Никогда не говори никогда

Это было что-то странное. Перекошенные здания домов, красное небо над головой, высохший фонтан. Соул скептически оглядел место, чем-то напоминающее «Ад» – картину Иеронима Босха. Огромная равнина, усеянная дымящимися угольями. Мост, длинной в несколько километров и шириной в ладонь. Приятное местечко, если учитывать тот факт, что где-то поблизости он приметил знакомый бар. Светлую вывеску, что переливалась разными цветами и Блер, в короткой униформе, подкатывающую к очередному клиенту. Жарко. Душно. Непривычно. Развязав черный галстук, парень бросил его на землю и поплелся ко входу. Над головой прозвенел китайский колокольчик. – О, Соул-кун, где ты был так долго? – Блер зашагала в сторону парня и хотела заключить его в свои объятья, но он прошел мимо и плюхнулся на стул у барной стойки, поймав на себе несколько недовольных взглядов. – Что? – Недовольно вскинув бровь, прошипел он. – Я сегодня какой-то особенный? – Ну, если это касается твоего настроения и внешнего вида, то да. В этом что-то есть, – Боб появился неожиданно. Возник из воздуха? Соул хмыкнул и нервно хохотнул, заметив у одного из посетителей длинный хвост. – Я же говорил, что сюда только странные типы ходят, – посмотрев через плечо, он оскалился, – может нальешь за счет заведения? Мужчина насупился. Поставив в ряд несколько чистых стаканов, он отвернулся. – Зачем? – Я хочу расслабиться. – Травяной чай лучше успокаивает нервы, – предложил Боб. – Это случаем не тот, на вкус напоминающий цикорий? Если да, то я пас. – Соул-кун, в чем дело? Ты напряжен? – Блер устроилась на его коленях и потянулась правой рукой к белоснежным волосам, но парень перехватил ее повыше локтя. – Я напряжен? Разве? Тебе показалось? – Скинув девушку со своих колен, он направился к шкафчику с киями. – Хочешь погонять шарики, вместо того, чтобы скоротать время в компании Блер? – Очевидно да, – ухмыльнулся, вертя в руках черный шар. Черный, как кровь на ладонях. В памяти всплыл момент, когда он ощущал горький привкус во рту. Тогда ему это еще казалось странным, но сейчас все было не таким пугающим, а поверхностным. Словно так и должно быть. – Боб, а с каких это пор мы переехали? – Мы не переезжали. Ты что-то напутал. – Или нет, – указав на свой галстук за окном, что напоминал горстку пепла и одинокий город, Соул забил шар и поставил кий на пол, придерживая правой рукой верхушку. – Красиво, не так ли? Мужчина поставил стакан на барную стойку и закинул полотенце на левое плечо. – Если для тебя старый замызганный до краев город что-то значит, то прости, что не смог оценить его по достоинству. У меня не такая тонкая душа. Эванс только прыснул, а Блер задорно рассмеялась. – Чего смешного то? – Соул, – Боб поманил его к себе рукой. Парень оставил кий на бильярдном столе. Думал – скажут что-то дельное, но нет. – У нас в подвале валяется старый проигрыватель кассет. Там и фильмов про Ад полно. Ну, Сайлент Хилл, например, чего стоит. – А кабельное там ловит? Хоть что-то стоящее найду, в этом богом забытом месте, – цокнул языком Итер. – Там есть старые пластинки джазовых музыкантов. Ключ найдешь сам. Соул сунул руки в карманы дорогих брюк и как-то странно хмыкнул. – Значит, вы не отрицаете, что это место забыто богом? – Ты всегда такой проницательный, Итер. Станет легче, если отвечу да? – Равнодушно спросил Боб. – Нет, удачи, – махнув рукой, он направился в сторону подвала. Хоть музыка его успокоит. – Соул. – Что? – Ад видят те, кто после смерти там окажутся. – Ваша теория? Боб помрачнел. Взгляд сместился на спину молодого человека, где в полутьме светился маленький сгусток энергии. Душа. – Нет, – едко подметил он, – одного очень умного человека… От этого взгляда парня передернуло. Сложив руки за голову, он что-то пробурчал и поспешил удалиться, надеясь, что последнюю фразу, сказанную полушепотом, не услышат. – Сомневаюсь, что это был умный человек… Блер покосилась на Соула и указала рукой на окно. – А ведь он прав, там Ад. Парень резко остановился и замер, обдумывая ее слова и медленно обернулся. – Что ты только что сказала? Девушка отступила на шаг: – Снаружи Ад. Мы в Аду, Соул. Стоило ему дернуться, как чья-то холодная рука спокойно сжала его плечо, отчего по телу прошелся табун мурашек. Соул повернул голову влево и прищурился. Яркий свет бил по глазам, заставляя судорожно моргать до полного привыкания и четкости картинки. Чувство усталости сразу же дало о себе знать. Вдобавок о себе напомнила боль в спине и голова, что раскалывалась на несколько частей. Тело затекло и казалось, что он просыпается после очередной попойки с Блек Старом. Ощущение ужасного похмелья и неосознанности не хотели его покидать. Ощутив горький привкус гнили во рту, Соул резко сел на больничной койке. – Соул? – Он прикрыл рот рукой, не до конца осознавая – сон это или реальность. – Тебе плохо?.. Он хотел что-то сказать, но не успел. Рвота подступила к горлу так не вовремя. – Сейчас, погоди, – Мака спешно впихнула ему миску, специально оставленную для такого случая. – До сих пор не могу понять, ты человек или кто-то еще? – Прохрипел он. Мака отошла от его кровати и опешила, заметив черные капли, что остались на дне миски. Что с ним? Откуда он подцепил такую заразу?.. Черная кровь, напоминающая нефть. Это убивает все сущее на земле. Животных, птиц, зверей. Откуда она у него?.. Кровь падших ангелов?.. Но, он не ангел. Он даже и близко с ними не стоит. Он не похож на них. Албарн прищурилась. Его душа металась внутри грудной клетки из стороны в сторону. Казалось, словно ее недавно хотели вытащить, но не смогли. Дверь скрипнула и в палату вошла женщина. – Мака, тут одеяло и… Албарн резко перевела на нее взгляд полный ужаса и страха. – Все хорошо? – Медсестра неуверенно оглядела палату. Ее взгляд остановился на девушке. – Мак? – Да все в норме, – Албарн забрала одеяло, – спасибо, Селена. На улице дождь, да? – Ага, погода нынче не радует. Ладно, отдыхайте. Спокойной ночи. Стоило двери закрыться, как она глубоко вздохнула. – Соул, тебе получше? Не тошнит? – Как видишь, – прокряхтел он, прежде чем его снова вывернуло. – Соул, глубоко вздохни, как почувствуешь, что стало легче. – Знаешь, пока что не стало, – болезненно скорчился он, – лучше не смотри, отвернись. Мака молча подошла к окну и, выудив из кармана медицинского халата телефон, посмотрела на экран. «02:39» – через двадцать минут будет ровно три утра. Весело ничего не скажешь. А на улице вовсю бушевала погода. Голые скелеты деревьев показывали свои сухие ветки. Парочка мелькающих прохожих кутались в шарфы, поправляли шапки и спешили по своим делать. Где-то вдалеке блеснула молния и погасла, как свеча при дуновении ветра. Ворон за окном дернулся и подпрыгнул, расправив крылья. – И ты не любишь дождь? Бедная птица. Жаль, что не можешь улететь хоть на время. Кир угрюмо хмыкнул: «Улететь и оставить его одного? Глупо.» – Эй, с кем это ты разговариваешь? – С птицей. Ты как? – Да в норме-норме. Жить буду, но что ты здесь делаешь? Глупо задавать вопрос, когда ответ очевиден. Подушка, одеяло и все это покоится на диване, около окна. – Не знал, что медсестры спят в палатах пациентов. Ты же в другом месте обычно спишь. – Ерничаешь? – Комната двадцать три, шестой этаж. Нет, я уточняю факты, – Соул зевнул, и устало потер глаза, – впрочем, мне все равно. Хочешь, оставайся, только не мешай спать. Он повернулся на правый бок и натянул одеяло до головы. Может на этот раз повезет и он, наконец-то, сможет нормально выспаться. Хотя бы раз. Обычный спокойный сон. Мака вынесла миску и, вернувшись обратно, поставила ее уже чистую на тумбочку. Из головы до сих пор не уходили черные капельки крови на дне. Почему она не смогла его исцелить? У нее есть сила, которую мало кто способен заблокировать. Что бы это значило? Соул. Кто он? Забравшись под одеяло, она долго переворачивалась с одного бока на другой. В этом мире, кроме ангелов и демонов есть еще и боги, но тех с головой выдает сила. У этого парня вообще ничего нет, кроме черной крови и дурацкого характера. Стоит спросить у него кое-что. – Соул. – М-м? Девушка села, отбросив одеяло в сторону. – Ты не спишь? – С тобой уснешь. Ты ворочаешься, как ненормальная. – Прости, я тут хотела спросить одну вещь. Вещь? Что на этот раз? Итер лег на спину. По любому не отстанет, пока своего не добьется. Он уже это понял. – Надеюсь, это не будет очередной детский вопрос про музыку или про ту или иную ноту. Учти, я запарился объяснять тебе, чем отличается один стиль от другого. Мака гневно посмотрела в его налитые кровью глаза, и слегка наклонив голову набок, спросила: – А ты веришь в Бога? Эванс хмыкнул. Он ожидал такого вопроса от кого угодно, но не от нее. – Думаешь, я раскаюсь во всех своих грехах, поддамся в религию и вмиг исцелюсь? Это глупо, Албарн, даже для тебя. Люди выдумали Богов, чтобы жизнь имела хоть какой-то смысл, и чтоб легче было найти козла отпущения. Это же очевидно, – он театрально развел руки в стороны и ухмыльнулся, – мое мнение о твоем знании мира стало ниже. Прости. Он лег обратно и, укутавшись в одеяло, закрыл глаза. – С чего ты взял, что я в них верю? – Ну, ты задала вопрос долго думая. Спросить так или не так, а может… Нет. Для тебя это важно, во-первых, а во-вторых, ты общаешься с Кидом. Это и мой друг тоже. А поскольку он мой друг, я был у него дома и не раз! Если ты не заметила, тема Смерти и загробной жизни ему очень близка. Он изучал работы многих философов. Представляешь, у него дома есть набор «загробного скаута» Беара Гриллса компании Gerber. Албарн фыркнула, скрестив руки на груди. – Ты хоть сам-то слышал, что нес? У компании Gerber нет набора загробного скаута. К тому же, откуда ты взял этого Беара Гриллса? – Вообще-то Беар Гриллс – специалист по выживанию. Бывший солдат британского спецназа SAS, ведущий, знаменитой программы «Выжить любой ценой». В программе он показывает, как надо вести себя в ситуациях, когда ты оказался в диких местах при авиа или морском крушении. Стыдно такое не знать, – Эванс победно оскалился. – Еще что-то? – Даже и так, но это не доказывает, что я в них верю. «Ох, зря ты все это затеяла, Албарн. Хочешь факт. Хорошо, но только потом не жалуйся.» – Когда я достиг интеллектуальной зрелости и начал задаваться вопросом, кто же я – атеист, теист или пантеист, материалист или идеалист, христианин или свободно мыслящий человек – я пришел к выводу, что мне не подходит ни одно из этих наименований, кроме последнего, – он замолчал, ожидая ее реакции. Эта девчонка не тупая, просто слишком много думает о других вещах. Эванс знал – она увлекается интересной литературой. Редкой. С ней есть о чем поговорить, просто, когда она с ним, рядом, то часто теряется. Еще не привыкла к его фокусам. – Томас Генри Гексли. Это его слова. И что ты хотел сказать. Намекаешь, что в моей жизни произошел тяжелый случай, который заставил меня просить помощи у Бога и, на мое счастье, меня услышали. С того момента я стала верить в религию и делить мир на черное и белое? – Скривилась она. – Я бы сказал, что ты, как и я, агностик, хотя я не особо увлекаюсь религией. В отличие от тебя, я не собираюсь верить в чудо и всякую прочую хрень, пока не увижу ее собственными глазами. – Обязательно надо увидеть, чтобы поверить? – Чтобы убедиться, Мака, – поправил он, – чтобы убедиться. К тому же, могу предположить, что у тебя есть некая информация в этом плане. Возможно, ты знаешь больше, чем говоришь. Спокойной ночи. Он потянулся за наушниками, что лежали на тумбочке и, подключив их к телефону, вставил в уши и закрыл глаза, накрывшись одеялом с головой. Мака тоже легла, укутавшись в теплое одеяло. Хорошо, что сегодня ночью мало кто занимался поисками приключений на свою пятую точку. Ни одной аварии, ни одного больного. Ничего. Обычная спокойная ночь. Девушка повернулась лицом к спинке дивана и через пару минут уснула. Соул же долго переключал, листал список композиций. Казалось, все песни здесь покоятся только для того, чтобы мешать. Осознав, что и эту ночь он проведет в тишине, рассматривая трещины на потолке, либо пейзаж за окном, парень потянулся за пультом. «Призрачный» предмет лежал рядом на тумбочке, чему Соул был очень рад. Включив канал «Fox» он отключил звук и стал смотреть, как врачи сериала «Тяжелый понедельник» пытаются спасти очередного пациента. Жаль, что книга Санджай Гупта не покорила сердца зрителей настолько, чтобы сериал был снят до конца. Да, Эвансу он определенно нравился. Его реалистичность, игра актеров. Он не очень любил смотреть «Анатомию страсти» и «Доктора Хауса», хотя обычно именно на них и натыкался. Ворон пододвинулся к окну, и, насупившись, прикрыл глаза. Дождь за окном вступил в свои владения. Несколько капелек скользнули по гладкой поверхности, и начался ливень. Соул еще долго не сводил глаз с телевизора. В голове так и крутилась строчка из книги, что покоилась на полке у него дома. «Иногда Таю казалось невероятным, как может мозг, такой сложный орган, безошибочно и без сбоев работать у большинства людей, которые за всю жизнь не испытывают с ним никаких проблем. Удивительно, ведь так много разных вещей могут привести к пожизненным катастрофическим последствиям, вывести из равновесия деликатную и нежную структуру мозга, поразить его тончайшие функции…» Мака проснулась от вибрации собственного телефона в кармане. Девушка отключила будильник и медленно села. В голове еще не все прояснилось, после сладкого сна. За окном по-прежнему шел дождь. Где-то показалась молния, и снова наступила темнота. Соул поежился и повернулся на правый бок. Мака подошла к койке. Похоже, он уснул совсем недавно. В телефоне по-прежнему играла какая-то мелодия очередного джаз музыканта, а по телевизору за спиной крутили какой-то сериал. Взяв пульт, она нажала красную кнопку и зевнула. Нужно пойти и выпеть кофе, но для начала. Девушка вытащила наушники и выключила телефон и еще… Нет! Лучше этого не делать! Она не смогла удержаться и укрыла его. Почему она это сделала, и сама не знала. Просто захотелось чем-то помочь. Забрав свою сумку, из которой торчала книга Томаса Генри Гексли, Мака слабо улыбнулась, удовлетворенная своей работой и закрыла за собой дверь. Не прошло и десяти минут, как парень перевернулся на спину и скинул с себя одеяло. «Черт, что за сумбур вязких и приятных ощущений? Совсем не круто.» Пробурчав что-то себе под нос, он сел на больничной койке и потянулся за телефоном. Он терпеть не мог, когда кто-то о нем заботился. Возможно, он просто не привык к этому. Когда всего добиваешься сам, начинаешь смотреть на мир как-то по-другому. По-особенному. К тому же Соул не переносил романтику, особенно мелодрамы, где двое влюбленных уходят в закат. Возможно, стоит кое-что сделать. Блер крутилась около зеркала, проверяя макияж и заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. Хорошо, что Маки сейчас нет дома, и кошечка с легкостью смогла найти заранее спрятанную косметику. Албарн не любит краситься. Все ангелы равнодушны к косметике и прочим мелочам, ну… Если это конечно не падший ангел. Когда зазвонил телефон, Блер уже поправляла край черной юбки, отряхивая ее от невидимой пыли. – Надеюсь, это Патти, – проведя по экрану указательным пальцем, она поднесла мобильник к уху, – привет, Пат, что думаешь насчет группы «черных головорезов»? Поступил приказ – уничтожить, а босс сегодня явно не в духе. Видишь, какая погодка. Бесится. – Че за чушь, Блер? – Послышалось недовольство, и девушка вмиг поспешила ретироваться. – О, Соулик, – она убрала телефон от уха и посмотрела на экран, – полвосьмого только. Ты так рано, детка. – Я сделаю вид, что этого не слышал. – Так ты сегодня не в духе? Котенок, ты чего?.. Обиделся на меня? Хочешь, я приду к тебе сегодня после работы? Принесу продуктов. – Лучше принеси мою гитару, ноутбук и книгу. – Погоди-погоди, твоя гитара на том старом заводе? – И что? – Завод на конце города? Ты хочешь, чтобы Блер прогулялась пешком по заброшенным улочкам Вестонс-авеню? Ты хоть знаешь, какие «рыбки» в том районе водятся? – Если жив, значит знаю. Захвати с собой любовника. Продавца рыбы, например. Уверен, он тебе поможет, – буркнул юноша. – Но… Парень быстро отключился и теперь, ее собеседником стала тишина и монотонное биение часов на кухне. – Проклятье, – девушка сжала мобильник и направилась к выходу из квартиры. Главное – не пересечься с Макой, а то будет много лишних вопросов. – Какая «прекрасная погодка», – отметила про себя Томпсон старшая, всматриваясь в тусклые стекла кафешки, где мимо проходили прохожие, – хмурые мины на лицах угрюмых людей. И чем им не нравится дождь? Вот у меня подруга, по гороскопу, рыба, так у нее каждый день новое настроение. Вот как так? Молодой официант, что пытался выслушать философию Лиз Томпсон, быстро скрылся в другом конце коридора, явно не желая узнать, к каким выводам пришла девушка. Томпсон горестно вздохнула и, на основе печального опыта, а именно Кида, пришла к выводу – все мужики сволочи. Боги не Боги, тут дело в другом. Обычно хочется просто поговорить с человеком по душам. О нелепицах, о прожитом дне. А Кид… Кид – это Кид. Он скорее отмахнется, мол прости. Сегодня у меня нет времени. Девушка плюхнулась на стул и посмотрела на огромную лампу над головой. Кид сказал, что Смерть – это звено, состоящее из цепей. Кто-то убивает, кто-то забирает души, кто-то судит. Все взаимосвязано. Порой ей хотелось, чтобы он был обычным человеком, а не Богом Смерти. – Привет всем! – В помещенье влетела Албарн. Девушка тяжело дышала и пыталась прийти в себя. – Ты опоздала, – подметила Лиз. – Но сейчас никого нет. – Клиенты подтянутся, надеюсь, – вставил свое слово Хиро, – вставать в шесть утра каждый день – невыносимая пытка для моего организма. – Кто бы говорил, жаворонок ты наш ранний, – буркнула Лиз, – некоторые вообще не спят, сутки напролет работают. – Томпсон, я тебя умоляю, и где же ты работаешь? Со своим бойфрендом в спальне. – Там, где тебя точно нет. Отвали! – Да ладно вам, ребят. Лиз, – Албарн кивнула, указав на другое помещенье, – можно тебя на пару слов. Мне надо узнать о ней. Девушка нахмурилась и пожала плечами: – Ладно, пошли. Блондин нервно сглотнул подступивший к горлу ком. Итер что, издевается? И как? Как ему подойти к этой фурии и объяснить, что его друг попросил пропустить свою знакомую утром, когда еще запрещено навещать пациентов. – Соул, ты хотя бы раз оказывался в ненужное время в ненужном месте? Итер провел рукой по одеялу и кивком указал на дверь, мол – ты и сам знаешь ответ на свой вопрос. Вали уже. – Я не об этом! Ты хоть представляешь, что будет мне от твоей просьбы? Он пожал плечами: – Если что, мне мозг вынесут похлеще, чем тебе. Можешь не волноваться. – Я в этом сомневаюсь, – покачал головой друг, – эта женщина – вавилонская башня и лабиринт минотавра в одном лице! – Карлос Руис Сафон «Тень ветра». И чем же тебе не услужил испанский писатель и композитор?.. – Я говорю, как есть, – буркнул парень, – к Вейд утром лучше не подходить. Она… – Мне плевать, Френки! Мог бы сам, не просил, – Соул откинулся на подушку и прикрыл глаза, – если ты мне не поможешь, я сам с ней поговорю, но это будет уже совсем другая история. «Да, совсем другая», – вздохнул парень и нерешительно постучал. – Войдите, – флегматичный женский голос прорезал тишину в помещении, –мистер Флоренс, какая честь. Вам что-то нужно? Женщина прищурилась и отложила зеленую папку в сторону. «Ну вот, сейчас начнется спектакль для одного актера». – Зачем пришел? Не томи, говори, как есть. У меня мало времени. – Миссис Вейд, мистер Эванс попросил пропустить его подругу. Ее зовут Блер. – И? – Она приедет раньше времени. Не волнуйтесь, она просто занесет вещи и все. Вейд хотела возразить. Встала, затем снова села. Нахмурилась, поправила съехавшие на переносицу очки. – Что ж, если мистеру Эвансу это так важно, пускай, но поскольку сам он не спит, и сейчас нет очереди, то пусть сдаст анализы, – Вейд улыбнулась, – мистер Флоренс, я полагаюсь на вашу помощь. Надеюсь, все пройдет гладко. – Не заставляйте меня сожалеть о принятых решениях, – последнее было сказано в пустоту одинокого кабинета. Вейд глубоко вздохнула, откинувшись на спинку кресла. Она целую ночь просидела над списком пациентов, но так и не смогла сомкнуть глаз. Теперь ей казалось, что день продолжался, как это происходило обычно в медленном режиме. Работаешь, как машина и ничего в итоге не меняется. – То есть как это? Ничего нельзя сделать? – Албарн с грустью уставилась на свою чашку кофе. В темной жидкости отражалась лампа над головой, что периодически мерцала, создавая свет. – Так, соберись, тряпка! – Лиз посмотрела на нее совершенно уверенным взглядом. Обычно такой фокус действовал с Кидом, а с Макой нет. – Послушай, – в спокойной манере продолжила Томпсон, – Кид тебе ничего не говорил об этом мире? Мак, тут целое сборище качков, причем все они мало что делают. Есть несколько лиц, играющих основную роль. Кид и тот, к кому он обратился – одни из них. Могу тебе точно сказать, что на прямой контакт эта сущность не выйдет. И не пытайся. Бесполезно. Давай, я позвоню Киду, а то в последнее время он слишком занят. – Лиз, спасибо, только что он сделает? Девушка пожала плечами и погрустнела: – Вообще-то, Соул и мой друг тоже. Я что, похожа на стерву? Мака, я на днях говорила с Блеком и Цубами. На всех свалилась работа. Думаешь, будь у них свободная минутка не приехали бы? Скорее наоборот. Накацукаса до сих пор винит себя. Мол интуиция ее подвела, а Блек? Они с Соулом общались еще раньше по скайпу, когда он только собирался сюда приехать. – Да, это странно, но много в жизни совпадений. – Ага, жизнь одно сплошное совпадение. Иди домой. Я останусь здесь и прикрою тебя. Сомневаюсь, что люди захотят посетить эту дешевку. Иди уже. Не знаю, когда точно появится Кид, но он появится. Он всегда так делает. – Ладно тебе, – Мака скептически посмотрела на свою подругу, – я отработаю свою смену, а потом посмотрим. Лиз пожала плечами. – Дело твое, но если свалишься раньше срока – пеняй на себя. – Окей. Соул надел наушники, оставшись в коридоре совершенно один, и включив композицию Дина Мартина, прикрыл от удовольствия глаза. Да, Вейд это Вейд. Сложный человек или вообще человек-загадка. Хрен ее поймешь. Она меняет свое мнение, как казанова любовниц. Каждый день неповторим. Впрочем, пока она согласна с его вкусами, у них не будет проблем. Соул от скуки приоткрыл один глаз, вслушиваясь в чей-то ритм звуков. Парень в больничной пижаме, барабанил пальцем, пытаясь передать ритм знакомой песни. – Crowded house – Four seasons in one day? – Предположил Итер. – А я смотрю, ты хорошо ладишь с музыкой? – Парень лет двадцати семи, приоткрыл глаза. – Что есть, то есть. Я Соул, а ты? – Леон, – он протянул руку, – Леон Блай, – рад знакомству. Соул пожал руку: – Я тоже. Ты… – Пациент? Скорее так себе. То появляюсь, то исчезаю. А ты случаем не пациент Вейд? – Вообще-то да, а что? У нее в шкафу целый склеп трупов? – Хохотнул Соул. – Вообще-то нет, – отстраненно промычал он, почесав затылок, – черт, а я то думал, что она себе больше никого не возьмет. Проиграл 300 баксов. – 300 баксов? – Итер изогнул бровь. – А не слишком ли жирно для спора? – Как сказать, – пожал плечами юноша, пряча лысину за шляпой, – для меня это немного, для тебя наверно. Если родители богатые, то можно все. – Я бы так не сказал, – прыснул Соул, покашляв в кулак. Парень оглядел его недоверчивым взглядом и хмыкнул. – Знаешь, мой отец очень богатый человек. У него свой бизнес. Он обещал мне, что передаст все свое, но увы. Судьба порой такая капризная вещь. Вроде бы все складывается. Все есть, все хорошо. Чего еще надо, но нет. Финал непредсказуем. Знаешь, я познакомился с одной девушкой. Ее звали Рейчел. Рейчел Саммерс, – он ухмыльнулся и прикрыл глаза, – Рейчел лето. Мы были бы с ней, вместе, если бы не этот рак. Эванс приподнял брови. Что-то здесь не чисто. Немного не так. – Эта история напоминает печальный роман. Черт, тебе та самому от нее не тошно?! – Вспылил он. – Вы приехали с ней на море. Она сказала тебе: «Вот этот домик, который ты хотел мне показать? Я хочу, чтобы здесь жили наши дети». А ты что?.. Только обманул ее. Бросил, хотя в бардачке машины было кольцо, а теперь обвиняешь себя. Проклинаешь рак, Судьбу. Да их всех можно поочерёдно обвинять, но кто сделал ход? Они что ли за тебя решали?.. Нет. Ты сам расстался с этой девушкой. Разрушил ее мечты, а она ждет тебя. Ждет, когда ты кретин, приедешь к ней. Ждет, как и твой отец. Соул отвернулся, переведя дыхание. Почему все люди порой кажутся ему такими тупыми? Неужели никто из них не видит, что пусть им хоть сто раз расскажут судьбу, раскроют дату смерти – ничего не измениться. Люди сами принимают решения. Не Боги, а они. Сами. – О, Соул, ну ты как? Мы на сегодня закончили, так что… – Леон, – Итер сжал правую руку в кулак и постучал по груди, – не веришь мне, окей, но у тебя на груди весит серебряный медальон. Там фотография девушки-лета и твоя. Надеюсь, это тебе поможет. – Надеюсь, ты ему ничего серьезного не сказал, менталист? – Укоризненно покачал головой Френки. Соул безразлично пожал плечами. Его сейчас гораздо больше волновала тишина и сон, который ускользал от него сквозь пальцы. – Френки, ответь, но только честно. Почему люди думают, что судьба предначертана свыше? Тот пожал плечами: – Наверно, так проще. – Я, например, так не думаю. – Это сугубо твое мнение. – Согласен, а что толку, – сказал Соул, скептически разглядывая гитару и черную книгу с золотым переплетом. – Вот теперь ты начинаешь меня пугать? – И чем же? – Ну…– Блондин растерянно почесал затылок, не зная, как проще объяснить другу, тем более после аварии, что он становиться одним из тех обреченных, которые начинают потихоньку сдаваться. Сначала появляются мысли о философии, затем об обреченности, а на десерт депрессия. Нужно что-то менять. – Смотри, а твой знакомый принес еще много вкусного. Суши, чипсы, кола... Сыр? – Кхм, – прокашлялся Соул, привлекая его внимание, – и ты, как самый голодный человек на свете, хочешь все это съесть здесь и сейчас? Френки пожал плечами: – Тебе все равно ничего из этого нельзя… Пока что. – Можешь забирать, – протянул он, махнув рукой. – Лады, – прихватив два пакета, друг направился к выходу, – кстати, если что-то надо – обращайся, Эванс. – И сколько раз мне повторять, что я Итер? – Вообще-то ты не возмущался, что к тебе здесь только и обращаются – мистер Эванс. Соул немного удивился, но ничего не ответил. Разве? А он и сам не заметил. Впрочем, его раньше это как-то задевало, но не сейчас… Наверно, человек меняется, после резких событий и Соул был не исключением. Выудив из кармана халата телефон, он быстро отправил нужное сообщение. Мака сверлила взглядом парня, пытаясь разгадать, к чему вообще было это сообщение. Она то думала, что речь шла о скрипке и наконец-то он покажет ей пару простых мелодий, но нет. Закинув руки за голову, Соул уже целых пятнадцать минут лежит с закрытыми глазами, не обращая на нее никакого внимания. – Вообще-то я имела в виду скрипку, а не это! – Она подняла гитару и несколько раз неуклюже провела пальцами по струнам. – Эй, поаккуратней! Это тебе не кусок дерева, хотя чему я собственно удивляюсь, – он прикрыл лицо ладошкой, тяжело вздохнув. Девчонка, которую он видел несколько лет назад в Лондоне, играла лучше, чем это жалкое подобие музыканта. Та ли Албарн перед ним или нет – сложно узнать. – Почему ты вообще согласился? – Мы с тобой занимаемся скрипкой? Сомневаюсь. Твоя скрипка на шестом этаже в шкафчике. Начни с гитары, а потом возможно перейдем на скрипку. – Почему «возможно»?! – Возмутилась девушка. – Потому что ты должна убедить меня, что я не зря трачу свое свободное время на всю эту хрень. Начни с простого или ты всю свою жизнь согласна быть жалким подобием Линдси Стирлинг? Соул сдержанно улыбнулся, заметив, как Албарн фыркнула и закатила глаза. – Она вовсе не жалкая! Итер недоуменно вскинул бровь: – Разве? Чтобы танцевать и одновременно играть на скрипке – особого таланта не нужно. – Но она делает это красиво, – фыркнула Мака, отвернувшись, – музыка и движения дополняют друг друга. – Тебе обязательно смотреть, как она танцует, чтобы насладиться музыкой? Девушка кивнула, Итер глупо вздохнул, хлопнув себя по лбу. Вот так разочарование. Или она решила поиздеваться. – Соул. – Что? – Это ведь твоя гитара? – Допустим. – Сыграешь? – Зачем? – Встрепенулся он, а рука на автомате потянулась за гитарой, чтобы спрятать ее куда-нибудь подальше от этих изумрудных глаз. – Говорят, у музыканта с его инструментом есть связь, – грустно начала Мака, – и то, как ты защищаешь свой инструмент. Ты же его чувствуешь, как и скрипку. Соул вздрогнул и нахмурился, явно недовольный таким сравнением. – Сыграй, я хочу услышать и прочувствовать эту связь, – она сказала это тихо, почти полушепотом, но он все равно услышал. Глубоко вздохнув, он попытался расслабиться. Он ведь позвал ее сюда не спроста. После разговора с тем парнем с раковой опухолью, что-то поменялось. Он увидел со стороны себя. Такого же идиота, что струсил однажды и продолжает уходить от проблем сейчас, оттягивая решение. Мало того, что было и того, что будет. Ему проще подготовить ее сейчас, хотя он еще не сказал ей ничего. Стоит попробовать сделать первый шаг. – Дай сюда, – он похлопал левой рукой по койке, а сам сел. Девушка улыбнулась и положила ее рядом, пододвинув стул поближе к койке. Соул взял гитару и, прикрыв глаза, ласково провел по деревянному корпусу инструмента. Как и каждый музыкант, он любил свою гитару, заботился о ней и никогда не предавал. Его правая рука медленно пробежала по струнам и негромкие звуки разлетелись по палате. Итер провел левой рукой по прямому грифу, дотронулся до всех ладов и вернул руку назад. По его губам скользнула мимолетная улыбка. Мака замерла, ожидая, когда все начнется. В палате воцарилась тишина. Было слышно, как за окном завывает ветер, как по стеклу барабанят капли дождя и вот он…Первый долгожданный аккорд с раскатом грома. Полилась прекрасная музыка, создаваемая шестью струнами обычной гитары. Мака завороженно следила за каждым его движением. Он играл так нежно и чувственно, будто бы и вправду у него в руках был зачарованный инструмент, настроенный на его собственную мелодию души. Она зачарованно смотрела, как его длинные пальцы быстро бегают по струнам, как его сильная рука перемещается по грифу. Как он создает музыку. Она не могла понять, чем же может быть так вызвана столь сильная любовь к неживому. Музыка все лилась и лилась, то ускоряя темп, то замедляясь, почти останавливаясь, будто готовясь передать новый поток эмоций… Но вот, мелодия закончилась и его рука облегченно легла на деревянный корпус. Соул провел правой рукой по лбу, вытирая капельки пота и улыбаясь, явно довольный собой. Ему не нужны были овации, аплодисменты, только понимание, что читалось в ее глазах. Он ухмыльнулся и протянул ей свою гитару. – Но ты же что-то чувствуешь по отношению к скрипке. Дело даже не в том, с каким трепетом ты ее держишь, а в том, что ты любишь играть на ней, как и того, кто ее сделал. Смотри, – он пододвинулся ближе к краю, – сейчас ты ничего не ощущаешь, лишь какой-то деревянный предмет с шестью струнами в твоих руках. Проникни глубже, почувствуй каждый звук струны, – он пальцем ее руки провел по всем струнам, – посмотри, ведь каждая струна живет своей жизнью. Нажмешь чуть сильнее и звук измениться. Она будто плачет или смеется, словно человек. Разве нельзя это назвать человеческими эмоциями? Разве ты не возмутишься, когда кто-то попытается ворваться в твой внутренний мир и что-то там изменить без твоего ведома? В этот момент он убрал руку, и Мака сама провела по струнам, прикрыв глаза. Она и так понимала, что он говорил, но никогда не могла такое чувство ощутить, держа в руках гитару. – Вот теперь то ты поняла, о чем я говорил… Он улыбнулся, а она встрепенулась и открыла глаза. Соул лег обратно и уставился в потолок. – А теперь представь; я провожу с этим инструментом по несколько часов в день. Мое тепло передается гитаре, а затем возвращается ко мне и это ощущение ни с чем несравнимо. Она, как самый близкий друг, никогда не предаст и помогает в трудную минуту, пусть и не словами, но зато мелодией, музыкой, которая чаще оказывается намного сильнее слов. Через слова не все можешь передать, а через звук – все. – Знаешь, а ты не такой уж и плохой, – Мака приложила руку к подбородку, – даже романтичный. – Заткнись! – Рыкнул он. – Ты вообще меня слушала? О чем я говорил? – О музыке, – быстро ответила она, буквально ощущая, как он вновь начинает злиться. – И? – О чувствах. – Больше ничего не уловила, девушка со скрипкой? Пошевели мозгами, возможно поможет. – Не возникай! Я вообще-то уже начала верить, что в тебе есть что-то хорошее, а ты… Ты… – Ну, кто я? – Одно сплошное разочарование! – Это вопрос спорный, – наигранно улыбнулся Итер. – Хочешь поспорить? У меня есть факты! – Рескни. И только ворон за окном покачал головой. «Сошлись два барана на равном поле. И в этом был высший замысел? Сомневаюсь…» Кид сидел в кабинете своего отца, ожидая окончания совещания. Он долго разглядывал интерьер кабинета в светлых тонах. Обои, диван и большое окно за своей спиной. Огромный стол с кучей бумаг и черной книгой с желтым рисунком посередине. Лиз звонила ему пару раз, пытаясь уговорить встретиться с Макой, но тот был непреклонен. Если раньше в мире дела обстояли получше, то в последние дни люди гибли, как мухи. Сын Смерти скрестил руки на груди. Словно кто-то охотится за кем-то. Пытается навлечь на себя гнев силы. Или кого-то еще. Черная книга на столе отца была, пожалуй, тем единственным, к чему рука Кида так и не смела притронуться. От скуки он взял ее и начал листать. Тут были тысячи имен. Половина из них вычеркнуты, половина нет. Открыв книгу на последнем чистом листе, он оглядел новый список. Среди имен в левом ряду было знакомое имя. Напротив стояла сегодняшняя дата. – Блек, на кой хрен ты притащил Сегу? Где ты ее подключать то будешь? – Как где? – Стар улыбнулся и присвистнул, указав на телек, – вполне сойдет, как думаешь. Схватив стул, что стоял около койки, парень поставил его параллельно телевизору и взобрался на него. – Где тут у нас проводочки, где отверстия? Соул, у тебя же на телефоне фонарик есть. Дашь? Итер покачал головой, скрестив руки на груди: – И не подумаю. – Почему? Ты не рад меня видеть? – Блек театрально пустил слезу, и тут же вытер грубой ладонью. – У тебя джостики не беспроводные,значит, ничего не выйдет. К тому, телек мне самому нужен. Живой. – Ниче-ниче, щас сделаем, – достав Сегу, парень попытался подключить один из проводов в отверстие, но мрак мешал. Как бы Стар не мучился – ничего не происходило. – Включи свет, нихрена не видно. – И как я тебе его включу? Я ходить не могу, к тому же у меня постельный режим и черт знает когда он закончиться! – Рыкнул он, сделавшись серьезным и проницательным. – Тогда я сам. – А тебя не смущает тот факт, что Сега болтается сейчас между потолком и полом? На что ты ее ставить будешь? – Висит и висит – никому же не мешает. – Мне, – цокнул Итер, скрестив руки на груди. Мог бы он ходить, Блеку влетело бы, а так – нет смысла вставать, – черт, совсем не круто… – Слушай, – Стар вытащил из коробки остальные детали и начал их рассматривать, – Как тебе Албарн? – Девушка со скрипкой? Гиблое дело, – пофигистично ответил он. – А мне, кажется, ты что-то не договариваешь. Килик сказал, что ты позвонил ему три дня назад в четыре утра и обрадовал. – Килик? И что с того? – Уже в трупы записался? – Можешь смело выбирать мне место на кладбище, – усмехнулся парень, махнув рукой, – полагаюсь на твой вкус. Блек посмотрел на него, как на сумасшедшего и нахмурился. – Неужели ты думаешь… – Я и не знаю, что думать и не хочу об этом думать, – раздраженно буркнул Итер и отвернулся, – у меня нет желания соглашаться на операцию, даже, если она будет необходима. – А что говорит твой лечащий врач? – Аманда? Ничего такого. Тянет время вот и все. Мне, кажется, что она ждет, когда я сам скажу ей – да или подпишу себе собственный приговор. – Погодь, тоесть ты думаешь, что умрешь? С чего вдруг? – Друг сел на диван, бросив детали обратно в коробку. – Предчувствие. – И все? – Хохотнул Стар, не успев увернуться от подушки. – Может для тебя одного предчувствия мало, но для меня – это весомый аргумент. Не хотелось говорить при друге о холодном ветре, о том, что он практически угадывает все события, к тому же… Соул помрачнел. Он ведь знал, что так и будет еще года два назад. Знал, но счел это неважным. Обычные дурные мысли с кем не бывает. Уж лучше это будет обычный страх и все. Но он не боялся операции, он боялся того, что могло произойти по ту сторону. – Соул, кажись это к тебе. Итер отвлекся от дурных мыслей и перевел взгляд на дверь. Уж лучше б это была живая галлюцинация. Вейс как-то скептически оглядел всю палату. Еще тот дизайн, хотя вполне себе. – Рад тебя видеть, брат. Простите, – обратился он к синеволосому, – вы не оставите нас наедине? – Простите, но нет, – Блек скрестил руки на груди, – я пришел к нему пораньше. – Блек, – Соул стал серьезнее. Кивком головы он указал другу на дверь: – Выйди. Стар встал с пригретого места и направился к выходу. Соул же терпеть не может своего брата, так с чего вдруг? Вейс проводил парня отсутствующим взглядом, словно перед ним пролетела муха, которая тут же исчезла. Он тоже в некоторой степени не понимал действий своего младшего брата, хотя догадки все же были. Эванс старший редко вспоминал свое детство. По большей части потому, что причин на это особо и не было. Но временами перед глазами возникало четкое воспоминания какого-нибудь почти забытого случая, и требовалось немало усилий, чтобы вновь похоронить его в глубинах подсознания. Одним из таких ярких воспоминаний был день, когда Соул подобрал щенка. Ему тогда было около семи. Маленький с уже заметной склонностью к проявлению невыносимого упрямства и гордости. Каким образом в тот день ему удалось ускользнуть из семейного особняка, полного прислуги, не знал никто. Но, тем не менее, это событие стало причиной увольнения очередной няни. В силу характера матери этого и следовало ожидать. Можно только догадываться, как у него это получилось, но факт остается фактом. В тот день, отец как и всегда, был на работе, а мать уехала по своим делам, оставив обоих сыновей на попечение прислуги. Вейс был почти уверен, что никто не заметил пропажи ребенка, но когда Соула привел обратно старый дворецкий, дома воцарился хаос. Грязный, в порванной рубашке и с листьями в волосах. Он сжимал в руках облезлого, промокшего щенка и недовольно смотрел на взрослых. Улыбался, демонстрируя странные, казалось, акульи зубы. Старший брат помнил, как бабушка скривилась от одного вида маленького комочка. Щенок был грязным, очаровательным и еще… Неприемлемым для семьи с такой репутацией. Бабушка не отличалась особой толерантностью, тем более по отношению к своему младшему внуку, у которого уже прослеживались нотки бунтарского нрава. Вейс еще тогда знал финал этой истории. Щенка, конечно же, отобрали, но не сразу. Его унесли под предлогом: «Нужно искупать», оставив мальчишку одного на попечение другого человека. Естественно Соул, как и всегда, не стал ждать, что ему вернут щенка обратно. Наверно, он чувствовал, что так и будет. Узнав, что младший брат отказался от ужина, он вовсе не удивился увиденному, когда без стука вошел в его комнату. Соул все в том же потрепанном и грязном виде спал на кровати, а маленький облезлый щенок с любопытством изучал интерьер комнаты, оставляя на дорогом ковре черные следы. Эта картина еще надолго останется в его памяти, наверно потому, что покой и тишина спустя несколько лет после этого не будут ассоциироваться с младшим братом. К вечеру вернулся отец. Вейс помнил грозный взгляд главы семейства, которым был награжден Соул и он сам. После, Арнольд Эванс быстро откланялся, поставив жирную точку в этом деле. Щенка отобрали безоговорочно. Естественно, никто не решится перечить влиятельному человеку, зная, чем все обернется. Ставить работу ниже жалости к мальчишке – никто не решился. Все молчали и только какая-то горничная, пожалев малыша, сказала, что щенка скоро принесут. Его просто нужно привести в порядок, как и его самого. Странно, но Соул поверил и без препираний согласился ждать. Время тянулось долго, начиная с уроков фортепиано, заканчиваясь ужином в кругу семьи при маленьких огоньках свечей. Вейс все чаще и чаще замечал, как руки брата невольно сжимаются в маленькие кулачки, а в кроваво-алых глазах появляется раздражение и ощущение предательства. В тот вечер он молча встал и отказался от ужина, затем от уроков музыки, хотя сам тайком закрывался в старой пыльной комнате и коротал время наедине с роялем. Передавая через пыльные клавиши грозную мрачную мелодию, он изливал душу, пытаясь что-то доказать. Отца такое поведение заставляло о чем-то задуматься, и он иногда многообещающе улыбался краешком губ, но затем на лице вновь прослеживалась непроницаемая маска равнодушия. Вейс счел такое поведение несправедливым, но не стал ничего говорить вслух, оставив мысли при себе. Наверное, он должен был что-то сделать, (как это делал потом, сглаживая острые углы в доме Эвансов). Отсюда и пошло то самое: «А ты хорошо играешь» или «мне нравится твоя мелодия». Знал ли Соул, что это обычное притворство, коим его старший брат пытался загладить свою вину? Возможно, а может и нет. С отцом и матерью долго спорить не приходилось, хоть поначалу недовольство высказывала только бабушка, но потом все перешло в нечто большее. Соулу запретили посещать ужин и вообще куда-либо выходить. Родители думали, что смогут «укротить» его таким способом и дать понять, что их власть выше, но… Сделали только хуже. Когда ему, наконец, разрешили выходить, что-то изменилось. Появилось молчание, недоверие по отношению к людям и к Вейсу особенно. Колкие фразочки, выходки с плакатами и прочие мелкие пакости не сходили с рук и здорово подпортили репутацию и отношение в семье. Иногда, вечерами было слышно, как мать говорила с отцом на повышенных тонах, и разговор был явно не делового характера. Их мать не била посуду, не ругалась, как это принято в других семьях. У них с отцом все происходило на каком-то подсознательном уровне. Они понимали друг друга без слов. Скорее не из-за любви, а из-за выученного до тошноты языка жестов. Вейс так и не уловил смысл беседы, но через две недели, он увидел, стоя на балконе, как его младший брат играет с большим псом в саду. Причем, этот самый пес чем-то напоминал того щенка. Был ли это именно тот грязный щенок или же нет. Он не знал. Но слуги на кухни еще долго болтали о том, как кто-то попросил позвать Соула в сад. Кто это был – они путались в догадках. Кто-то из Эвансов или же посторонний человек. Странный случай привел к тому, что пса приняли почти все, кроме семейки «Адамсов». Бабушка странно щурилась, но так ничего и не сказала, мать промолчала, гордо вскинув голову, но на всякий случай решила позаботиться о будущих прививках, отец ухмыльнулся и пожал плечами: мол, «я не против» и скрылся в своем кабинете, жестом подзывая к себе жену. Мать удивленно вскинула бровь и удалилась, следом за мужем. Вейс прыснул в кулак, наблюдая, как брат «скалил зубы». Так старший брат называл дурацкую привычку улыбаться, присущую только младшему. А может из-за того, что он чем-то походил на дикого пса? У них с той собакой явно много общего. – Я тоже рад тебя видеть, братец, но на кой хрен ты заявился сюда и начинаешь качать свои права? – На самом деле с юридической и этической точки зрения я поступаю правильно. Возможно, не столь с моральной, но я все же полагаю, что действую в твоих интересах. Остальное не имеет значение. – Нет, – Соул покачал головой, – сугубо в своих интересах. – И это все, что тебя беспокоит? – Вейс натянуто улыбнулся. Легким движение руки он чуть приподнял рукав больничного халата и посмотрел на часы. Соул смерил его презрительным взглядом. – А ты все тот же, пижонишься при первой возможности. – Как и ты, – флегматично парировал старший брат, – все тот же маленький мальчик, не понятый родителями. Ты хотя бы раз задумывался над тем, что о тебе переживают? – От недостатков избавляются с радостью, от ошибок тем более или, – он посмотрел на брата и ядовито ухмыльнулся, – оу, да брось. Неужели я не прав и все мои попытки преподнести вам такой подарок воспринялись плачевно? Ни за что не поверю. – Сарказм? – Да, упаси Боже, как я могу быть настолько злым и жестоким? – Соул приложил левую руку к груди. – Вроде еще бьется. Или нет. Как думаешь, у меня есть сердце, хотя с моим актерским талантом лучшего лжеца превзойти не удастся. Тот едва заметно закатил глаза. – О, до такого мне очень далеко. Все, что я пытаюсь сделать, Соул, это поспособствовать хоть какому-то человеческому общению. Твое продолжительное одиночество не может быть полезным. – Для меня одиночество – идеальная среда обитания, менять я этого не намерен. – Возможно, ты не намерен, а вот я – определенно, – Вейс потянулся за бумагами и, вытащив их из сумки, бросил на койку. – Что это? – Соул нахмурился. – Конспекты, заметки, книги, маленькие статьи из газет. Не думай, что тебе так легко удастся слинять от учебы и коротать свое время в полном одиночестве, хотя по той картине, что я наблюдал пару минут назад – можно поспешно сделать некоторые выводы. – А ты делай их помедленнее. Вдруг поможет, хотя, – парень оглядел папки, – неужели ты еще в самом детстве не убедился в тщетности своих попыток купить друзей? – Я никого не покупаю. Ни о какой дружбе и речи не было. Так, обычные ровные отношения, что Вейс, полагал, должны быть у всех родственников. Соул поднял глаза, глядя на брата с едва заметной горькой ухмылкой. – Но ты выбрал именно такой путь. Чисто деловые отношения между двумя людьми, без душераздирающих речей и прочей домашней меланхолии, – он лег на койку и прикрыл глаза, – спасибо тебе, дорогой братец, ты напомнил мне, почему я изо всех сил стараюсь избегать любого контакта с тобой. Попытки Соула досадить старшему брату, рассматривались Вейсом, как отсутствие полного безразличия, а значит, есть возможность, что его наконец услышат. Мака молча брела по улице, напевая себе под нос какую-то мелодию. Мрачную, немного резкую и быструю. Капельки серой воды скользили по зонтикам и падали вниз, смешиваясь с грязью под ногами. Несмотря на пасмурное небо, девушка была веселой. Сама она не до конца осознавала, почему. Серые тучи, обволакивающие хмурые облака, отражались в окнах домов, как и люди, фонари, машины, светофор. Толпа серой массы застыла, ожидая сигнала светофора, но возможно из-за помех или по какой-либо другой причине – горел только красный свет. Он то мерцал, то появлялся. Люди недовольно смотрели на часы, болтали по телефону, желая поскорее перейти на ту сторону, к тому же на дороге не было ни одной машины. Чем не счастье? Мака прекратила петь, почувствовав, как по спине прошелся легкий холод. Подул сильный ветер, почти сбивающий с ног. – Мой зонтик! – Прокричала маленькая девочка лет шести и побежала на дорогу. Сейчас же нет машин. Ничего не произойдет, однако… Маке показалось, что она слышала звук, напоминающий скрежет. Албарн в спешке начала оглядываться по сторонам. Люди все так же равнодушно стояли, занимаясь только своими проблемами. Неужели они ничего не слышат? Девочка подобрала зонтик и оглядела его. Что-то заклинило, и она не могла его закрыть. – Уйди с дороги! Там не безопасно! – Но ее словно не слышали. Все что-то говорили. Всем было все равно. Бросив сумку и зонт, Мака сорвалась с места. Успеет или нет? Что-то происходит. Здесь что-то не так? Девочка беспомощно смотрела на нее, надеясь, увидеть в глазах немую уверенность. Но надвигающаяся «сущность» и снопы электрического света, поднимая огромные брызги воды мешали. Албарн инстинктивно закрыла малышку огромными белыми крыльями, прижав ее поближе к себе. Люди не видят. Никто ничего не видит? Что происходит? Сквозь серую пелену воздуха прорезался холод. Тонкий, слабый, но уловимый. Точно такой же, как и тогда, в комнате с роялем. Какой-то особенный холод. Из воздуха стали появляться черты черной иномарки. Водитель за рулем был пьян и ему не было никакого дела до остальных. По крайней мере в данный момент. Мака ощущала, как начинает нарастать в груди паника. Ей нужно бежать, уходить вместе с девочкой, что сжалась и дрожала всем телом… Но, она не могла пошевелиться. Не потому, что не хотела, а потому, что ее словно держала иная сила. Холодный ветер касался ее спины, крыльев, проникая в легкие и растворяясь в них. Он словно успокаивал… Защищал. Резкий грохот, удар и дым, уходящий вверх. Мака подняла голову, которая начала кружиться. Люди в панике уходили от места аварии. Пострадал книжный магазин. Человека за рулем пытались вытащить. Кто-то орал, кто-то кричал и ругался. Девушка смотрела на всю эту суматоху. Глаза закрывались сами собой. – Девушка! Девушка, с вами все в порядке? – Кто-то с силой сжал ее плечи, пытаясь привести с чувство, но глаза закрылись сами собой. Она потеряла сознание и лишь малышка, что стояла рядом, трясла незнакомца за руку. – Дядя, она ангел. Спасите моего ангела!