Классика жанра

В субботу утром Антонова встала поздно – сказался стресс предыдущего вечера, но чувствовала себя на удивление спокойно, словно какое-то важное решение было уже принято и оставалось лишь привести его в исполнение. Хотя никаких решений Валя не принимала и вообще – думать не хотела. Все уже случилось, можно больше не волноваться, а последствия она как-нибудь потом разгребет – в порядке общей очереди. И номером один в этом списке был разговор с сыном. Она искренне надеялась, что ночь его тоже немного остудила и вразумила. Антонова вышла из комнаты и бегло взглянула на часы в коридоре: уже одиннадцать – вряд ли спит. Постучав в дверь и не услышав ответа, Валентина негромко позвала: - Юра, это я. Ты спишь еще? – Тишина. – Юра, я хотела с тобой поговорить… Не дождавшись ни звука, Антонова рискнула открыть дверь. Ее взору предстала картина «Куликово поле после битвы», если бы подобное полотно существовало в природе. В комнате царил откровенный бардак: одежда вперемешку с книжками валялась на столе, стуле, кресле, диване; пол был усеян скомканными бумажками, огрызками карандашей и еще каким-то не очень понятным мусором. - Вырастет из сына свин, если сын – свиненок, - пробормотала Валентина себе под нос и, не найдя взглядом рюкзака, поняла, что Юра просто встал раньше нее и уже куда-то ушел. Оставался лишь вопрос – куда, если накануне Сашка сказал, что они поссорились. Ладно, сначала завтрак, подумала Антонова, решив, что позвонить ребенку она попробует потом. Если он, конечно, еще возьмет трубку, что в последнее время было совсем не в его стиле. Каково же было удивление матери, когда после набора номера она услышала знакомую мелодию из зала. Великолепно! Он еще и мобильный дома оставил! Ну, Юрий! Тяжело вздохнув, Валентина направилась в комнату сына, чтобы хотя бы проветрить ее и немножко прибрать – постирать грязные вещи, когда внимание ее привлек один из бумажных комков. Подняв его с пола, Антонова развернула и прочитала: «Надоело так жить, лучше уж не жить вовсе. Если правды нет, если сила оправдывает все, то к чему все мечты и стремленья…» Валентина побледнела. Нет, этого не может быть! Она быстро подняла другой смятый лист и, торопливо развернув, прочитала: «Все оказалось ложью, вся жизнь – дерьмо, будущего нет, рядом никого. Мы все одиноки – приходим в этом мир и уходим из него по одному. Пришло время…» - Юра… Юра… - бормотала Антонова, хватая и читая коротенькие послания одно за другим. В том, что это писал ее сын, сомнений не было – она узнала почерк, но очень пугало то, что во всех текстах сквозила одна и та же мысль: жить незачем. Неужели он и правда решил… Подросток, семейный конфликт, ссора с друзьями, разочарование… Боже, не допусти! Валентина схватилась за телефон. - Саша, привет, это мама Юры. Извини, что опять тебе надоедаю, я помню, что вы поссорились, но ты случайно не видел его? Может, разговаривал по телефону или в интернете? - Здрасьте, теть Валь, - бодро ответил Забродин. – Нет, я его с экзамена не видел и не говорил. Ничего о нем не знаю. Я могу Лехе сейчас набрать и перезвонить вам. А что, Юрка трубку не берет? Хотите, я ему наберу? - Он оставил телефон дома, - вздохнула Антонова. - Я сейчас Лехе звякну, а потом вам, - пообещал Александр и слово сдержал. – Нет, Леха тоже ничего не знает, - после отрапортовал он. - Саша, как ты думаешь, куда он мог пойти? К кому? С кем он еще общается? - Да как-то… - Забродин задумался. – Так, чтобы близко, вроде ни с кем. Может, в спорткомплекс пошел – адреналин погонять? Или на работу к отцу, ну… - он замялся. - Степа в командировке, - спокойно ответила Валентина. – Ладно, спасибо тебе, я позвоню в спорткомплекс. Попрощавшись с Александром, она набрала номер администратора, потом тренера, но оба говорили, что не видели Юру несколько дней. Куда он мог подеваться? Что взбрело ему в голову? Валентина принялась перерывать всю комнату сына в надежде найти хоть какие-нибудь зацепки. Может, он где-то черканул адрес или телефон. Мысль, конечно, была глупой, но Антонова не знала, что делают в таких ситуациях – никогда раньше Юрка не выкидывал подобных фортелей, и до недавнего времени она считала, что ей очень повезло с детьми: несмотря на все их закидоны, голова на плечах была у каждого. Вот только теперь Валя была не так в этом уверена. Время текло мучительно долго; она постоянно прислушивалась, надеясь, что вот-вот раздастся знакомый скрежет ключа в замке, но квартирную тишину нарушало лишь тиканье часов и ее вздохи. Когда обыск в комнате и обзвон всех имеющихся контактов сына ничего не дал, Антонова набрала номер мужа. - Валечка! – обрадовался он звонку, но супруга поспешила остудить его пыл. - Степа, привет, прости, что отрываю от дел, но я не могу найти Юру, - скороговоркой выпалила она и впервые всхлипнула. - Что значит – не можешь найти? – не сразу понял тот, и ей пришлось подробно расписать, что случилось вчера и сегодня. - Звони Рогозиной, - быстро распорядился супруг. – Объясни ситуацию, пусть ищут по дорожным камерам, пусть разошлют ориентировки, обзвонят больницы и… - он осекся. – Дьявол!.. Валя, я вылетаю ближайшим рейсом. Все будет хорошо, слышишь? Он просто психанул в очередной раз, не больше. Ты меня слышишь? - Да… - пролепетала Антонова, чувствуя, как земля уходит из-под ног. - Звони Рогозиной прямо сейчас. Я скоро буду. Муж отключился, а Валентина дрожащими пальцами набрала знакомый номер. - Галя, привет, ты случайно не в ФЭС? - Да, здесь… Валя? Что случилось? У тебя какой-то странный голос… И снова Антоновой пришлось рассказывать, что произошло вчера и сегодня, она лишь умолчала причину такого поведения сына – сказала, что крупно поссорился с отцом, разочаровался в нем и все. - Я сейчас же поручу Холодову заняться этим, - твердо произнесла Рогозина. – Ты сейчас где? Дома? Хочешь, я приеду? Или сама приезжай. Валя, тебе нельзя оставаться одной – ты же изведешься! - Галя, я не смогу… - плакала в трубку Антонова. - Что не сможешь? – не поняла та. - Обзвонить… больницы – да, а… - Глупости какие! Все будет хорошо, слышишь? Я все поручу Холодову – он отправит запросы сразу во все клиники. Приезжай. Прислать за тобой машину? - Не надо, - прошептала Валентина, вытирая слезы и пытаясь успокоиться. – Я останусь тут. Вдруг… вдруг он придет… Ты только позвони мне… когда… - Конечно, я буду держать тебя в курсе. Ты тоже сообщи, как только он вернется. - Да, Галь, спасибо… - Все будет хорошо, слышишь? - Слышу, - пробормотала Антонова и положила трубку. Перед глазами стояло нахальное лицо любимого сына, который еще вчера заявлял ей, что нужно жить, как хочется, а остальное не считается. Зачем она его ударила? Зачем отправила в комнату? Надо было держать себя в руках и сразу проводить воспитательную беседу! Валентина медленно опустилась на диван, пытаясь придумать, куда еще он мог подеваться, но мозги соображали плохо. Лишь память ненавязчиво подкидывала ей кадры из прошлого, когда у Антоновых похитили девчонок и ФЭС долго пыталась их найти. Селиванов окинул взглядом подростков, вышедших из дома Анны Михайловны, и усмехнулся: - Помогать, значит, приехали? - Да, па, - весело ответил Лешка. – Решили, что вместе быстрее. - Ну, пойдемте… работнички, - улыбнулся Борис, приглашая молодежь войти во двор и приветственно махнув соседке. - На ужин ко мне приходите! – крикнула та, довольная, что можно кого-то накормить. – Я окрошку сделаю и блинчиков напеку! - Спасибо, - поблагодарил Селиванов-старший и ушел в свой двор, чтобы озадачить подрастающее поколение. Работа кипела. Ребята выгружали старье из Лешкиной комнаты, Борис разбирался со своей спальней, периодически подзывая кого-нибудь из юношей, чтобы вытащить тяжелую мебель. - Па, ты действительно хочешь выкинуть этот комод? – поинтересовался сын, глядя на здоровую бандуру с облетевшей краской и потрескавшимися ящиками. - Им уже все равно пользоваться невозможно, только место занимает и пыль собирает, - ответил отец. – Обновлять жилье, так полностью. Хватит копить всякое ненужное барахло. Он хотел сказать что-то еще, но телефонный звонок отвлек его от разговора. - Борь, привет, это Холодов, - поздоровался Андрей. – Слушай, тут такое дело… деликатное… - Что случилось? – нахмурился Селиванов. - У Антоновой пропал сын. - Что?! - Ну да, мы тут его ищем, но я просто подумал, что ваши дети ведь вместе учились, может, твой сын что-то знает про него? Ты можешь у него спросить? - Где она сейчас? – только и смог вымолвить Борис. - Кто? Антонова? А, ну она-то дома сидит и ждет, когда блудный сын вернется, он еще свой телефон дома оставил, засранец, – не отследишь перемещения, других гаджетов с собой у него нет. Я тут рассылаю запросы в клиники. Не знаю, может, Валя тоже их обзванивает, - пустился в рассуждения Холодов. – Я бы, например, не смог бы спокойно сидеть дома… - Я тебя понял, Андрей, - перебив, лаконично ответил Селиванов-старший, сбрасывая звонок, и строго посмотрел на трех парней, ожидавших конца разговора, как три богатыря – приказа предводителя. - Что-то случилось, па? – рискнул Алексей. - Случилось… - Борис подошел ближе и, посмотрев на каждого, остановил свой взгляд на Юре. – Почему твоя мать не знает, где ты? Антонов хотел что-то ответить, но под пристальным холодным взглядом Селиванова-старшего не смог соврать и опустил голову. - Ты ж сказал, что позвонил ей… - первый пришел в себя Забродин, недоуменно посмотрев на друга. - Да ну какая разница, - вяло начал отбиваться Юра. – Я думал, что позвоню потом, и забыл. Да что такого-то? Не первый раз… - Что такого? – повысив голос, оборвал его Борис, перед глазами которого четко стояло лицо Валентины, умиравшей от неведения и самых страшных предположений. – Твоя мать сейчас обзванивает больницы, и я не удивлюсь, если морги тоже! Я не знаю, что у тебя случилось, и это не мое дело, но у тебя есть минута, чтобы набраться смелости и позвонить ей, сказав, где ты находишься. Алексей, дай ему телефон! – Сын молча повиновался – он никогда не видел своего отца таким разъяренным. – И не забудь извиниться! – припечатал Селиванов-старший, сам пытаясь успокоиться, понимая, что успел напугать всех троих. Антонов неловко набрал номер. - Ма, привет… - Юра! – выдохнула Валентина так, что слышали все во дворе. – Юра! Юрочка, слава богу, живой! Как ты, сынок? С тобой все в порядке? Где ты? – тараторила она. - Да все нормально, ма, - парню стало жутко неудобно, когда он услышал, как она плачет в трубку. – Ма, ну не надо. Ну я же не знал, что ты искать будешь. Я телефон забыл, думал – потом позвоню… Ма… - Господи, живой, слава богу, - всхлипывая, причитала Валя, и сын лишь еще больше съежился – так давил на него тяжелый взгляд Бориса и срывающийся голос матери. – Я же зашла в твою комнату, думала мусор убрать, нашла эти бумажки про жизнь, которая не имеет смысла, и всякое такое… - Ну, ма… - пытался вставить подросток. – Фигня все это. Ну, подумаешь – написал… Я встал рано, ты еще спала, я не хотел будить, - неуклюже оправдывался он. - Извиниться не забудь, - сурово напомнил Селиванов-старший, не сводя с него глаз, и Валентина моментально перестала плакать, услышав знакомый голос. - Юра, где ты? – потребовала она. - На даче у Лешки, - вздохнул сын. – Ну, у его отца. Мы тут помогаем с пацанами… - Господи… - пробормотала Антонова, едва не роняя трубку. - Ма, ну прости, - жалобно уже говорил Юра. – Ну, я не думал, что ты так все воспримешь… Мам? - Я приеду за тобой, - выдавила из себя Валентина. - Не надо, - взмолился сын. – Ну, пожалуйста, ма! Но та уже повесила трубку. Тяжело вздохнув, Юра вернул телефон другу. Никто не решался нарушить тишину, поэтому Антонову пришлось сознаться: - Она сказала, что приедет за мной. Борис молча кивнул, Алексей и Александр обменялись понимающими взглядами. - Па, есть разговор, - серьезно сказал Лешка. - Что еще случилось? – напрягся отец. - Давай отойдем, - сын кивнул в сторону сарая, и Борис последовал за ним. - Ну? - Тут такое дело… - замялся юноша, не зная, как рассказать. - Алексей, не тяни! Что вы еще натворили? – не выдержал отец. - Да не мы это натворили! – вспылил сын, но тут же осекся. – Хотя и мы тоже… А, ладно, - махнул он рукой. – Короче, поскольку сюда едет Юркина мама, будет лучше, если ты тоже будешь в курсе. - В курсе чего? – насторожился Селиванов-старший, предчувствуя беду. - В общем, она знает, что ей изменил муж и с кем, - на выдохе признался Лешка. - Что? – замер Борис. – Откуда? - Да какая разница! – вновь вспылил подросток. – Знает и все! Случайно узнала. - Когда? - Да вот вчера только. Ну, в смысле недавно про саму измену и вчера – с кем. Юрка домой не пришел после экзамена, на звонки не отвечал, вот она забеспокоилась, начала звонить Сашке, расспрашивать… короче, узнала. - И часто Юрка себя так ведет? – постепенно отходил от шока Борис. - Да нет, он обычно нормальный – ответственный, правильный, все дела... Был. Просто он тоже только узнал про отца, а для Юрки он был авторитетом ого-го, Юрка всегда им хвастался, а тут такая шняга… - неловко рассказывал сын. – Вот его и понесло – как с цепи сорвался. И с Сашкой поссорился, и мне чуть не прилетело… Только сегодня после обеда подвалил спокойный, извинился, сказал, что был неправ, трали-вали… - Так он тоже знает, с кем отец его матери изменил? – удивился Борис. - Не, он не знает, - торопливо ответил Алексей, обеспокоенно посмотрев на отца. – Ты не говори ему, а то точно кирдык всем будет… - Мда, дела… - протянул Селиванов-старший. – Ладно, пошли к твоим товарищам. Будем решать, что дальше делать, - заявил он, стараясь не думать, что в этот самый миг сюда едет она и он совершенно не знает, как вести себя так, чтобы пронырливая молодежь ничего не заподозрила. Отослать их, что ли, к соседке? Пусть ужин отрабатывают. А то ишь! Завалились всей толпой в чужой дом, опустошили холодильник и рады! Антонова сидела в электричке ни жива ни мертва. Она успела позвонить в ФЭС, чтобы сообщить, что сын нашелся, но не дозвонилась до Степы. Телефон был недоступен – вероятно, супруг уже летел в Москву. Валя отправила ему смс, чтобы он сразу прочел, когда приземлится. Несмотря на сложную ситуацию, она прекрасно понимала, что муж волнуется не меньше ее – не только он был авторитетом у Юрки, сын для Степы тоже был светом в окошке. Сколько раз она слышала его гордые заявления о том, какой у них ребенок подрастает – настоящий мужчина! Антонова вздохнула. Вот тебе и мужчина. За несколько дней столько всего сотворить! Ее нервная система не успевала переживать. И сейчас она едет на ту самую дачу, где помимо этих трех мушкетеров находится и сам хозяин, и не знает, ни как смотреть ему в глаза, ни что говорить. По большому счету Валентина не совсем понимала, зачем она туда едет. Ведь сказал же сын, что все в порядке, что не хотел будить, что думал позвонить, но забыл телефон… Она сама себя накрутила и всех на уши поставить успела. А все из-за этих дурацких бумажек с суицидальными текстами… Позор-то какой! Теперь еще объясняться придется и перед Галей, и перед Степой… Антонова закрыла глаза. Скоро ее станция. Нужно как-то собраться и успокоиться, сохранять самообладание, контролировать каждый свой жест и каждое слово. Но внутри ее трясло баллов на восемь по шкале Рихтера, и она ничего не могла с этим поделать. Выйдя из вагона, Валентина вдохнула как можно глубже, выпрямила спину и пошла искать такси. В этот раз у нее было полное право приехать к самому дому открыто. Несколько минут до нужного двора казались ей вечностью и секундой одновременно. Перед глазами пронеслись воспоминания того вечера при свечах и разговора у подъезда, разбитого цветка и просьбы работать два через два. Сердце екнуло, когда у калитки она увидела Бориса. Рядом с ним не было никого. Расплатившись с водителем и подождав, пока такси уедет, Антонова, стараясь держать осанку, медленно направилась к Селиванову. - Здравствуйте, - как можно холоднее произнесла она, стараясь не смотреть в глаза. - Здравствуйте… - его голос звучал предательски тепло и нежно. – Если бы я знал с самого начала, что вы не в курсе, я бы сообщил вам сразу, - по-своему расценил Борис ее отчужденность. – К счастью, мне позвонил Холодов, потому что наши дети учатся вместе… - он замолчал, и Валентина, не удержавшись, посмотрела ему в лицо. - Где он? – едва сумела вымолвить она, понимая, что ее снова уносит в этом пронзительном взгляде, и забывая, что еще совсем недавно считала Селиванова коварным мстителем. Но эти глаза… о небо, не могут так врать эти глаза! Антонова видела, как он переживает за нее, и смутно догадывалась, что Юрке уже могло влететь за такое поведение. - У соседки – дрова носят и траву дергают, - просто ответил Борис. – Все трое. Эти обормоты явились к ней без приглашения днем, съели все подчистую, а она еще их на ужин звала, - усмехнулся он. – Пусть отрабатывают. Она невольно улыбнулась, представив себе картину, когда услышала осторожное: - Валентина, нам надо поговорить… - О чем? – улыбка быстро сошла с ее губ, в глазах обозначился испуг. - Давайте пройдем в дом, - вздохнул Борис, все еще пытаясь найти подходящие слова для такого важного и непростого разговора. Это был его шанс – объясниться, почему он ничего не сказал ей раньше, прежде чем разразится скандал. Антонова невольно оглядела внутреннее убранство, отмечая про себя, насколько здесь все изменилось. Словно она в другой дом попала, словно никогда не была тут до этого момента. Заметив ее задумчивый взгляд, медленно прогуливающийся по интерьеру, Селиванов не мог не улыбнуться. Повернувшись к нему и увидев эту улыбку, Валя мгновенно стушевалась и посчитала нужным как-то оправдать свое поведение. - Генеральную уборку решили сделать… - она старалась оставаться невозмутимой и смотреть в сторону. - Готовлю дом к новому статусу – постоянного места жительства, - просто ответил Борис, думая, что даже хорошо, что разговор начался плавно, как бы издалека. - Переезжаете всей семьей? – как можно равнодушнее спросила Антонова. – А как же школа для сына? – вела она светскую беседу, словно никогда и ничего не было. - Переезжаю только я, - разгадал ее настрой Селиванов и добавил: - Лариса с Лешкой остаются в Москве. Она дернула плечом, будто ее это не касается и ей не интересно, как взгляд упал на горшок с цветком, стоявший на кухонном подоконнике. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Валентина подошла к нему ближе, глядя с таким удивлением, словно обнаружила нечто потустороннее. Понимающе улыбнувшись, Борис проследовал за ней. О чем она сейчас думает? Почему этот цветок стоит здесь, вместо того чтобы находиться у Ларисы? - Но… - Антонова повернулась, и растерянность в ее глазах подтвердила его догадки. - Цветок, - просто развел он руками, словно оправдывался. – Как видите, жив-здоров, скоро даже цвести должен – вон два бутона. Думал высадить его во дворе, но после того как его пересадили вы – рука не поднимается… - Галя рассказала… - смутилась Валя, понимая, что все идет как-то не так. - Она пыталась не рассказывать, но в морге работает не так много людей, чтобы были варианты, - он улыбнулся. - Извините, я не хотела, - пробормотала Антонова, стараясь взять себя в руки. – Я думала, что это подарок жене, - холодно сказала она, отвернувшись. - Нет, - коротко ответил Борис, но гостья никак не прореагировала на его слова, и он позволил себе затронуть больную тему: - Валентина, я знаю, что вам все известно… - как ни старался он сказать это мягко, ее плечи вздрогнули, как от удара. Секунду она неподвижно молчала, затем повернулась и обожгла колючим взглядом. - А я знаю, что вам это известно уже давно, - заметила Антонова, всем своим видом показывая, что больше она на провокации не поддастся. – И вы молчали. Знали, что мой муж спит с вашей женой, и молчали! Теперь он невольно вздрогнул, словно его стеганули хлыстом, поражаясь ее ледяному тону, пытаясь понять, в чем именно она его обвиняет. - Как я мог вам такое сказать? – наконец вздохнул Селиванов. - Действительно, - ее едкий дрожащий голос обескураживал. – Удобнее было ничего не говорить, а воспользоваться ситуацией. - Что? – застыл он на месте. – Какой ситуацией? - Муж застает свою жену в постели с другим, - начала Валентина, словно была ведущей ток-шоу. – Классика жанра, не так ли? Есть лишь одна пикантная деталь: любовник жены по совместительству является мужем коллеги по работе. Очень удобный расклад, чтобы отомстить за уязвленное самолюбие и отплатить обидчику той же монетой! Она пыталась быть стойкой, холодной и циничной, делала вид, что ей безразлично все, что было, хотя на самом деле изо всех сил пыталась сдержать слезы, грозившие навернуться на глаза в любой момент. - Что вы такое несете? – обомлел Борис. – Вы что же думаете, что я… - он запнулся. – Это немыслимо! - Ну почему же? – продолжала атаку Антонова, будто на нее нападали. – Вполне себе стандартно – еще одна классика жанра, так сказать, - она даже хотела усмехнуться, но вышло криво. – А все выглядело так красиво: свечи, гроза, теплый плед… - она замолчала, понимая, что голос срывается, что ей хочется просто выплеснуть все, что накопилось в душе, сказать, что он последняя сволочь, но желание не дать ему торжествовать пока еще побеждало, пусть и с минимальным отрывом. - Да я только на соревнованиях узнал, что это ваш муж! – возмутился Селиванов, приходя в себя. – Откуда мне было знать до этого? Я с ним лично незнаком! Был… Валентина молчала, сконцентрировав все силы на том, чтобы сохранять строгий и непоколебимый вид. - Так вы действительно думаете, что я способен на такую подлость? – тихо спросил он. – Использовать вас, чтобы… - Борис не договорил, и она резко отвернулась к окну. Самообладание покидало ее, все невысказанные претензии и упреки стояли в горле, и сдерживать их дальше не было никакой возможности. - А что я еще должна думать? – рассерженно проговорила Антонова. – То вы… появляетесь, то исчезаете, то… - она осеклась, понимая, что если скажет про записки, выдаст себя с головой, но слишком накипело в душе, чтобы Валя смогла промолчать. – То пишете мне эти послания, то перестаете писать… а потом этот цветок для жены… - она с вызовом обернулась. – Все сходится! - Да не для жены это цветок! – взорвался Селиванов, осознавая абсурдность ее обвинений. – С чего вы взяли? – он подошел ближе и продолжил тише: - Я знал, что вы храните эти записки. Не спрашивайте откуда, просто знал и все, - признался он, глядя, как широко раскрываются ее глаза, - и оттого не мог прекратить их писать… в двойном экземпляре. - Однако же перестали недавно, - отчеканила она, не совсем понимая, что происходит. - И поэтому вы решили, что я вас использовал? - Отомстили, вылечили свое оскорбленное самолюбие и… все, - дернула плечом Валентина, вместо того чтобы просто пожать. - Да нет у меня никакого оскорбленного самолюбия! – вновь возмутился Селиванов ее потрясающей уверенностью в собственной правоте. – Я развожусь с женой, ясно вам? Потому что я не хочу жить с женщиной, которую не люблю больше. И, по-моему, это нормальное желание! – гневно, от нестерпимости ситуации, заявил он. – Более того, я даже рад, что все произошло подобным образом! Да! И не смотрите на меня так! Я в какой-то степени благодарен и своей жене, и вашему мужу, что они, сами того не желая, взяли на себя решение неразрешимой, казалось бы, задачи! Что своим поступком они сняли с меня тяжелый груз вины и буквально дали карт-бланш – теперь я могу делать все, что моей душе угодно, не испытывая при этом угрызений совести! - Угрызений совести? – только и успела вставить растерявшаяся Антонова в эту тираду, не веря своим глазам: флегматичный обычно Селиванов сейчас яростно расхаживал по кухне, периодически взмахивая руками. - Да, угрызений совести, - подтвердил он, неожиданно остановившись перед ней, и шепотом добавил: - Потому что на этот раз я не буду извиняться… И прежде чем Валя успела опомниться, Борис сгреб ее в охапку и поцеловал, но не нежно, робко и осторожно, как тогда, при свечах, в грозу, а страстно, властно и жарко, словно право на то имел, словно она была не супругой другого мужчины, а его женщиной. Его и ничьей больше.