***
Ледовая битва сборных Швеции и России собрала целый аншлаг изголодавшихся по победам болельщиков. Российские флаги и алые цвета окружили всю арену, но даже сквозь них виднелись некоторые ряды в жёлто-голубом одеянии с эмблемой трёх корон. Сборная «викингов» всегда была на удивление удобным соперником для российской дружины. Не стоило исключать особенную схожесть этих команды по темпераменту, спортивной злости, азарту. Шведов частенько называли «близняшками», так как среди остальных представителей турнира выделялись грозным оскалом, крупными габаритами и рыжеватым оттенком волос. Потихоньку таяли минуты первого периода, но счёт в матче до сих пор не был открыт. У обеих команд в воротах стояли железобетонные стены, одна краше другой, увы оба — большая противоположность друг-другу. Бобровский источал поразительную смесь хладнокровия с безмятежностью, и словно гроссмейстер, предугадывал каждую опасную атаку со стороны шведов. Защитники мысленно благодарили голкипера за его спасения, ведь за его счёт они позволяли себе дерзость начать атаку, проникнуть вглубь зоны соперника и помочь нападающим. С другой стороны, на страже «Тре-Кнурур» был ураган, торнадо, смерч. Хенрика Лундквиста можно было называть как угодно, но в виду отсутствия скромности, вратарь предпочитал краткое, подаренное нью-йоркскими болельщиками прозвище «Король». Он был в некой мере исключением в образах шведских игроков, и даже в амуниции выглядел изящно. В меру галантная наружность и аристократичность никак не сочеталась с его агрессивным и эгоистичным нравом, который проявлялся сугубо в критических для команды моментах. Этого было достаточно, чтобы оправдать своё славное прозвище. Служить тебе, родина, — воля моя. Наконец, хлёсткий бросок Никласа Бэкстрёма оказался роковым для игроков сборной России и скандинавы открыли счёт в полуфинальной игре. Русские не раскисали, не было времени для лишних эмоций. Надо во что бы то не стало продолжать играть. Обыграть шведскую защиту было делом не сложным, но пробить алмазную бронь шведского голкипера было невыносимо тяжело. Король был на кураже и на данный момент он задавал тон всей этой задорной пирушке. Озорной и упрямый Ничушкин всё то время, которое было отведено их звену, пытался узнать, в каком месте у шведа была «ахиллесова пята». Товарищи по звену весь перерыв сидели подле него, упрекнув Валерку за чрезвычайное самолюбие, когда юноша вместо того, чтобы отдать пас, сам выходил на пока безрезультатное рандеву с вратарём. Остальные только кормили самих себя или один другого подбадриваниями. Овечкин, едва выйдя за порог раздевалки, столкнулся с Лундквистом. За все те годы игры в Национальной лиге у них сложились необычные отношения. Простой и дружелюбный Алекс, попадав в плей-офф со своим «Вашингтоном» на расчётливого и жестокого Хенрика с его нью-йоркской бандой, каждый раз подвергался насмешкам со стороны голкипера. «Переоценённый, наивный и дурящий всем головы мальчишка.» — именно так о нём думал Король. Думал не потому что презирал, а потому что знал, что форвард способен на большие подвиги и ему пора играть «на команду». — Так приятно… Видеть тебя таким озадаченным. Вновь ты проигрываешь мне битву, Алекс. — Саша поморщился, едва услышав мурлыкающий и сладкозвучный до противности голос и эту манеру Хэнка тянуть из себя предложения. Но Овечкин моментально нашёл нужные для этой ситуации слова. — Оставь своё злорадство до конца игры. Не торопи события и следи за своей короной: вдруг кому-то захочется её снять с твоей идеально причёсанной головы. На что услышал лёгкий, пробирающий смешок. Лундквист обнажил свои белоснежные зубы в потрясающей улыбке, откровенно лицемеря. — Ты либо скромный гений, либо глупец. Желание продолжить диалог у меня есть. Да… увы, — Хенрик оглянулся, и едва увидев выходящих из раздевалки шведских хоккеистов, развернулся в их сторону. — В следующий раз. — Увидимся на льду, зараза такая. — пробурчал про себя Ови и подключился к веренице своей сборной. Я буду сражаться за наш общий дом. Близилась середина матча, команды обменивались бросками, стычками у ворот, столкновениями об борта. Первое ударное звено российской команды действовало слишком аккуратно и причиной тому было странное состояние капитана. Дацюк по своему обыкновению раздавал красивые пасы, так же ловко обходил шведов, но с ним было что-то не так. Он слишком осторожничал в своей игре и катался медленнее. Волшебник никому не сказал о своей боли. О той травме, которая беспокоила его аж с самого начала сезона. Павел сильно переживал по этому поводу, боялся, что не успеет привести себя в порядок к Олимпиаде. Казалось, что нога совсем не тревожила, но именно во время полуфинала волна острой боли лилась по ней, отчего Дацюку хотелось завыть белугой, лечь куда угодно и расслабиться. Чтобы отчаяние не выбило из колеи, он в сторонке ото всех обкалывал свою ногу обезболивающими после первого периода. Боль понемногу утихала, только Паша чувствовал, что таким рискованным шагом доведёт себя до гвоздя в стеночке, куда повесит свои коньки и перестанет существовать как центрфорвард. Внезапно заревели трибуны, ознаменовав очередной гол, созданный беспощадным карающим щелчком Тарасенко. Лундквист ошарашенно смотрел на валявшеюся в его воротах шайбу. «Так одурачить меня… Не позволю!» — думал про себя голкипер, становясь с каждой секундой всё злее и злее. Была ли она обоснованна бессилием перед русскими, знал только он. Нынче Король тихонько задевал стоящих перед ним соперников клюшкой, отталкивал их, а если была возможность, то кричал им в лица не самые приятные фразы. Он извивался в воротах, бесился и был явно на пределе своих возможностей. — Злите, дразните его! Это и есть главное оружие! — таким было главное напутствие Ови всему коллективу перед тем, как вновь отправиться на очередной штурм ворот. Время для обеих команд тянулось бесконечностью, игроки едва катались по истерзанному царапинами льду. Когда оставалось чуть больше пяти минут до конца игры, Овечкин вновь решил воспользоваться слабостью Лундквиста, и, «обманув» его в очередной раз, передал шайбу Сёмину. Возвращаясь в свою зону, Саша надеялся на то, что тёска на пару с Джино наконец пробьют неугомонного вратаря. И не ошибся. До его ушей донеслось радостное: «Жека, красавец просто!». Но сил подъезжать к ним совсем не было, и Ови разделил радость только с Бобровским, который еле выдавил из себя подобие восторженной улыбки…***
«Шайба» тепло и ликующе приветствовала первых финалистов хоккейного олимпийского турнира — сборную России. Впервые со времён Олимпиады в Нагано им снова покорилась эта вершина, которую теперь следовало отстаивать либо у канадцев, либо у американцев. «Тре-Кнурур» могли в скором времени довольствоваться и бронзовыми медалями. Игроки отправились на традиционную процедуру рукопожатий и поздравлений. Бэкстрём радостно тискал в объятьях своего одноклубника из «Кэпиталз», Дацюк пожимал руки своим друзьям из «Детройта». Едва касался чужих рук поникший и раздосадованный «Король Нью-Йорка», чьи скрытые под каштановыми прядями волос печальные глаза были опущены от стыда. « … следи за своей короной: вдруг кому-то захочется её снять с твоей идеально причёсанной головы. „ Лундквист опять переваривал эти слова в подсознании, ехидно усмехаясь. Команда ни в чём не упрекала своего вратаря: как и следовало настоящим королям, он бесстрашно и до самого конца защищал второй шанс добыть для шведов золото Игр. У Хенрика сложилось иное мнение. Он получил звонкую оплеуху. За самоуверенность, за бесполезный гнев. Перед тем, как скрыться в подтрибунке, Король обратил свой взор на парней в красных свитерах и на этот раз его душа так рьяно излучала надежду на лучшее. Что после стольких лет гегемония канадских игроков будет потревожена. Прославленным стал и им будешь всегда.