Вор вору рознь

Средневековая музыка — Пир во время чумы

      — Кирава, тащи сюда эля и меда! По три бутылки каждого! — позвала аргонианку Эйдис, взглянув на свою верную спутницу и сестру по оружию, Эйлу.       — Зачем тебе шесть бутылок? Нас же всего двое, — удивленно, но с неприкрытым ехидством осведомилась Охотница.       Около стола обиженно заскулил Мико, клацнув зубами будто бы с обращением к рыжей Соратнице.       — Ты и пса к выпивке успела пристрастить? — озадаченно спросила она, будто случайно бросив жареный окорок на пол.       Эйдис поперхнулась оставшимся в кружке медом и нервно захихикала, недобро зыркнув в сторону пса.       — Конечно нет! Что ты такое говоришь, Эйла? Четыре бутылки мне, а две оставшиеся — тебе.       Сестра по оружию недовольно сощурилась.       — Смотри, как бы не довело тебя твое пьянство до беды, — покачала она головой.       В «Пчелу и Жало» вбежал запыхавшийся щуплый гонец. Разыскав взглядом за одним из столов получателя письма, коей являлась Эйдис Сумеречная, мальчишка протиснулся через толпу зевак и пьяниц и остановился около Довакина.       — Я вас повсюду ищу! Вам… — не успел он и слова вымолвить, как его тут же оборвали.       — Да-да, давай сюда письмо, или что там у тебя.       — Д-да, конечно, — явно оскорбившийся гонец пошарился в сумке и протянул брюнетке письмо.       Довакин забрала письмо и дала мальчишке пару септимов, жестом сказав проваливать. На конверте красовалась печать Черного Вереска. «Занятно… какое на этот раз дело может быть у Мавен ко мне? — она грубо разорвала печать и вытащила из конверта письмо, пробежавшись по строкам глазами. — Бессмыслица какая-то!» В письме Мавен приказывала ей встретиться в Цистерне. Чтобы Мавен Черный Вереск — и в Цистерне?       — Похоже, не выпью я сегодня, — покачала головой брюнетка и, закрепив верный двуручный меч на спине, кинула на стол нужную сумму для оплаты выпивки и закуски. — Оставайся тут, сестра. У меня возникли неотложные дела. Мико, за мной.       Она кивнула псу и быстро вышла с ним из таверны, оставив там лишь дорогую сердцу выпивку и сестру по оружию. В Цистерне все были настороже: по паре воров стояли у каждого угла, вынув из ножен кинжалы. «Что тут творится, даэдра его задери?» — спросила сама себя Эйдис, взглянув на застывших в боевой готовности Векс и Делвина.       — Неужели тебя действительно так трудно найти? — на середину Цистерны вышел Бриньольф, его лицо не выражало эмоций. — Мавен написала тебе это письмо еще вчера.       — Не нужно, Бриньольф, — холодным тоном осадила рыжего вора Черный Вереск, также выплывая с высокомерным видом из тени на свет. — Не она виновата, что у этих гонцов и лошади нет.       Эйдис бросила осторожный взгляд назад и заметила, что Мико загородили Сапфир и Рун. Кажется, сейчас она похожа на затравленного зверя. Хорошо еще, что Эйлы нет.       Брин хмыкнул, глядя на замешательство Главы. Карлия, вошедшая со стороны «Буйной Фляги», сейчас походила на нее.       — Бриньольф, что произошло?       Но Мавен не дала сказать, мгновенно переведя взор на данмерку.       — А, Карлия… Кажется, ты была предана Мерсером Фреем и попала в опалу? — в голосе женщины звучала насмешка. — Смотрите-ка, как все складывается!       Эйдис надоело молчать, когда другие говорят. Подойдя на расстояние шага к Бриньольфу, она заметила озлобившиеся лица членов Гильдии. Но рыжий вор перекрыл все эти лица, как туз прочие карты. Зеленые глаза не верили тому, что происходит; губы сжались в тонкую полоску; все его тело выказывало явное недовольство, даже гнев.       — Не совсем… — голос внезапно исчез, к горлу подступив ком. — Не совсем понимаю, что тут происходит.       — Ах, ты не понимаешь? — прошипела Векс, стиснув зубы и сжав кинжал в руке. — Да ты такая же! Ты, лживая дрянь! Лицемерка! Ты такая же, как этот ублюдок Фрей! — рявкнула белокурая.       Воздух как будто накалился. Все застыли, как каменные, Карлия вскрикнула от удивления, а Бриньольф… Он молчал. Молчал, и надежда в его зеленых глазах сменилась холодом. Мавен устало хмыкнула.       — Эйдис Сумеречная, — впервые Черный Вереск обратилась к ней так официально. — Ты использовала свои связи, чтобы внедриться в Гильдию, втереться ко мне и многим тут присутствующим в доверие. Это у тебя получилось, — снова она хмыкнула. — Но я и не думала, что ты допустишь такую глупую оплошность! С теми сокровищами, что ты выкрала, и не убраться из Скайрима!       — Простите, что? С какими сокровищами?       Только тут брюнетка заметила распахнутые двери Хранилища. Они были закрыты с того самого дня, как три Соловья возвратили Скелетный ключ. Она лично их закрывала.       — О, да брось строить дурочку! — фыркнул Нируин. — Поздновато уже, не находишь?       — Но я, правда, не понимаю! — обескураженно выкрикнула Лунный Свет. — Я просто не могла!       Она заметила, как Брин стиснул зубы, в его глазах сверкнул гнев. Сердце ее упало куда-то вниз, будто у него выбили почву из-под ног. Он не верил ей.       — «Не понимаю», «не могла»! Хватит притворства, ради Девяти, — фыркнула Мавен: она явно теряла терпение. — Ты и только ты могла обчистить мой сейф и Хранилище. Больше некому, — она снова говорила ледяным равнодушным тоном, будто они обсуждали погоду.       — Но я не делала этого, даже если и могла бы, — жестко рявкнула Довакин.       Мико оскалился и рванулся к хозяйке прежде, чем кто-либо смог его остановить. Сумеречная с яростью, клокотавшей в глубине карих глаз, оглядывала товарищей по Гильдии. Глупо было надеяться, что они ей поверят. А она, наивная, считала каждого семьей. Но, как говорится, «вор вору рознь».       — Эйдис… С сегодняшнего дня ты больше не одна из нас, — спокойно произнес рыжий норд. — Форму принеси сегодня в полночь во…       Все обескураженно уставились на Довакина. Она отстегивала ремни, снимала перчатки и сапоги, отшвыривая их к ногам Бриньольфа. Под броней была грубая домотканая одежда. Она стояла перед ними уже не как равна, а скорее как босая оборванка. Амулет Артикуляции девушка отдала Карлии, казалось, единственной, кто еще верил ей.       — Да будет так. Но, пока у меня еще есть право слова, — она смолкла, собираясь с силами и сдерживая внутренние рыдания, — я назначаю новым Главой Гильдии Воров Карлию, — данмерка вопросительно взглянула на нордку. — Не отпирайся, прошу. Это решение оправдано, — она протянула Соловьиный лук его прежней хозяйке и снова обернулась к остальным ворам. — Также, я прошу новую Главу стереть упоминание обо мне из памяти всех представителей Гильдии. Всех, — подчеркнула она, чем немало удивила Бриньольфа, но он не подал виду. — Я не собираюсь пользоваться привилегиями Гильдии.       Отчужденно оглядев снова всех и каждого, девушка вышла из Цистерны через двери во «Флягу», будто не имея ни малейшего желания пользоваться еще одной привилегией — тайным входом в средоточие воровского братства. Векел, Могильщик и Тонилла проводили ее с растерянными лицами, но ничего говорить не стали. Даже подойти не попытались, явно опасаясь попасть под горячую руку остальных.       Крысиная нора — это вечная загадка. Кто и когда построил эту систему туннелей, в которых укрывались безумцы и нищие? А главное зачем? Пристанище, ночлег на одну холодную ночь, убежище для нарушителей закона — вот что такое Крысиная нора. Не будь ее — Гильдии просто не зародилось бы.       — Закончила свои дела? — отпивая из бутылки мед, осведомилась Эйла, облокотившись на стену сиротского приюта. — И чего это ты в рванье, как после Хелгена? Где твоя удобная одежонка? Нищие отобрали?       — Неважно, сестра, — буркнула Эйдис, забирая протянутые Охотницей бутылки и откупоривая одну с элем. — Я ещё немного побуду здесь, а Мико пусть возвращается с тобой в Йоррваскр.       Рыжая нордка прищурилась и перевела взгляд на пса, до сих пор как-то агрессивно оглядывающего всех вокруг.       — Мико, ты слышал меня? Ты идешь с Эйлой домой, — приказала Эйди и, кивнув обоим, быстро скылась в дверях приюта.       В Благородном сиротском приюте ей всегда были рады: Констанция любила обсудить приключения Довакина, а, когда дети укладывались в кроватки, Сумеречная садилась на деревянный пол у камина и рассказывала невероятные истории до поздней ночи, пока все до единого сиротки не забудутся приятным сном.       — Диса! Диса! — закричал Франсуа, подбегая к вошедшей в приют девушке и хватая ее за руки.       — Что случилось, парень? — улыбнулась Эйдис, присев на корточки перед мальцом.       — Ты… ты представляешь? Я так рад, так рад! Это, наконец, произошло!       — Что? Что произошло? — не понимая в бессвязном восторженном бормотании Бофора ровным счетом ничего.       — Его усыновляют, — пробурчала вышедшая из детской комнаты Руна. — Какие-то тетя и дядя. Констанция говорит, они маги. Все, как у Франсуа в мечтах.       Эйдис Сумеречная широко улыбнулась и притянула девочку в свои объятия, потрепав ее по золотым кудряшкам.       — Франсуа у них, наверное, понравится, — она взглянула на Бофора, стоящего рядом и сжимавшего ее свободную руку. — Я, честно, недолюбливаю магов, но ты, малец… ты другое дело. Обучишься магии — найди меня, — она лукаво подмигнула парнишке, и тот просиял. — Ладно-ладно, хватит этих телячьих нежностей, — наигранно ворчливо пробурчала брюнетка, поднимаясь. — Где тут мой Самуил? Где тот, кто обещался за меня молиться день и ночь? — хохотнула девушка, но, зайдя в комнату детей, застыла.       Кровати были заправлены, детей не было. Констанция стояла у камина, глядя на танец языков пламени, будто мать, потерявшая детей. Лишь Эйдис ступила к кровати Самуила, как ястребиный взор Мишель настиг ее. Франсуа и Руна остались спорить о чем-то в коридоре, а шатенка жестом подозвала в сторону бывшей комнаты Грелод Довакина.       — Что случилось? Дети гуляют в саду? — с надеждой спросила девушка, когда они зашли в комнату, и Констанция закрыла двери.       Новая хозяйка приюта помотала головой, нахмурилась, на ее лбу пролегла глубокая морщина. Потом она подошла к столу и взяла с него какой-то листок, протянув собеседнице. Будто изголодавшийся зверь, Довакин набросилась на него. Второй раз за день какие-то бумаги и никаких слов! Что за день такой?       — Их… усыновили? — озадаченно пробормотала сама себе брюнетка и обратила глаза на Мишель. — Но как? Всех… с чего бы это?       Мишель помотала головой, будто отмахиваясь от навязчивой идеи.       — Понятия не имею. Сначала забрали Хроара, потом — новеньких, Софи и Люсию. Последним был Самуил, — она вскинула голову и заглянула в карие глаза бывшей воровки. — Он так… так ждал тебя. Ты вечно в делах своих да заботах, но он ждал. Ему очень хотелось стать твоим сыном, Эйдис.       — Кто их забрал? Мне нужны имена всех этих внезапных доброжелателей, — с сомнением в голосе произнесла Эйдис, проглотив ком в горле.       Констанция неопределенно пожала плечами.       — Их имен не вспомню. Знаю только, что это две супружеские пары. Имперцы. Живут в достатке где-то в поместье, в Чейдинхолле.       — Что? С какой стати имперцы потянулись к детям в скайримском приюте? Когда они забрали детей? Отвечай же! — нетерпеливо набросилась брюнетка на женщину, отчего та испугалась и отошла на пару шагов назад.       Быстро спохватившись, Драконорожденная потерла переносицу и вздохнула:       — Прости, Констанция. Тяжелый день, — она увидела, как та понимающе кивнула. — Просто скажи — я могу их найти где-нибудь в пределах Скайрима? Наверняка состоятельные имперцы захотели бы взглянуть на Солитьюд или еще куда наведаться. Умоляю, скажи мне все, что знаешь!       Двери в комнату отворились, и в помещение заглянула Руна.       — Там… там к Франсуа пришли, — девочка оглянулась и, отойдя от дверей, открыла их полностью.       Перед хозяйкой приюта и Довакином стояла имперка средних лет в одеянии мага. Она приветливо улыбалась обеим. Почему-то Эйдис захотелось дать ей в глаз.       — Мы бы хотели сегодня же забрать Франсуа. Это можно?       Брюнетка скрежетнула зубами. Новая имперка с ее муженьком решила забрать невинное дитя с родной земли. Как… нетипично. Она вышла вперед и столкнулась с пронзительным взглядом ярко-голубых глаз. Как два больших аквамарина.       — Конечно! — воскликнула нордка, натягивая улыбку. — Только вот я, с позволения Мишель, буду сопровождать вас. Никаких проблем, надеюсь, не будет? — она невинно похлопала глазами.       «Черт, не думаю, что они будут не против, если у меня за спиной висит „Ворон“. И почему именно сегодня Гильдии вздумалось меня выдворить?» — девушка задохнулась от смущения и внезапного приступа смеха, но быстро взяла себя в руки. Посмеется потом, когда разберется в этой бессмысленной волне добродетели.       Имперка сощурилась, но быстро вернула улыбку на морщинистое лицо: маги быстро стареют. За ней возник рослый мужчина, — ко всему прочему, норд — оценивающе оглядел бывшую воровку и кивнул на ее двуручный меч, хриплым простуженным голосом гаркнув:       — Как звать?       «Так, может у меня с ним получится наладить маломальские отношения?» — девушка, в свою очередь, удостоила взглядом тяжелый орочий молот. — «Пусть сначала свое назовет». Норд будто прочел ее мысли и снова гаркнул противным голосом:       — «Чумной». А твой?..       — «Ворон», выкован в Небесной Кузнице, — с гордостью объявила брюнетка, блеснув карими глазами и с вызовом оглядев ярко-рыжую бороду.       Ей вспомнился слегка небритый вор с рыжими волосами, у которого на губах вечно была игривая усмешка. Отмахнувшись от болезненного воспоминания, Эйдис посмотрела вновь на имперку и вздернула одну бровь в немом вопросе. Женщина замялась, но тут же нашлась, будто стоящая позади девушки Мишель могла ей помочь.       — Ну, что ж. Если это необходимо. Но мы будем пробираться в Солитьюд. Не далековато будет для вас? — хмыкнула она, но осеклась, увидев подрагивающие в ухмылке уголки губ.       — Ничего, мы с Морозом справимся, — девушка прошла вперед — магичка и воин расступились пред ней, — и остановилась перед Франсуа, который озадаченно смотрел на взрослых. — Поедешь со мной на коне, как истинный воин? О, Руна, а хочешь познакомиться с солитьюдскими девочками, Сварри и Минецией? Они такие очаровашки, две болтушки! — девушка засмеялась, подхватывая обоих детей на плечи и быстро неся их в конюшни, где ее уже ждали Тенегрив и Мороз.       Опустив детей на землю, брюнетка подошла к черному, как тьма, скакуну и, похлопав его по шее, прошептала на ухо:       — Скачи во весь опор в Солитьюд, приятель, и найди… — она осеклась, но потом покачала головой; один ее знакомый не мог не помочь ей. — Найди Гулум-Ая, ту хитрую ящерицу. Вот записка, — она быстро нацарапала на бумажке просьбу и положила под седло, чтобы край ее чуть выглядывал. — Скачи, дружище, — она хлопнула его по спине, и Тенегрив сорвался с места с громким ржанием и фырканьем, будто от недовольства.       Усадив двух детей в седло Мороза, девушка также потрепала его по шее и повела за узду по дороге, пока два новоиспеченных родителя нанимали повозку. «Какие неженки!» — буркнула брюнетка, буквально наслаждаясь тем, как камушки слегка впиваются в ноги при ходьбе босиком по земле.       — Диса, а где твоя одежда? Почему ты ходишь как нищая? — только на полпути к Солитьюду Руна поинтересовалась внешним видом своей героини.       Эйдис улыбнулась и таинственный блеск в карих глазах заворожил маленькую девочку.       — «Нищие тоже люди, детка. Они могут знать даже больше, чем богачи», — процитировала она своего учителя, но тут же осеклась, хотя улыбку с губ и не убрала.       Интересно, а наблюдают ли за ней воры? Кто-нибудь из Гильдии попробует связаться с ней? Скорее всего — нет. Она им больше не нужна. Ее никогда там и не было.       Под вечер первого дня пути извозчик предложил остановиться и выспаться да и лошадям дать отдохнуть. Эйдис согласилась и, скинув со спины коня спальный мешок из шкур, улеглась на него, уставившись на звезды. Мороз прилег на траву, его бок послужил отличной подушкой для привыкшей к походной жизни драконорожденной. Но тут к ней примостилась Руна, которую, очевидно, согнали с телеги. Диса приобняла кроху и накрыла шкурой саблезуба, погладив девочку по золотистым волосам.

***

      На следующее утро Сумеречную разбудил странный звук, похожий на клацанье. Вполне ощутимо было, что Руна лежит рядом и сжимает край домотканой рубахи, подрагивая явно не от холода.       Девушка потянулась за родимым «Вороном», но того не оказалось под спальным мешком или около него. И было непривычно тихо. Ни заклинаний, ни храпа воина — ничего. Эйдис вскочила, вынимая из-за пояса припасенный «на всякий случай» кинжал, и столкнулась с темной волчьей мордой, обнажившей ряд острых зубов.       — Руна, отвернись на минутку, — шепнула брюнетка ребенку, и та послушно спряталась под шкурой.       Девушке хватило доли секунды, чтобы расправиться с хищником. Кровь брызнула во все стороны и украсила рубаху и штаны красными пятнами. Обернувшись к Руне Крепкий Щит, Довакин не увидела телеги. Они уехали без них. Забрали Франсуа!       «Здесь явно что-то нечисто», — заключила девушка и стала собирать Мороза в путь. Конь только и ждал безумной скачки в неизведанные земли.       — Нам придется мчаться до Солитьюда, чтобы нагнать Франсуа. Выдержишь, Руна?       Крепкий Щит кивнула и в следующее мгновение выносливое животное уже мчалось во весь опор в столицу провинции, Солитьюд.       С виду красивый и доброжелательный город мог показаться раем на земле любому, но только с виду. Как считали многие, — в их числе сама Эйдис, — этот город исчерпал себя еще во времена Королевы-Волчицы. Она наполнила тихую гавань тьмой, которую, словно какой-то аромат, чувствуют все отчаянные люди, как те же мародеры «Черной Крови». А после нее еще и ее племянник, Безумный Пелагий!..       Но «Смеющаяся крыса» была тем самым оплотом веселья и домашнего тепла, благодаря которому и сверкал город-бриллиант. Корпул частенько скидывал цену или отдавал комнату без оплаты такой путешественнице, как Эйдис. И у него была очаровательная дочь, Минеция.       Спустив Руну на землю и расседлав Мороза, Эйдис провела коня в пустующее стойло и наказала хозяину конюшен стеречь его как зеницу ока. Знакомая телега стояла около стойл, да и извозчика похожего во всем Скайриме не найти. Руна увлеклась разговором с мальчишкой, поэтому девушка беспрепятственно подошла к уставшему норду и растолкала беднягу.       — Где те имперцы, которых ты привез сюда из Рифтена? С ними был ребенок.       — Ч-что? О, Восемь… Помню-помню, растолкали меня, велели гнать бедную Гелу в Солитьюд — чтоб ему провалиться! — мужчина еще клевал носом, бормоча что-то себе под нос, но нордке было некогда ждать окончательного пробуждения, и она растолкала его вновь.       — Ну, и где они сейчас? Отвечай же, даэдра тебя задери!       Мужчина сощурился и недовольно причмокнул, сплюнув на землю.       — Да в городе они, в городе! Говорили, им нужно за меч монеты выручить да пристроиться в каком-нибудь домишке на день-другой до отплытия корабля. Слыхал я, как эта магичка — чтоб ее в Обливион швырнули! — твердила об этом наемнику, пока тот на плече мальчишку спящего тащил. Это все, что я знаю, клянусь своей Гелой!       «Меч? Уж не „Ворон“ ли? Вот же ж, крысы. А еще говорили — богатые, живут себе в Чейдинхолле! Тьфу!» — буркнула девушка, характерно сплюнув и обреченно посмотрев на стальной кинжал. «Ворон» был лучшим ее оружием ближнего боя. Он никогда ее не подводил. Не будь его и соответствующего умения обращения с ним, она бы точно откинула копыта, не успев и приблизиться к Алдуину.       Довакин отсыпала норду пятьдесят септимов за информацию и пошла было к конюшням, но краем глаза заприметила знакомый хвост. «Гулум-Ай…» — промелькнуло в ее голове, и девушке пришлось оставить ребенка во власти Катлы на неопределенное время.       Ящер будто знал, что бывшая воровка следует за ним, потому как вел ее все в то же логово на складе Восточной Имперской Компании. Он повторял то, что уже было. Неужели у него есть информация? Так быстро?       В логове бандитов аргонианин кивал каждому из наемников, но было в его кивках что-то такое… тайное. Бандиты как по волшебству отворачивались, когда она старательно прокрадывалась мимо них. Они не видели ее, но знали, что она здесь. Гулум-Ай предупредил их.       За столом в конце пещеры ящер сидел один, напряженно поглаживая одной рукой другую. Рядом лежал нераспечатанный документ с печатью.       Заметив девушку, ящер из Чернотопья слегка кивнул, и она подошла к нему, сев рядом.       — Я получил твое письмо. Было очень трудно не заметить коня с горящими красными глазами и без всадника, — на морде его расцвела ехидная усмешка, и он придвинул документ в конверте к ней и заглянул в ее карие глаза. — Вот то, что ты просила.       — Благодарю тебя, Гадж… Гулум-Ай, — нордка тоже не удержалась от ехидной усмешки и хотела забрать документ, но аргонианин положил свою руку на ее.       — Но сначала изволь объяснить, как ты умудрилась обчистить сейф Мавен? Про Хранилище я и спрашивать не буду, ты Глава, у тебя есть к нему доступ. Нет, не скажу, что осуждаю тебя, но… Разве не ты так рьяно желала придать Мерсера суду Гильдии за подобное? Так почему же? Это не в твоих правилах, да и стиль не твой, — Гулум-Ай покачал головой и потер подбородок в раздумье.       Слова хитрого ящера подействовали на Эйдис как глоток воздуха для выплывшего на поверхность. Он сразу распознал, что дело нечисто. Тут и рассуждать не нужно — тот, кто может запросто залезть в карман Компании, эксперт в таких делах. Возможно, она зря надеется, но теперь у нее появился пусть и крошечный, но шанс если не вернуться в Гильдию, то хотя бы отмыть свое честное воровское имя и вернуть доверие Бриньольфа.       Эйдис вздохнула. Ей все равно нечего терять. Ей нужна помощь и нужна информация о незадачливых усыновителях, да и о «многих других», кто прибрал к рукам невинных детей Благородного сиротского приюта.