Никогда не говори никогда

Мужчина сидел, повернувшись боком к входу, и читал старинную книгу. Услышав скрип открываемой двери, он не поспешил приветствовать ночную гостью. Невозмутимо положив книгу на стол рядом с телефоном, он развернулся на стуле и с любопытством посмотрел на Блер. Казалось, он ждал от нее каких-то слов, но она не могла подобрать те слова. Здравствуйте? Как-то глупо. Что хотите заказать? Тоже не то: Блер чувствовала, что этот человек вовсе не тот, который может – и хочет – что-то заказать. Очередной пустой посетитель. На вид ему было около тридцати; впрочем, могло быть и больше. На нем был узкий коричневый камзол, вкупе с белой сорочкой. Ни дать ни взять. Преподаватель какого-то университета?.. Приглаженные каштановые волосы, черные очки, рукава, застегнутые на все пуговицы... Внешний вид незнакомца выдавал некоторую придирчивость и капризность. Из-за очков смотрели серые блаженные глаза – умные, но... не добрые. Человек смотрел на нее безмятежно и мягко, но не доброжелательно. Словно разглядывал приглянувшуюся вещицу на базаре. Блер стояла у порога и не знала, что делать. Несмотря на то, что этот мужчина был первым более-менее нормальным живым существом, что она видела со времен расставания с бывшим, ей захотелось повернуться и выйти вон из этого грязного помещения. Впрочем, ей вряд ли дали бы так бесцеремонно уйти... Нужны деньги, нужно работать. Налюбовавшись, человек наконец поднял руки в широком жесте. Пальцы у него были тонкие и белые, ногти подстрижены и отполированы. — Блер... Тебя так зовут, верно? Начало многообещающее. Девушка украдкой оглядела стол. Книги, море книг. И это посетитель бара?.. Почему-то она не сомневалась, что этот тип давно прочитал все тома на полках своего дома и теперь только небрежно перечитывает, чтобы не забыть. Человек сидел и терпеливо ждал ответа. Она прохладно спросила: — Будете что-то заказывать? — Нет, — флегматично отчеканил он, — я ищу одного человека. Мне сказали, что он здесь работает? — Кого именно вы ищете? — Его имя — Соул. Кажется, фамилия Итер. У меня к нему личное дело. — Личное? — Да, так я могу поговорить с ним? — Меланхолично спросил он. Девушка заметно погрустнела. — Вообще-то его сегодня не будет... Он... — Она выговаривала слова медленно, не сводя взгляда с лица мужчины. — Что-то случилось? — Он прищурился и достал сигарету, словно отмечая что-то про себя, затем резко изменился в лице. Равнодушие сменилось на нервозность. — То есть как случилось? Что именно? Я говорил с ним два дня назад?! Два дня назад! Что с ним произошло? Надеюсь, он жив? — Жив. Он в больнице. Попал в аварию. Мужчина замолчал, тщательно обдумывая ее слова. В глазах можно было увидеть всю ту нервозность, что он пытался скрыть. — Раз так, я заказываю у вас самое дорогое блюдо. Этот заказ прощу оформить, или как у вас там делается, на его имя. Если ему нужны деньги, — мужчина протянул ей визитку, — пусть позвонит по этому номеру. Человеку очень трудно одному в городе, тем более студенту. — Вы, — Блер с изумлением наблюдала за метаморфозами, что происходили на ее глазах, — знакомый Соула. — Не знакомый, ни друг, — он поправил очки на переносице, — просто я хочу помочь. И не звоните мне сами. Не люблю лишнее внимание, — его взгляд остановился на книге. Ветхой, багровой, как кровь. Официантка молча кивнула и достала ручку с блокнотом, чтобы что-то записать, но отчего-то непроизвольно ее взгляд вновь опустился на эту книгу без автора и названия на корешке. Полноватый мужчина напрягся. Нервно он оглядел темное помещение и перевел взгляд на парня. Молодой человек, что сидел за столом хмыкнул и оскалился. По-доброму? Явно нет. Он был не из числа игроков. Скорее добавление к интерьеру, но что-то с ним точно было не так. — Френки, на кой хрен ты привел сопляка сюда к нам? — Рявкнул он нервному бармену. — Он не играет, так зачем сидит? Зря место занимает? — Вообще-то он... — Парень так и не смог сказать что-то дельное. Он знал. Заранее знал — этот вариант не прокатит. Его раскусят. — Я его друг, уяснили? — Злорадно оскалился юноша, уставившись на того толстяка. — Что-то еще? — Сопровождающий? Тут таким не место! — Не вам решать, к тому же, — Эванс оглядел мужчину пустым взглядом, — хах, и что забыл человек с двумя любовницами, внебрачным ребенком и несчастной женой здесь? — Какого? — Мужчина встал, отчего остальные пять оглядели его, причем не до конца осознавая истину. — Что за бред ты несешь?! — У вас нет денег, а запах дешевых духов говорит о многом, — Эванс прикрыл глаза, — вы заняли деньги у любовницы, с которой виделись примерно час назад — этот след от помады на вашей рубашке. Удачная ночь? А испачканный детской смесью рукав или спина с именем — Анжелика. Спорю, ей примерно двадцать восемь лет, вашей жене, — он со злостью посмотрел на мужчину, — уверен, кто-то очень скоро подаст на развод. И делить вашу маленькую квартирку по полам будет глупо, а еще и ребенок. Какой неудачник? —Да ты!.. — Тот резко оказался около парня и занес кулак для удара — Кто из них тебя послал?! Анжелика? Пусть эта дрянь подавится своими элементами! Я не собираюсь разводиться! Ты понял. Юноша холодно посмотрел на него: — Я же сказал, что пришел с другом или вы оглохли? — Да ты, мелкий... Ты покойник! — Удар пришелся бы точно в нос, но парень ловко увернулся и встал с дивана. — Видимо виски вас не успокоило, игрок, — бросив беглый взгляд в сторону карт, он только хмыкнул, — выиграть в покере с такой комбинацией? Вы еще тот комик. —Твою ж мать, да ты!.. — Эй, — старый бармен, владелец бара, прикрикнул, — собираетесь драться, тогда валите на улицу! — Я? Драться с этим сопляком... — Он схватил куртку со спинки стула и направился к двери, по пути бурча что-то себе под нос. Мало еще, что подумают другие, а Стейси? Она здесь работает. Работает, значит узнает. Слухи распространяются быстро. Откуда? Черт, откуда он мог узнать? — Хм, я же сказал, что он не станет, —Итер повернулся в сторону друга и победно улыбнулся. Френки махнул ему рукой и жестом пригласил сесть рядом, но Соул не спешил присоединяться к игре. У него очень сильно болела голова, к тому же это жуткое чувство дежа вю. Оно не на секунду ни отпускало его. Сев на стул около барной стойки, он сложил руки на холодной деревянной поверхности и положил голову. Ему не хотелось больше смотреть на людей, потому что... Он будто начинал понимать их жизнь. Читать каждого, как книгу, говорить то, что многие пытаются скрыть. Это пугало его раньше, но не сейчас. Просто интуиция. — Соул, — Боб потрепал его по плечу, — в чем дело, парень? Тебе плохо? — Нет, только голова болит. Не обращайте внимания. — Только это? — Грубая холодная рука, покрытая мозолями, легла на его лоб. — Да у тебя жар. Небось температура. Простудился. Иди домой и отдохни. Юноша горько улыбнулся: — У меня пока нет дома, так что... Бармен покачал головой: — У тебя есть дом. Ты просто забыл. Хреновый период в жизни. Что ж, я понимаю. Видеть такое и не сойти с ума — невозможно. — Ну, — он посмотрел на него, — и что же я, по-вашему, вижу? Боб поставил стакан на стол и достал бутылку виски, ничего не ответив. Эванс наблюдал, как старательно тот пытался наклеить этикетку обратно, но так и не смог ничего сделать. — Хм, может нальете? — Ты несовершеннолетний. — Ах, вот оно что... А я думаю, дело в другом, — усмехнулся он, и указал на какую-то девушку, — ставлю двадцать баксов, что вы ей налили. — И что? — Ну, она тоже несовершеннолетняя, к тому же младше меня на два года. — Тебе, что двадцать один? — Съязвил мужчина. — Мне восемнадцать, а вот ей нет. — Ой, да ладно мне тут лапшу на уши вешать. Я не гений в математике, но ты не выглядишь на восемнадцать, девятнадцать, двадцать. Так что сиди молча и не язви людям. — Оу, да что вы такое говорите, — он театрально развел руки в стороны и улыбнулся невинной улыбкой, — и в мыслях не было. — Соул, — к нему подбежал довольный друг и обнял, — черт, Эванс, ты гений! И откуда узнал, что когда Мотри нервничает, то часто дышит? — Секрет фирмы и моя фамилия — Итер. Итер, а не Эванс. — Вот, я же сказал — тяжелый период в жизни, — сделал очередной вывод бармен, поставив бутылку перед собой. — Разве? — Театрально удивился парень. — Вы ничего не знаете. Боб как-то странно взглянул на него. Причем, во взгляде было столько печали и скорби, особенно жалости, отчего Итера аж передернуло. — Пускай, — равнодушно пожал плечами мужчина, — но тебе следует пойти домой и наконец-то выспаться. Меня твои проблемы не интересуют. Разберись с ними и приходи на работу нормальным. Итер закатил глаза. Он что, настолько хреново выглядит? Почему все говорят ему одно и тоже? Боб лишь нахмурился. Упрямство, которым обладал этот молодой человек, порой переходило грань дозволенного, не говоря уже об упорстве. — Вы же знаете, я никуда не уйду. — Тогда вынеси мусор и маленько прогуляйся. Подыши свежим воздухом. Полезней будет. Юноша пожал плечами, говоря всем своим видом, что ему пофиг. Плевать на все —на мокрый снег под ногами, фонарные столбы, что мелькают на дорогах и холод. Жуткий холод, пробирающийся под тонкую ткань рубашки и медленно расползающийся по телу. Сунув руки в карманы черных брюк и, по привычке сутулясь, он прошествовал до конца улицы. Над головой жалобно каркнул ворон. Тень отразилась на дороге черным пятном. Кир? Парень огляделся, но никого не заметил. Одинокий город без людей и света. Прям настоящий фильм ужасов. Вот, сейчас из углов и переулков повылазят монстры и схватят свою жертву, но никого не было. Ничего не было. Аж жутко. Он обернулся в сторону бара, но одинокая вывеска безмятежно светила всеми цветами радуги, продолжая радовать глаза. Заглавная буква замигала и перекосилась в сторону. Где-то вдалеке послышался звук мотора. Мотоцикл в такое-то время? Фонарь над головой слабо замигал, привлекая внимание. Парень покашлял в кулак и ухмыльнулся. Холодно, очень холодно, но он любил снег. В детстве так и норовил выскользнуть из дома, чтобы не быть на «траурном» празднике. Семья не часто устраивала пиршества и то отец не всегда был дома, а мать... Его мать редко показывала свои эмоции, только ложь. Он и сам забыл, когда именно она улыбалась по-настоящему искренне. Наверно, в детстве, хотя у нее не сохранилось ни одного альбома из прошлого, да он и не особо горел желанием рыться в нем. Зачем? Ему это не интересно. Около закрытой мастерской остановился громадный грузовик. Мужчина, заросший суточной щетиной, сплюнул и приоткрыл дверцу. — Эй, парень, ты не знаешь, где здесь парк? — Какой именно? — Да этот, черт! — Мужчина достал сложенную вчетверо карту. — Там еще эта река... Лаура. — Лаура? — Он указал налево. — Вам туда? — Спасибо! — Закрыв дверцу, он повернул ключ, но машина не завелась. — Опять... Почему именно сейчас? — Выругавшись про себя, он шумно открыл дверь и вышел. Бензин закончился. Нужна заправка. — Что-то случилось? Эй, мистер? — Соул обошел машину, но там уже никого не было. Снег плавно кружил в медленном танце, фонарь погас над головой. Это бред. Это просто бред или ему показалось. Сон, очередной кошмар. Он обошел машину снова, но ничего не изменилось. Человека не было. — Какого хрена тут происходит? — Он снова оглядел дорогу, стараясь сохранить безучастное выражение на своем лице. Ничего не изменилось. Снег кружил в медленном танце. Ветер дул в лицо и только где-то очень далеко раздался шум. Взрыв. Затряслась земля, а машина сама сдвинулась с места, хотя водителя за рулем не было. Он хотел что-то сказать, что-то сделать, но голова начала гудеть. Внутри все раскалывалось на части, но он все равно устоял. Не упал, а пошел за ней следом медленным шагом. Зачем?.. И сам не знал. Он оперся спиной о стену серого заброшенного дома и нервно вздохнул. Воздуха не хватало и все здания начали расплываться перед глазами. Черный ворон опустился на подоконник и уставился на него: «Больно?.. Ничего, это временно.» Подросток напрягся. Он только что слышал, как птица говорила. Кир расправил крылья и улетел. Молча, словно недоговаривая что-то очень важное. Эванс нервно сглотнул, прогладив пепельную челку. На лбу выступило несколько капелек пота. У него жар?.. Снег замер. Остановился. В воздухе повисло напряжение, но это ничто, по сравнению с тем, что он увидел. Грузовик парил в воздухе в прямом смысле слова. Этого просто не могло быть. Это нереально! Нехотя выпрямившись он подошел ближе. Один грузовик уже взорвался. Языки пламени пожирали металл, как хищник свою жертву. Жадно, беспощадно, но... Это было не тем, что его удивило. Какого смотреть на себя со стороны? На собственное тело, что сейчас покоилось на асфальте вблизи парящего грузовика. Эванс замер, не зная, что делать. Теперь он понял — это сон. Этого просто не могло быть, ведь он в больнице и... Парализован ниже пояса. Это не реальность. Ворон опустился на землю, около тела и провел крылом по волосам. «Знаю, это сложно понять, но такова правда. Все хорошо, Соул.» — Хорошо? Какого хрена тут происходит? Мне хоть кто-нибудь объяснит?! Птица посмотрела ему в глаза. Черные пуговки, в которых отразился он сам, были непроницаемы и холодны. — Эй, — он подошел поближе к самому себе. Парень был ранен и лежал без сознания. Стоит ли его вытаскивать? Стоит ли вообще что-то менять? Окунув собственные пальцы в лужу крови, он поморщился. Кто-то ведь все равно появится! Кто-то поможет, но никого не было. Снег кружил над головой, грузовик врезался и взорвался, а парень... Он лежал далеко от этого места. Мобильник в кармане засветился. Кто-то, кого не было видно, стал нажимать на кнопки. Задыхаясь, он просыпается в больничной койке. Воздуха нет, его не хватает. Жутко не хватает. Сердце. Отчего так бешено бьется сердце, норовя вот-вот выскочить наружу? — Соул, — кто-то давит на плечи, словно прося его лечь обратно, — все хорошо?.. — Он переводит взгляд на темное пятно, пытаясь угадать, кто рядом с ним, но свет мешает. Яркий, очень яркий. — Выключи! —Что прости? — Я сказал — выключи! — Она ловко нажимает на кнопку, отчего в палате настает тьма. — Соул, — неуверенно переспрашивает Мака, — все хорошо? Может стоит... — Позвать Аманду Вейд, — он глубоко вздохнул, — нет, спасибо. Мне получше. Это просто кошмар. Мака сильнее сжимает его ладонь, словно пытаясь успокоить, но кого именно? Его или себя. Она заходила всего пару раз после капельницы и слышала, как он что-то повторял. Бормотал себе под нос. Ему приснился кошмар? Обычный кошмар, чем не оправдание? Вполне хорошо звучит для правды, и она поверила, но только сделав выводы для себя. Так, на всякий случай. — Как скажешь. Попробуешь уснуть? — Снова? — Левая бровь от удивления приподнялась. — Я и так много спал. Сейчас утро? — Утро? Вообще-то нет. Ты проспал только час. Сейчас половина двенадцатого. Половина двенадцатого? Он тяжело вздохнул, уставившись в серый потолок. Хоть он и проспал час, но ему казалось больше. Полдня, день. Он мог поклясться, что так и было, но час?.. — Соул, ты меня пугаешь? — Он вообще не знает, что сделать. Он не знает, что сказать. Лжет. — Да все в норме. Просто... — Что просто?.. — Это обычный кошмар и ничего больше, — он отвел взгляд в сторону и закрыл глаза. Что с ним происходит? Почему он медленно сходит с ума? Попытка расслабиться ни к чему не привела. Сердце бешено стучит в груди, а руки дрожат. Отчего ему стало страшно? Он и сам не понимал. Черные глаза ворона застыли, как образ, в его голове. Сложно что-то сказать и сделать. Вдохни поглубже и успокойся. Говорящая птица. Это же полный бред! Ладно попугай, но ворон, впрочем, это обычный сон, кошмар, но он придает ему значение. Сон, кошмар и страх. Игра мозга, которая воспринимается, как реальность, если хорошо зацепит. Заденет за живое и не оставит до конца. Такое часто бывает, когда снится что-то пугающее, странное. Ты просыпаешься и не можешь понять — возможно это продолжение реальности. Некоего потайного мира подсознания, где все мечты и мысли оживают и преобразуются. Соул перевел взгляд на город за окном. Серая пасмурная погода удручала. Черная птица зябко поежилась и подвинулась к окну, словно норовя украсть хоть часть тепла. — Это твой ворон? — Мака восхищенно, даже с неким интересом начала рассматривать гостя, отложив в сторону книгу. Юноша наконец смог прочитать ее название, а когда прочел, не смог сдержать смешок. «Музыка для чайников. Неужели все настолько плохо?» — Можно и так сказать, — он пожимает плечами, отчего в следующую секунду ловит на себе ее недовольный взгляд. — Не двигайся пятнадцать минут. Просто полежи спокойно. Как кстати, спина? — Прошла. — А голова? — Тоже, — усмехнулся он. И отчего вдруг стало полегче? От чуда? Хотя какое это чудо, просто какой-то добрый санитар принес ему его одежду в пакете вместе с телефоном. Маленький предмет нисколько не пострадал, но откуда взялись наушники, причем совершенно новые? Небось какая-то сентиментальная девушка, любительница киношных фраз и романтических историй подложила этот скромный подарок, пока он спал. Эванс фыркнул в первый раз, когда только увидел их. Сначала хотел выбросить, но затем передумал. Так хоть чем-то можно себя занять, пока лежишь в четырех стенах, под надзором живого манекена. Миссис Вейд как-то многообещающе прокашлялась и, поправив очки, в черной оправе, спокойно заявила — он здесь надолго. «Хорошо, что не навсегда», — отшутился он, жаль она не оценила его юмора или оценила. Черт ее знает. Хоть многие и говорят, что ей за тридцать, но по ней этого не видно. Молодая, красивая. Немного грустная порой и сильно серьезная. Отчего-то она ассоциируется у него с одним моментом из прошлого. Он даже и сам не понимал — почему? Закрыв глаза, он расслабится. Да, он терпеть не мог, когда в детстве его то и дело постоянно сравнивали с братом. Словно, заняться было нечем «людям в черном». Много говорили, с нескрываемым интересом смотрели и перешептывались. Лгуны, показушники в дорогих костюмах. Однажды, на одном из вечеров, после миниатюрного концерта Вейса Эванса, отец подошел к нему и положил руку на плечо: — Ты видишь, какой талант у твоего брата? Его ждет прекрасное будущее, как и тебя. Ровняйся! Будь усерднее, работай, ты же Эванс, а Эвансы — это устои и традиции! — Соул тогда только начинал играть на пианино и эта фраза воодушевила бы, если... Восхождение на Олимп было бы легким и строилось на доверии и искренности. На поддержке, но нет. Здесь, в этом зале только марионетки. Они могут улыбаться, аплодировать стоя, льстить, но никогда при этом не покажут своего истинного лица. Может потому, что его уже нет. Соул сглатывает, когда находит в толпе восхищенный взгляд матери, смотрящий не на него, а на старшего брата. Вот тот человек, которого он больше всех любил и ненавидел. Странное сочетание, приевшееся с годами. Жаль, что она никогда не посмотрит на него так. Никогда не будет восхищаться им, как сыном, а наоборот презирать. Только из-за того, что он не такой, она не станет принимать его взглядов. Мириться с его идеями и словами. Она не изменится. Жаль только, что свое разочарование она будет показывать в открытую. Как это случилось однажды. — Почему ты не такой, как Вейс? Ты не похож ни на отца, ни на меня? — Она подняла на него взгляд. Безумный, несдержанный. — Ты не умеешь держать язык за зубами. Твое упрямство, как кость в глотке, как опухоль на нашей семье! Он долго стоял в ее кабинете, разглядывая интерьер, мебель и прочие вещи. Стоял совершено не понимая, зачем она все это говорит? Почему кричит? Ах, да! Он же одно сплошное разочарование. Ошибка. Устало вздохнув и покачав головой, он развернулся и направился к двери. — Соул, я еще не закончила! — И не начинала, — холодно ответил он. — Верно, потому что начал все ты. Я не люблю кричать, но то, что ты сделал... — Сделал? — Он развернулся к ней лицом. — Значит дело в моих вкусах и взглядах на жизнь? Что предпочитаю я, не нравится тебе и это, автоматически, уже становится неправильным? — Дело ни в этом... — Разве? — Он скрестил руки на груди. — Тебе нужен только повод. Один единственный повод, чтобы доказать свое превосходство. — Поэтому ты и пытался сбежать? — Его брови взметнулись вверх. Откуда она могла это узнать? Никто ведь не знал? — Соул, упорство и эгоизм ни к чему не приводят, — она обошла стол и развернула монитор компьютера в его сторону. Теперь он удивился еще сильнее. И это узнала. Откуда? Как? Соул поджал губы. Так вот почему за Рождественским ужином она... Юноша мотнул головой. Почему тогда она за него заступилась, поддержала? Наорала на отца, на Вейса, но выгородила его? Чтобы вскоре подставить? — Ну? И что дальше? — Рыкнул он. — Будешь пытаться изменить меня? Прочитаешь нотацию и начнешь причитать. Давай сразу перейдем к финальной сцене, где я ухожу, закрыв дверь. А это, — он указал на монитор, — можешь показать отцу и брату. Да хоть всем! Будет над чем посмеяться. — Соул, — женщина прищурилась, — ты в том возрасте, когда люди совершают ошибки. Он горько улыбнулся: — Ошибки? Значит так в наше время называют собственные вкусы и мнение? А играть роль и лгать —это разве не ошибка? — Что тебе не нравится? Чего не хватает? — Она снова перешла на крик. Итер глубоко вздохнул, попытавшись успокоиться, мысленно считая от одного до десяти и обратно. — Ты все равно не поймешь. Надеюсь теперь я могу идти? — Выдохнул парень. Тогда, за столом он увидел совершенно другого человека. Настырного, упорного — истинное, как ему показалось, лицо его матери. Не ложь, а правду. То, что было в ней все эти годы и то, что она скрывала. Именно в то мгновенье в нем вновь появлялось это прошлое чувство. Когда ищешь того, кто поддержит, кто будет рядом. На кого можно положиться. Да, ты находишь, хотя так только кажется. На самом деле это пустая ложь. Порой ему действительно хотелось, чтобы у них все было, как и в остальных семьях. Чтобы его понимали. Прислушивались к его словам и мнению, но увы — ничего подобного не происходило все эти годы. Он горько улыбнулся. Наивный глупец. Как бабочка бросается на огонь, так и он метнулся к единственному источнику света и ошибся. — Ты мой сын и часть этой семьи, — миссис Эванс гордо вскинула голову и укоризненно посмотрела на него. — Это факт, но, — Соул ядовито усмехнулся, — мы семья только на словах, а кровное родство еще ничего не значит. И тут она не выдержала. Сломалась на глазах, в которых так и плескалось черное безумие. Занесла руку для удара. Итер спокойно посмотрел на нее. Похоже будет не хилая пощечина. Раз так, пускай. Ему все равно, но он не собирался отводить взгляд. Нахмурился и смотрел только на нее. В эти голубые глаза полные ненависти и гнева. Она тяжело дышала. Казалось, что ее кто-то душит, но здесь никого не было, кроме них. Он ее не узнавал. Она никогда не била его. Никогда! И отцу не позволяла, даже если он сильно нашкодит или что-то сделает. В их доме — это было Табу. И пускай даже во время занятий музыкой, учитель заносил линейку для удара — его репутация была уничтожена на следующий день. — Ты никогда никому не позволяла это делать, а тут. Сама, — Итер спокойно взглянул на мать и хмыкнул, — впрочем, это твое право, как моей матери. Надеюсь, станет легче, — он замолчал, сунув руки в карманы брюк. Он ошибся тогда. Увидел то, что хотел. Обманулся. Впрочем, уже плевать на все. То, что произошло дальше, он не знал, как объяснить. Ее правая рука встретилась со стеной, оставляя после себя мелкие трещины. Парень стоял, не зная, что сказать. Это произошло слишком неожиданно, спонтанно. — Уходи, — прошептала она, сквозь слезы, — я прошу, Соул, уйди, пожалуйста. Несколько капель крови упали на дорогой ковер и запачкали его. — Уйди, — она опустилась на землю, сжимая руки в кулаки, и тяжело дыша, — уйди. Я не хочу тебя видеть! Уйти. Сбежать. Это так просто оставить все позади, не задумываясь о последствиях, но это не значит избавится от проблем. Побег — не выход, не решение, хотя он уже мечтал сделать это. Собрать вещи и купить билет на ближайший рейс. Желательно куда-то далеко. Так, чтобы его никто не нашел. Чтобы его наконец оставили в покое. Подойдя к столу, он взял салфетки и оставил упаковку на полу, около ног матери. — Знаешь, я всегда думал, что семья — это не только кровное родство, но и взаимоуважение, жаль, что у нас все не так. Мир не идеален и нет совсем похожих людей. Черт! И зачем я это тебе рассказываю? Ты все равно не поймешь, о чем я, хотя и могла постараться. Хоть раз понять, мои чувства, а не кидаться из крайности в крайности и искать то, чего на самом деле нет. Доказывать и показывать всем своим видом, что полностью разочаровалась во мне. Я и так понял твои мысли. Если этого не достаточно, я могу уйти прямо сейчас и никогда не возвращаться, хотя не только ты одна разочаровалась. Я разочаровался не меньше тебя и знаешь, что самое обидное. Тот человек, который показал мне музыку. Тот, кто настоял на моих занятиях и показал другой мир. Это был ни отец, ни Вейс, а ты! И теперь, спустя столько лет потраченных впустую, как ты говоришь, можно что-то изменить? Время не вернуть назад. Это не ваза, которую можно вновь склеить и сделать вид, что ничего не изменилось. Ты привела мне любовь к музыке, но и ненависть тоже. Я не стану больше здесь оставаться и скоро уеду. Можешь забыть, что у тебя был сын. Вейс и один с этой ролью справится. Закончив говорить, Соулу показалось, что он ляпнул лишнего, хотя ей же плевать. Махнув на это дело рукой, он вышел. Ему нужно остыть. Остыть и забыть обо всем этом. Уехать. Да, так он потом и поступил. Уехал, думал — оставить прошлое позади. Бросить музыку, но это не был настолько резкий повод. Разговор на повышенных тонах — не та причина. Дело было в другом и как напоминание об этом один инструмент — скрипка и это не касается брата и его таланта. Тут все не так просто. Было не так просто, да и сейчас не стало легче. — Соул, — Мака потрепала парня по плечу, — я знаю, что все творческие личности любят погружаться в свой мир, но это не повод засыпать на ходу. Давай сюда градусник, — девушка положила книгу на тумбочку, а он как-то тяжело вздохнул. Словно минуту назад был в трансе или заснул. — Соул? — Забирай, — он протянул ей градусник и прикрыл глаза, — к чему вся эта паника? — Албарн посмотрела на предмет, приблизила к лицу и нахмурилась. — Тридцать восемь и девять. — Вчера было похуже. Она перевела на него взгляд. — Да, вчера было похуже. Похоже, операции ты переносишь плохо? — Меня ожидает еще одна? Девушка развела руки в стороны: — Миссис Вейд ничего не говорила, —она встряхнула градусник. Юноша перевел взгляд на шприц. — Дай угадаю, хочешь сделать мне укол? — Понизить температуру, Соул. Станет легче. — Антибиотики? — Верно. Доктор Хаус? — Нет. Тяжелый понедельник. — Не знала, что ты увлекаешься медициной, — взяв в руки вату, Мака выжидающе посмотрела на парня, — удивишь? — Чем? — Его брови взметнулись вверх. — Видом? — Вообще-то, я имела в виду другое, — фыркнула она и отвела взгляд. Парень хохотнул, заметив легкий румянец на щеках и стал медленно поворачиваться на правый бок. Спина больше не болела, но женщина-манекен пока что запрещала двигаться. — Тебе помочь? — Мака резко встала со стула и обошла койку. — Помощь от девчонки? Как-то не круто. Лучше двери закрой. — Волнуешься, что кто-то зайдет? Тебе же уже делали уколы на этой неделе. — Албарн, — рыкнул он, — неужели так сложно?! — Ладно-ладно, — хохотнула девушка, закрыв дверь изнутри, — и чего ты так вскипятился? — Это что, месть? Заметь, я не виноват, что ты плоская и не понимаешь музыку. — А мне между прочем обидно. Я все-таки девушка. Она взяла шприц в руки и стала что-то делать. Эванс нехотя приподнял больничную рубашку сзади, чуть выше пояса и немного опустил одеяло. За эту неделю ему успело надоесть повышенное внимание к своей особе. Постоянные таблетки, анализы, постельный режим. Все действовало на нервы, а еще до жути бесили молодые медсестры, что с жалостью смотрели на него. Мол — такой красивый парень и такое горе. — И чего ты там так долго возишься? — Медсестра, которая делала ему уколы раньше, как назло, старалась делать все очень медленно, отчего процедура затягивалась на минут десять-пятнадцать. Если Албарн окажется на ее уровне... — Это ты долго возишься, а не я, — он посмотрел на нее через плечо и ухмыльнулся. — Ну надо же, хоть в чем-то свои плюсы. — Жаль от кое-кого их нет, — горько подметила она, — я ведь много не прошу. — Мака, — поправив край больничной рубашки, он лег на спину и посмотрел на нее серьезным, осуждающим взглядом, — ты просто не представляешь, чего хочешь. — Вообще-то представляю и знаю, у кого прошу, — она села на стул и горько вздохнула, — Блек сказал, что ты из Академии музыки. Многие говорят, что у тебя талант. Я не могу этого сказать, ведь... Я не до конца понимаю ее, но... Был один человек, песни которого я понимала. Мне нравилось слушать его. — Похоже история приняла резкий поворот, — ехидно ухмыльнулся он, — и что было дальше? Оу, погоди, — юноша приложил правую руку к виску, — если мне не изменяет память, ты хотела пойти по стопам своей матери или я чего-то не догоню? А тут парень? С какого перепугу? — Я смотрю, ты сама проницательность, — скривилась девушка, сжимая в руках книгу, — мог бы и промолчать. Я же искренно. Просто хочу рассказать. — А я разве не слушаю? Между прочем весь во внимании. Девушка возвела глаза к небу, словно спрашивая — за что? Что она ему такого сделала, чтобы заслужить весь этот сарказм? Ей просто хотелось поговорить. — Не хочешь слушать, не надо! — Она резко встала. Окажись он на ее месте, чтобы сделал? Как поступил, когда полностью остался совершенно один при живых родителях?.. — Знаешь, — начал он, — мы с тобой знакомы всего четыре дня, но я не знаю тебя, как человека, и не горю желанием узнавать, дружить тем более, а то, что ты изливаешь мне душу — твои проблемы. Я не настаиваю, хотя говорят: выскажись постороннему, станет легче. — Ты к числу таких людей явно не относишься, — прыснула она и направилась к двери. Что он о себе возомнил? Бурча что-то неразборчивое, она со всей силы дернула дверь, которая так и не поддалась. — Она закрыта, забыла? — Пояснил Эванс. Албарн фыркнула. Как бы ей хотелось заехать ему по голове книгой, чтоб знал, но... Переведя взгляд на одеяло, она погрустнела. Он не может ходить, поэтому и огрызается. Было ясно; он до сих пор не смерился с тем, что произошло. Два дня назад у него был не очень приятный разговор со своим лечащим врачом. Женщина объясняла ему о последствиях операции и о том, что его ждет, пока он будет здесь. Он после этого стал мрачнее тучи. Постоянно огрызался, злился. Пару раз пытался отказаться от всего этого, но потом перестал сопротивляться. Понял, что сам не выкрутится. Открыв дверь, она вышла и перевела взгляд на парня. Взгляд полный жалости. Стоило ей выйти, как послышался звук. Соул со всей силы ударил по койке. Как ему все это надоело? Особенно такой взгляд. Ему не нужна жалость. Мало того, что все еще сплетничают о его встречи с друзьями, так... Лиз обещала прийти, но у них в последнее время что-то не клеится с Кидом, поэтому при любом поводе (а таковой обязательно найдется!), она срывается. Блек явился совершенно один, объясняя это тем, что Тсу заболела. Ага, как же! На самом деле она просто боялась не расплакаться при нем. До сих пор не отошла от шока. Одна Патти, вечно живущая в ином миру, удосуживалась принести ему зарядное устройства для телефона и парочку вещей. — Черт! И почему это произошло со мной? Ворон за окном аж подпрыгнул. Птица все прекрасно понимала, но ничем не могла помочь. Жалко, что все так вышло, но главное — он жив. Остался жив, хотя должен был умереть. Пусть он пока что злится, но уже ничего не изменить, если только... — Хм, и зачем это мне? — Эванс изогнул бровь, не до конца понимая шутит ли Кид или нет. Парень принес другу набор конспектов по музыке и цветы?.. — Кид, зачем они мне? — Повторился он. — Вообще-то, — брюнет прокашлялся и, оставив пакет с тетрадями на тумбочке, протер глаза, — это от Марии. — Марии? Мьельнер что ли? Нафига?.. — Она беспокоиться о тебе и еще, — Кид сглотнул, не зная, как бы это высказать. Итер провел рукой по своим волосам и закрыл глаза. — Я так понимаю, то, что ты мне сейчас скажешь, будет не из приятных новостей, хотя... Чему я собственно удивляюсь? — На самом деле не все так плохо. Ну, почти. — Ладно, что там. Не томи, — Эванс махнул рукой. Его уже мало чем удивишь. Кид сел на стул, около койки и положил цветы на тумбочку. — Она выглядела не важно, узнав, что с тобой. — Это не новость дня, — фыркнул парень, но, заметив раздраженный взгляд друга, глубоко вздохнул: — Не обращай внимания, просто все это... — Можешь не объяснять, — Шинигами понимающе кивнул и похлопал его по плечу, — суть в том, что она обещала позвонить в больницу и пообщаться с твоим лечащим врачом. — С Вейд? Это еще зачем?.. — Она хотела бы обсудить с ней все, что произошло и что та намерена делать, чтобы вновь поставить тебя на ноги. — Черт, — Эванс закатил глаза и прикрыл лицо ладонью. Почему эта женщина вечно суется туда, куда не просят? Дурацкий материнский инстинкт. Мало того, что собственных детей нет, так теперь она полезла к нему? И почему женщины вечно хотят окружить больное и беспомощное, как им кажется, существо своей заботой? Почему им хочется кого-то потискать и обнять, а главное — зачем лезть туда, куда не надо! Он же не просил ее об этом, а теперь... Мало того, что он сам успел вынести за эту неделю мозг своему врачу, так теперь добивать ее будет заботливая и ответственная учительница первых курсов. Нервно сглотнув, он уставился в потолок. Если так пойдет и дальше, то его лечащий врач точно от него отвернется, а этого не очень то хотелось. Во-первых, Аманда то и дело сидит в своем кабинете и редко появляется, а если и появляется, то говорит ровным спокойным голосом, во-вторых, к нему никто не пристает с расспросами, потому что знают. У них есть горький опыт общения с ней, а в-третьих, Мака. Если бы не эта женщина, то Албарн все время тратила на остальных пациентов и Эвансу попросту было бы скучно. К тому же, эта девчонка забавно морщится, когда читает, а когда злится... Юноша призадумался. А ведь правда; ее присутствие успокаивает. Не то, чтобы он зависел от нее... Просто, она приятный человек. — Кид, ты не померился с Лиз? — Старшая Томпсон сложный человек, но порой мы оба не правы, а что?.. — Можешь забрать эти цветы и подарить ей. Они мне все равно не нужны. Женщина безразличным взглядом оглядела свой кабинет. Ее мысли крутились вокруг того дурацкого разговора, на который ушло больше часа и началось все с ее пациента, а закончилось длинным монологом о неудавшейся жизни одинокой девушки. Впрочем, когда трубка телефона оказалась на прежнем месте, она не вздохнула с облегчением, а наоборот только сильнее призадумалась. Родители парня музыканты. Эвансы —одна из влиятельных семей в Англии. Брат Соула — скрипач, сам он пианист и студент Академии. Откинувшись на спинку кресла, она отложила его медицинскую карту в сторону. Казалось, все вроде бы хорошо идет. Парень не сломался, не сдался под напором обстоятельств, однако... Вейд начала нервно стучать пальцами по столу. Травмы очень серьезные и пусть он восстанавливается, но ходить навряд ли сможет. Здесь понадобиться хирургическое вмешательство, однако она не спешила. Нельзя спешить. Тут все должно быть четко и точно. Ошибки быть не может, да и с операцией проблемы. Она надеется, что ее предположения не оправдаются, но анализы говорят обратное. Женщина скрестила руки на груди, словно что-то обдумывая. Если вдруг ее опасения подтвердятся; понадобится огромная сумма денег и специалист, которого в этой больнице, к сожалению, нет. С деньгами может не возникнуть проблем; богатая семья, как-никак, но... Сможет ли он перенести операцию, если от этой так долго отходит? Вейд глубоко вздохнула, но облегчения это не принесло. Даже, если и перенесет, понадобится долго восстанавливаться и в довершение ко всему его психологическое состояние. Как подросток сможет справится со всем этим? Как он воспримет информацию? Это будет одним из трудных элементов. А что, если у него не будет денег, и врач откажется оперировать. Тогда ему придется привыкать к креслу. Порой так и происходит. На всякий случай, чтобы не напрягать обстановку, она бросила ключ от комнаты с роялем в сейф и закрыла ее под предлогом ремонта. Творческие люди слишком восприимчивы. Не хотелось, чтобы он туда попал и убедился в одной вещи — кое-что да изменилось. Заправив прядь пепельных волос за ухо, она резко встала и вышла. Вечером на улице было уже темно. Люди второпях расходились по домам. Будничный день подошел к концу. Солнце скрылось за серыми тучами, оставляя после себя розоватый оттенок. Соул лежал на спине и слушал мелодию джаза. То ли от скуки, то ли от присутствия свободного времени, которого теперь было очень много. Тетради с конспектами остались нетронутыми. Ему было лень их читать, сейчас просто хотелось расслабится и полностью погрузится в мир музыки. Мрачная и медленная мелодия сменилась на другую. Парень поправил один наушник и прикрыл глаза от удовольствия. Хаотичная система звуков пульсировала в висках, расслабляя его. Все проблемы отходили на второй план. Казалось, время остановилось. Замерло, став одним мгновением. Окунаясь в эйфорию звуков, он не обращал внимание ни на что. Сейчас, в данный момент, существовала только мелодия Билла Эванса, распространяющаяся в его душе и чувство покоя. Такое манящее и яркое. Телефон неожиданно завибрировал, отчего мелодия прервалась, сменяясь неприятным звуком. Резко открыв глаза, он выругался про себя. Какого черта кому-то понадобилась его персона? Как оказалось, человек, решивший побеспокоить его, был никто иной, как Блек Стар. «Помнишь ту девушку со скрипкой?» — Прочитав сообщение, Итер отправил ответ. «Еще бы. Как такую можно забыть. Ближе к делу. Чего ты хочешь?» «Вот, — Стар сбросил ссылку на какой-то сайт, — посмотри от чего отказываешься.» «Ты забыл?.. Я не люблю скрипку и у меня для этого есть свои причины.» «Именно поэтому я тебе и предлагаю ей помочь. Сможешь отвлечься, а заодно и забыться. Албарн классная, хоть и жуткий батан.» «Опять они за старое. Словно сговорились все», — Эванс глубоко вздохнул и нажал на ссылку. Навряд ли он увидит что-то стоящее. В этой девчонке нет ничего особенного. Дверь в комнату со скрипам открывается, впуская чью-то тень из коридора и полоску света. Мака оглядела помещение и молча вошла внутрь, попутно закрыв за собой дверь. Медленно пробираясь сквозь старые стулья и диваны, затянутые тканью. Через окно в палату проникал желтовато-грязный свет, полосами падающий на кафель пола. Закат угадывался даже через слой тумана, облегающий город, и незримый дух вечера создавал своеобразный уют и умиротворение в комнате с расставленными по углам койками. Положив сумку на пол, она вытащила скрипку и смычок. Кто бы мог подумать, что работающая здесь девушка иногда играет на скрипке в заброшенной части здания. В этом коридоре больше нет людей. Тут только тени и вьющиеся ветви ненужных никому растений. Открыв сумку, она достала скрипку и смычок. Глубоко вздохнув, она представила себе природу, шторм, листья, унесенные ветром. Все, что чувствовала, когда слушала песни того парня. Она поднесла скрипку к лицу и начала играть. Грустная песня скрипки разливалась эхом по гладкой поверхности стен, дополняя игру света на ее коже. Самозабвенно и полностью отдаваясь игре звуков, она начала танцевать. Движения следовали в такт музыке и пусть звуки не идеальны и в ее игре нет мастерства, она это делала от души. И это было заметно невооруженным взглядом. Парень невольно отодвинул дверь в сторону, чтоб увидеть все в полной красоте. Блек был прав — она хорошо танцует, даже слишком хорошо. Он бы сказал — отлично, но язык не повернется, назвать ее игру стоящей. Даже, если она играла от души и это волей-неволей погружало его в воспоминания давно ушедшего детства. Детство мальчика из богатой семьи аристократов. Так хорошо танцует, но так плохо играет. Эвансу стало немного обидно от того, что она выбрала скрипку для воплощения своего таланта. Ей бы подошло что-то менее утонченное. Гитара, например, хотя кто знает, почему именно скрипка. Может тараканы у нее в голове сыграли с ней злую шутку, но вот мелодия была явно знакома. И ему не хотелось больше слушать ее. Потянувшись рукой вправо он с трудом нащупал на двери выключатель. Лампы над головой резко замигали одна за другой. Албарн остановилась и от удивления попятилась назад. Стало не по себе и как-то страшно. Глубоко вздохнув, она перевела взгляд на парня в инвалидном кресле. — Поймана с поличным, девушка со скрипкой, — зло фыркнул он. Эта мелодия? Она ему что-то напоминала. Что-то не очень приятное. — Эванс! — Рыкнула Мака, подойдя ближе. — Какого черта ты тут делаешь?! Ты хоть знаешь, что здесь никому нельзя находится? — И это говорит человек, который тайком пробирается сюда? — Он прищурился, явно наслаждаясь всей этой ситуацией. Албарн фыркнула, хотела сказать что-то обидное, но воздержалась от комментария. — Если медсестры придут, а тебя не будет в палате... — У кого-то будут большие проблемы, — поправив черный халат, он скрестил руки на груди, — я в курсе, но! У тебя тоже будут неприятности. Полагаю, мне не нужно объяснять почему, — оскалился он. — Прекрасно! Просто супер! — Она схватила сумку и направилась к выходу. — Хочешь рассказать, рассказывай! Я не против. Мне не в первой искать новую работу и дом! — Прокричала она, уже собираясь пройти мимо него, но он неожиданно схватил ее за правую руку. — Я кто, по-твоему, моральный урод? — Упертый баран. Дай пройти, — но он не отпустил. Не захотел. — И чего ты хочешь? — Сдалась девушка. — Ничего, просто поговорить, — он хотел спросить, откуда она взяла эту мелодию, но не счел это нужным и важным. — Я отпущу твою руку, но ты никуда не убежишь, идет? — Он оглядел себя и с некоторой грустью и хмыкнул. — В таком положении не побегаешь. Албарн промолчала, и кивнула. — Вот и славно, — он ослабил хватку, позволив ей высвободить руку, — ты неплохо танцуешь, но играешь отвратительно, без обид. — Тогда, покажи, как надо. — Нет! — Резко отвечает он, отчего девушка удивленно смотрит на него. Она такого не ожидала. Совсем не ожидала. — Отчего ты так ее не любишь? — Это слишком личное, чтобы так в открытую разглагольствовать на эту тему. Не сейчас, Мака. Возможно потом я расскажу, но я это сделаю по собственному желанию и не стоит меня об этом спрашивать, окей? — Он ухмыльнулся, так беззаботно и по-доброму, как только мог. — Ладно, — она пожала плечами, — прости, если задела... — Ничего. Проехали, — он оглядел серые стены помещения, — давай лучше найдем место поудобнее и спокойно поговорим. В кабинете было тихо и спокойно. Стояла гробовая тишина. Едва уловимо в коридоре было слышно биение часов. Слабый холод коснулся сейфа, внутри которого покоился ключ. Металлическая дверца со скрипом отворилась, только кто открыл ее? В кабинете никого не было. Ни одной живой души. Ключ плавно и медленно скользил по дну «металлического ящика», пока не оказался у самого края и не выпал. Сейф закрылся, но ключа на полу уже не было. В комнате было пусто...