Классика жанра

Выходные в доме Селивановых начались мирно и тихо. Борис проснулся первым, осторожно, чтобы не будить жену, выбрался из кровати и вышел из спальни. Взгляд его стал удивленным, когда ухо уловило шум воды и какую-то возню на кухне. Пройдя на звук, Селиванов увидел Алексея, наливающего себе чай. - Доброе утро, - поприветствовал его Борис, и сын скосил взгляд в его сторону. - Доброе… - пробормотал он. - Ты чего это так рано встал? Выходной же. - Нельзя? Селиванов вздохнул. - Можно, конечно… Леш, ты можешь сказать, что происходит? Тебя как подменили. И вот не говори мне, что это из-за соревнований. Тем более что вопрос уже улажен – мы перенесем отпуск, мать сегодня аннулирует путевку. В чем дело-то? - Ни в чем, - Алексей поставил кружку на стол, потом резко выдал: - Проблемы у меня. Но тебя они не касаются. - Как меня могут не касаться проблемы моего сына? – улыбнулся Борис, но юноша лишь больше озлобился. - А я не собираюсь тебе о них рассказывать, - с вызовом ответил он. – Я мужчина и свои проблемы решу сам! Селиванов внимательно смотрел в глаза Алексея, пытаясь понять, что происходит. Столько отчаяния и злости было в его взгляде. Натворил что-то? Подрался с кем-то? Влюбился, может? Не взаимно… А что, уже пятнадцать лет – вполне… Борис вздохнул: что за мысли ему лезут в голову? - Я не стану заставлять тебя изливать мне душу, - медленно начал он, не сводя глаз с сына. – Я просто хочу, чтобы ты знал, что если я могу помочь, то я здесь. Я помогу. - Сам разберусь, - буркнул Алексей, но отцу показалось, что вспышка гнева прошла. - Да, и коль уж ты мужчина и все улаживаешь сам – наведи порядок в зале после вчерашнего. И, не дожидаясь ответа, Борис ушел в ванную комнату. Вчера он запретил жене убирать, сказав, что это должен делать тот, кто набедокурил. Лариса попыталась возмутиться, но, в конце концов, сдалась. Он слышал, что она ходила потом к сыну в комнату, хотя ему советовала не делать этого. Селиванов не знал, о чем они говорили, супруга в кои-то веки не сказала ни слова, коротко бросив, что все нормально, пройдет, переходный возраст. Когда Борис вышел из ванной комнаты, сын завязывал шнурки на кроссовках. - Далеко собрался? – поинтересовался отец. - У меня тренировка. - Во сколько? - В одиннадцать. - Так еще только десять. - И что? – вспылил Алексей, выпрямляясь. – Мне теперь нельзя выйти из дома, когда я хочу? С парнями я встречаюсь до этого, доволен? Или ты меня под домашний арест посадить хочешь? - Я хочу понять, что с тобой происходит, - флегматично отозвался Селиванов, нутром чуя, что дело не в переходном возрасте. - Взрослею я. Такой ответ тебя устроит? Глаза у меня открываются на то, как устроен мир, - картинно всплеснул он руками. - И как же он устроен? – ухватился за идею Борис. – Может, расскажешь? А то вдруг я вижу его по-иному. - Да ты вообще не видишь! – зло бросил подросток, но тут же схватился за сумку. – Ладно, я пошел, пока! – уже на пороге он вдруг обернулся. – Пап, все нормально, просто не надо вдруг вспоминать про свой отцовский долг. Я и так прекрасно проживу. Селиванов не успел ничего ответить, как дверь за Алексеем захлопнулась. - Кто-то пришел? – из спальни появилась заспанная жена. - Нет, Лешка на тренировку ушел, - повернулся к ней супруг. – Только пошел раньше времени. - Ну, наверняка со своими друзьями встретиться решил, - не придала значения этому факту Лариса. - Он часто так делает? - Конечно, - кивнула она, потягиваясь и разминая шею. – Почти всегда. Что-то больно укололо внутри. «Просто не надо вдруг вспоминать про свой отцовский долг…» Когда он успел потерять доверие сына? Ведь только пару дней назад они спокойно общались у него в спальне, дружелюбно, по-товарищески… Нет, что-то действительно случилось. Но… может, Лешка прав, и это его личное дело? Лариса отвлекла его вопросом, чего бы ему хотелось на завтрак, предложила накрутить роллов с курицей в лаваше. Борис удивился – нечасто супруга горела желанием что-то готовить с утра пораньше, – но согласился, не высказав сомнений. Лисицын сидел за столом в кабинете, листая дело, но мысли его были далеко. Полотенца изъять не удалось – их уже успели постирать, а значит, следствие снова в тупике, и они не могут никак связать концы с концами. Он пытался сосредоточиться на деле, но спокойное дежурство располагало совсем к другим мыслям. Вчера вечером он с удивлением обнаружил, что маленькую девочку из детского сада уводит с собой Забродина, которую отпустили-таки под подписку о невыезде, как и ее сына, поняв, что они просто пытаются выгородить друг друга. - Что-то не так? – удивленно посмотрела на него Соколова тогда, заметив откровенное недоумение. А Соколова, она ж когда интересуется, то глаза так широко сразу раскрывает, что и так-то не всегда внятно ответить можешь, а тут – совсем с мысли собьешься. Вот он и пролепетал как двоечник у доски: - Так это… я думал… так это дочка Забродиной? - Ну а чья еще? – рассмеялась Юля, и в ее голубых глазах заблестели искорки. - Твоя, - не подумав, ляпнул он, и искорки сразу потухли. - Та-ак, - сурово протянула капитан, вытягиваясь по стойке смирно. – Ты опять за свое! Перезагрузи свои мозги, пожалуйста, потому что лично меня эта тема начинает уже доставать! – она поправила челку и деловито добавила: - И вообще, моя личная жизнь – это не вашего ума дело, товарищ майор, запомните это раз и навсегда! Сказав это, Юля бодро прошествовала на выход, едва не забыв расписаться в журнале. А он еще долго стоял и соображал, как же это он так лопухнулся? Ведь говорила Амелина, что дети погодки! Теперь понятно, почему Соколова так была удивлена, когда он послал ее в детский сад. Лисицын непроизвольно улыбнулся. Ну еще бы! Она имела в виду дочку Забродиной, а он о ее детях подумал. Кстати… А ее-то дети где? С бабушкой сидят? И как же она успевает совмещать материнство с работой? Хотя… Антонова вон совмещает. С другой, стороны, у нее дети старше, хотя… Костя совсем позабыл про дело в папке, откинувшись на спинку стула и вспоминая, когда к ним пришла Валя. Ходили уже ее дети в школу или нет? Наверное, да. С другой стороны, какая разница? Сад даже удобнее – там ребенок целый день, а в школе только полдня. Но в саду дети болеют чаще. Видимо, у Соколовских детей богатырское здоровье, потому что он не помнил, чтобы она отпрашивалась когда-то на больничный. Лисицын прокручивал в голове эти несколько лет совместной службы, и получалось у него, что Юля вышла на работу, когда дети были еще совсем маленькие. Наверное, в ясли сдала и сразу вышла. А на больничном, может, бабушка сидит, а может… стоп! Так, может, муж все-таки есть? Если дети – погодки, стало быть, не сразу бросил он ее, а может, и вовсе не бросал. Ну второго ребенка они же как-то сообразили… Константин с досадой стукнул кулаком по столу. Черт! А он еще ей сочувствовать вздумал! Намекал на материнскую солидарность! Она, поди, потешалась над его глупостью все это время – не зря же сказала перезагрузить мозги. «Моя личная жизнь – это не вашего ума дело, товарищ майор…» Ну еще бы! Придурок ты, Лисицын, тебя уже столько раз так откровенно посылали, а ты все еще ходишь, воздушные замки из облаков строишь. Кретин! Да пропади ты пропадом Соколова со своей личной жизнью! Решив, что хороший кофе поможет ему взбодриться и переключиться в деловой режим – перезагрузить мозги, – Константин Львович проследовал в буфет. Антонова проснулась, когда лучи солнца слепили ее даже закрытые глаза. Мужа рядом не было. Сколько же сейчас времени? Пробравшись на кухню на звук детского смеха, Валя увидела близнецов, балующихся с хлебным мякишем. - Доброе утро! – улыбнулась она и тут же сурово добавила: - Это что еще такое? Сколько раз было сказано, что с едой не играют? Девчонки синхронно запихнули хлеб в рот и сделали самые невинные глаза на свете. - Ладно, - снисходительно улыбнулась Антонова, - а мужики-то наши где? - Юрка умотал куда-то, - начала было Инна, но мать тут же сделала замечание: - А ну-ка не говори с полным ртом! Господи, вам сколько лет-то? Я до сих пор должна напоминать! - Они оба ушли, - прожевав, ответила Инга за сестру. – Юрка не сказал куда, но, наверное, гулять, а папка сказал, что у него там что-то по работе. - Да, ему позвонили, и он сразу собрался, - подтвердила Инна. – Сказал, что это быстро, что к обеду будет. - К обеду… - Антонова взглянула на часы, стрелки показывали одиннадцать утра. Что ж, несколько часов в запасе у нее есть. – А у вас какие планы? - Мы хотели Катьку и Любку в гости позвать, можно? - Катю и Любу, - со вздохом поправила мать. – Ну вы же девочки, а не!.. - Катю и Любу, - послушно повторили дочки в один голос и сложили ладошки перед собой. – Пли-из! - А уроки когда делать будете? – строго осведомилась Валя. – За все те дни, что прогуляли. - Мы, между прочим, болели! – важно ответила Инна. - Вот именно! И вообще, мы чудом остались в живых, можно сказать! – с театральным пафосом продекламировала сестра, и мать не могла не улыбнуться. - Так, чудеса вы мои… в решете, - покачала она головой, - чтобы узнали все задания и к понедельнику все сделали, ясно? - Ясно! – отрапортовали две проказницы. – Значит, можно, да? - Можно, - согласилась Антонова и добавила: - Пусть они заодно вам уроки и принесут – что задавали. И квартира чтобы осталась чистой и целой. - А ты уйдешь, что ли? – переглянулись сестры. - Уйду. Четыре визглявых голоса – это слишком много на одну мою голову в выходной день, - улыбнулась мать. - Ур-ра! – захлопали в ладоши девчонки. - Не поняла? – замерла Валя на пороге, удивленно приподняв бровь. - Мамочка, ну не сердись, - тут же заюлила Инна. – Просто вы, взрослые, вечно во все вмешиваетесь и не даете нам нормально заниматься своими делами! - Скажите, пожалуйста! – сложив руки на груди, усмехнулась Антонова такой отповеди. - Мы тебя очень любим, - быстро добавила Инга, - но целая квартира только для нас – это же круто! - Ладно, - усмехнулась Валя. – Надеюсь, я найду квартиру в том же состоянии, в каком оставляю, - и, увидев, как Инга бросилась к телефону, быстро добавила: - Через полчаса пусть приходят, не раньше. Дайте мне хоть в порядок себя привести и позавтракать. - Конечно-конечно, - засуетилась Инна. – Тебе чайку сделать? – заглянула она в глаза матери. - Ох, хитруля, - довольно улыбнулась та, обнимая ее одной рукой. – Сделай. И бутерброды сделай. С маслом, ветчиной, сыром и… пожалуй, все, - по-королевски распорядилась Валя. - Ого! – чуть не присвистнула дочь. - А, да, еще можно тосты с клубничным джемом, - дала она последние ценные указания. - Инга, иди сюда! Помогать будешь! – крикнула Инна, когда мать ушла в душ. - Ща, уан момэнт. Любахе позвоню. Катрин будет через полчаса! Дальше их разговор Валентина не слышала – включила воду. Близнецы постарались на славу – не успела мать выйти из ванной комнаты, как на столе уже красовался ее аппетитный и ароматный завтрак. - Ну спасибо, - восхищенно улыбнулась Валя, усаживаясь напротив дочерей. – Вы чем заниматься-то будете, придумали уже? - А как же! – вдохновенно начала Инга. – Будем вести собственное расследование… - она не договорила, потому что Инна пихнула ее ногой под столом, что не укрылось от внимания матери. - Так, детективы мои любимые, - она постаралась придать интонации строгость, но при этом не выглядеть как профессор, читающий лекцию, - давайте мы с вами сразу договоримся, что обо всем, что вы узнаете или там… додумаете, вы будете сообщать мне. Напрямую и сразу, - она перевела взгляд с одной на другую. – Девчонки, это не игрушки. Если вы залезете в это дело слишком глубоко, то вас могут устранить как свидетелей. - Да не, мам, - безмятежно возразила Инга. – Мы вообще считаем, что это просто досадная случайность, ну кто-то либо приколоться хотел, либо еще чего-то в этом духе. И мы просто хотим выяснить, кто так лоханулся, - развела она руками. - Ваш этот приколист заслуживает приличного срока, - заметила Валя, - и не думаю, что он горит желанием его отбывать, поэтому повторяю еще раз: обо всем докладывать мне. Скажем, я буду начальником вашей следственной группы, - улыбнулась она, и девчонки, кивнув, рассмеялись. Антонова понимала, что остановить юношеское любопытство и нетворческую деятельность в этом направлении она не в силах. Но так она хотя бы будет знать, куда они вляпались, чтобы вовремя их спасать. В голове вдруг всплыли слова Селиванова о том, что дети порой замечают больше взрослых. Может, он и прав… Именно об этом думала Валентина, неспешно шагая по дорожке Сиреневого сада. Так удачно выпала возможность побыть одной, подумать, разложить в голове все по полочкам, чтобы перестать дергаться, вздрагивать и рыдать. Последние дни вымотали Антонову, и теперь ей отчаянно хотелось тишины, покоя и… рутины. Да, пожалуй, так. Чтобы сердце успокоилось и перестало подпрыгивать всякий раз, когда… - Валентина? – вдруг услышала она знакомый голос, удивленные нотки которого доносились откуда-то сбоку. Антонова повернулась на звук, приставив ладонь козырьком ко лбу, и замерла на месте: на соседней дорожке, ведущей к ее тропинке, стоял Селиванов, и в глазах его читалось такое же недоумение, какое овладело ею. Вот тебе и рутина… Всякий раз, когда она видела его, - словно закончила она мысленно предложение, которое Борис перебил, когда позвал ее. - Добрый день, - поздоровалась Валентина, отводя взгляд, якобы чтобы не смотреть на солнце, но на самом деле – на него. - Добрый, - Селиванов подошел ближе. – Как странно встретить вас здесь… в этот час… - он робко улыбнулся, словно не зная, какое поведение избрать. - Да, меня здесь нечасто встретишь, - ответно улыбнулась Антонова, будто давая зеленый свет дружеской беседе. – Как-то времени обычно нет гулять, а тут вдруг – выходной! – она тоже сделала несколько шагов в его сторону. - Тсс! – шутливо приложил он палец к губам. – А то сейчас там наверху услышат, и тут же позвонит Рогозина с известием о новом трупе, да еще и не одном! - объяснил Борис, и она рассмеялась. А потом как-то само собой получилось, что дальше они шли по одной дорожке, рядом, но не касаясь друг друга, глядя прямо перед собой или под ноги, чтобы не встречаться глазами, и болтали о разных мелочах, как хорошие знакомые, у которых много общих тем для непринужденной беседы. Валентина рассказала о своих шустрых девчонках, об их затее вести собственное расследование, и мысленно поставила галочку – это о работе, это можно; потом вспомнила про Забродиных и Юрку – это тоже о работе – тоже можно. Бросив быстрый взгляд вокруг, она заметила вслух, как преобразился парк за последние годы… Но нейтральных тем было не так чтобы очень много, ими никак не получалось занять все время их неспешной прогулки до ворот, несмотря на то, что Борис с готовностью подхватывал и развивал любую тему. Он первый сошел на скользкую дорожку – упомянул семью. Сначала родителей, потом свое детство, юность, молодость… Антонова вскоре забыла считать и отмечать в голове, что можно, а что нельзя, и вдруг поймала себя на мысли, что все эти растрепанные чувства, вдруг посетившие ее в последние дни, не более чем наваждение. Ведь они с Борисом могут быть прекрасными друзьями – вон как мило шагают в ногу и душевно болтают обо всем. Ее даже немножко отпустило, и она тоже начала потихоньку вспоминать свое детство: смешные случаи, шалости, курьезы. Так они дошли до ворот Сиреневого сада, шутя и смеясь, с удивлением обнаруживая, как много у них общих тем для разговоров и насколько одинаково они реагировали на те или иные события в стране, когда были моложе и импульсивнее. - Спасибо за такую чудесную прогулку, - сказал Селиванов, останавливаясь, когда они вышли за ворота. - Вам спасибо, - тоже остановилась Антонова и повернулась к нему лицом. Впервые за последние полчаса или час – черт его знает, почему так быстро бежит время, когда тебе хорошо, – она посмотрела ему в глаза и… поняла, что друзьями они быть не могут. На расстоянии, по телефону, в эпистолярном жанре – да, но рядом, ощущая физическую близость друг друга, – однозначно нет. - Знаете… выходил из дома в скверном, мутном настроении… - медленно начал Борис, спокойно глядя ей в глаза. – А с вами поговорил – даже легче как-то стало. Сам не знаю отчего. Спасибо вам, - он тепло улыбнулся, не отводя взгляда. Гитлеркапут! – красноречиво предупредила совесть, но Антонова лишь шикнула на нее мысленно, оправдываясь, что она ничего не делала и не говорила такого, чтобы чувствовать себя виноватой. - Это не я – это сад, - мягко улыбнулась Валентина, позволяя себе купаться в его манящих глазах – она была уверена, что в них скрыт какой-то тайный магнит, который ловил ее всякий раз, когда… - Когда я прихожу сюда, то выхожу словно заново родившейся, - зачем-то призналась она и тут же осеклась: - Я пойду, мне в магазин еще забежать надо, до свидания, - и, не дожидаясь его ответа, Антонова поспешила в супермаркет.