Классика жанра

Очередное рабочее утро началось в ФЭС с традиционного заседания в кабинете полковника. Рогозина была мрачнее тучи. - Мы уже вторую неделю бьемся с этим делом, а толку – ноль! – сурово заявила она, и эксперты невольно пригнулись. – Плохо работаем! Плохо! - Ну почему же плохо, Галина Николаевна, - чуть ли не шепотом начала Соколова, в этот раз явившаяся вовремя на совещание. – Просто преступник оказался умнее, хитрее… - Тогда нас пора расформировывать, - оборвала ее Рогозина, - если преступник из школьной столовой оказался умнее профессиональных экспертов! Она ходила взад-вперед за своим креслом, словно пытаясь найти спасительную идею, способную повернуть расследование в нужную сторону. Юля замолчала. После ответа начальства никто больше не решился испытывать судьбу. - Ладно, - нехотя произнесла полковник, занимая наконец свое место. – Резюмируем. Андрей! - Записку Забродиной написал неизвестный нам человек. Мы с Константином Львовичем сравнили привезенные образцы со списками – все совпадает, - быстро отрапортовал он. - Я еще раз отсмотрела камеры, - подала голос Амелина, - никого постороннего на них нет. Алиби семей мы тоже проверили, оно подтвердилось. - А может, надо не семьи брать? – неожиданно встрепенулась Соколова, моментально словив на себе колючий взгляд Рогозиной. – Что если у пострадавших были очень верные друзья или пылкие возлюбленные, пожелавшие отомстить за близких? И, скорее всего, они учатся в той же самой школе, - ее взгляд загорелся, - а это значит, что на камерах они могли появляться спокойно, без всякого подозрения, - Юля распалялась все больше, так ей понравилась собственная идея. – И не только на камерах, но и в школе вообще. Они же не привлекут нигде к себе никакого внимания! - А записка? – угрюмо буркнул Лисицын. - Месть ведь у нас дело спланированное, верно? – Соколова лишь ярче сияла. - Ну не знаю, не мстил, тебе виднее, - хмыкнул он, но напарница не поддалась – осознание нахождения выхода из тупика перекрывало любую колкость. - Записку, товарищ майор, можно поручить написать кому угодно и принести с собой, - обстоятельно, словно разъясняла малышу азбуку, проговорила Юля. – Именно поэтому мы не можем найти автора. Ведь к тому времени преступник уже знал, что дело ведем мы, а значит, понимал, что нужно быть вдвойне аккуратным! Ну, чем не версия, а? – она повернулась к Галине Николаевне, и та не смогла сдержать улыбку. - Ну что ж, за неимением других – принимается, - согласилась она. – Андрей и Оксана, проверьте еще раз биографию пострадавших, выясните, с кем они общались чаще всего. А вы, - она посмотрела на оперативников, - снова езжайте в школу и выясняйте то же самое на месте. - На месте нельзя – спугнем, – подал голос Лисицын. Рогозина хотела ответить, но зазвонивший телефон помешал ей. На другом конце провода волновалась Коршунова: считанные дни до конца учебного года, а она осталась без функционирующей столовой, да и обстановка в школе оставляла желать лучшего. Директриса очень хотела знать, есть ли какие-то подвижки в расследовании, потому что родители теперь неустанно терзают ее вопросами безопасности обучения своих отпрысков. Пообещав сделать все, что можно, для поимки преступника, полковник положила трубку на стол и рассказала коллегам о звонке. - Чижейко убита, Забродина в коме – столовую пришлось прикрыть… - она неожиданно осеклась, после чего лицо ее просветлело. – А я знаю, как мы поступим! От этого заявления экспертам стало несколько тревожно – обычно такие инициативы ничем хорошим для них не оборачивались. - И как же? – осторожно поинтересовалась Оксана. - Мы зашлем наших людей под видом временных работников в школьную столовую. - Нас с Костей уже там все видели и знают! – быстро открестилась Соколова от «заманчивой» перспективы, и Лисицын едва сдержал усмешку: странно, двое детей дома – по идее, должна же и готовить уметь, и с подрастающим поколением неплохо ладить. Опыт все же… Рогозина улыбнулась и перевела взгляд на лаборантов. - Нет-нет-нет, - тут же загородился папкой Холодов. – Галина Николаевна, ну какой из меня сотрудник школьной столовой? Нам так еще одно отравление расследовать придется! Оперативники прыснули. - Нет, я, конечно, умею готовить, но не в промышленных же масштабах, - вжимаясь в стул, попыталась примкнуть к отказавшимся Амелина, и Рогозина с улыбкой перевела взгляд с нее на Антонову, до этого момента молча присутствовавшую на совещании. - Нет, Галя, - изумленно раскрыла глаза та, уловив намек. – Вот даже не думай! - Так больше некого, - развела руками полковник. - А у тебя и детей трое, и хозяйка ты хорошая, - тут же включилась Оксана, и Валя ехидно сузила глаза. - Откосить за мой счет пытаешься, да? Откуда ты вообще знаешь, какая я хозяйка, - загадочно добавила она, эксперты давились от смеха. - Я знаю, что хорошая, - поддержала Рогозина. - Галь, не вариант, - Антонова посерьезнела. – У меня же там дети учатся – меня тоже там знают некоторые. Попадусь на глаза – и все накроется. - Этого я как-то не учла, - нахмурилась та, но быстро решила проблему: - Значит, пойдете вдвоем с Амелиной. Валя будет на кухне – скрыта от всех глаз, а Оксана будет в самом зале – выдавать пирожки и чай. Столовая будет работать в облегченном варианте. Сейчас я предупрежу Коршунову, что вы приедете. Андрей, подготовь для наших аппаратуру, чтобы Костя с Юлей смогли их видеть и слышать. Вы, - она посмотрела на Лисицына и Соколову, - будете рядом в машине. Встаньте так, чтобы не привлекать внимания, но быть готовыми быстро среагировать. - Есть, - отрапортовал за двоих майор, пока Антонова украдкой строила ехидные рожицы погрустневшей Амелиной. - Я тогда пойду, - встал Холодов, довольный, что ему достанется самая легкая часть плана. Рогозина ответила кивком – она уже набирала номер директрисы школы, чтобы сообщить о готовящейся операции. - А почему нельзя послать кого-нибудь в роли учителя? – предприняла последнюю попытку Оксана. - Потому что учителя все на месте, - спокойно ответила Рогозина, - а в столовой не хватает кухарок. Никто вас не заподозрит. - К тому же, преступления совершены именно там, - напомнил Лисицын. - И именно там собираются все учителя и ученики, чтобы почесать языками за стаканом чая, - подхватила Юля. – А вам именно это и надо – слушать чужие разговоры. Услышав обреченный вздох Амелиной, Валя решила подбодрить будущую напарницу. - Ну что ты так расстраиваешься – в кои-то веки выпала возможность спокойно чай на работе попить, - улыбнулась она, и Рогозина удивленно вздернула бровь. - Я вообще-то вас туда не за этим посылаю! - Да понятно, Галь, но мы же должны соответствовать выбранному образу, верно? – кокетливо осведомилась Антонова, и полковник лишь укоризненно покачала головой. Селиванов закрыл дверь сарая и утер пот со лба рукавом футболки. Распрямляя плечи и спину после продолжительной физической работы, Борис оглядел небольшой дворик бывшего родительского дома. Так, поленьев нарубил и под навес оттащил, траву покосил, крышу с прохудившейся стороны подлатал, часть сарая разобрал, по мелочи тоже много где починил – продуктивный выдался отпуск. И можно было бы порадоваться и даже возгордиться, если бы не понимать, что такой зашкаливающий КПД случился лишь по тому, что все эти дни Селиванов отчаянно гнал от себя мысли о ней. «Мы ведь можем быть… оставаться коллегами, верно? Друзьями… – Конечно! Мы все можем – взрослые ж люди!» - этот диалог постоянно вертелся у него в голове, не желая забываться, словно совесть пыталась придавить своим веским, железным словом, что уговор дороже денег. Да и вообще – какой смысл все время вспоминать то, что случилось? Да и что случилось-то, если разобраться? Она перенервничала, потому и приехала, а тут ливень, гроза, свет… Давно известно, что дождь, свечи и темнота придают обстановке романтичную атмосферу. Они просто не сдержались после всего – выплеснули эмоции и… и все! Она – мужняя жена, у нее семья, дети, так что даже хорошо, что уехала и они не успели наломать дров. Что бы сейчас делали тогда? А так – ничего не было. Никто не видел, никто не знает. А они друг друга точно не сдадут. Все было разложено по полочкам, расставлено на свои места и твердо решено, вот только в груди почему-то что-то гадко щемило и ныло, когда он вспоминал, как провожал ее на станцию, и ярко полыхало, когда вспоминал, как целовал и прижимал к себе. Но он верно заметил – они взрослые люди, а значит, не пристало поддаваться порыву, совершать необдуманные поступки и разрушать чужие семьи. И свои. Но внутри все ныло и полыхало поочередно, и он пытался забыться в работе – махал топором, косой, молотком… Да чем угодно, чтобы потратить энергию, исчерпать физические ресурсы организма, заставить себя переключиться на другое. И это другое выходило славно – столько ненужного барахла он уже отвез на помойку, столько места освободил, а про двор и говорить нечего – загляденье просто. Теперь можно навести порядок внутри дома, там тоже непочатый край. Баба Нюра охотно подкармливала трудолюбивого соседа то борщом, то котлетами, то окрошкой – никак не могла нарадоваться, что так вовремя Борис приехал в отпуск: и дрова ей наколол на месяц вперед, и траву всю сорную в огороде выкосил, и даже перекопали они часть земли с Матвеичем, чтобы она еще что-то могла посадить… Селиванов устало прошел до крыльца, где в тени цветущей сирени стояла трехлитровая банка воды, налил себе стакан и выпил залпом. Взгляд непроизвольно упал на белый цвет благоухающего кустарника. Как и утром. Как и каждый раз, когда он проходил мимо крыльца или входил-выходил из дома. И снова в памяти всплывали меланхоличные строчки из песни Талькова, и он делал глубокий вдох, прогоняя их от себя. Он бежал от нее, но она словно окружала его повсюду, незримо присутствуя в самых неожиданных местах и вещах – теплом пледе, кружке из-под молока, старом кресле на кухне, пороге спальни и кухонном окне. И в этом кусте сирени – тоже. Борис сверился с часами – полдень. К двум соседка ждала его на обед, как обычно, не принимая отказов и отговорок, да он и не сильно старался. Там, в чужом доме, хотя бы на какое-то время он мог отделаться от навязчивых мыслей, от наваждения, носившего ее имя. Селиванов взял в руки телефон. Пропущенных звонков не было, сообщений – тоже, что было понятно и логично. А чего он ждал? Никто не звонит коллегам в отпуск, спрашивая, как у них дела, а она явно установила между ними дистанцию. И он ее принял – «взрослые ж люди». Борис хмуро смотрел на безучастный экран мобильного телефона, понимая, что отдал бы все, чтобы хотя бы услышать ее голос, но звонить было глупо и… неправильно. По нескольку раз в день он то уговаривал себя не трогать трубку, то убеждал, что нет ничего такого, чтобы позвонить на работу и узнать, как там продвигаются дела. Вот только… за все свои предыдущие отпуска он ни разу не испытывал любопытства к тому, что творится в конторе, а тут вдруг… Нельзя – выглядит подозрительно, а он не может допустить, чтобы на нее пала тень. Ему-то теперь все равно, но ей… Мысли невольно перескочили на жену. Он так и не придумал, что делать. Жить вместе ему теперь не хотелось, уходить было особо некуда – из Смородино на работу каждый день не поездишь, особенно сейчас, когда пробки растут с каждым днем все больше. Да и не хотелось ему думать о Ларисе, если уж быть честным. Он помнил, что должен вернуться в пятницу вечером, потому что в субботу у сына соревнования. Сын! Как же он сразу не подумал! Мозг, подсознательно искавший веский предлог, чтобы позвонить в ФЭС, протрубил троекратное «ура!», потому что задача была наконец-то выполнена. Селиванов решительно набрал номер. - Алло, Галь, привет, - непринужденно поздоровался он. – Да, я… Нет, ничего не случилось, просто хотел узнать, что там с этим школьным делом. Ну, у меня все же там сын учится… - Пока ничего конкретного, - ответила Рогозина и вкратце описала ситуацию. – Поэтому Антонова и Амелина там сейчас пытаются что-нибудь узнать. - Разве у Антоновой дети там не учатся? – напрягся Борис. – Ее же узнают! - Контактировать с детьми она не будет – она будет все время на кухне. Амбразуру у нас закрывает Амелина, так что все в порядке. - Какое в порядке! – не согласился Селиванов. – А с чего вы взяли, что убийца – ребенок? Нет, я понял про версию с кем-то из подростков, но ведь с таким же успехом это мог быть взрослый человек. И вообще, может Забродину не за это пытались убить! - Боря, мы топчемся на месте, у нас нет никаких улик ни на кого, - устало объясняла Галина Николаевна. – Валя с Оксаной могут добыть нам хоть какую-то ценную информацию, потому что мы явно не все знаем, а вся информация в школе. И убийца очень хитер… - …что лишний раз подтверждает, что это не ребенок, – перебил ее Селиванов, пытаясь взять себя в руки. – Неужели ты не понимаешь, что и Валентина, и Оксана сильно рискуют, находясь там? - Во-первых, они на постоянной связи с Лисицыным и Соколовой, которые дежурят там в машине, недалеко от школы. Во-вторых, не забывай, что Амелина у нас старший лейтенант, а не просто лаборантка… - Но Антонова-то – нет! – вновь не удержался он, чувствуя, как вспотели ладони при мысли, что с Валей может что-то случится. - Антонова уже не раз была подсадной уткой и засланным казачком, а за долгие годы работы в ФЭС у нее уже накопился шикарный опыт оперативной работы. - И все равно, - не унимался Борис, - две хрупкие женщины ловят хитрого преступника. Неужели никого другого нельзя было послать? Давай я вернусь, устрой меня туда охранником – я за сигаретой у местного стражника все тайны выведаю, - не раздумывая, предложил он. - Мысль хорошая, и я буду иметь ее в виду, - оценила Рогозина, - но на данный момент в этом нет необходимости, - она вдруг улыбнулась. – Я что-то не поняла – тебе отдыхать надоело? - Да нет, Галь, - вздохнул Селиванов, еле сдерживая нервозность, - просто женщины там… да и сын учится… как-то неспокойно мне… за всех. - Разделяю твое волнение, - охотно согласилась полковник, - но послать на кухню я тебя не могу – ты сразу вызовешь подозрения. Не выглядишь ты как-то поваром или посудомойкой, извини. - Ну зачем сразу поваром? Я могу быть завхозом или кто там у них отвечает за поставку продуктов? – предложил Борис. – Или Холодова бы туда отправила в этой должности. - А здесь у меня кто работать будет? Ладно, не нагнетай, мы все держим под контролем. С Оксаной и Валей ничего не случится. - Держи меня в курсе, пожалуйста, - попросил Селиванов. - Ну хорошо, - полковник несколько удивилась, но размышлять на тему ей было некогда. Быстро попрощавшись с Борисом, она набрала номер Антоновой. – Валя, а у вас на кухне есть еще кто-то? Завхоз или начальник по организации питания? - Нет, Галь, никого, - ответила та, предварительно оглянувшись, что никто не слышит. – Так ничего удивительного – столовая-то закрытая стояла. Небось, отпустила Коршунова начальника – что он тут без кухарок делать будет? А нам он и не нужен сейчас – мы ж не готовим, только чай с плюшками продаем. И то – скоро закроемся, наверное. Почти все булки ушли, осталось лишь печенье в пачках. Завтра, думаю, познакомимся. Директриса наверняка предупредит его. - Завтра, говоришь… - задумчиво повторила Рогозина. - А что-то случилось? – насторожилась Антонова. - Да нет, - отозвалась полковник. – Просто звонил Селиванов – спрашивал новости по этому делу, а потом сказал, что, мол, нет уверенности, что преступник – подросток, говорил, что зря я вас отпустила туда одних… - В смысле? – нашла в себе силы пролепетать Валентина, которая при упоминании фамилии коллеги чуть не выронила трубку. - В том смысле, что вы там не в безопасности, предложил свою кандидатуру в качестве нового школьного охранника или того самого начальника по поставке продуктов. Я-то сначала отказалась, а теперь вот думаю… - О чем думаешь? – перехватило у нее дыхание. - Думаю, что, может, он прав, - рассуждала Галина Николаевна. – Лисицын с Соколовой все же не очень близко, а убийцу мы до сих пор не вычислили. Может, и правда приставить его к вам… - Я пока не вижу тут никакой опасности, - пробормотала Антонова, чувствуя, как голова начинает кружиться. - Ладно, но если что – немедленно сообщайте, - приказала Рогозина и отключилась от разговора. Валентина положила телефон на стол и медленно села на стул. Селиванов просится к ним в столовую? Боже, не допусти! Только же успокоилась, что в разные смены будут работать – не пересекаясь. Что она будет делать, если он придет? А тут еще Оксана рядом… Девчонка хитрая – быстро сообразит, что к чему, и… И что? Что она должна сообразить? – моментально включился голос совести. Решили же уже, что ничего не было, нет и не будет! Это-то понятно, решить-то как раз нетрудно, но если он вдруг появится на кухне… Антонова закрыла лицо ладонями, выдыхая напряжение. Надо просто успокоиться, взять себя в руки, вспомнить, что ты на работе, и продолжать играть роль. Играть роль… Она резко выпрямилась, глядя прямо перед собой. Именно на это и похожа ее жизнь в последнее время – на театр, где она играет роль жены, матери, специалиста, а сама пребывает в какой-то параллельной реальности, отличной от физического мира. И даже жестокая, но справедливая совесть не может помешать ей чувствовать в душе тепло от того, что кто-то так сильно разволновался за нее, что готов был сорвать свой отпуск, чтобы быть здесь и защищать. Виноватая улыбка прокралась на губы, и Валя изможденно вздохнула. Господи, какая же неправильная стала у нее жизнь! Она сама заявила ему в форме ультиматума, что они друзья и не более, и сама же боится, что он может здесь объявиться. Сама велела себе думать только о муже, но сама же радуется тому, что другой заботится о ней. Неправильно, все идет неправильно…