семьёй. Я звонила Вальтерсам, они предупредили, что будут достаточно поздно. А дальше всё просто и банально: горячая ванна, несколько порезов вдоль вен, чтобы наверняка… Темнота и пустота. Впервые за год мне было по-настоящему хорошо. А затем — белые стены палаты интенсивной терапии, трубки, иголки. И…       Элизабет замялась, но я был не приклонен.        — И-и-и-и-и-и? — протянул я, с нетерпением ожидая продолжения.        — Это уже второй вопрос, — коварно пропела Лиз.        — Господи боже! — зарычал я. — Хорошо! Ты потом задашь мне сразу ДВА вопроса!        — Согласна, — победно улыбнувшись, девушка продолжила: — А затем был год принудительного лечения в психиатрической клинике.       За семьсот лет меня не удивляли столько, сколько эта девушка за несколько часов.        — Ты и в психушке успела побывать? — с сомнением в голосе спросил я.        — Да, — спокойно ответила Лиз. — А что, по мне не видно? — добавила игриво.        — Очень остроумно! — проворчал я. — Ты думаешь это весело? Нравятся опасные игры с жизнью?        — После такого я должна буду задать тебе уже четыре вопроса, — озадаченно взглянув на меня, ответила девушка.        — Да к чёрту вопросы! — начал закипать я.       Казалось, что Элизабет воспринимает жизнь в шутку. Но в то же время в девушке чувствовалась внутренняя сила. И меня бесил такой комок противоречий.        — Нет, никакого чёрта! — в тон мне сказала Лиз. — Ты задал два вопроса, я хочу тоже задать тебе два вопроса! Так будет честно!        — О, небо! — прорычал я. — Дай мне сил не убить эту смертную прямо сейчас!        — Ой, как пафосно! — кривлялась Элизабет, на что получила мой тяжёлый взгляд и мгновенно оробела.       Какое-то время мы шли молча. И поскольку хоть я и был упрямцем, всё равно решил уступить. Но только в этот раз.        — Ладно, — резко сказал я, отчего девушка вздрогнула. — Давай свои два вопроса!       На лице Элизабет появилась счастливая улыбка.        — Первый вопрос: чем ты занимаешься по жизни? Ну, хобби, увлечения, работа, отдых, — поспешила уточнить Коварная Вредина. — И второй вопрос: есть ли у тебя девушка? Если нет, то почему? А если есть, то какая она?        — Это уже больше двух вопросов, — я не мог не улыбаться открытости и наивной доброте своей собеседницы.        — Нет, это два с половиной вопроса, — уточнила Лиз.        — Хорошо, — согласился, вздыхая. — Ответ на первый вопрос: хобби и увлечение у меня одно — страсть к прекрасному. К тому, что сложно увидеть сразу. Многие вещи приходится долгое время разглядывать, прежде чем можно обнаружить в них красоту и гармонию. Иногда то, что обыденно и привычно, оказывается настоящим бриллиантом по соседству с мнимыми идеалами. Работа у меня не интересная. Я занимаюсь вложениями. Сейчас это недвижимость. Если на пальцах, то скидываюсь с партнёрами, они строят здания, а это и жилые комплексы, и промышленные объекты, и гостиницы, и даже спортивные сооружения, а мне с этого всего идёт неплохой процент. Вкладываю пятьдесят тысяч, получаю пятьсот. Отдых?.. Даже не знаю, что тут сказать. Раньше любил путешествовать. Затем мне это наскучило. Сейчас отдыхаю в баре у старика Бэна вечерами или гуляю под луной.        — А ты романтик, — сказала девушка серьёзным голосом, удивлённо посмотрев на меня.        — Совсем нет, — я покачал головой и продолжил: — Так должен был начинаться ответ на второй вопрос. Я не романтик. Девушки у меня тоже нет. Причина этого — ответ на первый вопрос. За свои годы я не встречал ни одной женщины, которая была бы бриллиантом. Все, кого я встречал, оказывались стекляшками, пародией на прекрасное. На деле же они были меркантильными стервами, носящими маски непорочности и чистоты. Поэтому долговременные отношения точно не для меня.        — Я не имею ничего против гомосексуальных отношений, кстати, — заметила Лиз и торопливо добавила: — В смысле, если у парня не получается ничего с девушками, а с парнями всё отлично, то я не считаю это аморальным и неприемлемым. Любовь — странная штука.        — Поправь меня, если я сейчас буду не прав, — тихо начал я. — Ты сейчас меня геем так деликатно назвала? — добавил ещё тише, но в моём голосе слышались раскаты надвигающегося урагана.        — Это нормально в нашем мире, — девушка пожала плечами. — Сейчас много гомо и бисексуалов. В этом нет ничего постыдного.        — Постыдное — это предполагать всяческое о человеке, ни капельки не зная его! — зашипел я. — Поздравляю, Элизабет, ты с этой задачей прекрасно справилась!       Я слегка повернул голову и увидел, что два голубых сапфира с мольбой смотрят на меня.        — Р-ричард, — заикнувшись, почти прошептала Лиз. — Прости! Я… Я … Я вовсе не хотела тебя обидеть… — оправдывалась девушка. — Я подумала, что таким способом ты намекаешь, что тебя не привлекают девушки… Многие боятся об этом говорить… И я подумала…       Девушка пристыжено замолчала.        — Мы уже почти пришли, — констатировал я сей факт, борясь с раздражением, заполняющим меня. — И, к слову, я гетеросексуал. Гомосятиной не увлекаюсь. Но спасибо, конечно, геем меня ещё никто не называл! — язвительно добавил я.        — Извини, — прошептала Лиз еле слышно.       В полном молчании мы продолжили путь.       Порыв ветра поднял в воздух миллион или, быть может, миллиард мелких снежинок.       За семьсот лет я целиком и полностью успел убедиться в том, что подавляющее большинство людей — меркантильные эгоистичные твари. Нет, конечно, исключения есть, и их не мало. Но эти самые исключения надевают на себя множество масок. Они играют по правилам большинства. Потому что общество прочно внушило каждому одну простую, но неопровержимую истину: кто не с нами, тот против нас.       Если ты не такой, как подавляющее большинство — ты другой. Ты — опасность. Ты — фрик, урод, отброс, кукла для битья, человек для издевательств.       И люди охотно носят маски, играя в игры общества.       Я видел это всегда и везде. Особенно ярко это проявилось в нынешнем веке. Люди банальны и просты. Компания замужних женщин за тридцать пять часто собирается в шумных кафе. И все разговоры только об одном: мой муж — козёл, моральный урод и сексуальный извращенец, требующий секса больше одного раза в месяц. И каждая из этих женщин нацепляет на себя маску униженной и несчастной в браке, при всём при этом зачастую таковой не являющейся. Но она должна поддерживать Игру. Она должна играть роль несчастной женщины. По той простой причине, что все в её окружении играют.       Быть принятыми, не быть изгоями, быть, как все… Вот они — основные постулаты современного общества.       Когда я встретил Элизабет, то отчего-то подумал, что она не будет ничем отличаться от подавляющего большинства. Но лишь познакомившись с ней чуточку ближе, мне пришло осознание того, как же сильно я поначалу заблуждался.       Эта девушка не просто не следует сценарию современного общества, а намеренно плывёт против течения. Не обращая внимания на кодекс нынешних игроков, не следуя общепринятым нормам и правилам. Она не боится отличаться, не боится быть другой. Хотя, не афиширует этого и не гордится собой. А на самом деле, гордиться здесь есть чем.       Высокое здание, вскоре замаячившее в поле зрения, оказалось общежитием Абердинского университета.        — Учишься здесь? — спросил я удивлённо.        — Вообще-то, здесь я живу, — иронично сказала Элизабет, махнув рукой в сторону общежития.        — Да что ты говори-и-и-и-ишь? — с притворным удивлением воскликнул я. — Не держи меня за идиота, — добавил я чуть резковато. — Ты прекрасно поняла, что я имею ввиду.        — Нет, не поняла, — беззаботно сказала Лиз, изобразив на лице удивление.        — Я спросил, ты учишься в университете Абердина? — сквозь зубы процедил я, по крупицам теряя терпение.        — Совершенно верно, — лёгкая победная улыбка появилась на лице девушки, а я сильнее сжал челюсти.        — А специализация? — любопытство взяло верх над кипевшей во мне злостью.        — Медицина, — кратко ответила Лиз.        — Будешь помогать людям? — с сарказмом в голосе спросил я.        — Да, буду их спасать, — будто бы не заметив моего тона, ответила Элизабет.        — Какая любопытная ирония, ты не находишь, Лиззи, — я усмехнулся и покачал головой. — Самоубийца будет спасать самоубийц.        — Ну, не только самоубийц, — девушка говорила это таким тоном, что я невольно взглянул на неё. — Тех, кто попадает в аварии, тех, у кого воспалился аппендицит или случился инсульт, тех, кого зацепила шальная пуля. И… да, самоубийц тоже. Мне дали шанс понять мою ошибку, а кому-то этого шанса не дают.        — Подожди, — тихо прошептал я, рефлекторно останавливаясь. — В твоих словах просто красной нитью сквозит явный намёк на комплекс Бога?       Девушка наградила меня тяжёлым взглядом, а голубой цвет радужки её глаз, казалось, потемнел.        — Дело не в комплексе, Ричард, — устало проговорила она и потерла переносицу. — Мне дали шанс изменить свою жизнь. Я её изменила. Я выжила год в психушке, оставшись человеком. Я взялась за ум и прошла программу подготовки, успешно сдав вступительные экзамены. Да, я не купаюсь в золоте и деньгах. Да, нет того, за кого я могу с лёгкостью спрятаться, на кого я могу положиться. Я всего стараюсь добиться сама. Подрабатываю где-то помимо учёбы. И мне хватает на жизнь того, что я зарабатываю. У меня есть амбиции, цели, мечты, желания. И я иду к ним. Я одна во всём мире, понимаешь? Я сама за себя. И с ужасом думаю о том, что меня могли бы не откачать… Каждому нужно давать второй шанс. Я рада, что врачи смогли предоставить мне этот шанс. Нужно было всего лишь прыгнуть в пропасть, чтобы понять, что всегда умел летать, как говорила мама. Но дважды прыгать я не собираюсь. К сожалению, я из тех, кто учится только на своих ошибках, — девушка, грустно улыбнувшись, сильнее сжала мою руку.        — Я понимаю тебя, Лиззи, — без тени иронии или издевательства сказал я.        — Спасибо, — улыбнувшись, отозвалась она. — Это здóрово, когда тебя понимают.        — И принимают таким, какой ты есть, — добавил я.       Метель снова усиливалась, как и ветер, мощные порывы которого пытались сбить нас с ног. Я невольно подумал о том, что если бы Элизабет шла одна, то ветер уже давно приложил её об стену многочисленных домов, мимо которых мы шли.       На широком крыльце общежития не было никого, кроме одной фигуры. Вампирское зрение помогло мне раньше Лиз разглядеть стоявшего. Это был высокий парень двадцати-двадцати двух лет, одетый в короткую непромокаемую куртку, какие носит сейчас вся молодёжь, и в чёрную шапку. На шее у него был повязан тёплый шарф. Руки его покоились в карманах куртки. Парень явно долго стоит на морозе и порядком замерз.        «Слабак!» — подумал я и тихо усмехнулся своим мыслям.       Элизабет подняла голову, прерывая созерцание асфальта под ногами, и, взглянув на крыльцо общежития, чёртыхнулась.        — Ты до самой двери будешь меня провожать? — неожиданно ворчливо спросила она.        — Если понадобится, то до кровати, на которой ты спишь, — строгим голосом ответил ей, не понимая перемены в неё настроении. — Я обещал Бэну, что провожу тебя, и с тобой всё будет в порядке.        — Я сама тут дойду, спасибо, — попыталась увильнуть она.       Но, заметив мой тяжёлый взгляд, смирилась со своей участью.        — Ну, хорошо, — выдохнула Элизабет, не отпуская моей руки. — Идём.       Словно влюблённая парочка, держащаяся под ручку, мы поднялись по ступеням.        — Элизабет? — раздался голос рядом с нами.       Тот самый парень, в одиночестве стоявший на крыльце, окликнул мою спутницу, а девушка вздрогнула и остановилась.        — Чего тебе? — раздражённо спросила она у парня, инстинктивно прижимаясь ко мне.        «Интере-е-е-е-е-есно!» — подумал я, предвкушая очередную порцию веселья.        — Лиз, я… Я… — парень замялся. — Я хотел извиниться!        — Джеф! — голос девушки был твёрд, словно кремень. — Я тебе уже всё сказала. Но могу сказать ещё раз: иди к чёрту!       И тут произошли одновременно две вещи. Одну из них я ждал с предвкушением, другая же меня порядком удивила.       Взгляд парня метнулся от девушки ко мне, чего я дожидался с первой минуты, как паренёк заговорил. И как раз тут всё пошло совсем не так, как я ожидал. Глаза парня сначала расширились, будто от удивления, затем прозвучала фраза, в который раз за день поставившая меня в тупик:       — Ты тот самый парень! — Джефри сверлил меня взглядом.        — Я тот самый парень, — не то подтвердил я, не то спросил, плохо понимая, о чём речь.        — Джеф, не начинай! Уходи! — в голосе Лиз слышалась паника.       Поэтому я счёл своим долгом прояснить ситуацию.        — А вообще, ты о чём, мальчик? — мой голос опустился до угрожающего шёпота.        — Ты — тот самый парень, которого она рисует, — с ненавистью произнёс Джефри.       Я говорил, что за семьсот лет меня уже ничем не удивишь? Не верьте. Я самым наглым образом вам врал. Наверно, был бы я впечатлительной барышней, то глупо и удивлённо переспросил: «чего-о-о-о-о?». Ну, или присвистнул бы.       Тишину позднего осеннего вечера нарушил один еле уловимый даже вампирским слухом звук: скрип зубов Элизабет. Бросив мимолётный взгляд на девушку, я увидел разъярённого зверя, который через секунду набросится на свою жертву, коей сейчас являлся Джефри.       А ещё, кажется, я был прав на счёт Лиз. Как корабль назовёшь… Видимо, имя, данное в честь главной героини романа Джейн Остин, всё-таки оставило след на характере Элизабет.       Решив одновременно и спасти Джефри, и повеселиться, я мгновенно сообразил что к чему. Вива ля вечеринка!        — Да, я тот самый парень, которого она рисует, тот самый парень, который провожает её домой, и даже тот самый парень, который рядом с ней, — с торжеством в голосе сказал я, глядя Джефри в глаза.       Любить, так королеву, воровать — так миллион. Поэтому, недолго думая, я высвободил руку и приобнял Элизабет за талию. Девушка напряглась и одарила меня испуганным взглядом. Ей понадобилась минута, чтобы понять и принять правила игры.       В голубых глазах блеснула искорка, спустя несколько секунд сменившаяся огнём.        — Да, Джеф, это тот самый парень! — подтвердила Лиз, смело смотря на своего бывшего. — Теперь уходи!       Её рука скользнула по моей спине и повторила мой жест. Теперь не только я играл в игру, но и Элизабет тоже, обнимая меня.        — Нет, я никуда не пойду, — проворчал парень. — Лиз, я хочу извиниться за всё! Я люблю тебя, мы должны быть вместе!       Девушка ещё сильнее прижалась ко мне, подсознательно требуя защиты. Она цеплялась за меня, словно за спасательный круг. И я не мог объяснить ей, что я, её спасательный круг, в реальности был камнем, который рано или поздно утянет её на дно. Не мог… Или не хотел. Запах девушки окутывал меня. И, несмотря на забавность происходящего, Джефри слишком мешал своим присутствием.        — Парень, — начал я тихим голосом. — Считаю благоразумным, если ты сейчас уйдёшь восвояси и не будешь больше надоедать нам с Элизабет, — промурлыкал я, наслаждаясь происходящим. — И да, я тебя вспомнил. Ты как раз тот самый парень!        — Какой тот самый парень? — Джефри недоумённо уставился на меня и быстро заморгал.        — Тот самый парень, который променял Лиз на другую девушку, а потом позволил Элизабет одной гулять тёмной ночью, — мой голос был тихим, но таил в себе плохо скрываемую угрозу. — Поэтому, исчезни. Иначе, я за себя не ручаюсь. Понял?       Я, сам того не замечая, сильнее прижал девушку к себе. Если она отодвинется хоть на миллиметр, я подойду к тупому олуху, стоящему перед нами и глупо хлопающему глазами, и голыми руками оторву ему голову.       Но всё получилось, как нельзя лучше: глаза парня расширились от страха, а руки начали дрожать мелкой дрожью, как и сам парень.       Джефри буркнул что-то себе под нос и, перепрыгивая через ступеньку, слетел с крыльца, свинтив в неизвестном направлении.       Элизабет, всё ещё находящаяся в моих объятьях, заметно расслабилась и сделала глубокий вдох. А следом за вздохом… Она тихо засмеялась.        — Ох, мистер Холт! — хихикая, сказала Лиз, поднимая на меня свои сапфировые глаза. — Это было великолепное шоу! — прошептала она еле слышно.       Её дыхание обожгло меня, заставив что-то внутри болезненно сжаться.        — А почему шёпотом? — вторил я, наклоняясь к самому уху девушки, чтобы она смогла ощутить то же самое, что и я несколько секунд назад. — И откуда ты знаешь, что у меня хороший слух?       Вблизи её запах был в сотни раз сильнее и в тысячу раз привлекательнее, чем на расстоянии. Происходящее со мной становилось не только интересным и весёлым, но и приобрело тонкий оттенок приятности. Элизабет слегка дёрнулась в сторону от моего дыхания, но затем вернулась в исходное положение. Но теперь мои губы почти касались её волос, а запах её кожи, тонкий аромат её духов и еле ощутимый запах геля для душа, действовали на меня, словно дурман, создавая сладостный туман в голове.        — Шёпотом потому, что Джеф может быть в ближайших кустах, как ты выразился, и подслушивать, — Лиз повернулась ко мне.       Взгляд голубых глаз прошёлся по моим бровям и носу, а остановился на моих губах.       Эта противоречивая девчонка судорожно вздохнула и, облизнув свои потрескавшиеся от мороза губы, смущённо опустила глаза.        — Мне пора, — прошептала она тихо, осторожно отталкивая меня, чему я не стал препятствовать.        — Конечно, — я кивнул головой.       Тонкие пальчики начали разматывать шарф, который я так старательно заматывал полчаса назад.        — Нет, не нужно, — я осторожно прикоснулся к рукам Лиз и вновь сократил расстояние между нами. — Оставь его себе. Пригодится, — усмехнулся я.        — С-спасибо, — заикнувшись, ответила девушка. — Тогда, я пойду.       Я лишь кивнул.        — Может, поцелуй на прощание? — спросил я, коварно улыбаясь. — Ну, на случай, если Джеф сейчас всё ещё в кустах и наблюдает за нами.        — Обойдёшься! — Маленькая Вредина, словно разбалованный ребёнок, показала мне язык и звонко рассмеялась.       Легкой походкой она направилась к двери в общежитие. А я, усмехнувшись про себя, устремился вниз по ступеням, которые уже порядком завалило снегом.        — Ричард, — окликнула меня девушка.       Я остановился и посмотрел на неё. Лицо Элизабет было сосредоточенным.        — А как ты… — начала Лиз и запнулась. — Как ты узнал о том, что произошло между мной и Джефри?        — Метод дедукции, — я подмигнул девушке и продолжил свой путь по ступенькам.       За спиной раздалось недовольное ворчанье и следом — хлопок двери. Когда я обернулся, девушки на улице уже не было.       За кустом, покрытым снегом, словно шапкой, послышалось шуршание. Господи, как же предсказуемы люди!        — Если приходишь мириться, нужно начинать с цветов, мальчик! — негромко крикнул я, от души веселясь.        — Мудак! — донеслось до меня еле слышное ругательство Джефри, который, как и предполагала Лиз, прятался за кустом.       Широко улыбаясь, я держал путь домой.       Через три квартала от общежития Элизабет, мне повстречались две очаровательные блондинки, которые, смеясь и кокетливо хихикая, прошли мимо, бросая в мою сторону двусмысленные взгляды.       Улыбнувшись, я глубоко вдохнул морозный воздух и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направился вслед за девицами, постоянно оглядывающимися на меня.       Сегодня будет отличная ночь во всех смыслах.       И лишь одна мысль на протяжении всей ночи жгла мои внутренности. Мысль о завтрашней вечеринке, на которую собралась Элизабет.        «Ну уж нет, девочка, никаких вечеринок!» — говорил я про себя. А в голове тем самым рождался коварный, но трудноосуществимый план. ~~~~~~       * Патрик Бэйтман! — главный герой романа Брета Истона Эллиса «Американский психопат». Ну, да и кто не смотрел шикарный фильм «Американский психопат» с Кристианом Бэйлом в главной роли? :)       ** Билли Милиган — американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» в истории психиатрии. Миллиган обладал 24 полноценными личностями. © Википедия