Проза

      По неровному белесому потолку расползлась паутинка еле заметных глазу трещинок. Если не приглядываться, то совсем невидно. Однако Андрей буравит взглядом этот треклятый потолок уже почти час. Кажется, именно столько прошло с окончания тренировки, когда он просто рухнул на свою кровать, не желая подавать никаких признаков жизни. Макеев звереет с каждым днем, заставляя выкладываться по полной. Мало того, что на сборы загнал в какую-то тьму-таракань, где – о, чудо! – есть в наличии ледовый дворец с почти бесплатным приложением в виде пансиона для проживания. До Ритц-Карлтон, конечно, не дотягивает. Вообще не дотягивает. Вот конкретно этот потолок, по мнению Андрея, по количеству «звездочек» ушел в глубокий минус. Градус настроения у Кисляка тоже далеко неположительный.Он даже не замечает, как в комнате появляется Егор. - Кислый, ты чего такой кислый? - нависает над хоккеистом капитан. - Щутка от Щукина? – без энтузиазма отзывается Андрей, игнорируя взгляд соседа по комнате. - А если серьезно? Кислый, ты сам не свой. Вон, даже Петрович спрашивал, может чего случилось у тебя… - Может быть, а может и нет. Я сам еще не понял. - Как-то туманно, Андрюх. В семье проблемы? – Щукину, наконец, удалось перехватить взгляд товарища. - Да ты Ванга, - невесело усмехнулся Андрей, усаживаясь на кровати.       Егор продолжал стоять над ним, скрестив руки на груди. Режим Егор-я-капитан-я-должен-знать-все-Щукин, мать вашу, был удачно активирован. - Ну?! Выкладывай, Кислый. Что случилось?       Кисляк был не любителем поплакаться в жилетку товарищам по команде, да и вообще предпочитал не распространяться о личном, только, казалось, это самое личное еще чуть-чуть и задушит его. - Годовщина у нас сегодня случилась, - внезапно севшим голосом начал 24 номер команды. - О, поздравляю. Я совсем забыл. - А я телефон с утра отключил и даже слышать ее не хочу, прикинь? По выражению лица Щукина было ясно, что капитан ни черта не прикидывал. - Ладно, Щук, забей, - Кисляк успел уже сто раз пожалеть о сказанном. Егор свел брови и поджал губу, чем вызвал смешок у Кисляка. - Сейчас выглядишь как обидевшаяся баба. - Зато тебя повеселил, - добродушно отозвался Егор, решивший про себя, что лезть к другу с душевными разговорами не станет. Все равно Кисляк ничего не расскажет, партизан из него вышел бы хоть куда. - Вот Маринка тебя бесит? – внезапно спрашивает Андрей. - Бывает, - соглашаясь, кивает Щукин и усаживается на хлипкий стул, вызывавший опасения у Андрея насчет пригодности. - А меня вот нет… - Да какого хрена, интересно, тебя бы бесила Марина? - Я про Яну. Она вся такая идеальная, аж трясет порой. - Не грузись, чувак. Все будет ок. Кисляк не замечает, как Егор буквально помрачнел на глазах, резко встал со стула и направился к двери. - Пойду, подышу воздухом, - бросает он, не поворачиваясь.       Щукин не знает, почему перед глазами вдруг возникла Марина с лукавой улыбкой, и пошло подмигивающий ей Кисляк. Казалось, старые предательства прощены и забыты. Время и жизнь внесли свои коррективы, аккуратно залатав раны, только из памяти не выкинуть того, что было. Как чистый лист, с которого стерт ластиком неудавшийся рисунок: вроде не видно, а следы остаются.       Андрей берет в руки телефон и смотрит на загорающийся экран. Пропущенные звонки: 4. Яночка.Он четко представляет себе, как она злится. Улыбка сама собой появляется на губах. ***       Если бы Яну Кисляк остановили на улице и под эгидой социального опроса спросили бы: «Кто такой Андрей Кисляк?», то вариант ответа девушки напрямую бы зависел от ее состояния и наличия алкоголя в крови. Рабочий вариант бы звучал примерно так:« Выдающийся хоккеист, потрясающий человек и просто мой скромный муж».       Если бы Яна была в ссоре с мужем, то на тот же самый вопрос она бы ответила по-другому: «А кто это вообще такой? Таких самовлюбленных павлинов с неприличными размерами эго я не знаю». Сейчас же супруга того самого выдающегося хоккеиста наслаждалась молчаливой компаний бутылки красного полусладкого и на все тот же, да, на все тот же самый нехитрый вопрос ответила бы философски: «Тот, который не со мной». «А был ли мальчик?» - пронеслось в мыслях Яны, возвращая ее к размышлениям об их маленькой семье с тихим счастьем. Может оно, счастье, должно быть громким? «Обязательно похожим на Андрея. Тоже будет хоккеистом, тоже будет трепать мне нервы». - Да ты так сопьешься, Кисляк, - сама себе делает выговор девушка, осматривая почти пустую бутылку, и думает о том, что эта фамилия ей не очень-то идет.       Телефон, оставленный на тумбочке, настойчиво раздражается стандартной мелодией. Яна от неожиданности дергается и опрокидывает бокал с вином на гладкую поверхность стола. «Да что ж такое-то», - от досады она прячет лицо в ладонях. Кто-то явно хочет с ней поговорить. Светящееся «Андрюша» вызывает лишь еще большее раздражение. - Да, Кисляк, я тебя слушаю, - как можно равнодушнее отвечает Яна. - Ян… - Ты потерял вместе с совестью способность составлять связанные предложения? Ах, нет, совести у тебя никогда не было, только об этом факте я забыла на целых семь лет. - Зато у тебя феноменальная способность генерировать целые тирады, - не остается в долгу Андрей, попутно жалея о своем звонке. – Что с голосом? Яна! - А что с голосом, мой дорогой муж? - истеричный смешок слетает с ее губ. - Ты пьяная что ли? - Ты поругаться звонишь, Андрей?! Давай поругаемся, - Яна вдруг всхлипывает. - Ян? Ты плачешь? - Нет, - сипло отвечает его жена, выдавая себя с потрохами.       Они не знают, как совершенно по-идиотски выглядят за сотни километров друг от друга с телефонами в руке. Как похоже сидят, оперевшись спиной о стену. Как одинаково прижимают ладонь к губам. Она – чтобы не расплакаться, так и не поняв, что собралась оплакивать. Он – чтобы, наконец, попросить ее о главном. Оба молчат, будто боятся прервать эту мимолетную связь, которая, кажется, единственное, что их связывает сейчас. Оба думают об одном и одновременно о своем. - Ян, я…я хотел тебе сказать, что… - Андрей, давай разведемся, - неожиданно спокойно выдает Яна.       Кисляк слышит короткие гудки, так и не успевая сообщить жене о том, что непременно хочет дочку. Похожую на маму. Он бы даже косички научился плести.       «Андрей, давай разведемся», - звучит всю ночь у него в голове. Андрей хочет представить, что она произнесла другие три слова, которые они друг другу давно уже не говорили. Но…       «Андрей, давай разведемся» Не вопрос. Констатация.