Классика жанра

Антонова встала со стула, как только поняла, что доктор по коридору направляется именно к ней: он зафиксировал свой взгляд на ее лице и едва заметно кивнул. - Вы мама близнецов Антоновых, верно? – устало спросил он, потирая переносицу. - Да, есть какие-то результаты, мне бы хотелось посмотреть анализы и гистологию… - она осеклась, увидев, как удивленно поползли его брови на лоб. - Коллега? - Почти, - криво улыбнулась Валентина и созналась: - Патологоанатом. Доктор улыбнулся и протянул руку, которую она пожала с уважением. - Все анализы мы направили в ФЭС – теперь этим делом занимаются они. Отравление произошло мышьяком, и вряд ли кто-то перепутал его с сахаром, - намекнул доктор. – Ваших девочек, впрочем, как и остальных, спасло то, что они пили молоко, которое, как вы понимаете, - он заговорщически улыбнулся, - аннигилирует действие яда. Антонова ответила на улыбку доктора, чтобы не показаться невежливой, а про себя возблагодарила небеса за то, что ее девчонки – молочные души. Если в доме вдруг заканчивался сей драгоценный продукт, то мог разразиться форменный скандал: близнецы на завтрак всегда требовали зерновые хлопья, на полдник – коктейль, и вечером тоже урывали по кружке молока. Когда еще были маленькими, непременно запевали хором: «Пейте, дети, молоко – будете здоровы!» Став постарше, сменили кружки на бокалы и чинно чокались, изображая из себя взрослых. Поэтому молоко для семьи Антоновых закупалось упаковками. - …и скоро их переведут домой. Валя вздрогнула, поняв, что снова отключилась на воспоминания, и прослушала, что ей говорил врач. - Простите, когда домой? – виновато переспросила она. - Ну что же вы меня не слушаете, коллега, - мягко пожурил тот, тяжело вздыхая. – Вас у меня столько сегодня… - Извините, - покраснела Антонова, чувствуя себя в высшей степени неловко: ей ли не знать, как тяжело, когда у тебя аншлаг из пациентов и их родственников. - Как только пойдут на поправку, так и выпишем, - добродушно улыбнулся доктор. – Думаю, что день-два и – можно забирать домой, - он похлопал ее легонько плечу, давая понять, что разговор закончен. - Спасибо, - тихо поблагодарила Валя и, спросив разрешения навестить дочерей, вошла в палату. В бледной комнате с давно выцветшими, некогда бежевыми, вероятно, стенами, стояло две кровати, рядом с каждой – вся необходимая аппаратура, которую Антонова знала наизусть. Она сделала глубокий вдох и прошла к приборам, заставив себя отключить в голове мать и включить профессионала. К счастью, все данные, которые она считала с аппаратуры, внушали надежду и даже радость. Девочки спали. Валя погладила сначала одну по руке, потом другую, озираясь в поисках стула, на который можно было бы присесть, но палата была бедна на мебель. Впрочем, не страшно, она может и постоять – столько в коридоре уже насиделась. Женщина много слышала и сама была уверена в том, что если разговаривать с пострадавшими, то они быстрее придут в себя. Вот только ее девочки просто спали, и говорить с ними означало разбудить их. А ей так много хотелось им сказать. И не моглось. Валя вдруг поняла, что даже если бы нужно было говорить, у нее бы не получилось – все слова застряли в горле, язык отказывался двигаться, словно прилип к зубам. Поэтому Антонова просто взяла одной рукой ладонь Инги, второй – ладонь Инны и силой мысли постаралась передать им все то, что отказывались шептать губы. Лишь когда ноги напомнили ей, что стоять на каблуках в одном положении не самое лучшее занятие, Валя очнулась, словно закончив спиритический сеанс, и рассеянно оглянулась по сторонам. Посмотрев на часы, она поняла, что прошло уже довольно много времени, а она и не заметила, как оно пролетело. Девочки все еще спали, поэтому Антонова решила, что может себе позволить, наконец, выпить чашечку кофе, даже если у этого напитка из коридорного аппарата был довольно мерзкий вкус. Не успела она выйти из палаты, как увидела несущегося на нее мужа. Он отчаянно размахивал руками, то ли для скорости, то ли желая что-то сказать, еще не подойдя ближе. Боясь, что Степа разбудит дочерей, Валя бросилась ему навстречу и торопливо пробормотала: - Врач сказал, что они уже вне опасности. - Слава богу! – вырвалось у него, он притянул к себе жену одной рукой и громко выдохнул. – Я после переговоров сразу примчался, как узнал. Мне ж не сообщали – сам сказал, чтобы не прерывали, когда я в конференц-зале, и... - Все позади, Степа, все прошло, - глухо успокаивала его жена, прислоняясь к родному плечу, и только сейчас поняла, как же она устала. И как хорошо, что есть кто-то, кто может поддержать, с кем можно разделить все тревоги, опасения и страхи. И эту усталость тоже. - Кормят всяким дерьмом наших детей! – неожиданно зло вырвалось у Степана, что Валя даже отпрянула. - Нет, Степа, дело не в этом, просто… - Конечно, в этом! – энергично перебил тот, и Антонова обомлела, не узнавая в этом гневном мужчине своего понимающего и терпеливого мужа. – И ведь сколько раз я говорил, что не надо им там ничего покупать! Что там может быть хорошего? Там сплошные крысы и тараканы в этих столовых! Булочки с изюмом и свежая колбаска, да! Женщину передернуло от намеков, но Степан словно вошел в раж. - А это, между прочим, и твоя вина! – неожиданно выплеснул он и чуть ли не ткнул в нее пальцем. - Что? – опешила Валя, не ожидавшая такого поворота. - А что слышала! У тебя ж работа! Тебе некогда детьми заниматься! Ты же считаешь, что они уже взрослые и самостоятельные! - Подожди, - нахмурилась Антонова, голос предательски дрожал, - при чем здесь это? - Как причем? Если бы ты, как все нормальные матери, - подчеркнул взбесившийся Степан, - заботилась о своих дочерях и давала им завтрак с собой, им не пришлось бы жрать эту дрянь в столовой! Почему наши дочери пострадали, а другие – нет? Потому что они ели свое, домашнее! - Что ты несешь… - Валя уронила голову на руку и снова посмотрела на раскрасневшегося Антонова. – Ты даже не знаешь, почему они здесь, а уже выступаешь. И не кричи – это больница. - Что значит – не знаю? – возмутился Степан, но тон понизил. – Мне по телефону все рассказали – отравились в школьной столовой. Или… - он внезапно изменился в лице. – От меня что-то скрыли? Там что-то другое? - Нет-нет, - поспешила успокоить его Валя. – Тебе все верно сказали, но… - Ну вот! - …но они не плохой пищей отравились, а мышьяком. - Каким еще мышьяком? – медленно выговорил мужчина, глядя на жену не верящими глазами. – Откуда в школе мышьяк? - Возможно, из кабинета химии – я не знаю точно. Я еще не говорила с Галей. - Рогозиной? А при чем здесь она? Антонова тяжело вдохнула и шумно выдохнула, раздувая щеки. - В школьной столовой произошло отравление мышьяком, - совсем как диктор новостей начала она. – Дело передали ФЭС. Поскольку ты приехал, я воспользуюсь и съезжу в контору, чтобы узнать, как там дела и есть ли новости. Заодно выясню, что за мышьяк и откуда он взялся. - Валя, - Степан схватил ее за руку, и лицо его теперь явно отражало испуг, - ты хочешь сказать, что наших девочек хотели убить? Но кто? Кто мог желать им зла? Они же еще совсем маленькие… - Я не знаю, Степа, успокойся. Возможно, это просто преступная халатность. И потом – Инна и Инга – не единственные жертвы события. Возможно, убить хотели кого-то другого. Степа, я поеду. Попозже тебе позвоню. И ты мне позвони, когда они проснутся. Я скоро вернусь. Ободряюще сжав его руку, Антонова направилась к выходу. С девочками все в порядке, теперь надо срочно включиться в работу, чтобы как можно быстрее узнать, что произошло. И убедиться, что близнецам ничего не угрожает. Да и остальным детям тоже. - Чем порадуете? – спросила Рогозина, как только Соколова и Лисицын перешагнули порог ее кабинета. Эксперты переглянулись, занимая места друг напротив друга, и Костя кивнул напарнице, мол, начинай. - Столовая – проходной двор, - с места в карьер пустилась Юля, вкратце передавая сведения, полученные от кухарок. – Также мы собрали всех детей, затем всех учителей, оставили свои номера, чтобы по любой информации звонили. - Понимаете, народу много, - вмешался Лисицын. – Может, кто захочет с глазу на глаз что-то рассказать – чтобы другие об этом не знали. - Мы, конечно, собрали всю возможную информацию о том, что было не как обычно в сегодняшнее утро, но, на мой взгляд, там ничего особо интересного нет: одному булочки несладкими показались, другой смеется, как девочка-аккуратистка чай пролила, кто-то кому-то подножку поставил, кто-то ватрушками швырялся, в общем… - она замолчала, разводя руками. - Хотя один пацанчик там был интересный. Вова Забродин из третьего А. Сказал, что знает, кто всех убил. - Вот как? – улыбнулась Рогозина. - Ну да, по его мнению, весь класс ненавидит их новую классную руководительницу, - опять перехватила Юля. – Говорит, что она строгая и несправедливая – наказывает за любой пустяк. А у некоторых ребят родители суровые, и чуть запись в дневнике – лишают сладостей, карманных денег, а то и еще каких подарков поважнее. - Вова говорит, что они даже организацию создали внутри класса из десяти человек, якобы самых умных, которые должны были думать, как остановить учительницу или как ей отомстить, - важно поднял указательный палец вверх Лисицын. - Ничего себе размах, - мотнула головой Рогозина. - Да куда там, Галина Николаевна, - вздохнула Юля. – Насмотрелись мультиков про супергероев и вот… Вова нам рассказал, что они ей и мышь в сумку засовывали, и кнопки на стул подкладывали… - В общем, классика жанра, - махнул рукой Лисицын. – Кто из нас такого в детстве не вытворял! – довольно крякнул он, но, заметив удивленные взгляды дам, поспешил оговориться: - Ну, я имею в виду, что эти детские шалости ничего общего с мышьяком-то не имеют. Хоть Вова считает, что это кто-то из их команды. - Он назвал имена-фамилии тех, кто в этом кружке пионеров состоит? – спросила Галина Николаевна. - Да, вот список, - протянула Юля лист бумаги полковнику. – Сами дети свою причастность отрицают. Кстати, из их класса никто не пострадал. - А учительница? - Ведерникова Тамара Васильевна, двадцать семь лет, не замужем, детей нет, - отчитался Лисицын по своим записям. – Работает в школе с начала этого учебного года. - И что, целый год ее вот так изводят? - Да в том-то и дело, что нет, - ответила Соколова. – Говорят, что сначала была милая добрая женщина, а после третьей четверти словно подменили. - Освоилась и стала закручивать гайки? Она, кстати, где? - Дома под подпиской о невыезде, - сообщил Костя. – Она не пострадала. - Странно как-то, - нахмурилась Рогозина. – Если все это сделал ее класс, то как-то непонятно, почему пострадали остальные, а не она. - Я говорила, что дети просто заигрались, - поджала губы Соколова, недовольно глядя на напарника, - но Константин Львович решил, что это имеет отношение к делу. - Ладно, что-нибудь еще есть? – остановила начинающуюся перепалку полковник, заметив, как Лисицын уже хотел возразить. – Какие будут версии? Эксперты переглянулись. - Кухарки говорят, что перед роковой переменой никого не было и ничего не случалось, - начала Соколова. – Чай каждый раз они заваривают новый, то есть яд попал в кастрюлю или во время урока, или уже в саму перемену, непосредственно перед употреблением. Но как – непонятно. Кухарки клянутся и божатся, что не отлучались никуда и что кастрюля была чистая, когда они в ней чай наводили. - И говорят, что никто не подходил к ней очень близко, - добавил Лисицын. - Галь, можно? – в кабинет заглянула Антонова. - Конечно, Валечка, проходи, - Рогозина встала и, обойдя стол, обняла подругу. – Как там девочки? Антонова рассказала вкратце ситуацию и попросила поделиться новостями по делу. Не успели эксперты обрисовать его в двух словах, как у Вали зазвонил телефон, и она, извинившись, покинула коллег. - Галь, можно? – просунул голову в кабинет Селиванов. - Да, Борь, что у тебя? – вопросительно посмотрела на него Рогозина. - Нашествие патологоанатомов, - тихо шепнул Лисицын Соколовой, наклонившись над столом в ее сторону, но та лишь адресовала ему возмущенный взгляд. Костя усмехнулся. - Я не знаю, имеет ли это отношение к делу, но у одной из убитых я нашел следы от уколов на локтевом сгибе. Судя по анализу, им где-то две недели. При этом здоровье девочки было отменным, то есть я не вижу никаких причин, по которым ей нужно было бы назначать уколы. - Может, просто кровь из вены брали? – предположила Юля. - Пять раз? – хмыкнул Селиванов. – Сомневаюсь. - Так, запроси ее медицинскую карту, - распорядилась Галина Николаевна. – Нужно проверить, что это за уколы. Сколько ей лет? - Одиннадцать. - Галина Николаевна, неужели вы думаете, что наркотики? – осторожно спросил Лисицын. - В крови ничего такого нет, - услышав вопрос, заметил Борис. - Я сейчас вызову родителей на опознание, заодно и побеседуем, - уверенным движением Рогозина схватила трубку со стола.