***
Кажется, собеседник заметил этот взгляд и зачастил: — Он прячет там какие-то книги. Мы все что-то привезли с собой, но Вы же сами видите, все маги делятся друг с другом своими знаниями, а этот нет. И он иногда исчезает куда-то. И я однажды пошел за ним и увидел, что он тайком прошмыгнул в пещеру недалеко отсюда. И он нес под мышкой одну из этих самых своих книжонок… — А почему вам было не поговорить сперва с ним прямо? — Судя по растерянному виду, Максимилиану эта мысль не приходила в голову. И в такой момент Каллен еще раз поразился тому, насколько леди Инквизитор, не слишком отличаясь от многих выходцев из круга магов, была все же лишена этой настороженной жеманности и стремления превратить все в интригу. И насколько же ее манера общаться привлекала его самого. То есть тут было бы уместно другое слово. Захватывала.Начало
К Вестнице его взгляд невольно тянулся с самой первой их встречи. Он по несколько раз на дню ловил себя на том, что пытается отыскать ее глазами. Выходящей из ворот Убежища, когда он тренировал солдат в лагере Инквизиции. Идущей навстречу — когда пробирался боковыми протоптанными в снегу тропками к зданию храма. Беседующей с Лелианой или Жозефиной, когда входил в зал военного совета. При этом поначалу Каллен не испытывал ни капли смущения по поводу такого своего сильного интереса и неконтролируемого притяжения. Задача, которая легла на плечи основателям новоиспеченной Инквизиции, располагала к сближению и открытости внутри их небольшой команды. Все они искренне верили в свою общую миссию. Каждый имел за плечами по-разному, но печальный опыт членства в старейших и утративших изначальные свои цели сообществах Тедаса. Это разочарование и груз прежних ошибок вдохновлял на создание организации, действительно несущей свет обновления и спасение миру, поглощенному войной, страхом и тотальной ненавистью. Каждый от многого отказался ради этого и возлагал действительно огромные надежды на их общее детище. К тому же с самого первого незначительного обмена репликами они с этой буквально свалившейся им на голову женщиной, так естественно ставшей главной надеждой всего их предприятия, обнаружили на удивление общий язык. Из слов сами складывались легкие, непринужденные фразы, которые лились, словно из рога изобилия, его внезапно обнаружившимся красноречием. Каллен не мог припомнить, когда он вообще когда-либо бывал таким разговорчивым. Даже мрачные воспоминания о Киркволле, вызванные ее настойчивыми распросами, казались ему достойными легкой шутки. «Симпатичный городок»? О да, он готов был расписать в красках весь тот ад, который творился на его глазах, при этом вышучивая саму идею трагичности случившегося, чтобы только не потревожить воображение Вестницы и при этом удовлетворить ее любопытство. Его новоявленное остроумие как по заказу просыпалось всякий раз, как Вестница заговаривала с ним. И все начинало казаться не таким уж и плохим… Ему было очевидно, что она нуждалась в поддержке, добром слове. Никто будто не замечал этого. Для Лелианы Вестница являлась объектом расследования и подтверждения религиозных догм, для Жозефины — материалом, из которого умелый дипломат мог лепить статую либо мученицы, либо героини; Кассандра мерила каждое слово Вестницы по собственной весьма строгой мерке и недовольно кривилась всякий раз, как та, по ее мнению, недостаточно соответствовала роли, на нее внезапно всеми возложенной. — А как это я вдруг стала Вестницей Андрасте? – в глазах чародейки ясно читался протест и растерянность. Рука потянулась к переносице — ее привычный жест, характерный для мага, вынужденного часто растрачивать свои силы и бороться с умственным утомлением. — Неплохой такой титул. Не тяжеловат? — Каллен и сам не понял, как это вырвалось у него. Тут же краем глаза заметил, как недовольно вскинулась Кассандра, Жозеффина будто подавилась долькой лимона, Лелиана глубже спрятала в тень капюшона свое лицо. И только Вестница рассмеялась в ответ, ослабив общее напряжение. Они могли бы говорить часами… Если бы у них были эти часы.***
Воспоминание о тех днях прояснило ему голову. — Ладно. Где он сейчас? — Каллен направился к дверям, поняв, что придется все-таки разбираться самому. Вмешиваться в дела магов бывшему храмовнику совсем не улыбалось. Острая тема противостояния сторон долго еще будет пульсировать незаживающей раной и не давать самые простые вопросы решать напрямую. Но как быть в такой вот ситуации? Кто распознает одержимого, если не он? А если человек этот и вправду одержим, то как быть? История знала случаи, когда одержимость не приносила никому вреда, но, сказать по правде, это были всего лишь редчайшие исключения. Чаще же такое явление несло смерть и сеяло хаос, вовлекая других ни в чем не повинных магов в кровавый водоворот со все большим и большим количеством жертв. — Да вот как раз сейчас-то его и нет, — с облегчением, что добрался наконец до главного, воскликнул за его спиной маг. — Он опять смылся в эту пещеру. А верховная чародейка и говорит: «Надо бы за ним последить», — а я-то бегом к Вам. Только Вы можете помочь нам. Никто не должен знать, иначе только представьте, какие распри могут повлечь неверные слухи. А так, мы вдвоем могли бы сходить и поглядеть, чем он там занимается. А я Вас прикрою, если что.Бордель
В записке от рыцаря-капитана все говорилось как-то расплывчато. Ясно было лишь, что Каллену нужно помочь ей в каком-то крайне важном и секретном деле, которое непременно должно было быть обделано сегодня вечером в местном гнезде порока под броским названием «Цветущая роза». Собственно место, куда ему следовало прибыть при столь загадочных обстоятельствах, вызывало у храмовника смутное подозрение, что это вовсе не какое-то важное дело, а свидание. «Чем плохи наши обычные встречи в ее покоях? — размышлял храмовник, передвигаясь по погружающимся в сумрак вечерним полупустым улочкам верхнего города и вдыхая смесь доносившихся из окон запахов ужина, сирени и недавно прошедшего дождя. — Дом свиданий, игры с переодеванием… Нет, я слыхал про такое, но чтобы рыцарь-капитан… Что-то слабо верится». Однако к дверям дома терпимости он прибыл слегка взволнованным. Войдя, Каллен сделал пару неуверенных шагов и, не снимая капюшона, остановился. Он в жизни не переступал порога подобных заведений, да и особенно не задумывался о том, что конкретно должно происходить там внутри, чувствуя, что даже просто придуманные образы окажутся слишком оскорбительными. Поэтому у благовоспитанного храмовника сложилось некое ожидание встречи сразу же с порога с чем-то громким, пошлым и, в общем, непотребным. А между тем надежда незаметно затеряться в предполагаемой толпе падших, беснующихся с демонами, быстро рассеялась. В помещении было тихо, навязчиво чисто и почти безлюдно. В глубине широкой залы, у противоположной стены в полумраке на диванчике, три накрахмаленные юные барышни и двое прилично одетых кавалера вели, на первый взгляд, весьма светскую беседу приглушенными голосами. И все они умолкли при его появлении. Каллен, плечистый долговязый храмовник, в своем мешковатом наряде стоявший среди всей этой идиллии, выглядел крайне нелепо и подозрительно, словно куст чертополоха посреди лужайки с маргаритками. Он буквально мозолил глаза в окружении всей этой розовенькой причесанности. Можно было бы запросто напялить назад оставленные в келье доспехи. Каллену этого уже остро недоставало. — Мне нужна Лусина, — кое-как справившись со страшным смущением, рыкнул он по-храмовничьи, оперевшись о стойку и буравя взглядом из-под капюшона пышно разодетую даму в летах и в глубоком декольте, отступившую на шаг при его стремительном приближении. К Создателю эти игры, он не годится для притворства. Единственный человек, кем он может притвориться, — это он сам. К счастью, напуганная женщина больше не задала ни одного вопроса и поманила его рукой к лестнице, ведущий на второй этаж. Каллен громко затопал за ней, стараясь глядеть исключительно себе под ноги. Однако он не мог не слышать, и невольно даже чутко прислушивался к происходящему, и то, что до него доносилось из-за неплотно прилегающих к проемам дверей, загоняло его еще глубже в злую растерянность. По-хорошему, ему было бы в самый раз броситься наутек отсюда куда подальше, в привычную обстановку мира, поделенного на белое и черное — храмовников и магов. Там он знал, как творить справедливость. Здесь — в окружении обыденного, рутинного зла — он не знал, как быть.***
Прежде чем покинуть ставку командующего армией, генерал повернул ключ в сундучке и задвинул его ногой поглубже под стол, чувствуя на спине нервный взгляд торопящегося мага. Не стал пока надевать, но прихватил на всякий случай свой шлем. Он все же надеялся на то, что необходимости в применении силы не возникнет, но, как известно, береженого бережет и Андрасте. На этот раз они вышли из дверей вместе. Солнце по-прежнему стояло над стеной и никуда не делось, но шуму во дворе поубавилось. Чтобы не привлекать лишнего внимания, генерал не повел своего спутника через главный зал Скайхолда, а миновал один сегмент крепостной стены и сразу же спустился по дальней лестнице прямо к главным воротам. Там он попросил Максимилиана подождать минуту и, отыскав в сторожевой дежурного, быстро распорядился о том, чтобы их двоих выпустили на мост, ведущий к горному перевалу. Лошадей решили не брать по той же причине — чтобы их отбытие не слишком бросалось в глаза. Идти нужно было недалеко, и большая часть пути пролегала по главному тракту.Отступник
Его завели в какой-то темный чулан, зажгли свечу и молча удалились, оставив внешне спокойного храмовника внутренне клокотать от раздражения на собственное смущение, ситуацию в целом и отсутствие информации. Он огляделся. Это была душная боковая комнатушка (вероятно, для прислуги), ведущая в соседние покои, более просторные и освещенные двумя масляными лампами. В письме Урсулы говорилось, что ему следует подстраховать ее, что она охотится на одну подозрительную личность и нужно тихо сидеть и действовать по обстановке. — Огненные копья Создателя, я не понимаю ничего в здешней обстановке, — пробормотал себе под нос храмовник. По его разумению, обстановка располагала к тому, чтобы немедленно сжечь этот узаконенный рассадник попрания чести и человеческого достоинства, отправив прежде всех девиц на воспитательные работы. В освещенной комнате дрогнул фитиль лампы. Кто-то входил. В полутьме Каллен разглядел силуэт. Какой-то парень из мастеровых, судя по шапке и набору столярных инструментов, притороченных к кожаному поясу. В руках несколько длинных нешироких досок. Этого он уж никак не ожидал. И как он объяснит утром свое отсутствие Мерридит? Рыцарь-храмовник притаился в засаде и всю ночь следил за столяром, приколачивающим новый наличник на оконный проем? Слава Создателю! Спасибо тебе, рыцарь-капитан… Стоп. Что-то тут не так. Он вдруг припомнил, где находится. Уж как бы ни заблуждался наш храмовник по части порядков, заведенных в публичных домах, а одно было совершенно ясно: ремонт тут, скорее, затеяли бы днем. Каллен пригляделся внимательней. Тем временем человек аккуратно сложил свои доски на пол и из них поднял одну. Теперь было видно, что она отличается от остальных. Тоньше и явно легче, она имела утолщение на верхнем конце и слегка подсвечивалась закрепленным в глубине утолщения голубым кристаллом… Маг! Человек обернулся на дверь, чтобы еще раз убедиться, что та закрыта, и снял сшитую из грубого фетра шапку — и сомнения отпали. Слишком длинные для столярной профессии прямые светлые волосы, да и вытянутое, с длинным носом и впалыми щеками лицо смутно знакомо… Ну конечно, один из недавно прошедших Истязания. Каллен хорошо помнил этот случай — парень задержался в Тени, но все же в конце концов, когда храмовники уже было направились к его телу, чтобы занести над ним роковой меч, вернулся и вроде бы все обошлось. В памяти всплыло чувство удовлетворения от собственного профессионализма: именно он достал меч и настаивал на завершении Истязания без промедления. Первый чародей вмешался и удержал храмовников. Каллен был по-прежнему уверен в том, что был прав. Но и чувство облегчения он испытал, когда обошлось без жертвы. Истязаемый потом поблагодарил его, встретив в трапезной на следующий день… Так что же он теперь творит? В коридоре послышалась какая-то возня, крики, и храмовник узнал голос Урсулы, приказывающий кому-то немедленно остановиться и держать на виду руки. Парень в комнате дернулся и громко охнул, перехватывая посох для боевой стойки… Каллен, уже больше не таясь, выхватил меч и вышел из своего укрытия, откинув капюшон и направив острие на беглого мага. — Даже не думай, отступник. Даже не думай, — грозно произнес он, приближаясь и держа меч на вытянутой руке. В этот момент он испытал огромное облегчение. Вот его роль — и он знает ее наизусть, до тонкостей изучив все опасности, повороты, отточив инстинкты до мыслимой остроты. Он определенно был создан для этой роли — спасителя людей, храмовника, приносящего волю Создателя и порядок в царство хаоса. По глазам мага он понял, что тот тоже узнал его и страшно напуган. Это хорошо. Потому что за дверью происходила какая-то борьба, и нельзя было позволять магу вмешаться. — Я не отступник, — дрожащим голосом пробормотал маг, словно защищаясь от слова-клейма, носить которое не улыбалось никому. «Маги — они как дети, — подумалось Каллену в тот момент. — Нашкодят — и даже ответить не могут за свои поступки, пугаются слов и прячут голову под юбку Церкви. Только это очень опасные дети, владеющие подчас силой, разрушительнее смерча». — А что ты тогда делаешь за пределами круга посреди ночи? — грозно прошипел храмовник. Маг ничего не ответил, и только слезы разочарования, повисшие на опущенных ресницах, говорили за него. Побег не удался… Тем временем дверь распахнулась, и в комнату втолкнули растрепанную девушку в дорожной накидке. Следом, держа пойманную сзади за руки, шагала рыцарь-капитан Урсула, вовсю улыбаясь и спотыкаясь о многочисленные неудобные нижние юбки своего маскарадного одеяния. — Что, не ожидали? Каллен, у них точно осведомитель в ордене. Они думали, что все на своих местах и что мы еще не вернулись с задания на Рваном берегу. Женщины представляли яркие противоположности: одна — костлявая, раскрасневшаяся и взлохмаченная, глядящая исподлобья сквозь редкие белобрысые пряди изумрудными запуганными зрачками, — и другая: средних лет, одетая в платье простолюдинки, которое явно не слишком-то умеет носить. Под ним, по ее лаконичным, сильным движениям, плотному стройному телу угадывается несгибаемая воительница: темная коса, аккуратно уложенная небольшой короной на макушке, лицо бледное и строгое. Стальной блеск немного раскосых глаз способен заставить кровь любого мага застыть в жилах. Глаза эти начинают отливать синим, когда ее взгляд теплеет, волосы распущены, а более привычный в качестве повседневной одежды серебристый доспех сменяется тонкой шерстяной туникой, обнажающей мягкий изгиб чуть полноватых рук. В такие минуты эти очи обволакивают сознание и утоляют все печали смотрящего в них. Каллену хорошо знаком этот взгляд. Урсула запыхалась, но очень довольна. Рыцарь невольно засмотрелся на вновь прибывших. Он был рад, что наконец-то история с засадой начинает проясняться. Хотя где-то в глубине души и затаилось и разочарование: эх, все-таки это было не свидание…***
— Когда можно ожидать прибытия Леди Инквизитора? — прервал затянувшееся молчание Максимилиан. Они пробирались по присыпанному снегом тракту. На нем четко просматривались только следы утреннего караула. Из-за непогоды последних дней никто больше не рисковал отправиться в путешествие через перевал, да и надобности такой особой не было. Дипломатическая миссия в Орлей затягивалась из-за разразившегося там конфликта между знатью, пытающейся с азартом, достойным лучшего применения, поделить политический пирог влияния. Жозеффина получала ворону за вороной то с жалобными, то с восторженными сообщениями, полными витиеватых подробностей, следить за которыми Каллен бросил еще неделю назад. Лелиана берегла разведчиков и отложила ряд походов из-за растянувшейся на несколько дней непогоды. А вот отряд под предводительством леди Инквизитора по той же причине, похоже, не спешил возвращаться с опасной миссии в таинственный и далекий храм Дертамена. Каллен отчаянно соскучился. Но это было личным. Магу же он сухо ответил: — Не думаю, что сегодня или в ближайшие пару дней. Они сейчас максимум в предгорьях: двинулись в путь, раз метель закончилась наконец-то. — Вот и хорошо, — Максимилиан довольно кивнул. — Если мои подозрения подтвердятся, действовать придется быстро и решительно. А Инквизиор не будет вовлечена в эту плохую историю. Каллен покосился на мага. Все-таки он неплохой парень, понимает, как все непросто, молодец. Хорошо, что он тогда появился в круге, очень вовремя. Побольше бы было таких умеющих взглянуть широко на ситуацию людей — может, ничего бы не произошло и сейчас не пришлось бы разгребать печальные итоги чьей-то узколобости.Малефикар
— Я сейчас всех порешу! Всех! Не подходите! — молодой маг истерично всхлипывал, занося над протянутой в сторону храмовника рукой короткий кинжал. Тот отступил, сосредоточившись на его ноже. — Эй, слушай, успокойся. Это глупо. Ты тут один, а нас внизу ждут другие рыцари. Подумай о себе, о своем будущем. — Нет будущего. Нет из-за таких, как ты! — маг утер слезы рукавом предплечья, продолжая держать нож занесенным в угрожающем жесте. — Я владею магией крови. Не отпустите ее — я вас всех тут уничтожу. Каллен беспокоился не на шутку, припоминая странно затянувшееся тогда истязание. Неужели… — Так, всё, хватит балагана, — Урсула тем временем перехватила локти девушки таким образом, чтобы достать меч и также направить его на человека с ножом. — Ты развязал мне руки, маг, умри. Храмовница сделала шаг. Ей не удалось приблизиться стремительно: пленница начала оседать на пол, становясь неудобным грузом... Каллен зато решил больше не мешкать. Вспоминая, что совсем недавно маг благодарил его за то, что рыцарь не проявил излишней поспешности, он мог бы хвататься и дальше за спасительную надежду, но многолетний опыт не позволил. Казнь должна произойти немедленно. Храмовник занес свой меч... Парень как-то обреченно взглянул на отчаянно замотавшую головой подругу… — Беги, — слабо крикнул он и полоснул ножом запястье. Кровь тут же веером хлынула из глубокой раны на деревянный пол. Присутствующим при этом храмовникам оставалось совершить одно единственно верное действие: сгруппироваться и сосредоточиться на ментальном сопротивлении, чтобы хотя бы не полностью пострадать от магической атаки на их разумы. Урсула так и поступила. Каллен сперва завершил удар. Чуть слабее, чем мог бы: то ли нехотя, то ли из-за того, что прихватил с собой не привычный руке тяжелый длинный меч, а короткий, который удобно было спрятать под одеждой. Так или иначе, он рассек плечо жертве, лишив возможности двигать рукой, но не убив. В принципе, у девушки в этот момент были все шансы покинуть место действия, но она застыла как вкопанная. Несколькими секундами позже Каллен осознал три вещи: он сам еще жив, а значит, никакой магии крови не последовало, истекающий кровью самозваный «малефикар» лежит на полу, а девушка порывается помочь ему, но Урсула ее держит за локоть и не пускает. — Я маг, я могу вылечить, — зубы отступницы стучали, мешая говорить. — И не думай, еще одно неосторожное движение — и мне придется убить тебя. Никакой магии больше. — Урсула оставалась непреклонной. Каллен знал, что она поступает совершенно правильно. Этим двоим уже нечего было терять, так что ожидать от них можно было чего угодно. А в здании люди. Живые пока люди. И хоть совсем недавно он и полагал, что пожар этому заведению вовсе бы не помешал, но при реальной угрозе нет места ни для сантиментов, ни для морализаторства. Он было шагнул к умирающему, чтобы попытаться остановить кровь, но наметанному глазу опытного воина тут сразу становилось ясно, что простой перевязкой уже ничего не сделать. Да и надо ли ему помогать? Ясно было, что этот беглец предпочел бы смерть тому, что его ждало бы в случае, если бы удалось все-таки выжить или если бы чародейке позволили вылечить его. Так они и стояли: осунувшийся мрачный храмовник, рыдающая магичка и олицетворяющая хладнокровную непоколебимость закона рыцарь-капитан, — до тех пор пока маг, лежащий на полу, не испустил последнего вздоха.***
Они подошли к пещере. Снег тут был глубже, поскольку пришлось свернуть с основной дороги. Редкие сосны не могли скрыть их приближения. Нечего было и рассчитывать на внезапность, так что стоило позаботиться о защите заранее. Маг, однако, не спешил начинать колдовать щит. — Если там и вправду малефикар, нам предстоит серьезное сражение, надо поберечь силы, — шептал он. Каллен понимал, что тому виднее, и порадовался вновь, что доверился толковому парню, знающему свое дело. — Хорошо, тогда скажите, когда будете готовы, — прокомментировал он сдержанно. — Конечно, разве я могу подвергнуть риску такого ценного генерала нашей леди Инквизитора, — подчеркнуто вежливо ответил тот. Генерал закатил глаза. В этом вполне дипломатичном заявлении он, как обычно, услышал намек на не ограничивающиеся только профессиональными обязанностями отношения между ним и Инквизитором, на которые он в последнее время каких только намеков ни слышал. «Это паранойя, — подумал он. — Я готов подозревать всех, потому что сам все время об этом думаю». Вслух же он сказал: — А все-таки не пора ли заняться щитами? Максимилиан вгляделся в темноту зияющей уже почти прямо перед ними пещеры и согласно кивнул. Он поднял руки, припал на колено и с силой ударил посохом о скалу у них под ногами. Привычного потрескивания щита Каллен не услыхал. — Не понимаю, — пробормотал маг. — магия не действует… Как будто кто-то ее подавляет. Они одновременно посмотрели в сторону пещеры. Из нее выходила группа вооруженных до зубов закованных в латы рыцарей ордена храмовников.Усмирение
— Это была ошибка. — Рыцарь-храмовник сопровождал Урсулу по темной улице назад к Казематам. — Мы все сделали правильно, — шедшая рядом с ним женщина подвинулась ближе и взяла за руку, — магия опасна. Мы ничем не смогли бы ему помочь. Это наша работа. — Он не мог нам навредить. Бедолага просто пытался напугать нас. И потом… если бы я не остановил тебя, ты бы ее убила. — У Каллена перед глазами стоял занесенный над чародейкой меч. Они с Урсулой были знакомы около года, но настолько посторонним человеком он никогда ее не ощущал. — Нет, вот это и была ошибка. Ты же видел — они любовники. Теперь эта расчувствовавшаяся девица вернется в Казематы, ее простят по легкомыслию, а она затаится и на этот раз уж точно раздобудет где-нибудь знания о магии крови. Будь я на ее месте, я бы так и поступила. Каллен остановился, потянув за руку спутницу и вынуждая ее также притормозить и обернуться к нему. — То есть ты тоже могла бы поддаться эмоциям, чувствам, захотеть мести? Урсула потупилась, потом взглянула уже как-то по-человечески. А может, ему на миг показалось. Отсутствие привычного храмовничьего доспеха делало их разговор почти интимным, словно они находились не посреди городской улицы, а в личных покоях рыцаря-капитана: — Ну а что, у меня, по-твоему, и сердца нет? — А что для тебя чувства? Ну, вот наши отношения — что они для тебя значат? — Он вдруг понял, что, сойдясь очень быстро где-то год назад, он так и не удосужился поинтересоваться у своей подруги, что ею движет, какие переживания могли стоять за ее таким покровительственным тоном по отношению к нему. Они вообще практически ни о чем никогда не разговаривали, кроме работы. Пожалуй, а интересовало ли его еще хоть что-то на протяжении этого года? А когда его вообще хоть что-то еще интересовало в последний раз? И кого в таком случае ему теперь винить в том, что он видит перед собой чужое лицо и слышит слова, не откликающиеся ничем в его душе? — Каллен, не надо. Эти разговоры ни к чему не приведут. Ты думаешь, что можно все сказать словами. Бла-бла-бла — и мы поняли друг друга? Ничего подобного. Хочешь слов — сходи в библиотеку. Но ты и так понабрался их слишком много. Это мешает тебе. Нужно двигаться дальше, а ты топчешься на месте, ища новые слова… — И куда же дальше? — Поинтересовался рыцарь. — Да туда же, вперед. Скоро я уезжаю, кстати. В Эонаре освободилась должность главы караульной службы. Пару лет в глуши и скуке, но зато потом можно будет претендовать на место в личной охране Верховной жрицы. Так что, храмовник, готовься к повышению! — И она весело похлопала его по плечу. — Я замолвлю за тебя словечко старушке Мерридит. А насчет девчонки не волнуйся, рыцарь-командор ее точно отправит на усмирение. Гуманный выход. Лучше, чем смерть… В этот момент они как раз подошли к воротам в Казематы, и Урсула легко зашагала в сторону жилых помещений ордена. Каллен остановился, глядя ей вслед и чувствуя себя так, словно обряд усмирения когда-то провели над ним самим. А он только что об этом узнал.