***
— Судя по твоему молчанию, слухи не врут, — осторожно заметил храмовник. — Мало ли что болтают, — хмыкнул генерал. — Зачем это тебе вообще знать? Что за нездоровое любопытство? Его противник хладнокровно проигнорировал угрозу пешки и поставил шах d4:c3+. Красиво. Поначалу черные маскировали свой план, и вот, добившись хоть минимального, но преимущества, наконец перешли в решительное наступление: они планировали объявить шах, проведя хитрую комбинацию, в результате чего вернули бы себе и ферзя, тогда как у белых никакого плана не виднелось и в помине. — Погоди, ты все узнаешь. На самом деле, этот факт, о котором ты столь благородно умалчиваешь, и спас твою жизнь. А теперь докажи, что в сложившейся расстановке сил тобой невыгодно жертвовать. Не то что этим вот ферзем. Каллен подвинул короля Kpg1–h1. Даррет продолжил игнорировать опасность. Пешка черных направилась к осуществлению второй цели: с3:b2, по дороге удалив с поля еще одну калленову пешку. Белые теряли фигуры… — К сожалению, в жизни все происходит вовсе не так гладко, как на шахматном поле. И ты вполне можешь оказаться незаменимым. Чтобы убедиться в этом, мне нужно уточнить у тебя еще один момент: ты все еще принимаешь священный лириум, брат мой? Лириум Грозовая туча опустила серую мглу на горные тропы еще утром. Весь день все внутри нее медленно пропитывалось взвесью еще не выпавшего дождя. Видимости пока хватало для передвижения, но ситуация могла измениться в любую минуту. На подходе к главному военному лагерю Инквизиции трое кутающихся в плащи всадников нагнали большой отряд лучников, возвращавшихся с трудной миссии на Священной равнине. Послушная лошадка главнокомандующего аккуратно ступала по камням над пропастью, а генерал разглядывал пеших воинов, устало, опустив головы и сбиваясь с шага, бредущих в душном тумане. Цвета кое-где сохранившегося еще прежнего обмундирования говорили о том, что в лагерь возвращаются бравые солдаты его величества короля Алистера Тейрина, милостиво присланные на благое дело Инквизиции за неоценимую помощь, оказанную леди Инквизитором косноязычному монарху в переговорах с искусной в политике владычицей Селиной. И вот превращающий мир в покойницкую туман вкупе с разреженным воздухом нагнали уныние даже на непотопляемых ферелденцев. Генерал чувствовал себя не лучше. Последние события давали о себе знать. Разрывы Завесы были обнаружены во всех землях, куда бы ни посылались разведчики. Серых Стражей предали их собственные командиры, и какой-то нечеловеческий ритуал превращал их в демонические ходячие машины для убийства. Непредсказуемо из земли тут и там прорастали ядовитые красные кристаллы. О красных храмовниках без содрогания не мог вспомнить даже самый закаленный в боях воин. И не далее как вчера Каллен собственными глазами наблюдал Железного Быка, вернувшегося с леди Инквизитором из Тени. От выражения его лица кровь стыла в жилах. Если уж Бык испугался… Ингрид только скрипнула зубами и объявила о печальной потере в их последней миссии. После она закрылась у себя, сухо попросив пару часов ее не беспокоить. Ни одного теплого взгляда, ни одной улыбки. Этой натуре было проще справляться с моральной потерей наедине с самой собой. А у генерала словно отключились все чувства разом. Он уже был готов к известию о гибели самой леди Инквизитора. А теперь не испытывал радости по поводу ее возвращения. Такое чувство было бы кощунственным, учитывая потери их армии при осаде и потери ее собственного отряда. На какое-то время у него осталось только одно стремление: еще более усилить их войска. Армия и так собралась огромная. Она уже давно не умещалась в самой крепости, и в подходящих местах раскинулись стационарные лагеря вроде того, куда они сейчас направлялись. Но чем сильнее становилась Инквизиция, тем страшнее проявлял себя их враг. Сейчас смешно было вспоминать о той горстке полуобученных местных жителей и растерянных участников Конклава, которой они располагали на старте. Теперь авторитет Инквизиции вырос стократ. Отовсюду тянулись добровольцы-маги — как из бывших повстанцев, уставших от беспорядочной бойни по разоренным деревням Ферелдена и Орлея и поверивших в путь этой новой организации, так и из лоялистов, которых специально направляли к ним храмовники из распавшихся Кругов, чтобы уберечь от расправы бывших коллег, голода и неконтролируемой одержимости. Сами храмовники, как, например, команда из Хасмалского круга, тоже потянулись в новую армию, ища там нового смысла и применения своим способностям. Инквизиция принимала всех, подстраивая свои порядки под разношерстные потребности прибывающей толпы. В этом заключался огромный риск, но и реальная сила создающегося сложного, но живого и дееспособного организма. И всё сейчас держалось на тех, кто задавал тон и продумывал непростую логистику всего этого многообразия. А это были старшие офицеры вроде едущих рядом с ним сейчас Райлена и Бриони и, конечно, он, Каллен, главнокомандующий армии, готовящейся к спасению всего Тедаса. Он ехал на понурой лошадке и вид потрепанных лучников заставлял его сомневаться в способности его растущей армии противостоять также растущей, но с опережением силе врага. Впереди вдруг замешкались. Послышались крики, однако в таком тумане ничего не было толком видно. Ширина тропы не позволяла объехать столпившийся в узком месте отряд. Создатель, не хватало еще, чтобы перебили лучших лучников Ферелдена из засады, словно овец. Ну что за судьба… Каллен спешился, выхватил меч и стал проталкиваться сквозь бестолково вытягивающую шеи толпу. Достигнув эпицентра затора, он понял, почему, пусть и уставшие, но хорошо обученные воины не попытались дать отпор. Никакой засады не было и в помине. Двое лучников, раздраженных непогодой и долгим маршем, непривычных к горному воздуху, потеряли самообладание и подрались прямо посреди залитой водой тропинки. Из-за тесноты и постоянной опасности сверзнуться в пропасть с каменного обрыва драка больше напоминала борьбу самцов оленей, только в данном случае олени крепко вцепились друг другу в отросшие мокрые патлы, то прижимая, то отрывая друг дружку от грязной земли. Окажись поблизости Железный Бык, кто знает, возможно, по его спине снова пробежал бы легкий холодок страха, погляди он сейчас на сдвинутые брови генерала. Высокий человек в ярости схватил за шкирку ближайшего драчуна, оказавшегося недюжим крепко сбитым ферелденцем, встряхнул его, приложил по морде кулаком в кожаной перчатке, оставив на скуле след от навершия сжимаемого в кулаке меча, и швырнул почти на край тропы, заставив судорожно вцепиться в пожухлую траву и вмиг забыть о драке. — Кто зачинщик? — рявкнул Каллен. Прижавшийся к скальной стенке второй нарушитель дисциплины с готовностью ткнул пальцем в распластавшегося на краю пропасти товарища. Каллен с презрением отвернулся и обратился к собравшейся толпе. — Где командир? — Вы про Микки-то нашего? — темноволосый парень с носом картошкой и цепким взглядом лучника дернул плечом, поправляя колчан, спрятанный под широким плащом. — Убило его. В Крествуде. Утащило что-то в болото, уже на пути назад в лагерь. — Что же, — Каллен указал на виновника происшествия. — Не время для скорби. Раз командира у вас нет, а я отвечаю за боеспособность всей армии, стало быть властью, данной мне Советом, мне и вершить суд над преступником. Двое его спутников наконец вслед за генералом протолкались сквозь толпу и остановились, с беспокойством наблюдая происходящее. — По законам военного времени приговор может быть один — смерть на месте. По толпе пробежал удивленный вздох. Каллен сурово обвел взглядом людей, которые тут же притихли, а он испытал вдруг подъем и удовлетворение от происходящего. Райлен поспешно приблизился к командиру и тихо, чтобы не слышали солдаты, возразил: — Но генерал, это самосуд. — Что вы предлагаете? — Каллен и не думал говорить тише. — Если моя армия начнет бить друг другу морды вместо того чтобы убивать врагов, долго ли протянет Инквизиция? — Но мы могли бы наложить взыскание на провинившихся, ну или изгнать его в назидание другим. — У меня нет такого права выгонять кого-то. Мы просто не можем себе этого позволить, поймите, Райлен. Сейчас каждый боец на счету. К нам идет бездушный, жестокий, сокрушающий все на своем пути мощный враг… — Так гоже ли нам уподобляться ему? — вступилась за солдата и подошедшая Бриони. «Не дай себя разжалобить. Чуть дашь слабину — и власть уплывет от тебя. Посмотри, как легко разрушить твой авторитет. Только отвернись — и все выйдет из-под контроля, наступит хаос. Ты больше не будешь владеть ситуацией», — твердил голос в его голове, нагоняя страх перед неизвестностью будущего и заставляя направлять острие меча в сторону ожидавшего расправы лучника. «Вспомни! Только железная воля и твоя власть спасла Киркволл! Только твоя же воля и власть создали эту армию. Она может стать непобедимой. Только не дай им всё разрушить». Каллен остановился, внезапно осознав нелепость звучавшего в голове голоса. «Не моя власть спасла Киркволл, — возразил он голосу. — А добрая воля жителей, магов и храмовников. Подвиг Хоук позволил спасти всех нас. Я же первый заблуждался насчет опасности, исходившей от Меридит». — «Ты проявил слабину, — резонно парировал тут же голос. — посочувствовал ей. И вот, пожалуйста, какая-то Хоук, выскочка, иноземка получает в свои руки ту власть и влияние, которые должны были достаться тебе. Ей достались все лавры. Ну да ничего. Мы давно уже переросли Киркволл. Перед нами сейчас весь Тедас. И мы могли бы встать во главе великой Инквизиции, которая наведет порядок во всем этом жалком мирке…» Каллен выронил меч, оперся о скалу и закрыл глаза. Так он стоял неподвижно, а столпившиеся люди терпеливо ждали, когда он вернется из своего внутреннего диалога с Тенью. Спустя десять минут генерал открыл глаза, наклонился, поднял меч, отер его о край давно уже, оказывается, высохшего плаща и огляделся. Светило солнце. Как минимум несколько часов. Он не заметил улучшения погоды, ибо Тень, в которой уже некоторое время частично пребывало его сознание, была наполнена промозглым туманом и демонами отчаяния. Перед ним стояли все те же люди. Уставшие и верные ему и их общему делу. — Микки был твоим другом?— обратился генерал к давешнему собеседнику со смешным носом. — Мы вместе росли. Рэйнсфирские мы. Микки был мне лучшим командиром и братом. — Паршивая эта война. Пора ее заканчивать. И если не Микки, то ты сможешь это сделать. За него. Возвращайтесь в лагерь, тебя назначаю командиром. Следи за дисциплиной. — Да милорд. Спасибо, — заулыбался черноволосый и отправился отдавать приказы мявшимся в стороне воинам. Бывший соперник провинившегося зачинщика драки, позабыв про ссору, помогал тому подняться и прикладывал к синяку на скуле большой кругляш ферелденского медяка. — Поехали, — Каллен в сопровождении двоих своих офицеров отправился разыскивать оставшихся позади лошадей. — Поскорее разберемся с делами в лагере и вернемся в Скайхолд. Мне нужно срочно встретиться с леди Кассандрой Пентагаст.***
Чего Каллен не умел, так это лгать. Он мог загадочно молчать, улыбаться и расставлять сети в игре в шахматы и на поле боя. Но на прямой вопрос ответить ложью — это был не его конек. И поэтому он вновь мрачно промолчал, сделав следующий ход. Внутри гнев боролся с желанием узнать, что означают все эти расспросы. Прекрасная почва для роста коварных планов. Слон решительно передвинулся далеко, вплотную к противнику, буквально взяв того за грудки: с4:f7+. Шах. Агрессивный ход. Даррет задумался. — Скажи, кто такие люди света? - спросил Каллен, не особо надеясь на исчерпывающий ответ. Обычно сектанты имели мало представления о том, чем их идеальное общество выгодно отличается от отвратительной реальности окружающего мира, и скорее готовы были бесконечно обличать вероотступников, чем формулировать стройные альтернативные доктрины. Его собеседник оторвался от шахматной доски, бровь вскинулась: — Да ты зришь в самый корень. Могу разочаровать: не ты и не я. — Так кто же? — Скажи-ка, слыхал ли ты о стараниях тевинтерских магистров приумножить свои магические способности при помощи династических браков между древними родами магов? — Да. Немало слухов ходило еще в бытность нашу учениками церкви при Круге. Вижу, ты тоже не позабыл лекций брата Нума. — Да, но знаешь, что меня с тех пор не перестает удивлять? Гонясь за увеличением магической силы, тевинтерцы упускают из виду цель, к которой стремились еще их предки, — войти в град Златой и стать равными богам. Да и некому входить. Эта, с позволения сказать, многовековая селекция внутри древнейших семей ни к чему же не привела. — А к чему же она должна была привести? — Каллен поймал себя на том, что эта беседа его начала занимать не меньше собеседника. И он даже не слишком обратил внимание на то, что тот сделал наконец свой ответный ход: сдвинул короля с8–е8. Скромно, но все остались при своих… Что же. Тянуть больше нет причины. Не слишком раздумывая, он, едва глянув на доску, взял застоявшегося под гильотиной черного ферзя пешкой f4:e5. Даррет будто того и ждал. Торжественно улыбнулся и откинулся к валуну за спиной, расправляя плечи и словно смакуя время перед красивым ходом. — Известна мне была история об одной женщине, родившейся в нашем Круге. Случилось это еще до нашего с тобой появления на свет. И куда она потом пропала — история темная. Известно только, что она не покидала Круга по собственному желанию. Да и филактерия ее в Круге не хранилась. Звали ее Глим и была она сильной сновидицей. — Ты говоришь, родилась в круге? — Ну… не совсем, но зачата родителями и прожила часть жизни именно там. — То есть родители ее были магами? — Так все думали. Но после нашего бегства Леора отвела меня к человеку, который рассказал мне правду об этой женщине. К человеку, который хотел оставить ее у себя, встретив как-то в лесу, ибо узнал в ней сновидческие способности и распознал ее природу. Отец этой девочки был храмовником. — Да, тогда понятно, почему это постарались скрыть. Каллен заметил, что его собеседник уже давно не интересуется шахматной партией. Он сидел, прикрыв глаза, что-то вспоминая. Наконец, он пропел по памяти, знакомо растягивая звуки, как когда-то в детстве во время длительных церковных молений: — «Говори только Слово, пой только Песнь. И тогда Златой град станет твоим», — помолчав, продолжил, вдруг перескочив на другую тему. — Чем мы занимаемся, Каллен? — Ты имеешь в виду играем в шахматы посреди ночи, вместо того чтобы прийти к какому-то соглашению? Я думал, это было частью твоего плана. — Да нет. Чем занимаемся мы, храмовники, то есть занимались до того, как весь заведенный порядок однажды взял да и рухнул? — Ну… мы защищали людей. И магов. — Мы пьем лириум и считаем это делом благим. Тогда как не попираем ли мы тем самым волю Создателя? — Я не понимаю тебя… — Лириум дает нам власть над Завесой. Мы, люди, которым святая Андрасте велела петь Песнь и смиренно склониться пред волей Создателя, возгордились настолько, что пытаемся управлять его волей и его творениями. Мы погрязли в грехе, и конечно, недостойны стать теми, кто войдет в град Златой. В этом состояла и ошибка древних тевинтерских магистров. Они возгордились и в грехе своем осквернили священный город. Потому он и стал черным, и потому и Создатель отвернулся от нас. Наше предназначение состояло в том, чтобы воссоединиться с Создателем. Вернуться к нему и отдаться на его волю. А для этого мы должны взрастить новую поросль чистых и могучих полубогов — людей Света, великих сновидцев, о которых так любят рассказывать в своих легендах как тевинтерцы, так и эльфы. Итак, я снова и снова задаюсь этим вопросом: зачем нам принимать священный лириум? Ведь не для того же, чтобы попирать волю Его. И вот ответ: чтобы возродить могучее поколение существ, способных войти в Тень не гостями, а равными. — И это вы все вывели из одного случая зачатия сильного сновидца. — Каллен скептически хмыкнул. — Я говорил с ним. — С кем? — С человеком Света. Это не один случай. Есть еще. Хотя бы тот, кто стал одним из виновников разрушения прежних порядков — Рис из Круга в Вал Руайо. Мать — сильный маг, отец — храмовник. Разумеется, тоже случай не из учебников для юных послушников о том, как вести себя в Круге. Никто не пытался обдумать и соединить эти случаи в закономерность, потому что они всегда считались чем-то запретным, недозволенным и отступлением от нормы. — Погоди, ну у нас-то понятно, церковь не ставила перед собой таких целей и магия считается опасной. Но в Тевинтере-то должны были что-то такое придумать, раз ты считаешь, что все столь очевидно. — Да нет же. И причина — в тевинтерской кастовости, когда в сознании любого рядового мага храмовник стоит на неизмеримо более низкой ступени развития и выполняет исключительно обслуживающую функцию в их социальном устройстве. Такой союз любой маг расценит как падение, и его точно так же будут скрывать и подчищать родословные. — Даррет, безотносительно к тому, что я считаю все, что ты тут мне наговорил, полным безумием, но что, во имя Создателя, ты хочешь от меня? — Чтобы ты снова начал принимать лириум, — Даррет склонился над доской и сделал свой коронный ход: пешка черных перешла b2:а1, попутно лишив белых ладьи и вернувшись в виде нового боевого ферзя. — Иначе может статься, что тебя придется заменить. Незаменимость После гибели сэра Эмерика Меридит еще больше ушла в себя. Ее страх потерять контроль был очевиден не только Каллену. Предательство Траска стало самым масштабным, но далеко не первым сигналом, что так оно всё и было: власть ускользала из рук предводительницы киркволлских храмовников, Кругу грозил хаос. Возможно, Каллен и прислушался бы к Траску, да беда в том, что он-то был единственным, кто знал истинную природу временной недееспособности Меридит. Потеряв Эмерика, воительница потеряла одновременно и частичку себя. Наблюдая за этими двоими во время совещаний, рыцарь-капитан убеждался в их глубокой и взаимной привязанности, которая в то же время и устанавливала между ними непреодолимую преграду. Ведь оба были фанатично преданы церкви и своему делу. И вот Меридит оказалась морально разрушена накануне назревающего неминуемого бунта. Это понимание и сочувствие ей на время ослепило ее преданного рыцаря-капитана. Он упустил момент, когда она, от страха из-за собственной слабости потерять контроль, нашла способ укрепить и абсолютизировать свою власть с помощью красного лириума. И привело это все к тому, что его неподчинение своему командиру совпало с наступлением страшной резни в городе. «Кто, если не я?» Под этим девизом Меридит, обратившись в монстра, крушила все на своем пути, не разбирая уже, где друг, а где враг. Но одна картина ярче всего отпечаталась с тех времен в памяти будущего генерала армии, значительно более могущественной, чем группа стражей Круга. Сэр Римон, обпившийся лириумом до полуобморочного состояния, едва способный держать в дрожащих руках меч, бьется с пустым пространством посреди двора Казематов, заваленного трупами магов и храмовников, а Тень глумится над ним, посылая все больше и больше врагов, не существующих вне ее искаженного призрачного пространства. Трусливый Римон умер, истощив свое тело лириумом, которого от страха утратить власть над магией принял слишком много. Вряд ли он спрашивал при этом мир «Кто, если не я»? От этого у Каллена уважения к его жертве осталось меньше, чем к выбору Меридит. Хоть этот выбор и оказался в итоге более разрушительным.***
— Лириум — это власть, — продолжил Даррет. — Над собой, над магией, над Завесой… — Да, — Каллен согласно кивнул. — Это-то я отлично знаю. Власть Власть. Вот какое искушение придумал для него демон на это раз. И ведь он чуть не купился. Дурак. Опасный дурак. Ведь на нем держится вся армия. На ясности его суждений… Каллен тряхнул головой и оглянулся на своих офицеров и удаляющийся отряд. Да нет, не на нем. Вернее, не только. Слава Создателю, он не незаменим. Если завтра его не станет, весь этот организм, все эти храмовники, маги, лучники и мечники, конные и пешие все равно выступят сплоченно против угрозы. Потому что их объединяют желание жить свободно и воля к победе. А если он не незаменим, то жажда власти ему не грозит. Тут Демон просчитался. Вот только остался один вопрос: когда Тень нащупает то, перед чем Каллен не сможет устоять? И что произойдет тогда с ним? Насколько он успеет навредить всем тем людям, которые ему доверились, прежде чем его кто-нибудь остановит? Мысли, которые он отгонял от себя все эти дни, навязчиво вернулись: а что, если его слабое место в его любви к ней, к Ингрид? В последнее время он невольно стал задумываться о том, что будет после того, как они победят. Предположительно. Если они выживут. Если Скайхолд не будет разрушен… Что дальше произойдет с Инквизицией и с ними. Его сердце наполнялось теплом каждый раз, как только он вспоминал о ней, об их редких встречах урывками на стене крепости, долгих поцелуях (когда он из главнокомандующего, заваленного рапортами и заботами, на минуту превращался в тринадцатилетнего мальчишку, сбежавшего от братьев на тихое озеро с камышами), легких улыбках, которыми они обменивались, входя в зал Совета или встречаясь во дворе Скайхолда. Он приходил в ужас при мысли, что эти чувства могут стать пищей для извращенной фантазии демона при следующем соприкосновении с Тенью его сознания, оставшегося без защиты после того, как он отказался от употребления лириума. Нужно немедленно переговорить с Кассандрой. Возможно, лучше будет, как ни старался он этого избежать, вернуть лириум в свою жизнь. Для того чтобы Тень не нашла короткий путь к той, кого он поклялся защищать, и не разрушила Инквизицию изнутри. ________________ * Здесь описана реальная шахматная партия, известная как партия Наполеона. В тексте герои продолжают ее с восьмого хода. Полное описание партии такое: Белые: Наполеон Черные: генерал Бертран Св. Елена, 1818 г. Дебют: шотландская партия. 1. Kg1-f3 Kb8-c6 2. e2-e4 e7-e5 3. d2-d4 Kc6:d4 4. Kf3:d4 e5:d4. 5. Cf1-c4 Cf8-c5 6. c2-c3 Фd8-e7 7. 0-0 Фe7-e5 8. f2-f4!! d4:c3+. 9. Крg1-h1 c3:b2. 10. Cc4:f7+! Крe8-d8. 11. f4:e5 b2:a1. 12. Cf7:g8 Cc5-e7. 13. Фd1-b3 a7-a5. 14. Лf1-f8+! Ce7:f8 15. Cc1-g5+ Cf8-e7 16. Cg5:e7+ Крd8-e7 17. Фb3-f7+ Крe7-d8 18. Фf7-f8#.