Тонкие узоры переплетающихся судеб

      Три недели я и Мереда посвятили расследованию мотивов Ордена. И чёртовы три недели не привели к тем результатам, что мы ожидали.       Точно удалось узнать только одно: Орден окреп настолько, что совершает масштабные вылазки для истребления вампиров. Этот факт ни разу не радовал вампирское сообщество.       Об Элизабет я не думал. Или предпочитал обманывать себя, считая, что не думаю. Вскоре я отметил, что так мерзко и гадко мне не становилось примерно триста столетий.       — Когда ты поедешь в Абердин? — спросила Мереда, пока я медленно потягивал коньяк, развалившись на мягком диване в её поместье.       — Через пару недель, думаю, — лениво ответил я.       — Ты можешь уехать сейчас, — заметила вампирша. — Больше, чем уже известно, мы не раскопаем.       — Да, но я хочу остаться в Лондоне на некоторое время, — с той же ленивой интонацией сказал я.       — Тебе надо решать свои проблемы, — женщина вздохнула. — Да и мистер Эверс, наверно, по тебе порядком соскучился.       Банальное обращение к Бэну «мистер Эверс» напомнило мне об Элизабет.       — С ним всё хорошо, за ним приглядывает Салли, — раздраженно ответил я.       — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, — Мереда слегка улыбнулась. — Но вряд ли это будет правильно, — добавила совсем тихо.       Взглянув на календарь, я только сейчас понял, что за окном уже начало апреля. Весна вступала в свои права, и Лондон накрыли солнечные дни. В Абердине же, как всегда, вероятно лил дождь.       Я с удовольствием задержался бы в Лондоне на пару недель или даже на пару столетий. Но очередной тихий вечер прервал звук мобильного. На экране высветились буквы, заставившие меня судорожно вздохнуть.       «Элизабет».       — Слушаю! — гаркнул я в трубку, делая вид, что меня оторвали от важного дела.       Но вместо ответа я услышал приглушенные всхлипы.       — Элизабет? — спросил я, холодея от ужаса.       — Ричард, — сквозь рыдания я разобрал своё имя. — Он… Его… Мистера Эверса забрали в больницу.       — Лиззи, успокойся, — мягко сказал я, напрягшись. — Что случилось?       — Врачи… Врачи говорят… Говорят… — заикаясь, лепетала она. — Они говорят, что у него тромб… Они… Инсульт… И он… И он…       Больше слов не было. Только тихие рыдания.       — Лиззи! — сказал я строго. — Прекрати плакать! Что с Бэном?       — Он в коме, — девушка хлюпнула носом. — У него рак лёгких, последняя стадия. Метастазы. Он ничего мне не говорил. Я не знала… Я бы не уехала в Лондон…       — Я тоже не знал, — прошептал потрясëнно.       Всхлипы на другом конце трубки не прекращались.       — Через несколько часов я буду в Абердине. Вылетаю ближайшим рейсом. Я скоро буду… — пообещал и, нажав на кнопку завершения вызова, ринулся собирать вещи. — Скоро буду рядом… — добавил уже в пустоту.       На входе в аэропорт меня настиг звонок Салли.       — Всё плохо, да? — вместо приветствия спросил я, имея ввиду Бэна.       — Не думала, что девчонка успеет тебе позвонить, — Салли была удивлена и недовольна моей осведомленностью.       — Девчонка? Ты видела Элизабет? — пришла моя очередь удивляться.       — Я не только видела её, но и успокаивала весь вечер, — заворчала вампирша. — Такое чувство, что это её отец, а не работодатель.       — Ты — чёрствая сука, Салли, — равнодушно отметил я. — Что с Бэном?       — Спасибо за комплимент, — съязвила она. — У него рак лёгких. Последняя стадия. Метастазы в печени и где-то ещё. В каком-то месте опухоль начала распадаться, образовался тромб, с током крови дошёл до головного мозга и закупорил магистральную артерию. Затем произошло кровоизлияние, что привело к коме. Это я тебе сейчас процитировала местного врача.       — Какой прогноз? — в горле образовался ком.       — Прогноз не очень, — Салли замялась. — Вряд ли он выйдет из комы. А там, никто не знает. Ты когда собираешься домой?       — Через два часа рейс, — вздохнув, ответил я.       — Ого! — протянула вампирша.       — Присмотри за Лиззи, пока я не приеду, — приказал я. — Делай ей чай, кофе, приноси газировку и сыпь туда успокоительное, но не переборщи.       — Ладно, — устало вздохнула Салли. — Присмотрю. Но девчонка надела свою медицинскую униформу, слилась с другими медработниками и проскользнула в отделение интенсивной терапии. И теперь не выходит оттуда.       — Ваш билет, пожалуйста, — сказала женщина за стойкой, смотря на меня.       — Салли, я не могу говорить. Мне пора. Я скоро. Лиз под твоей ответственностью. Если с ней что-то случится, я тебе голову оторву, — тихо прорычал я и сбросил вызов.       — Рейс вылетит вовремя, — мило улыбаясь, пропела женщина, а я прошёл в зал ожидания.       Когда я сел в самолет, то увидел сообщение от Мереды Торсант.       «Дорогой Ричард! Спасибо за неоценимую помощь в общем деле. Слышала, что с места тебя сорвали неотложные дела дома. Но я рада, что ты наконец-то уезжаешь. Лондон — не твой дом. А дом там, где сердце — говорит мой ненаглядный Ленни. Передай Элизабет привет и скажи, что если она когда-нибудь будет в Лондоне, пусть заедет, я объясню ей, что произошло тем вечером в номере, как ты спас мне жизнь несколькими часами до этого и как я отмывалась от чужой крови. Лиззи умная девочка, она всё поймет. Желаю Бенджамину скорейшего выздоровления и крепкого здоровья! Жаль, что он слишком стар, в отличие от Элизабет, чтобы пополнить наши ряды. Я была бы рада им обоим. Уверена, что прощаюсь на время. Береги себя, Ричард»       Весь полет я провел как на иголках, желая поскорее оказаться рядом с Элизабет и Бэном.       Компас. Чёртов компас. Я должен был забить тревогу ещё на Рождество, когда старик Бэн подарил мне свой компас, с которым не расставался всю жизнь. А попытки Бэна поговорить?.. Я откладывал важные дела на «потом», неправильно расставляя приоритеты. Думал, что важно иное: собственная безопасность и безопасность вампиров. Думал, что проблемы с Орденом стоят на первом месте.       И, сидя в просторном кресле бизнес-класса самолёта, летящего в Абердин, я остро осознавал, насколько глубоко и серьёзно ошибался.       Люди привязываются ко всему, к чему не лень: к вещам, деньгам, роскоши, людям… Да, к людям. Самые сильные привязанности — привязанности человека к человеку. И не важно, что движет людьми — чувство долга или меркантильные интересы. Суть одна: есть те, кто становятся дорог, без кого сложно представить своё существование, кто, порой, заменяет воздух.       Вампиры же живут иначе. Люди, в первую очередь, источник пропитания. Можно было бы назвать это симбиозом, если бы люди получали от данного альянса что-то полезное для себя. И много лет я считал, что они получают. Смерть. Они получают потрясающий дар — уйти в вечность молодыми, полными сил, красивыми и нужными.       Это — моя колокольня, как говорит Бэн. И я так вижу.       Человек бы сказал иначе. Но, в сущности, я думал, что прав. До вечера, когда услышал новость о том, что старик Бэн, единственный человек, который знал обо мне всё, находится при смерти.       Последняя стадия рака лёгких — это смертный приговор. И теперь, раз за разом мусоля в голове мысль о том, что в скором будущем Бенджамина не станет, я задумался над тем, что смерть — это конец. Это не дар.       — Надо было обратить его сразу после аварии, — заворчал я тихо.       Но старик Бэн яро сопротивлялся, веря с загробную жизнь и в то, что его семья ждёт его там, за гранью.       А теперь я снова останусь один. Я нарушил единственное простое правило: не привязываться к тому, кто может умереть. Не привязываться к человеку. Я пустил старика Бэна в своё сердце, получив то, чего у меня никогда не было: ощущение, будто у меня есть семья. Пусть эта семья состояла из одного Бэна, которого со временем я стал считать за своего отца… Но он — моя семья. И когда старика Бэна не станет, мне придётся расплачиваться за свою мягкость.       К утру я был дома. До рассвета оставалось два часа. Я взглянул на небо и отметил, что на небосводе не было ни единого облачка. День выдастся солнечный. Салли встретила меня в аэропорту с недовольным лицом:       — Как долетел?       — Бизнес-класс оправдывает себя, — коротко бросил я.       — Девчонка так и сидит в палате интенсивной терапии, — отрапортовала вампирша.       — Придётся мне тоже притвориться доктором. Как состояние Бэна?       — Без динамики. Не лучше, не хуже.       — Это хорошие новости, — я вздохнул и положил чемодан в багажник машины.       — Сразу в больницу? — спросила Салли, а я лишь кивнул в ответ.       Твердым шагом я вошел в больницу и, найдя нужное отделение, направился прямиком к сестринскому посту.       — Скажите, в какой палате находится Бенджамин Эверс? — спросил я медсестру, которая мирно дремала на своём посту до моего появления.       Порывшись в записях, она сонно произнесла:       — Он в интенсивной терапии. Пятая палата. Но туда нельзя.       — Я думаю, мы сможем понять друг друга, — прошептал я, аккуратно подкладывая крупную денежную купюру под лист чьих-то назначений.       — Вам нужно переодеться. Рядом со вторым сестринским постом вы найдете всё необходимое, — быстро спрятав купюру, пробормотала медсестра, кивком указав на коридор.       — Вы очень любезны, — сладким голосом пропел я и ринулся по коридору.       Всхлипывания Лиз всё ещё слышались в ушах, заставляя двигаться быстрее.       Найти нужную палату не составило труда. Тихо приоткрыв дверь, я прокрался внутрь и увидел на больничной кровати старика Бэна, опутанного разными трубками, и спящую Элизабет, положившую голову на край кровати Бэна.       Девушка хмурилась во сне, отчего на её лбу появились морщинки. Лиззи выбрала крайне неудобную позу для сна. Завтра у моей Маленькой Колючки будет болеть всё тело.       Осторожно, дабы не шуметь, я подошел к Лиззи и тихонько коснулся хрупкого плеча.       Веки девушки затрепетали. Глаза распахнулись, и на мгновение в них появилось чувство беспросветной радости. Но как только она увидела Бэна, лежащего в том же положении, искры радости потухли.       — Ричард, ты уже приехал, — тихо сказала она и слабо улыбнулась, когда увидела меня. — Так быстро.       — Конечно, — в тон ей ответил я. — Ты устала, тебе нужно отдохнуть.       — Я не уйду отсюда! — заупрямилась она.       — Бэну сейчас не нужен никакой уход, а тебе нужен отдых, — как можно мягче сказал я, скрывая своё раздражение. — Когда он придёт в себя, мы должны быть полны сил, чтобы быть рядом и помогать ему.       Сапфировые глаза с тоской смотрели на меня. Элизабет молча помотала головой, говоря «нет». Её голова медленно опустилась на край кровати старика Бэна, а глаза девушки закрылись.       — Я побуду здесь, — раздался тихий голос Лиззи.       В палате наступила тишина, нарушаемая лишь медицинскими приборами, к которым был подключен Бэн.       Я растерянно смотрел на Элизабет и задавался одним вопросом: как вести себя после ссоры в парке? Прошло чуть больше двух месяцев. И если человеческая память имеет уязвимости, позволяющие забывать некоторые события, а так же мелкие детали различных происшествий, то память вампира идеальна. В глубине души я надеялся, что воспоминания Лиз о том вечере померкли за два месяца. И я решил проверить эту теорию.       Тихо подойдя к девушке, я слегка погладил её по голове. Лиззи судорожно вздохнула и напряглась.       — Если ты решила остаться здесь на всю ночь, значит, будешь спать у меня на руках, — тоном, не терпящим возражений, сказал я и, с лёгкостью подняв Лиз на руки, сел с ней в кресло.       Упрямая девчонка сжалась в комок и уткнулась носом мне в шею. А мне показалось, будто ссоры между нами несколько месяцев назад не было. И всё, что произошло — плод моей больной фантазии.       Дыхание Лиззи обжигало кожу и заставляло просыпаться неуместные сейчас инстинкты.       — Я так виновата, — прошептала она, всё так же уткнувшись мне в шею.       — В чём? — внутри мелькнул слабый огонек надежды, что и для Лиззи произошедшее в Лондоне было дурным сном.       — Я не замечала, что мистер Эверс болен, — сокрушенно прошептала она. — Я видела, что он устает, стал медлительный и пьет какие-то лекарства… Но я и предположить не могла, что всё так серьёзно. Потому что я была слишком занята собой, не замечала ничего вокруг…       — Знаешь, Корнуолл, — начал я недовольным голосом, — если кто и виноват, так это я. Вспомни, сколько раз Бэн хотел серьёзно поговорить со мной? А я никак не мог выбрать время на человека, который мне действительно дóрог.       Элизабет молчала.       — Мы оба виноваты, — через несколько минут сказала она. — И, судя по состоянию мистера Эверса, мы вряд ли сможем перед ним извиниться.       Я нехотя бросил взгляд на старика Бэна. Непривычно видеть его с кучей трубок, капельниц, неподвижного и слабого. Все годы, что я знал Бенджамина Эверса, он всегда был уверенным, твёрдым и жизнерадостным человеком.       А сейчас я осознал, что передо мной беспомощный старик. И этот человек долгое время знал обо мне всё, начиная от информации о моём рождении семьсот лет назад, заканчивая моими внутренними демонами, с которыми Бэн зачастую помогал справиться.       Когда человек рядом, жив и здоров, мы воспринимаем это как должное. Как вариант нормы и нéчто обыденное. А когда с ним что-то случается… тогда понимаем, как он важен.       Дыхание девушки, находившейся в моих руках, вдруг стало прерывистым, а её сердце лихорадочно забилось. Кожей я почувствовал влагу на щеке Лиз. Она плакала.       Как можно нежнее отстранив девушку от себя, я убрал пряди волос, прячущие от меня сапфировые глаза, с бледного лица.       — Не надо, — я покачал головой, осторожно прикасаясь пальцами к её лицу и стирая слёзы. — А то у тебя разболится голова. Мы должны быть сильными. Потому что Бэн сильный. И я уверен, что он придёт в себя.       — Ричард, я видела снимки… — шёпотом сказала она. — Он не выйдет из комы.       — Этого никто не знает! — меня всегда раздражал пессимизм. — Я тоже не должен был выжить, — добавил я мягче. — Но выжил же.       Одной рукой я оттянул ворот рубашки, открыв взору Элизабет еле заметный шрам в районе левой ключицы.       — Ого-о-о-о! — протянула она, а тонкие пальчики сразу очертили края смертельного ранения, которое я получил за сутки до обращения. — Огромный порез. И глубокий, — Корнуолл рассматривала меня профессиональным взглядом опытного доктора.       — Кровопотеря тоже была немаленькой, — заметил я, наслаждаясь лёгкими прикосновениями девушки. — Но я в порядке. И я… жив. Хотя не должен. Так и с Бэном. Мы не можем знать, очнется он или нет. Не настраивайся заранее на плохое.       — Надо же, какой ты мудрый! — в Лиззи проснулась её прежняя язвительность, а я позволил себе расслабиться.       — Это был нож? — спросила она.       — Что-то наподобие ножа — короткий меч, — ответил я нехотя. Меньше всего я желал поднимать тему моего ранения и последующего обращения в вампира.       — Кто тебя так? — не унималась Корнуолл.       — Придурки из неблагополучного района.       На моём лице появилась кривая усмешка. Назвать завоевателей «ребятами из неблагополучного района»… Хотел бы я видеть их лица. Но они все давным-давно мертвы.       — Это не смешно, Ричард! — с укором сказала Лиззи. — Такая рана, как у тебя, приводит к массивной кровопотере и к смерти. Ты чудом остался жив!       — Заметь, Корнуолл, я и не спорю с тобой, — я снова усмехнулся.       — Ненавижу, когда ты называешь меня по фамилии.       Маленькая Спорщица недовольно поёрзала на моих ногах и глубоко вздохнула.       Я чувствовал, как от девушки волнами исходит страх, пробираясь под кожу, двигаясь по сосудам, достигая внутренностей. Вдруг Лиззи встрепенулась и отстранилась. Сапфировые глаза внимательно смотрели на меня.       — А как ты прошёл в палату интенсивной терапии? Сюда нельзя посторонним.       — Я не посторонний. Я близкий друг Бенджамина Эверса. И, между прочим, могу задать тебе тот же вопрос.       — Я работала в этом госпитале несколько лет назад. Теперь пользуюсь привилегиями. Я знаю весь персонал интенсивной терапии. Они знают меня. Поэтому я здесь абсолютно легально. А вот на счёт тебя сомневаюсь.       — А я здесь за взятку, — беспечным тоном пропел я.       Элизабет непонимающе хлопала глазами, не отрывая от меня своего взгляда.       — Я убью Марту. Завтра же, — наконец, изрекла Корнуолл. — Этой ночью её дежурство.       — Брось! В том, что она меня пустила в отделение, нет ничего криминального, — отмахнулся я, притягивая Лиззи ближе к себе.       Девушка снова положила голову мне на плечо, и я почувствовал её тёплое дыхание на шее.       — К тому же, я знаю, ты рада моему присутствию здесь, — добавил я.       Элизабет хранила молчание.       — Да, я рада, что ты здесь, — призналась она, спустя минуту. — С тобой мне не так… страшно.       «А должно быть» — чуть не ляпнул я, но вовремя себя одернул.       «Тебе следует меня бояться, а мне — держаться от тебя подальше». Да к чёрту такую философию. Она никому не нужна.       Вместо ответа, я сильнее обнял Лиззи.       Стрелки настенных часов отмеряли секунду за секундой, превращая их в минуты и часы. За окном посветлело, а я втайне радовался, что окно палаты Бэна выходит на северную сторону, и лучи солнца меня не коснутся. Я волен сидеть с Бэном весь день. Когда часы показывали шесть часов утра, в палату зашла медсестра.       Увидев меня и Лиззи, мирно спящую на моих руках, медсестра удивленно подняла брови.       — Мы родственники, — как можно тише, чтобы не разбудить Элизабет, сказал я.       — У вас есть разрешение заведующего отделением? — спросила медсестра с подозрением.       — У нас есть разрешение главного врача этой больницы, — прошипел я.       Медсестра пожала плечами и с недовольным лицом поставила старику Бэну очередную капельницу.       Шуршание и звуки, издаваемые женщиной, разбудили Лиз.       — Что я пропустила? — хриплым после сна голосом спросила девушка.       Увидев постороннего в палате, она напряглась.       — Ничего важного, — ласково сказал я, не разжимая рук. — Бэн спит, медсестра ставит новую капельницу, я сторожил твой сон.       — Спасибо, — смущенно пробормотала она. — Привет, Джекки, — обратилась Элизабет к медсестре.       — Доброе утро, Лиз, — отозвалась женщина, бросив на меня взгляд, полный презрения. — Тебе надо бы отдохнуть как следует. Ты сколько суток не ела и не спала?       — Около двух, наверно, — тихо прошептала Лиззи, а я сжал зубы, борясь с гневом.       — Не около, а двое суток, — строго сказала женщина, но спустя пару секунд добавила: — Пока пересменка, здесь аврал. После полудня народу в отделении будет мало: врач, мистер Типс, и я с Мартой. Прими душ, поешь по-человечески и поспи пару-тройку часов. Никакого здоровья не хватит так себя истязать.       — Я не уйду, — упрямая девчонка начала гнуть свою линию.       — Миссис Лоун, — сказал я, рассмотрев бэйдж медсестры, — я присмотрю за Элизабет. Она сделает так, как вы посоветовали.       Лиззи с негодованием посмотрела на меня, а лицо женщины осветила улыбка:       — У тебя не парень, а золото! Наконец-то достойный человек, — сказала медсестра, обращаясь к Лиззи. — А вы, молодой человек, проследите, чтобы она поела. Лиз запросто может забыть о еде, если переживает.       — Непременно, — я широко улыбался.       Медсестра Джекки на моей стороне.       Раздался тихий скрип двери. В палату заглянула… Салли.       Вампирша облачилась в синий хирургический костюм, на голову надела синюю медицинскую шапочку, а на ногах Салли красовались черно-белые кеды, выбивающиеся из общей картины.       — Здрасьте, — как можно приветливее поздоровалась она, сверля взглядом меня и Лиззи.       — У вас тоже личное разрешение главного врача? — с недовольством в голосе спросила Джекки.       — Естественно! — уверенно соврала Салли, входя в палату и прикрывая дверь.       — Проходной двор, а не отделение! — заворчала медсестра и вышла.       — Туп-п-пая хрень! — рыкнула Салли, срывая с головы шапочку и зарываясь пальцами в волосы.       Вампирша надела самые нейтральные линзы, которые я видел на ней за последнюю сотню лет. Глаза Салли приобрели нежно зеленый оттенок. Такой оттенок у людей встречался редко, но выглядел естественно, по сравнению с вампирским цветом глаз.       Элизабет тихо хихикнула, наблюдая за действиями Салли.       — К этому надо привыкнуть, — кивая на шапочку, сказала Лиззи.       — Ну, нет! К чёрту! — рыкнула Салли и посмотрела на меня: — Я ненадолго. Ричард, у нас нарисовались серьёзные и массовые проблемы.       Я чувствовал волнение в голосе Салли, но не подал виду.       — Представь, что я до сих пор в Лондоне, — посоветовал, ощутив, как Лиззи пытается выбраться, и лишь сильнее сжал её в объятьях.       — Мереда просила передать, что если ты не справишься с ситуацией, то она приедет, — Салли нервничала. — И приедет не одна.       — На ближайшие двое суток я умер, ясно? — тоном, не терпящим возражений, сказал я.       — Ричард, если тебе нужно улаживать дела, иди, — голос Лиззи был уставший и расстроенный.       — Если ты наивно полагаешь, что я с лёгкостью брошу тебя здесь одну, то ошибаешься, — сквозь зубы проговорил я.       — Оке-е-е-ей! — беспечно пропела Салли. — С Мередой будешь разбираться сам. И не говори, что я тебя не предупреждала!       Вампирша тряхнула белыми волосами и, гордо подняв голову, решила ретироваться.       — Салли! — крикнул я.       Женщина замерла на пороге и вопросительно подняла одну бровь.       — Позвони мистеру главному врачу этой больницы, как его там звать? У меня и Элизабет должен быть пропуск в интенсивную терапию двадцать четыре часа в сутки.       — Будет сделано, бо-о-о-ос! — картинно поклонившись, вампирша вышла из комнаты.       Я на секунду выпал из реальности. В чувство меня привело жужжание телефона Лиззи. Не слезая с моих коленей и не посмотрев на номер, она нажала на кнопку принятия вызова.       — Оу… Привет. Прости, я совсем забыла, что мы договаривались встретиться вчера. Мистер Эверс, у которого я работаю, попал в больницу. Я почти двое суток с ним в госпитале.       В трубке раздался мужской голос.       — Нет, не надо приезжать, — Лиз бросила на меня мимолетный взгляд. — Спасибо, но не стóит. Мистер Эверс в отделении интенсивной терапии, а сюда никого не пускают. Я здесь только потому, что работала в этом госпитале.       Мужской голос пробормотал несколько фраз и, пожелав Лиззи поскорее расправиться со всеми проблемами, исчез.       Вот это поворот! Малышке Корнуолл звонит мужчина, с которым у неё была назначена встреча. Или даже свидание.       Элизабет несколько раз тихо кашлянула.       — Думаю, ты можешь опустить меня на пол, — смущенно пролепетала она.       — Чем тебя не устраивает нынешнее место дислокации?       — Во-первых, тем, что я не собираюсь больше спать. А во-вторых, я не хочу окончательно испортить хрупкий мир между мной и тобой, — еле слышно прошелестела Лиз.       В ответ я шумно вздохнул и выпустил Элизабет из объятий, поставив на пол.       — Спасибо, — на выдохе сказала она и улыбнулась.       Всё это время мы сидели рядом с Бэном и болтали ни о чём, старательно убивая время.       — Лиззи, первый час дня! — я бросил взгляд на наручные часы и строго посмотрел на девушку.       — Я правда не голодна! — оправдалась Элизабет.       — Эту фразу я уже слышал, — не меняя тона, сказал я. — А теперь бегом отдыхать. Пообедаешь, поспишь пару-тройку часов, приведешь себя в порядок и почувствуешь себя намного лучше, чем сейчас.       — Мне у тебя на руках неплохо спалось, — заворчала она, опуская взгляд.       — У меня на руках поспишь ночью, — отрезал я. — Сейчас, марш отдыхать! Я присмотрю за Бэном, можешь не сомневаться.       Сапфировые глаза недоверчиво смотрели на меня.       — Уговорил, — вздохнула Лиззи и поплелась к двери.       Её походка и тело кричали об усталости, накопившейся за двое суток.       — Час на обед, полчаса на водные процедуры, — Лиз загибала пальцы, подсчитывая время, — полчаса на засыпание и пробуждение, три часа на сон.       — Минимум четыре часа! — возразил я. — Иначе в эту палату я приду уже не к Бэну, а к тебе! Лиззи, ты должна отдохнуть!       — Какой же ты… — кипятилась девушка. — Вредный!       — Я не вредный! — возразил я. — Я пытаюсь заботиться о тебе!       Пропустив мои слова мимо ушей, Элизабет показала язык на прощание и вышла из палаты.       — С ней одни проблемы! — заворчал я и взглянул на старика Бэна.       Мой друг пребывал в том же неподвижном состоянии, что минуту назад.       Я опустился обратно в кресло и прикрыл глаза. Не прошло и пяти минут, как со стороны приборов раздался противный писк. Повернув голову, я увидел открытые глаза Бэна.       — Сестра! Пациент из пятой палаты пришёл в сознание! — крикнул я, высунувшись в коридор.       Моё участие и не требовалось: медсестра уже спешила к палате.       Вытащив трубку изо рта Бэна, Джекки удивилась:       — Мы рады, что вы с нами, мистер Эверс. Ваша родня из-за вас весь госпиталь подняла на уши, — заворчала женщина, кивая на меня.       — Привет, — улыбка появилась на моём лице.       Не передать словами, как я был рад пробуждению Бэна.       — А где Лиззи? — прохрипел старик в ответ. — Я слышал её голос.       — Я отправил её спать. Но она где-то в госпитале, — добавил я. — Как ты?       — Как всегда отлично! Вот только никто не завидует! — шутил Бенджамин.       — Я оставлю вас, — отрапортовала медсестра. — Доктор зайдет примерно через четверть часа, — Джекки ушла, прикрыв дверь.       Я подошёл ближе к старику Бэну и вновь поразился бледному и осунувшемуся лицу друга.       — По тебе не скажешь, что хорошо, — я вздохнул и сел рядом с кроватью.       — Всё относительно, — тоном прожженного философа заметил он.       — Наверно, стóит позвать Элизабет? — с сомнением в голосе спросил я.       — Подожди, — Бенджамин покачал головой. — Позже.       На лице друга появилось задумчивое выражение.       — Что произошло между вами в Лондоне? — спросил он неожиданно.       — Недопонимание, — я уместил суть произошедшего в одно слово.       — Она запуталась, — Бэн устало прикрыл глаза. — И, кстати говоря, к ней подкатывает яйца какой-то молóдчик, с которым они случайно познакомились на улице.       Услышав от Бэна такие слова, я невольно рассмеялся.       — Когда ты так говоришь, ты злишься! — я улыбался, смотря на недовольное выражение лица своего единственного друга.       — Да, я злюсь! Ещё бы! — продолжал возмущаться Бенджамин. — Одно дело — ты, другое — неизвестный левый парень!       — То есть, мои яйца, подкатывающие к Лиз — это нормально, а чужие — криминал?       — Да! — согласился Бэн, вызвав моё удивление.       — А как же «ты разобьешь ей сердце, Ричард!» и «вы не пара»? — я сидел, скрестив руки на груди, и ждал ответа.       — Я ошибался.       — А как ты пришёл к этому выводу?       — Наблюдая, — коротко ответил он, а затем добавил: — Ты не сможешь причинить ей вред. Намерено — нет. По неопытности и неосторожности — да. Но не специально. Лиззи слишком дорога нам обоим, чтобы потерять её.       Бенджамин замолчал. Я тоже не горел желанием говорить. Ибо я не знал, что на это сказать.       — Ты знаешь, какой я на самом деле… — начал я, но Бэн меня перебил.       — Да, я знаю. И знаю намного лучше тебя. Поэтому я прошу тебя, Ричард, позаботься о ней. С моим диагнозом долго не живут. Я давно принял это и ни о чём не жалею. Элизабет только начала приходить в себя после дерьма, что вывалила на неё жизнь. Моя болезнь — удар для неё. Кроме нас с тобой, у неё больше никого нет: ни семьи, ни родственников, ни друзей. Нет поддержки и опоры. У тебя доброе сердце, Ричард, что бы ты ни говорил. И я вижу, что в этом сердце есть место для Лиззи. Не отказывайся от неё. За такую девушку, как Лиззи, стóит бороться. И… и позаботься о ней, когда меня не станет.       — Я понял, но давай не будем о грустном, — я скривился от последней фразы Бэна. – Мы не можем знать, что будет дальше.       — Да, не можем, — с улыбкой сказал Бэн и сжал зубы на несколько секунд. — Так ты обещаешь позаботиться о Лиззи?       — Выйдешь из больницы и сам позаботишься! — заворчал я.       — Ты должен мне обещать! — голос старика Бэна стал громче.       — Хорошо! Я обещаю, что позабочусь о Лиззи, что бы ни случилось! — слова Бэна выбивали из колеи, заставив дать обещание.       — Вот и славно, — выдохнул он и прикрыл глаза. — Я чуть отдохну, а ты сходи за Лиззи. Пожав плечами, я направился к выходу.       — Бэн, — обратился я к другу, — ты единственный дорогой и по-настоящему важный человек для меня на этой планете. Ты — моя семья, которой у меня никогда не было. Ты обязан поправиться, понял?       — И я люблю тебя, Ричард, — не открывая глаз, прошептал он. — И я всегда звал тебя сыном. И Лиззи я тоже люблю, как родную дочь. Помни о своём обещании. Иди, я хочу отдохнуть, — сказал он устало.       Не говоря ни слова, я вышел и тихо закрыл за собой дверь.       Лиззи я нашёл тремя этажами ниже, в отделении кардиологии. Медикаменты перебивали запах девушки, но вампирскому обонянию хлорка не мешала.       — Эй, соня, вставай! — я осторожно потряс Элизабет за плечо. — У меня для тебя хорошие новости!       Сапфировые глаза сонно смотрели на меня.       — Ой, Ричард, — пробубнила Лиз, — я не узнала тебя сначала.       — Буду богатым, — с улыбкой заключил я, вспомнив давнюю пословицу.       — Что за новости? — Элизабет резко села и схватилась за голову.       — Эй, полегче! — предостерёг я. — Не хватало тебе в травматологию загреметь. А новости такие — Бэн пришёл в себя!       — Не может быть! — на губах девушки заиграла искренняя улыбка.       — Может! — улыбнулся я в ответ. — Мы перебросились парой фраз, и Бэн выгнал меня за тобой.       — Пойдём к нему скорее! — заторопилась Лиз, хватая меня за руку и рванув к лифту.       Кабина лифта издала тихий щелчок, и двери открылись. Мы прошли до отделения интенсивной терапии, беспрепятственно зайдя внутрь. Внутри стояла тишина. Мой вампирский слух уловил и другой звук, заставивший внутренности сжаться от неописуемой словами тоски: гробовую тишину в палате Бэна.       — Элизабет, постой, — голос не слушался меня, а пальцы сомкнулись на запястье Лиз.       Взяв девушку за руку, я увидел удивление в её глазах.       — Что случилось? — с лёгкой улыбкой спросила она.       Я стоял, словно статуя, и молчал, глядя в глаза Лиззи. Язык не поворачивался озвучить вслух страшную догадку.       Помощь пришла в лице медсестры Джекки. Женщина подошла к нам и, опустив глаза, прошептала:       — Мне очень жаль.       Лиззи недоуменно посмотрела на меня.       — Ты сказал, что он пришёл в себя, — прошептала она, не сводя с меня тяжелого взгляда голубых глаз.       — Так и было, — подтвердил я, прокручивая в голове разговор с Бэном.       — Элизабет, у мистера Эверса остановилось сердце, — медсестра сжала руки в кулаки, борясь с волнением. — Мы десять минут реанимировали его. Но так и не смогли запустить сердце. Я вам соболезную.       Элизабет не шевелилась и неотрывно смотрела на Джекки. Взгляд сапфировых глаз метнулся ко мне, но задержался на моём лице лишь на миг.       Лиззи растерянно посмотрела в сторону и бесцветным голосом сказала:       — Значит, мне надо переодеться и собираться домой.       Если бы Элизабет была вампиром, я бы не придал значение этой сцене. Но Лиз — человек. И только что этот человек отключил свои эмоции, погрузился в иллюзии и абстрагировался от болезненной реальности. Это произошло у меня на глазах. И я не мог в это поверить.       Медсестра Джекки удивленно смотрела на Лиз, которая, в свою очередь, уже открыла рюкзак и принялась доставать повседневную одежду.       — Спасибо, что сказали нам, — обратился я к медсестре. — Дальше я сам.       — Держитесь, — со вздохом сказала она. — Терять близких всегда не просто.       Спустя мгновение, Джекки скрылась за дверью в третью палату.       Я резко повернулся к Лиз и увидел, как она медленно достает вещи, планируя переодеться и ехать домой. На бледном лице застыла маска безразличия. Ах, как же хорошо я знал это выражение холодной отчужденности! Раз за разом ошибаясь, будучи молодым и наивным человеком, я подбирал маску, под которой я скрывал мысли, чувства, эмоции. С годами вырабатывал иммунитет к боли, страху, счастью, веселью.       Хочешь повеселиться? Выйди за рамки дозволенного. Хочешь адреналина? Убей в людном месте. Хочешь испытать боль? Найди группу приспешников Ордена на свою неугомонную задницу.       Предельно просто: потакать желаниям только тогда, когда они возникают. Ни больше, ни меньше. Тотальный контроль, временами доходящий до абсурда. Такого рода контроль способствовал душевной гармонии и психическому благополучию.       Такого рода контроль — норма для вампира, но патология, грозящая нервным срывом, для человека. Эмоции копятся внутри, превращаясь вначале в маленькое чувство грусти, затем перерастают в тревогу, продолжая накапливаться, расширяться, занимать разум и осквернять тоской душу. В критический момент времени, достигнув точки невозврата, боль, сидящая внутри продолжительное время, вырывается наружу, сметая всё на своём пути. Сминая личность человека, опустошая, сжигая, выворачивая его на изнанку. Оставляя в конце пустую оболочку без мыслей, страхов и чувств.       За всё приходится платить. За маски в том числе. Только плата, порой, слишком велика.       Внутри меня росла пустота, приправленная горечью и чувством вины. Но о себе я подумаю позже. Приоритет теперь один — Элизабет. И даже не потому, что я обещал Бэну, скорее, из-за моей глупой влюбленности. Сапфировые глаза разожгли в моей душе огонь, осветивший руины потерянной в столетиях души. И, клянусь, я не собираюсь потерять это пламя.       — Элизабет, посмотри на меня! — потребовал я, но голос против воли дрогнул.       Никакой реакции. Оболочка продолжала монотонные движения. А моей Лиз внутри не было.       — Посмотри на меня! — зарычал я и, схватив девушку за плечи, хорошенько встряхнул.       Голова Лиззи дёрнулась, а печальные глаза с безразличием смотрели на меня.       — Я устала, — сказала она ровно. — Я поеду домой. Мне надо отдохнуть.       Ни слёз, ни истерик, ни криков. Пустота голубых глаз пугала, заставляя внутренне содрогаться от неведомого и сильного чувства, имя которому Ужас.       — Элизабет, послушай… — начал я, но девушка подняла руку, тем самым останавливая.       — Я устала, Ричард! — тем же тоном громко сказала она. — Я не тупая. Я всё понимаю. Мистера Бенджамина Эверса больше нет. Он умер. Ушёл. Покинул нас. Бросил. Как угодно. Смысл один. Отвезешь меня в общежитие? Или ты не на машине?       Нездоровый пофигизм Элизабет пугал не меньше, чем пустота в её глазах.       — Ты отключила эмоции. Это неправильно! — рыкнул я, начиная злиться. — Скажи мне, что ты чувствуешь? Ты не можешь держать эти эмоции в себе!       Лиззи безразлично пожала плечами.       — Мне всё равно. Я хочу домой.       Я опешил. Я ожидал любого ответа, но не безразличия к произошедшему.       — Лиззи, — прошепталпрошептал, искренне сочувствуя её горю, которое она ощущала в разы сильнее меня.       — Не называй меня так! — искорка гнева блеснула в сапфировых глазах, но сразу же потухла. — Я ухожу.       Девушка натянула толстовку и свободные штаны поверх медицинского костюма и развернулась, направляясь к выходу. Схватив её за запястье, я заставил Лиз остановиться. Медленно подойдя к ней, осторожно обнял и уткнулся носом в потрясающе-пахнущие волосы девушки. Меня окутал знакомый запах мяты, винили и шоколада — запах Элизабет.       — Что бы ты ни чувствовала… Я с тобой, — прошептал я.       — Спасибо, Ричард, — ответила она, накрывая мою руку своей холодной ладонью. — До встречи.       И, буквально вырвавшись из моих объятий, Лиззи твердым шагом вышла из отделения интенсивной терапии.       Я достал телефон и набрал номер Салли.       — Салли, позвони в ритуальные услуги. Надо… Надо организовать похороны Бэна, — сдавленно прошептал я и, краем уха услышав матерное ругательство вампирши, нажал на кнопку отбоя.       У меня на сегодняшнюю ночь были неописуемо грандиозные планы.       Я напьюсь так, как не напивался за семьсот лет своего существования.