Классика жанра

Когда Степан вернулся, в квартире было непривычно темно и тихо. В какой-то момент он решил, что жена с сыном собрали вещи и ушли из дома – поехали к бабушке, где гостили девочки, – и внутри все похолодело. Но потом Антонов заметил, что и верхняя одежда, и обувь были на месте, и от сердца отлегло. Черт, так недолго и инфаркт заработать. Доктор уже говорил ему, что он слишком нагружает организм и физически, и морально, но Степан лишь отмахивался, считая, что это просто долг врача – предупреждать о возможных неприятностях, когда пациент уже не молод. Антонов предпочитал пропадать на работе, а не сидеть у телевизора или с газетой; он любил, когда идет процесс, когда ты видишь сам, как создается что-то новое, будь то в чертежах или в натуральную величину. Он чувствовал себя важным, значимым, полезным, нужным и… всемогущим. Компания росла, развивалась и процветала, а это значит, что его семья обеспечена на много лет вперед – не зря же он на детей вклады открыл в свое время. И не только его семья, что было, пожалуй, главным, а семьи всех тех, кто на него работал. Степан помнил заветы отца – был требовательным и строгим, но платил справедливо и щедро. Ему нужны были верные и толковые сотрудники – профессионалы; лентяи и глупцы быстро покидали рабочие стены, поняв, что это не та контора, где можно просто сидеть и получать деньги… Антонов неслышно прошел в спальню. Валентина лежала на боку на своей половине кровати, спиной к двери. Через несколько минут он забрался к ней под тонкое одеяло и заглянул в лицо, особо не рассчитывая, что она будет его ждать. Каково же было его удивление, когда он увидел, что глаза супруги открыты. Степан уже занес было руку, чтобы ласково провести по волосам, но холодный голос остановил его порыв. - Не трогай меня. Валентина продолжала невидяще смотреть прямо перед собой, словно мужа рядом вовсе не было, и он, вздохнув, негромко сказал: - Валя, нам надо поговорить. - Не сейчас, - ровным тоном отозвалась жена. – Сначала я должна это осознать. - Не надо ничего осознавать, - горячо зашептал Степан, невзирая на ее желание, - это было сиюминутное, мимолетное увлечение. Да даже не увлечение, а сумасшествие! Бес меня попутал… Валя, Валечка… - он уткнулся лбом в ее плечо, не зная, что можно сказать в свое оправдание. Да и сама мысль оправдываться была убийственно горькой и низкой. Он всегда шел по жизни, высоко подняв голову, потому что твердо верил в такие понятия, как честь, достоинство и принципы, а тут… Через несколько секунд Антонова аккуратно повела плечом, заставив мужа убрать голову, натянула одеяло до подбородка и тихо пробормотала: - Спокойной ночи, Степа. - Спокойной ночи… - с тяжелым вздохом был вынужден ответить он, откидываясь на свою подушку. Валентина и хотела бы уснуть до прихода мужа, но сон упрямо не шел – слишком много всего крутилось в голове: мысли, воспоминания, сомнения, планы… Все происходящее казалось каким-то фарсом, и оттого так тяжело было причесать в уме весь этот ворох событий. Отправив сына спать, сама она лежала и пыталась не думать. Или думать, но не очень, потому что развернуть простынь на полную катушку со всеми выкладками было слишком страшно и… больно. Заход Степы налево, ее взгляды и мысли в ту же сторону. И активные действия – тоже. Ведь, несмотря на то, что поцеловал ее Селиванов, на дачу к нему она приехала сама, добровольно и без приглашения. И если дело не зашло дальше поцелуя, то лишь потому, что им обоим хватило сознательности не рушить семьи. Семью… Ирония судьбы – Борису тоже изменила жена. Хотя тот факт, что любые поползновения в ее сторону прекратились, надо полагать, что его тоже… бес попутал. Может, он даже к жене вернется. Покуковал немножко на своей даче, соскучился и – вперед! Вернее, назад – домой. Антонова украдкой смахнула слезу, надеясь, что Степан уже спит и ничего не заметит. Как у них все просто – бес попутал! А ты тут лежи и страдай от всего того, что было и не было… Валентина боялась пошевелиться, опасаясь спровоцировать этим супруга на дальнейшие попытки выговориться, к которым она была не готова. Она искренне не знала, что делать со всей этой ситуацией, поэтому утром как можно раньше уехала в ФЭС. Это было несложно – ночь выдалась отвратительная, Антонова почти не спала. Это не укрылось от внимания коллег, некоторые бросали на нее подозрительные взгляды, но спросить никто не решался. Кроме Рогозиной. - Валь, у тебя все в порядке? – с места в лоб заявила она, заходя в морг. - А что, я так плохо выгляжу? – попыталась сыронизировать Антонова, но Галина Николаевна не поддалась. - Бледная, круги под глазами… Может, работать два через два не было такой уж хорошей идеей? Отдыхать не успеваешь. - Не говори глупостей, - пробурчала Валентина, накрывая очередной труп простыней. – Просто скверно спала ночью, вот и все. Ничего, впереди два дня – отдохну по полной программе. - Точно? - Точно-точно, - убедительно закивала Антонова, чтобы Рогозина поскорее ушла и перестала мучить ее прицельным взглядом. Проснувшись утром, Степан встретил ту же самую тишину, что и накануне вечером, только в этот раз домочадцев действительно не было дома. Жена уехала на работу, а где был сын, Антонов не знал – Юра не удосужился ни предупредить, ни оставить записку. Не то, чтобы отец ждал отчета после всего случившегося предыдущим днем, но внутри противно засвербило. Пацан устроил ему бойкот? От ощущения пороховой бочки в собственном доме хотелось взвыть, но нужно было работать. В офисе, едва Степан зашел к Ховрину, взгляд его упал на Забродина, и в голове всплыли слова Юры, а потом и Лешки. Спелись три поросенка, каждый стремится быть честнее другого, не ударить в грязь лицом, жить по принципам, которые закладывали родители… Усилием воли Антонов заставил себя переключиться с семейных проблем на рабочие, стараясь не замечать настороженного взгляда Александра. Перекинувшись с подчиненным парой слов, Степан ушел в свой кабинет. Проводив глазами высшее руководство, подросток неловко подошел к Ховрину. - Чего тебе? – несколько нервно спросил его тот – Антонов вызвал к себе через пять минут, а до этого нужно было закончить срочные дела. - Я сделал то, что вы мне вчера давали, - негромко отчитался Сашка и срывающимся голосом добавил: - И я хочу, чтобы вы знали, я был рад работать с вами и очень благодарен за поддержку и… вообще… - самообладания не хватило, юноша замолчал. - Чего? – недоуменно посмотрел на него начальник, оторвавшись от своих дел. – Погоди, так ты от нас уходишь, что ли? Во дела, - Ховрин был явно расстроен. – А я уже запланировал поручить тебе… Нда… И Антонов не предупредил… Как не вовремя-то… - Да я не то, чтобы ухожу, - захотел объяснить Забродин, но вновь замолчал, понимая, что объяснить не может. Ну как он скажет своему непосредственному начальнику, что застал директора с любовницей и слил его сыну, поэтому директор его сейчас прогонит в шею – кто же терпит предателей? - Ты мне мозги тут не кипяти – ты уходишь или нет? – рассердился Ховрин, но звонок помешал ему продолжить. – Да, уже иду, - коротко бросил он и, положив трубку, повернулся в Сашке. – Я к начальству. Потом все обсудим. Забродин кивнул и вернулся за свой стол. Что тут обсуждать? Сейчас Антонов ему и скажет сам, что Сашка больше не работает в конторе. В глазах защипало. Вот ведь дьявол какой! Он только научился быстро работать в программе, только Ховрин начал объяснять ему новые вещи и давать новые проекты. Под присмотром, конечно, но ведь делегировал, а значит, неплохо он справляется-то с работой! Но что тут теперь рассуждать – в жизни всегда приходится делать выбор, и он выбрал не предавать многолетнюю дружбу с Юркой. И, несмотря на горечь от потери работы и перспектив, которые он уже успел увидеть на горизонте, Сашка ощущал облегчение, какое приходит, когда не надо больше притворяться, скрывать, обманывать и играть роль. Нет, лучше по-честному. В конце концов, кое-какой опыт он уже приобрел – может, в будущем ему это поможет, хотя на рекомендации, конечно, рассчитывать не приходится и вообще – лучше не говорить, в какой именно компании работал. Забродин решительно покидал свои личные вещи в рюкзак и уже собрался выключить компьютер, как увидел перед собой Антонова. На секунду оторопев от присутствия директора, Сашка так и остался сидеть с протянутой к мышке рукой. Смерив его серьезным взглядом, Степан кивнул: - Зайди ко мне. Бросив рюкзак на стул, Забродин нехотя поплелся за директором. Вот же блин! По-тихому уйти не получилось. Сейчас он выслушает о себе… Сашка знал, что Юркин отец был вспыльчив и горяч, поэтому не ждал от этого вызова на ковер ничего хорошего. В кабинете начальства Забродин столкнулся с Ховриным. Договорившись о последних, видимо, нюансах, Антонов отпустил его и, дождавшись, когда они останутся одни, указал юноше на кресло. Тот подошел ближе, но не сел, потому что сам Степан тоже остался стоять по другую сторону своего рабочего стола. Несколько секунд они молча изучали друг друга, потом Антонов начал: - Ховрин сказал, что ты собрался уходить, - тон был строгим и нейтральным. – Ты должен был предупредить меня, что больше не хочешь здесь работать, - он помолчал. – Странно… я полагал, что тебе нужна эта работа… - Не такой ценой, - пробормотал Сашка, не зная толком, как вести себя в такой ситуации. - Не такой ценой… - задумчиво повторил Антонов, глядя, как подросток опускает голову. – То есть ты считаешь, что я тебе мало плачу? – усмехнулся он, занимая, наконец, свое кресло. - Я не об этом… - глухо ответил Забродин. - Не об этом… А о чем? - Вы знаете, - упрямо испепелял пол глазами юноша. Степан откинулся на спинку кресла, прищурился, глядя на паренька, и произнес: - Пока что я знаю только то, что ты решил уйти и огорошил этим Ховрина. - Лучше уж сам… - обреченно махнул рукой Сашка, глядя в сторону. Встречаться взглядом с директором было страшно. Но тот молчал, и Забродин чувствовал, что должен сказать что-то еще, однако слова отказывались складываться в связные предложения. – Вы знаете, что я рассказал вашему сыну… ну, мы с Лешкой тогда… в общем, неважно – я ему рассказал, он устроил дома скандал и… и все. Вы меня уволите, что я влез, куда не следовало и… - он запнулся, ожидая самого худшего – Антонову ведь ничего стоило размазать мальчишку по стенке, унизив его, и прогнать с позором, но вопрос, заданный директором, заставил Александра поднять, наконец, на него глаза. - Ты жалеешь о том, что сделал? В кабинете повисла звенящая тишина. Сашка видел, что Степан пристально следит за его реакцией, и понимал, что вот он – момент! Покайся он сейчас в содеянном, прикинься дурачком, пообещай, что больше так не будет, и все еще можно будет утрясти. И, может даже, вновь появятся перспективы. Но… Забродин смотрел в глаза начальству, и ему становилось жутко перед таким выбором. - Нет… - еле-еле прошептал он, понимая, что не может пойти на попятную. - Не слышу, - нахмурился Антонов, и юноша повторил громче: - Нет, не жалею! – И тут Сашку словно прорвало – он заговорил сбивчиво, горячо, боясь, что ему не дадут закончить, перебьют и выставят вон прежде, чем он успеет выплеснуть, что накипело. – Не жалею! Юрка – мой друг с начальной школы. Врать ему в глаза означало бы предать нашу дружбу, а на это я никогда не пойду. Никакая работа этого не стоит! Да, вы дали мне шикарный шанс, но вы же его и запороли… сами… Я предпочел бы не знать, но Юрка слишком часто трепался про застройщиков, а я хотел помочь. А потом я увидел, что Лешка сам не свой в последнее время, когда разговор о вас заходит, и понял, что он тоже что-то подозревает. А он не подозревал – он знал. И мы долго молчали, но это было паршиво. Юрка так хвастался, а мы не могли поддакивать! Рано или поздно нам бы пришлось выбирать – либо дружба, либо секрет на всю жизнь и… и это противно, когда у тебя друг, а ты… чувствуешь себя куском дерьма! И это нечестно! А Юрка принципиальный! – парень путался в словах, не зная, как объяснить. – Юрка мне больше, чем друг, – он мне как брат! Несмотря на все свои закидоны. И я его не предам ради лжи других людей, даже если это… вы… - сказал и опустил снова голову, с трудом удерживаясь, чтобы не зажмуриться. Сейчас ему влетит не только за предательство, но и за дерзость – сказать такое директору в лицо! Однако бежали секунды, но ничего не происходило. С опаской подняв голову, Забродин встретил задумчиво-насмешливый взгляд Антонова. С минуту Степан разглядывал паренька, затем вынес вердикт: - Ну что ж, по крайней мере, с друзьями моему сыну повезло… в отличие от меня, - уже тише добавил он, вспоминая, как с ним поступил тот, кому он когда-то полностью доверял. Заметив растерянность юноши, Антонов выпрямился в кресле, положив сцепленные в кулак руки на стол. – Я говорил тебе с самого начала и повторю сейчас: на моей фирме люди работают. Работают, а не занимаются чем-то иным. Здесь не место личным дрязгам, склокам и прочей грязи. Если ты не умеешь отделять личное от делового, тогда тебе действительно здесь не место. Если же умеешь – у тебя могут быть большие перспективы. Ты зарекомендовал себя как честный, ответственный и работящий сотрудник. Если это было напускное – ты знаешь, где выход, и держать тебя никто не станет. Если же настоящее – повторюсь, что перспективы перед тобой открываются блестящие… - он помолчал и чуть насмешливо добавил: - Если, конечно, твои принципы позволяют тебе работать под началом такого человека, как я. Забродин совсем стушевался. Он не понимал, что происходит. По всем правилам Антонов должен был наорать на него и выгнать, а он вместо этого говорит о перспективах и… троллит! Будь он, Сашка, проклят, если Юркин отец не насмехается сейчас над ним, понимая тяжесть ситуации для друга сына. Зачем он так себя ведет? Чего добивается? Юноша несмело посмотрел начальству в лицо. Всем своим видом Степан показывал, что ждет ответа. Во рту пересохло, и под таким пристальным взглядом Забродин боялся даже облизать губы, чтобы вымолвить что-то членораздельное и подходящее теме. - Александр, я не буду ждать полдня, - строго заметил Антонов. – У меня для этого слишком много дел. В жизни нужно уметь принимать решения быстро, когда того требует ситуация. - Я… - промямлил тот. – А как же тогда… - Все, что ты хочешь сказать мне безотносительно работы, ты можешь сделать в частном порядке в моем кабинете, - словно продолжил свой монолог Степан. – Но учти, что за слова свои придется отвечать. Распускать слухи по офису категорически запрещено корпоративной культурой этого предприятия. И это касается не только моей персоны, а любого, кто работает на фирме. - Я и не собирался, - буркнул Забродин, приходя в себя, и опасливо произнес: - А если я останусь, вы… вы не станете вымещать на мне… - он осекся, понимая, какую глупость только что сморозил, но слово, как известно, не воробей. - Мальчишка… - хмыкнул Антонов, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться от такого наивного вопроса. Он встал и, обогнув стол, оказался лицом к лицу с пареньком. – Я в песочнице свое уже отыграл, - неожиданно отечески сказал Степан совершенно иным тоном, не свойственным высшему руководству, и Александр почувствовал, как к горлу подкатывает комок. - Ну как же так-то, а? – совсем по-детски прошептал он. – Ведь вы же такой… и Юрка говорил… и вдруг вот так… ну как же… Антонов снова хмыкнул и похлопал юношу по плечу. - Вырастешь – поймешь. А сейчас иди – у Ховрина для тебя есть одно важное и ответственное задание. Лично прослежу за исполнением. - Да, конечно, спасибо, - сбивчиво начал Забродин, но, поняв, что сейчас опять ляпнет какую-нибудь чушь, предпочел молча удалиться. Проводив его взглядом, Степан повернулся к своему столу и снял трубку. - Макет ему тоже новый покажи. Пока просто так, без лишних указаний, – как сопутствующую информацию. Положив телефон на место, Антонов прошел к окну и пальцами раздвинул жалюзи. Его очень беспокоила замкнутость супруги, он нутром чуял, что что-то здесь не так, что над его головой нависла опасность. Сын его не так волновал, как Валентина. Юрка горячий, весь в отца, а значит, перебесится и будет готов к диалогу, а вот жена… - Валя… - одними губами прошептал Степан и резко повернулся к столу. Взгляд упал на семейную фотографию, на которой все пятеро счастливо улыбались в объектив. Нет, это не может закончиться вот так – из-за какой-то нелепой ошибки. Валентина устало смотрела в монитор, осознавая, что возвращаться домой после работы ей не хочется, но идти больше некуда. Антонов весь день безуспешно прождал, что супруга как-то проявит себя. Поняв, что его мощно отодвинули в сторону, что это не женский каприз и не игра в обиженное самолюбие, Степан сам набрал номер жены. - Привет, ты сегодня во сколько приедешь? – на удивление спокойно спросил он. - Я… - Валя запнулась и зажмурилась, будто он был рядом и она не желала его видеть. – Я не приеду… - Что? – голос звучал скорее обеспокоенно, чем удивленно. – Я не расслышал. - Я не приеду, Степа, - чуть громче повторила Антонова. – У меня много работы, мне придется задержаться, возможно, до утра, - соврала она. - Тогда я приеду, - ответил муж. – Ну отпустит тебя твоя Рогозина на полчаса поужинать-то? – Она молчала. – Валя, нам надо поговорить. - То есть ты хочешь приехать и поговорить здесь, чтобы все мои коллеги узнали, что ты наставил мне рога? – интонация стала резче, и он поморщился, будто его укололи длинной острой иглой. - Валя! – вздохнув, Степан продолжил: - Твоим коллегам совершенно незачем все это знать. К тому же, я полагаю, что в такое время их и в офисе-то нет. Я отвезу тебя в ресторан и… - Нет, - перебила его жена. – Я не хочу. Я пока не хочу тебя видеть и разговаривать с тобой… - Валя, ну что за детский сад… - устало вздохнул Антонов. – Не узнаю тебя. Ты же раньше никогда не пряталась от проблем… - Я и сейчас не прячусь, - она старалась говорить уверенно, несмотря на то, что родная совесть выразительно усмехалась ее словам. – Просто мне нужно время. Прости, но я не готова выслушивать твои откровения и… Не звони мне. Не настаивай. В трубке повисла тишина. - Где ты собралась ночевать? – наконец, спросил Степан. – Если тебе так неприятно меня видеть сейчас, я могу уехать в офис и остаться там или… в командировку. Все равно собирался через два дня в Питер – могу уехать раньше… Какая теперь разница, - обреченно пробормотал он, и Антонова почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. - Я останусь в ФЭС. У нас тут есть, где спать. Не надо менять свои планы… - она постаралась взять себя в руки. – Как там Юра? - Избегает меня так же, как и ты, - грустно усмехнулся супруг. - У него это пройдет – ему просто нужно время, - начала было энергично Валентина, но осеклась. - А у тебя? – Она не ответила. – Понимаешь, в чем дело, Валечка, - глубоко выдохнул он. – Я тебя знаю и именно поэтому не хочу давать тебе это самое время. Ты сейчас надумаешь себе бог знает что, накрутишь на ровном месте… - На ровном?! – возмутилась Антонова. – Ну знаешь ли… - Валя, ты мне нужна, слышишь? – не отреагировал на ее слова Степан. – Я буду очень ждать тебя завтра. Приезжай, пожалуйста, - и, не дождавшись ответа, сбросил звонок. Валентина положила телефон на стол и дала волю слезам. Еще несколько недель назад у нее была счастливая семья – муж и дети. И все шло хорошо, да, обыденно и по накатанной, но ведь хорошо! Господи, зачем она только жаловалась на рутину и отсутствие романтики со стороны мужа? Зачем? Дорого бы она дала сейчас, чтобы вернуться в то время и не допустить всего этого. Не встречаться лицом к лицу с Селивановым, не расследовать это дело со школьной столовой… Антонова уронила голову на руки, пытаясь успокоиться. Ей ужасно хотелось в прошлое, где никто и ничто не нарушало ее покой, где ей интересно работалось и отрадно жилось, где они были все счастливы самым простым человеческим счастьем. Сейчас ей казалось, что да, именно тогда она была счастлива, но душа захотела большего, за что и поплатилась. По полной программе.